О, как же этот возлюбленный глупец заблуждался, пытаясь выдрессировать Орнеллу, будто животное... Не этой боли физической и душевной она хотела, не этих мук, когда любое прикосновение любимого мужчины действует как электрошок. А с другой стороны, если бы все было так просто, полюбила ли она его? Желала бы настолько сильно, как сейчас, если б отношения стали гладкими и ровными?.. Вряд ли. Ее память хранила тысячи композиций эмоций и ароматов, но, практически, ни одного лица или имени любовников. Их образы уходили куда-то в густой туман забвения и уже больше оттуда не возвращались. Но как же не хотелось подчиняться! В силу своего характера девушка просто не в силах была покорно принять «милостиво» выделенную ей участь. Единственное, что утешало — ему было хорошо, Теодор наслаждался происходящим, и для понимания этого не обязательно было лезть к нему в душу.
Ее резко развернуло, одно движение рук вампира, и девушка уже лежала на подушках, тяжело дыша и грозно сверкая золотистыми глазами. Руки все не удавалось освободить, хотя она ни на секунду не прекращала безнадежные попытки. Бесцеремонные прикосновения еще больше разжигали ярость от собственного бессилия, но какая-то часть души откровенно радовалась происходящему. Ему же хорошо, значит ей должно быть от этого еще лучше, несмотря ни на что. В лучших традициях дрессуры, боль сменялась наслаждением. Классика, Моргот ее забери! Кнут и пряник. И даже выбрать дают, только какой-то это не настоящий выбор, одно название... Вроде как: милая, можешь вить из меня веревки, но исключительно заданной длинны и только с моего разрешения. Она успокоилась, и только бешеное биение сердца да судорожные вздохи выдавали ее волнение. Глупый вопрос. Как будто эта сволочь не знает, чего она на самом деле хочет... Но на счет одного Теодор заблуждался совершенно точно: это все лишь начало войны, первый бой, можно даже сказать — разведка сил противника. Пускай она его сейчас проиграет, но вот саму войну вампиресса выиграет.
— Тебя, — довольно простой ответ, но, тем не менее, правдивый. Ее глаза неотрывно следили за каждым его жестом, за выражением лица, за взглядом... Так дурманящее близко, что противится невозможно, хотя надо бы: «Делай что хочешь, бросай раз за разом, я стерплю, только возвращайся... Тогда мы сможем продолжить нашу маленькую войну».

Очередная словесная пощечина резанула беспощадной болью по сознанию. Разве может нормальному вампиру приносить такое удовольствие чужие страдания? Ведь Теодор прекрасно знал, что сейчас она открылась ему, обнажила душу, раскрылась полностью. И от этого было еще больнее. Одно дело, когда ты сопротивляешься и защищаешься, и совсем другое, когда отдаешь себя на суд чужой воли. Но вместо благодарности за доверие, эта самая воля начинает беззастенчиво срезать с твоей души тонкие кровоточащие пластинки, с интересом наблюдая за реакцией. И что делать в таком случае?..
Это было странное состояние. С одной стороны покорность своей участи, а с другой — ее полное неприятие. Как слияние душ романтика и циника. «Это все иллюзия, моя милая, ведь он действует исключительно в тех рамках, которые ты ему задаешь. И уже пора бы признать, что если они не появятся, то это отправит тебя либо в сумасшедший дом, либо на кладбище», — понимание того, что надо начинать менять ситуацию пришло как-то неожиданно. Такое ощущение можно сравнить с мигом вдохновения у живописца, уже потерявшего веру в твердость своих рук и талантливость фантазий. Яркая вспышка, озарение, божественное присутствие, нереальность момента, когда тебе будто бы открыты абсолютно все тайны мира и есть ответы на все вопросы. Все правильно и теперь она может сделать ему последний подарок. Побаловать напоследок, чтобы ему было хорошо несмотря на то, что она не получит в ответ благодарности, а в его памяти этот день сотрется так же быстро, как улетучивается хмель от небольшого глотка вина.
«Сопротивляться? Глупый... С какой стати, если все, чего ты сейчас добиваешься силой и болью, ты мог получить еще быстрее и легче? Только ведь тебе совершенно не нужна моя любовь, моя бескорыстность. Ты не знаешь, что это такое и, что хуже, не желаешь знать. Тебе доставляют удовольствие только сломанные игрушки», — мысли как-то сами собой уходили на второй план, оставляя во власти кузена безответно влюбленную, хоть и разочарованную Орнеллу, но все еще горящую желанием обласкать мужчину с ног до головы. Губы вампирессы осторожно сомкнулись на головке его члена, язык ласкающим движением прошёлся вокруг, увлажняя. С трудом, но все-таки она ухитрилась упереться локтями в постель, чтобы занять более устойчивую позицию. Плавное движение его бедер совпало с ее нетерпеливым порывом вперед, она подалась дальше, пропуская плоть мужчины глубже в рот, не очень быстро, чтобы случайно не травмировать любимого клыками. Нежной девушка быть не собиралась, хотя забывать об остроте и длине собственных зубов также не стоило. Расслабив глотку и захватив член ртом почти до основания, Нелли начала действовать сильнее и увереннее, посасывая, активно работая ловким языком. Так что можно было сказать, что это сейчас она дарила ему приятные минуты, а не он брал их сам практически силой.
Как оказалось, Теодор был вполне доволен способностями сестры, и ощутимые трещины в его эмпатической защите были тому вполне весомым доказательством. Особо удивляться, как и радоваться, вампиресса не стала: понятно, что в подобные минуты держать под контролем разум и эмоции совершенно лишнее, иначе в чем смысл, где удовольствие?.. Поцелуй соединил их губы снова, но волнующее ощущение стаи порхающих бабочек в животе почему-то вновь и вновь возникало, как в самый первый раз. Томный прерывистый вздох сквозь соитие губ, полуприкрытые от блаженства и сладкого ожидания глаза, частое, иссушающее губы, дыхание... Вся сила ее желания обрушилась на него. Но не потому, что девушка хотела как-то воздействовать на мужчину, а просто из-за неспособности контролировать свой дар в такой волнующей ситуации.
Его язык скользил по саднящей от недавних оков коже, собирая крупинки ее крови, замешанной на боли и желании. Орнелла с силой втянула воздух через стиснутые зубы и закрыла глаза на несколько секунд, чтобы хоть немного прийти в себя. «Нет, нет, я, конечно же, не разочарую тебя, мой милый. Даже такое чудовище как ты должно быть способно оценить истинную силу любви. Хотя бы из-за твоего холеного эгоизма. Никто не отдавался тебе так же, как я; никто не стремился доставить тебе большее удовольствие, как это делаю я сейчас; никто никогда не дарил тебе то, что подарю тебе я», — мысли были сумбурными, отрывочными, словно замирающими на долгие секунды молчания. Дрожащие от предвкушения ладони прошлись по рукам мужчины вверх и оплели шею. Мягкими, осторожными поцелуями она покрывала его плечи, ключицы, язычок неторопливо исследовал его шею, постепенно поднимаясь наверх. Жаркое дыхание коснулось мочки уха, и в следующую секунду она оказалась в нежном плене губ. Зубки сжали мягкую плоть, оттеняя ласки шаловливого язычка толикой боли. Прочертив влажную дорожку по остроконечному уху вверх, она, наконец, позволила себе расслабиться. Даже больше — взять ситуацию под свой контроль, в конце концов, он сам дал ей это право.
Сама того не замечая, вампиресса потянула кузена за руку назад, а сама подалась вперед, одновременно поворачиваясь. Нехитрый маневр и вот уже они поменялись местами. Затуманенный желанием взгляд восхищенно скользил по возлюбленному, запечатлевая в памяти все, даже самые мелкие, шрамы. Упершись ладонями в грудь мужчины, она долгую минуту просто дразнила себя, чтобы продлить момент наслаждения. Круглые ягодицы терлись о его член, распаляя еще больше, хотя и уже начинало казаться, что дальше некуда. Сердце так бешено билось, что даже невооруженным глазом можно было увидеть с каким невероятным усилием и скоростью толчками продвигается кровь по вене, так четко выделяющейся сейчас на нежной шее. Момент истины... Ее бедра приподнялись, рука сама скользнула к возбужденной плоти мужчины. Нетерпеливые пальчики обласкали напряженный член, и уже в следующую секунду мягкий плен рук сменился влажными и теплыми объятиями мышц лона. Неторопливое скольжение бедер вниз и долгий громкий стон, заполнивший, казалось, всю спальню. Первые движения — самые лучшие, нельзя было испортить приятный момент. Как только ее бедра, наконец, соприкоснулись с его промежностью, время перестало существовать. Мышцы с силой сжались, чтобы чувствовать мужчину еще лучше, еще больше и... Сознание практически отключилось. Неторопливые, плавные покачивания бедрами, нарастающее острой лавиной наслаждение, оглушающий стук собственного сердца. Так хорошо, что просто не может быть правдой.

Эээ... Не понял...
Пронеслось в голове Саэля и он кинул подсвечником в закрывшуюся дверь.
— И как это называется? — Внутри вампира уже закипала лава ярости, но что-то не давало ей выхода наружу. — До ванны я и так дойду, а вот командовать мной, как последним сосунком...
На то, что в коей-то мере так оно и было, Ренду было совершенно наплевать.
Подхватив оставленную на столе книгу, чтение коей и прервал приход этого... этого слуги, Саэль поспешно покинул библиотеку, пока опять не углубился в разбирательство закорючек, которым было больше лет чем, вероятно, его дяде, и потащился вглубь дома. Он в очередной раз свернул, и жуткая мысль, которая все тянулась и тянулась во времени и пространстве, оставаясь не пойманной, наконец, коснулась его мозга — он не знал куда идти. Скорее всего после его отъезда в прошлый раз и заверения в том, что ноги его здесь не будет, его комнату перенесли, если не сказать хуже — вообще убрали.
— Эй, есть тут кто! — крикнул он в полумрак, который лишь слегка разгоняли горящие свечи. — Выходите, бездельники!
Вздох сквозняком пронесся по дому, колебля пламя свечей, темнота сгустилась по углам.
— Добро пожаловать домой, хозяин... — неприязненно донеслось из темного коридора, словно говоривший стоял там, не решаясь войти в комнату. — Чего изволите?
— Так-то лучше... — Саэль по привычке обернулся на голос. Порой, в темноте и полумраке, в неверном освещении казалось, что это — сварливый старик, сухонький и щуплый. А порой казалось, что это — дородная старуха в длинном платье и в косынке, завязанной под подбородком. Много чего казалось, да все без толку. Он уже не помнил имен тех, кто тут работал.
— Так, нам обедать. Или ужинать, — молодой Ренд покосился на окно, за которым сгущался вечер. — Ванну приготовь. Одежду чистую. Так, чего я еще хочу? — Он посмотрел на слугу и задумчиво почесал щетину на подбородке. — И проводи меня до комнаты.
— Как вам будет угодно. — проскрипел слуга и, развернувшись, пошел к лестнице, ведущей наверх. Поднявшись на второй этаж, он зашел в одну из многочисленных комнат, щелчком кремния высекая искру и разжигая фитиль свечи.
Саэль подождал, пока тот осветит хотя бы половину комнаты и ткнул пальцем в камин.
— И камин разожги.
Старик молчал.
— Я сказал, камин разожги!
Пламя в камине вспыхнуло так быстро, словно туда плеснули зажигательной смеси. Огонь взревел и, смиряя силу, загорелся спокойно и ровно.
— Спасибо, — буркнул вампир, хотя делать этого не следовало. Слуги благодарностей не понимали.
Слуга поклонился, пробормотал что-то о том, что сейчас принесут воду для купальни и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь...
— И как это называется? — в который раз покачал головой Саэль, опускаясь на застеленную золотистым покрывалом широкую кровать.

Незабываемый, наполненный болью и желанием, день продолжался. Видимо, судьба решила сжалиться над уже потерявшей было надежду Орнеллой и подарить ей несколько часов счастья. Самого настоящего, светлого, радостного, эмпатически-ослепительного, солнечного счастья. И хотя ведущая роль задержалась в ее изящных руках ненадолго, этого было вполне достаточно. По сути, кузен уже дал девушке то, к чему она так долго стремилась, к чему упорно шла, несмотря на все препятствия.
Ладони с силой сжали ее бедра, потянули вниз, и, несмотря на то, что Нелли была склонна растянуть удовольствие (чего греха таить, еще и помучить несносного мужчину томным темпом), она подчинилась. Да и были ли они, силы к сопротивлению?.. Дыхание в очередной раз сбилось, девушка со стоном судорожно выдохнула, запрокинув голову с закрытыми глазами. Даже под ней он умудрялся управлять, быть хозяином положения. «Вот это мужчина!» — короткая восхищенная мысль в голове растворилась в молчании, как угаснувшая искра свечи в кромешной мгле ночи. Жесткое, резкое соитие доставляло ей какое-то особенное садистское удовольствие, но еще больше блаженства дарила сама мысль о том, что он желал ее. И плевать, что скоро все закончится и встанет на свои места — он в одном углу ринга, она в другом.
Короткие поцелуи обжигали кожу, но Орнелла послушно выгибалась навстречу, не имея ни сил, ни желания отказать требовательным губам. Иногда девушка чувствовала острое прикосновение клыков, и это возбуждало еще больше, подстегивало адреналин, итак уже переполняющий кровь. Тонкие руки обвили шею возлюбленного кузена, с невероятной силой прижали к дрожащему телу, будто еще миг и все должно было исчезнуть. «Если бы ты знал, если бы ты только знал!» — головокружительный, долгий поцелуй в очередной раз отозвался сладкой истомой внизу живота, и бедра нетерпеливо двинулись навстречу, наращивая острое наслаждение.
Кто бы только знал, насколько ей сейчас было хорошо... Плавится в руках любимого мужчины, быть покорной его желаниями и рукам — это ли не истинное женское счастье?.. Прохлада стены приятно ущипнула кожу спины, рядом жалобно и обреченно вскрикнули обломки лампы. Обхватив ножками любовника, Нелли прижалась к нему с такой резкостью и силой, что даже у самой потемнело в глазах. Девушка вцепилась руками в края тумбы, выгнулась, откидываясь назад. Какое же это было блаженство... Загоревшиеся шальным золотым огоньком глаза в очередной раз по-хозяйски прошлись жадным взглядом по Теодору, небольшая боль лишь оттенила неумолимо возрастающее наслаждение. Напряженный кончик языка медленно, смакуя остатки поцелуя, прошелся по ее губам. Она первая нарушила спокойствие новой позы: мышцы лона с силой сжались буквально на пару секунд, туго обнимая член, и тут же расслабились. Затем еще раз, и еще, и еще... Даже не имея возможности двигаться и диктовать темп, она продолжала любить его так, как хотелось ей. Быть более чем достойным противником для Теодора было всегда трудно, но чертовски приятно.

Отредактировано Орнелла Дем Ренд (26.01.2012 12:06)

Протяжный и хриплый стон очнувшегося ото сна вампира эхом прокатился по комнате. Он был похож на вой дикого зверя, получившего серьёзную, но не смертельную рану, которая напоминала о себе день и ночь. Правда, наверное, если бы это была рана, то было бы гораздо проще проснуться и прийти в себя, чем от жуткого похмелья. Да, да, именно похмелье сейчас и ощущал Лео на своей шкуре. «Тео, какого чёрта тебе или твоему причиндалу захотелось поиметь кого-то именно сейчас!» — гневно подумал Ренд, до слуха которого дошёл очередной стон девушки, из одной из соседних спален. И в приступе ярости схватив и отбросив подушку, лежавшую на лице, вампир тут же пожалел об этом. Яркий отсвет лампы сильно ударил в глаза и, закрыв рукой глаза, Лео сильно зажмурился, пытаясь всё-таки привыкнуть к этому светиле.
Голова жутко раскалывалась, а живые суставы тела нещадно ломило, и на то, чтобы привстать на кровати ушло около секунд тридцати. Так, привстав и открыв немного глаза, Ренд заметил на подушке красные разводы запёкшейся крови. Потребовались немалые усилия воли, чтобы выудить из кладовых разума скудные воспоминания о недавних событиях. Пока что на ум приходили три вещи: секс, девушка и много крови.
— О-о-ох, моя голова... Братишка, я тебя прибью, — пробурчал Леонхарт, вставая с кровати, приложив одну руку к голове и осматривая комнату, чтобы понять, где именно в поместье Рендов он сейчас находится. Однако, определить это было не суждено и вампиру пришлось довольствоваться лишь представшей его глазам картиной: белоснежное постельное бельё на кровати было заляпано кровью, покрывало, подушки были разбросаны по комнате, на стенах висели покосившиеся картины, пара из которых таки упала на пол, на котором было заметно несколько красных пятен. И ничто так не радовала Лео как закрытые шторы, из-за которых было не понятно день сейчас или ночь. Но больше всего душу грела закупоренная бутылка алого напитка, стоящая на тумбочке возле зеркала, в отражении которого можно было увидеть всё, кроме чистокровного вампира. Как завороженный Ренд двинулся к бутылке с кровью, в надежде, что там он сможет найти жидкость, а не какой-то засохший «кирпичик». Вот только не всё в мире даётся так просто, и для того, чтобы что-то получить, нужно преодолеть некоторые трудности. Опрокинутый и незамеченный стул, учитывая похмелье вампира, стал как раз одним из таких препятствий, преодоление которого Лео с грохотом, в буквальном смысле этого слова провалил, чуть не разбив драгоценную бутылку. Это падение, чуть не приведшее к «трагичным» последствиям заставило вампира в очередной раз ощутить прилив ярости и как ни странно, выместить её на предмете, оказавшемуся не в том месте и не в то время. Да, именно стул улетел в стену, разбив зеркало, и разлетелся на составляющие сам. Теперь, с чувством выполненного долга, Леонхарт Дем Ренд откупорил бутылку и стал жадно пить кровь, теплом растекавшуюся по телу, приводя тело и разум в более менее нормальное состояние.
— Хорошо, — блаженно произнёс Ренд и перешёл ко второй стадии своего пробуждения: наказание виновника, потревожившего его сон, а именно Теодора. Распахнув дверь ногой и борясь с головной болью, которая притуплялась действием адреналина, наш «алкоголик» с заветной бутылкой в руках ринулся в той спальне, откуда, скорее всего, доносились стоны девушки. И вот очередные двери были с грохотом раскрыты. Гневный взгляд Лео был устремлён на кровать с балдахином и в предвкушении очередной разборки с братцем, он уверенными шагами двинулся к кровати.
— Тео, скотина! В этом здании чёртова туча спален, не мог выбрать другую или заткнуть её чтобы она так не орала! — начал ругаться Ренд, убирая балдахин и осознание того, что перед ним лежит прекрасная обнажённая девушка, а также то, что драгоценный братец сейчас в не досягаемости, подействовали на вампира, как хороший тормоз. Яростный огонёк в глазах стал уходить. Но даже и без этого огонька, Лео, наверное, выглядел дико: трёхдневная щетина, слипшиеся местами от запёкшейся крови волосы, кровь также была на шее и щеке, подбородке. Некогда целая белая рубашка теперь стала без рукавов и в красный горошек. Отпив ещё немного крови из бутылки Лео взглянул на Орнеллу и слегка улыбнувшись, проговорил:
— Тео я не нашёл, так что, может ты возместишь мне мой моральный ущерб?

Отредактировано Леонхарт Дем Ренд (17.02.2012 23:46)

Не задавшийся с самого пробуждения день продолжал приносить Леонхарту разочарования. Сначала его разбудили, потом начало действовать похмелье и Тео не было в спальне, а теперь ещё и очаровательная кузина своим миленьким голоском отчитала его за воспитание, посетовав на Ренда старшего, а потом, пообещав заняться манерами Лео, просто-напросто легла спать дальше, оборвав разговор и оставив вампира в одиночестве смотреть на то, как ока засыпает. Внутри чистокровного вновь начало всё закипать, будто спящий несколько веков вулкан внезапно проснулся и теперь грозил испепелить всё потоками лавы. Окинув взглядом уснувшую Орнеллу, Леонхарт прошёлся взглядом от по её телу и вновь приложился к бутылке, допивая остатки крови, продолжая при этом смотреть на девушку, не обращая внимания на стекающие ручейки крови по подбородку, шее, а затем и груди, где начинали впитываться в ткань рубашки. Кровь, её запах, её вкус вновь начали пьянить вампира, разжигая его жажду всё больше и больше. Взгляд Лео упал на лицо кузины. Она была такой умиротворённой, такой невинной и такой соблазнительной. Сейчас, она лежала на кровати прикрытая лишь простынёй, показывавшей очертания её тела, что позволяло при должной фантазии и желании мысленно убрать эту ненужную тряпку. Слегка сжатые губы Орнеллы, её, казалось, слегка прикрытые глаза, тихое и равномерное дыхание, растрёпанные волосы завораживали.
Поставив не глядя бутылку ну тумбочку, Ренд младший всё ещё не отрывал от девушки взгляд. Его дыхание стало более глубоким. Лео хотелось сделать две вещи одновременно: оставить эту красоту не тронутой либо приложить свою руку к ней. Оба желания были, в принципе, равноправны, если бы не одно маленькое но, а именно — пробудившаяся жажда. Леонхарт подошёл ближе к кровати, наклонился и провёл тыльной стороной пальцев по щеке кузины, ощущая нежность её кожи. Подавшись чуть ближе, вампир почти вплотную разглядывал черты лица Орнеллы, чувствуя запах женского тела. Кровь в жилах начала закипать, тело отказывало подчиняться, а одурманенный разум, казалось, вот-вот позволит сделать всё, что угодно.
Так, отодвинув край простыни Лео открыл доступ к шейке девушки. Затаив дыхание, он блаженно смотрел то на пульсирующую жилку, то в закрытые глаза кузины. Желание всё росло, а вместе с ним появлялись безумные мысли. Ренд коснулся шейки вампирессы клыками, но вместо укуса, только провёл ими по коже, отодвигаясь назад. Всё-таки Лео не был бы сами собой, если бы позволил своим желаниям захватить себя. Он взглянул вновь на девушку, прикусив слегка нижнюю губу, на которой ещё оставалась не засохшая кровь и коснулся своими губами губ девушки, но не надолго, что не поддаться искушению вновь, да и будить Орнеллу тоже не хотелось, по крайней мере уже. Встав, Ренд младший взял с тумбочки бутылку, и уныло поплёлся к выходу из спальни. Теперь вампиру было дико скучно. Заняться было абсолютно нечем, а головная боль, о которой Лео успел забыть во время своего «безумства» возвращалась, словно совесть, напоминая ему о содеянном.
— Так, мне надо развеяться... — пробурчал себе под нос Леонхарт, пробираясь по коридорам к кабинету своего братца, расправляя крылья и «отращивая» хвост. Оказавшись же возле двери, являвшейся входом в кабинет Теодора, Лео бесцеремонно её открыл и вошёл.
— Я вижу, ты времени зря не терял, — усмехнулся младший. — но сейчас не об этом... Чем ты можешь меня порадовать? — и выдержав паузу, добавил, — да и... я возможно прощу тебе то, что ты меня сегодня так бесцеремонно разбудил.

Отредактировано Леонхарт Дем Ренд (17.02.2012 23:42)

[Орлей] Садово-парковый комплекс на холме Сен-Мишель  (временной скачок в две недели) 

Вечера в начале октября выдались приятными — летняя жара уже покинула Дракенфурт, а зимние холода еще не успели заявить свои права, деревья прощались со своей листвой на ближайшее несколько месяцев, а воздух был чистым и свежим. Легкий ветер дул с севера, принося в себе прохладу, приятную коже вампира. Небо над головой было чистое и звездное — такими вечерами Рицин любил считать звезды — он надеялся когда-нибудь узнать их точное количество.

Сегодня, однако, вампиру было не до звезд — неся в руках весьма увесистый запечатанный сверток с рукописью, Рицин поднимался по ступенькам, ведущим к двери фамильного гнезда Рендов. Вышеназванная рукопись содержала в себе научно-четкое и максимально структурированное описание странных реакций, которые рассудок Стига учинил за последние два месяца его пребывания в Дракенфурте. Там была информация и о участившихся вспышках памяти, и о его странном обмороке на свадьбе, приправленная необходимыми фактами из его жизни (однако без имен, мест и дат) и рассуждения самого Рицина. Рукопись предназначалась Джозефу Керру — главному врачу клиники для душевнобольных в Филтоне. Стиг в свое время «лечился» под его присмотром (до того, как Теодор выдернул его из мрака этого заведения), и успел даже подружиться с мистером Керром, поэтому он считал своим долгом поделиться с ним информацией научного характера, которая могла помочь в его исследованиях психики. Стоит добавить, что Рицин так же надеялся, что Керр сможет помочь ему с пониманием происходящего. Не смотря на то, что Стиг был пациентом Джозефа (и как следствие его подопытным кроликом), Рицин восхищался Керром — его умом и жаждой знаний, а так же умением игнорировать нормы морали и этики. Стиг испытывал радость от того, что может оказать помощь коллеге, что его сведения могут подтвердить какую-либо из теорий или породить новые.

Вот примерно в с такими мыслями Стиг подошел к двери особняка Рендов — негласный «штаб» гильдии алхимиков в Дракенфурте. Рукопись, которую он нес с собой, была слишком важна, чтобы посылать ее обычным курьером, поэтому Стиг и пришел сюда в надежде найти надежный способ передать Керру сведения о себе. Определенно Теодор мог найти такой способ при желании — когда дело касалось науки, этого вампира было невозможно остановить ничем (и это была причина, по которой Рицин питал уважение к своему начальнику).

Стиг был одет в свою повседневную одежду — клювообразную маску, мантию чумного доктора, треуголку — наряд в котором он появился тогда на свадьбе был благополучно выброшен за дальнейшей ненадобностью. Дверь открыл слуга в ливрее. Рицин представился и сообщил, что ему необходимо повидать сера Ренда по важному делу. Юноша, открывший дверь сообщил, что в данный момент Теодор не находился в поместье. Конечно же, гость мог оставить ему свою рукопись с запиской, в которой изложил бы просьбу доставить ее Керру, однако самого Рицина данный вариант развития событий не устраивал — он желал во всем удостовериться, поэтому настоял на том, чтобы подождать хозяина дома. Слуга, пожав плечами, проводил его до гостиной комнаты, и, испросив разрешения, удалился, оставив дракулита наедине с его мыслями и рукописью. Возможное длительное ожидание не сильно пугало Стига — Теодор рано или поздно должен был вернуться, а что значит несколько часов для вампира? Рицин положил рукопись ближайший на стол, прислонился спиной к стене (сидеть ему не хотелось) и скрестил на груди руки...

Отредактировано Стиг Дракула (18.03.2012 23:18)

Рицин стоял, прислонившись к стене и обдумывал в голове очередную теорию (совсем недавно он как раз наткнулся на интересную идею в одной из книг). В голове проносились с привычной ему быстротой алхимические формулы, описания экспериментов, критерии отбора подопытных и тому подобная научная ерунда. Стиг находил истинное удовольствие в таких размышлениях — примерно такое же, как обычный человек получает от мечтаний. Вампир прислонил голову к стене и даже закрыл глаза, чтобы зрение не мешало сосредоточиться на приятных мыслях.

Из этого состояния Стига вывел весьма приятный женский голос, которым однако его владелица произносила весьма странные вещи. Опустив голову в нормальное положение, Рицин открыл глаз и несколько секунд изучающим взором разглядывал незнакомку — она определенно не походила на «сверкающих» красавиц-вампиресс, однако не была лишена собственного, особенного шарма. Может быть здесь играла роль ее естественная женственность и не скованные постоянными думами об этикете движения? Или может шарму придавали горящие глаза? Рицин не был экспертом в области женской красоты, поэтому не мог сказать точно, да и не слишком его все это волновало, так...очередная картинка в голове и и очередной список информации...
В мыслях Рицина проскользнула некоторая досада, что его отвлекли (наверняка по какому-то пустяку) от приятных дум. Внимательно рассмотрев вампирессу и уложив в голове увиденное, вампир снова прислонил голову к стене, и, поизучав потолок пару мгновений, закрыл глаз. Стиг так и не мог понять, про какую птицу говорила незнакомка — знание метафор не входило в его список сильных сторон, однако все же, проигнорировать вампирессу он не мог — в доме человека, к которому Рицин питал уважение он считал себя обязанным соблюдать хотя бы элементарные нормы этикета.

— Не знаю, что за птицу ты ищешь, — видимо тут сыграло то, что девушка изначально обратилась к нему (а Рицин предполагал, что почему-то его сравнили с птицей) на «ты», или просто обращение на «вы» не входило в список элементарных норма этикета Рицина. — Но я никаких птиц не замечал, и сам к ним, очевидно, не отношусь. — голос Стига звучал как обычно хрипло и глухо — привычный респиратор был на месте. Ни одной эмоции не сквозило в голосе — самим же Рицином уже правила больше скука и легкая досада на внезапный «внешний раздражитель».

Вспомнив, что болтать не представившись считается невежливым, вампир спокойно добавил
— Меня, кстати, можешь называть Профессор Рицин... или просто Профессор... или просто Рицин... мне без разницы, — в подтверждение своих слов, Стиг пожал плечами, — Случайно не знаешь, Теодор скоро появится? — «профессор» надеялся извлечь хоть какую-то выгоду из этой беседы.

Отредактировано Стиг Дракула (20.03.2012 01:33)

Итак порядочно истощенное ревностью терпение начало стремительно улетучиваться. Это наглое существо делало вид, будто ничего не происходит. Удивительнее всего было относительное спокойствие, даже скука с едкой ноткой раздражения, гостя, но Орнелла в своем текущем состоянии не могла адекватно оценивать ситуацию. Что поделаешь, ревность — эмоция яркая, заглушающая голос разума и логики. Тут все трактуется в угоде собственной «теории заговоров».
— Ах, не понимаешь!.. Ну, жертва орнитологии, я тебе сейчас продемонстрирую все наглядно... — рука легко подхватила за край пузатую вазу, в которой стояли малость увядшие цветы. Взвесив предполагаемый снаряд, девушка оценила расстояние между ней и соперницей и только собралась сделать решающий бросок как... В гостиную вошел тот самый вампир, из-за которого здесь сейчас должно было произойти убийство. Что характерно, эта наглая дрянь прошла мимо нее, обдав равнодушием и злостью. «Сразу к ней!» — оскорбленная гордость встала на дыбы, его полное безразличие к ее персоне было настолько явным, что итак порядком взбешенную вампирессу обуял гнев.
— Не смей меня игнорировать! — приготовленная для соперницы ваза полетела в спину алхимика. Осколки с мутной водой брызнули в стороны, цветы мокрой копной упали на пол. Конечно, ему не было больно, наверняка от этого предохранили долбанные крылья. Что за страсть уродовать себя?.. Нелли не понимала. Не понимала, как можно не любить ее, такую очаровательную, такую страстную, такую искусную любовницу. Не понимала, как можно уродовать себя и называть это прогрессом и самосовершенствованием. Не понимала, как можно дела гильдии поставить выше дел клана, — Я больше не собираюсь терпеть всех твоих куртизанок! Так и знай, уеду и больше ты меня никогда не увидишь! Хочешь остаться один со своей дебильной гильдией, сумасшедшими алхимиками и пробирками? Оставайся! Да кому ты вообще нужен по-настоящему кроме меня, а?!

Отредактировано Орнелла Дем Ренд (20.03.2012 10:44)

Редко кто видел Теодора в плохом настроении. Нет, не от того, что мало кто выживал после этого (хотя истина недалека от этого). Просто алхимик всегда четко составлял план любого действия и события и так же четко претворял его в жизнь. Ну а как можно не радоваться, если «все идет по плану»? Потому и доверял юноша немногим, ведь если надеешься лишь на себя, меньше шансов, что тебя подведут. Но сейчас ситуация была другой. Подготовка революции. И, как на зло, «горячие хастийцы» оказались не шустрее медузы, когда дело дошло до реальных действий. «Хочешь сделать что-то хорошо — делай это сам!».
Но не мог же старший Ренд сам встать на трибуны. В виду этих обстоятельств, сцены ревности от этого рыжего бедствия были совсем не к месту. Хвост на уровне рефлекса взметнулся вверх разбивая вазу, некогда пятого правителя Мун-Ци на множество осколков. Глупо угрожать старшему Ренду, когда он в ярости. Если сделать подобное, пока он спокоен, то, по крайней мере, вы увидите его улыбку в качестве ответа... Если бы на месте Нэлли сейчас был бы кто-то другой, то он бы уже повторил участь вазы.
— Арктус, проводи Орнеллу в ее спальню, — чуть прошипел Теодор, — поприветствую дядю, дорогая...
За спиной вампирессы появилась химера. Впрочем в нынешнем облике, бывший глава клана выглядел почти как раньше, только из одежды на нем были лишь штаны, волосы были коротко обрезаны, а глаза были совершенно пусты и безразличны. Химера взяла девушку за руку и буквально утащила за собой. Алхимик же повернулся к профессору и забрал бумаги.
— Благадарю. Здесь бумаги лишь для Джозефа? Давайте пройдем в лабораторию, полагаю, что у меня найдется замена вашей «потере».
Вампиры направились через гостиную к библиотеке, а затем по лестнице вниз к одному из входов в лабораторию. Помещение в которое они вошли тут же осветил свет электрических ламп, но противоположной стены все равно не было видно.
— Посмотрите среди тех стеллажей, — юноша указал рукой в сторону, а сам сел за ближайший стол.
— Вы не будете против, если я тоже ознакомлюсь с бумагами?

Когда чужие едва теплые пальцы с силой сомкнулись на запястье и поволокли девушку прочь, и она в бешенстве закричала. Да, как эта скотина посмела распоряжаться ею?! На языке услужливо вертелись грубой колкой вереницей многочисленные оскорбления в сторону кузена, но... Все они как-то пожухли и скукожились, когда взгляд разгневанной вампирессы упал на того, кто посмел коснуться ее так грубо. Нет таких слов, чтобы описать весь ужас, который испытала Орнелла при взгляде на то, что осталось от бывшего главы клана. Да, он выглядел практически так же, но бездумный, невидящий взор искажал привычный облик, делая его совершенно непохожим на образ из воспоминаний.
Громкий, звонкий визг разрезал тишину поместья. Голос едва ли не сорвался на ультразвук, и было удивительно, что окна дома остались целыми и невредимыми. Такого ожесточенного сопротивления Нелли никогда и никому не оказывала, страх и адреналин придавали сил. Наверное, именно поэтому вампирессе все-таки удалось вырвать руку из цепкого захвата и рухнуть от потери равновесия на пол. Не прошло и двух секунд, как Орнелла была уже на ногах и, подобрав юбки платья, удирала от химеры. В голове было восхитительно пусто, мысли пугливо попрятались, предоставив девушку собственным инстинктам.
Очнулась она, когда подпирала спиной запертую изнутри дверь. И только после того, как секретер, несколько стульев, какие-то книги и две тумбочки забаррикадировали единственный выход из комнаты, вампиресса прерывисто вздохнула и тяжело опустилась на пол. Успокоиться, правда, не получилось, эмоциональное напряжение было колоссальным, так что ничего не понимающая, напуганная девушка не нашла выхода лучше, как громко разрыдаться. Ей было невыносимо жаль себя, жаль Теодора, еще больше жаль дядю, которого превратил в химеру собственный сын. Размазывая горько-соленые слезы по щекам, шатаясь, Орнелла поднялась, чтобы оглядеть помещение, в которое попала. Обстановка напоминала деловой кабинет, но кто знает, как Теодор поменял поместье в ее отсутствие?..
Еще больший ужас охватил девушку, когда способность логично мыслить и адекватно воспринимать реальность начала возвращаться к ней... «А если кто-нибудь узнает? Его же повесят! Повесят! А я? Как же я?.. Почему он не подумал обо мне?» — она зажмурила от страха глаза. Казнь, позор, отлучение от церкви, изгнание... Неужели он настолько превратился в эгоиста, что наплевал на все, что дорого ей? Кузен, похоже, не оценил того, что у него было с лихвой и чего никогда не было у Орнеллы. Его обожали все, на него возлагали колоссальные надежды, он был гордостью клана и родителей... А теперь? Теперь... Он тот, кто разрушил все.

Отредактировано Орнелла Дем Ренд (23.03.2012 19:55)

Взгляд алхимика порхал по строчкам, от одной к другой, цепляясь за ключевые моменты. Рицин ошибался, не придавая значения желанию Теодора изучить данные описания. Ведь если ты знаешь что у другого в голове, то можешь управлять им, как самим собой.
— Профессор, — произнёс Ренд, не отрываясь от чтения, — а вы знаете, что мне тоже приходилось беседовать с доктором Керром, о том, что здесь, — алхимик поднял глаза и с улыбкой постучал пальцем себе по виску.
— Дело в том, что таковы были условия наследования имущества, выдвинутые судом, после смерти моих родителей. Одного из них вы, кстати, только что видели...
Теодор вновь опустил взгляд на текст и продолжил его изучение, как ни в чем не бывало.

Арктус приблизился к запертой двери. Ладонь мягко легла на ручку. Послышался скрип и неприятный лязг. Дверь так и осталась на месте, зато ручка оказалась отдельно в руках химеры. Послышался утробный рык. Два удара в районе петель и дверь сама буквально упала под ноги Арктуса. Далее стулья, тумбы и секретер были разнесены в щепки. Химера всё же вошла внутрь. Арктус Дем Ренд, совсем такой же, как прежде, но вместо босых ступней виднелись лапы крупной кошки, покрытые черной шерстью, а за спиной были сложены два механических крыла. Но стоило некогда вампиру лишь войти в комнату, он остановился, всего лишь перекрыв собой выход.

Теодор поднял глаза и посмотрел на Рицина.
— Уже завтра вечером эти описания предстанут перед глазами Джозефа, будьте уверены. Кстати, Леонхарт уже выделил отряды для восстановления лечебницы и поимки тех, кто устроил взрыв. А до тех пор всё, что вам может понадобиться, вы сможете найти здесь.
Вампир поднялся и направился к выходу из лаборатории.
— Орнелла... — Теодор застыл на полушаге, — это моя дорогая кузина, — Ренд усмехнулся, — просто она очень беспокоится обо мне...
Неспешные шаги будто отстукивали секунды перед неизбежным. Наконец химера отступила в сторону, пропуская своего хозяина в комнату.
— Свободен... — Арктус молча вышел из комнаты, — К чему столько криков, дорогая Нэлли? — в голосе слышалась издевка. Вампиресса должна была понимать, что ей не сойдет с рук её поведение.

Оглядев лабораторию, Рицин с благодарностью кивнул Теодору.
— Благодарю, это будет очень кстати. — преданность главе гильдии росла в «профессоре» с каждой новой встречей. Конечно, нынешние события в Дракенфурте куда как более насыщенные, чем размеренная и спокойная (за исключением эпизода с проказой) жизнь, которую Стиг вел в Филтоне, однако Рицин находил это скорее плюсом, чем минусом — эти волнения толкали его вперед, открывая перед глазами новые возможности.

Поняв, что Теодор собирается покинуть лабораторию, Стиг поспешил за ним — на данный момент требовалось вернуться к Кэссиди и доработать ее «сюрприз», чтобы позднее можно было представить его гильдии, однако едва ли Рицин способен был найти выход из этого поместья самостоятельно — спускаясь в лабораторию, он был отчасти занят своим лицом и убранством комнат, а не запоминанием обратного пути.
В молчании проследовав за Теодором до очередной комнаты, «профессор» понял, что глава гильдии не направлялся к выходу — мимо снова прошла та занимательная химера, а из комнаты донесся голос еще более занимательной Орнеллы. Рицин не был уверен, обратил ли внимания Теодор на его присутствие, поскольку всю дорогу он кажется был занят своими мыслями, однако Орнелла на него точно обратила внимание.
— Хм... с тем чтобы выйти за Вас замуж будут проблемы. — Стиг задумчиво почесал подбородок: очевидно он не понимал ни шуток, ни сарказма в данный момент. — Я могу лишь жениться на Вас. — Рицин замялся, раздумывая как бы продолжить фразу, — И это было бы для меня честью. — комплимент получился какой то неуклюжий, однако ничего лучше из себя Стиг, никогда не уделявший особое внимание этикету, выдавить не мог. Стоит заметить, что так или иначе, он отнесся достаточно серьезно к словам Орнеллы.
 — Кстати, я решительно не понимаю, с чего это я — орнитолог? — голова вампира наклонилась на бок, — да и с носом у меня вроде все нормально. — само собой имелся ввиду не клюв его маски.

Поскольку у Рицина никогда не было семьи (вернее он о ней ничего не помнил), Стиг не мог понять, что сейчас перед ним разворачивается конфликт между близкими родственниками, вклиниваться в который было по меньшей мере неразумно — слишком уж велика вероятность попасть под перекрестный огонь. Подобные конфликты не подчинялись законам логики — они не были похожи, например, на конфликты между государствами. Скажем, когда одно государство притязает на часть территории другого — в таком случае ведутся переговоры, стороны приводят контрпредложения, аргументируют позиции, так или иначе стараются достичь определенного консенсуса перед тем как прибегнуть к открытым военным действиям, которые в свою очередь тоже подчиняются законам логики. В спорах же, подобных тому, что лицезрел «профессор», не было ни логики, ни смысла, ни притязаний — стороны не выдвигали требования, они (по крайней мере Орнелла) просто пытались нанести друг другу как можно больший эмоциональный урон, вымещая свои чувства, и мстя за обиду. Подобные споры были куда опаснее для «третьего-лишнего», ибо только почувствовав малейшее вмешательство извне, обе стороны конфликта сразу готовы повернуть оружие на этого самого третьего. Как уже было сказано выше, подобным знанием о семейных ссорах Рицин не обладал. Именно этим фактом и объясняется то, что он не поспешил ретироваться куда угодно, как только понял, что выходом из поместья тут и не пахнет.

  (временной скачок в четырнадцать месяцев)    Старая психиатрическая лечебница

Отредактировано Стиг Дракула (04.04.2012 01:15)

Происходящее становилось все более мерзким и мелодраматичным... И так каждый раз. Стоило ей потянуться к нему, снова поверить своим иллюзиям, что она что-то да значит, как он отвешивал ментальную пощечину. И все становилось на свои места, Нелли в одной стороне, а Теодор — в другой. И откуда в вампирессе столько терпения и упрямства, чтобы раз за разом пытаться взять штурмом непобедимую крепость?.. В этот раз, правда, все было пикантнее. Он посмел прилюдно унизить ее, буквально напрямую говоря, что она ровным счетом ничего не значит. Девушка отшатнулась, стараясь, чтобы рука любимого не посмела коснуться ее. В золотых глазах нестерпимым блеском горела ненависть, презрение, уязвленное самолюбие.
— Это тебе стоило бы постараться, чтобы не упасть в моих глазах еще ниже, — вампиресса отвесила кузену хлесткую пощечину, — Власть, сила, знание? А я, значит, должна стараться быть не на последнем месте? Ковровую дорожку, может, тебе постелить и носки туфлей облизать?! Ты все еще веришь в эти бредовые сказания о потомке Моргота? Это комплексы, мой дорогой. Не иди у них на поводу, ни к чему хорошему это не приведет. И не ухмыляйся, ничего не будет.
Обогнув по широкой дуге возлюбленного родственничка, Орнелла чувствовала, как часть ее души в агонии умирает, а сама она — ощущает себя живой как никогда.
— Не переживай, я больше не побеспокою тебя. Зачем лишний раз отвлекать от таких эпичных целей?.. Поцелуй за меня Лео, мы с ним так нормально и не увиделись.
Дверь закрылась за девушкой медленно и тихо, меньше всего Нелле хотелось показать, насколько трудно ей давалось внешняя холодность и спокойствие. К тому же, ее ждало новое интересное знакомство в виде странноватого профессора, которого уже торопливо выпроваживала из дома Ванесса. Впоследствии вампиресса ни разу не пожалела, что оставила свои бесплотные мечты и открыла для себя жизнь заново.

  (временной скачок в год два месяца)    через имение «Сиреневый цвет» и порт Язана    [Баккар] Имение «Лазурь Нордании» 

Отредактировано Орнелла Дем Ренд (23.09.2012 15:00)

[Главный проспект] Штаб-квартира гильдии алхимиков 

Лисса буквально вывалилась из повозки на выложенную мелкой плиткой дорожку у дома. Выпрямилась, поправила задваршееся платье, кинула недовольной взгляд удаляющейся спине извозчика и уставилась на входные двери. Особняк завораживал и пугал до смерти одновременно. И никак не отступало чувство, что она ошиблась адресом, или разговор с мазель Ренд ей приснился, и никто не ждет ее здесь и не мог бы ждать. Что может девушка, выросшая в маленьком провинциальном городке Орлея, делать в этом шикарном доме? Хотя, все правильно. Она всего лишь обслуживающий персонал. Ничего необычного.
Массивная дубовая дверь вдруг со скрипом распахнулась, едва не сбив Лиссу с ног. В дверном проеме — красивая строгая женщина, приглашающая внутрь. В молчании Хольд следовала за своей провожатой сквозь молчащий дом, едва решаясь бросить взгляд по сторонам или заговорить. Роскошь бесчисленных комнат, залов и коридоров ошеломляла. Но еще больше ошеломляла и сбивала с мыслей блестящая перспектива учебы здесь, в этом доме, пропитанном аристократизмом, благородством и наукой. Это все было похоже на один нескончаемый волшебный сон. И девушке совершенно не хотелось просыпаться.
Ее привели в небольшую комнатку в крыле прислуги. Маленькое окно с простой шторкой, кровать, комод и самое главное — большой рабочий стол и над ним увесистая книжная полка. На полированной столешнице — дорогая керосиновая лампа вместо привычных огарков тонких свечей. Доверху заполненная чернильница. Стопка чистой, словно только выпавший снег, бумаги. Лучших условий работы и не придумать.
Хольд вытащила из сумки стопки тяжелых книг, с внутренним чувством воодушевления выложила их аккуратно на стол. Поставила рядом новоприобретённую клетку с Вилем. Достала свои рабочие тетради и подаренную отцом ручку. Остальные вещи были равнодушно отправлены пылиться в нижнем ящике комода. Жизнь стала казаться безупречно прекрасной, и принимаясь за работу над заданными ей списками, Лисса по давно забытой привычке стала напевать легкую детскую песенку. Крошечный осколок ее счастливого детства неожиданно органично зазвучал в тишине маленькой комнатки, поддерживаемый теплым и живым светом лампы. И девушка не могла перестать счастливо улыбаться, погружаясь в горячо любимый мир ботаники и минералогии. Мир, где она чувствовала себя успокоенной и защищенной.
Вильгельм в очередной раз с шумом принялся грызть толстую проволоку клетки. Лисса устало потерла переносицу — сказывалось едва преодолимое желание лечь спать — и отложила ручку. Поправила стопочку мелко исписанных листов и удовлетворенно вздохнула. Она была довольна собой. Может, это и не впечатлит ее наставницу, но на взгляд самой Лиссы — она неплохо потрудилась, потратив несколько лет на скрупулёзное изучение десятков книг и научных трудов, не забывая выбираться на поля.
— Ну что ты? — она коснулась пальцем кончика крысиного носа. — Не нравится там сидеть, да? Эта клетка не так уж плоха, Вил, во всяком случае, я выложила за нее не пару изломанных монеток. Теперь ведь можно не так уж экономить... Надеюсь, не придется тебя выгонять. Ты бы спал лучше.
Лисса спустила клетку на пол у кровати, прикрыв ее своей накидкой, и посмотрела на дверь. Хотелось выбраться на маленькую разведку, но было страшно даже шуршать бумагой, не то, что бродить по коридорам. С другой стороны, ей ведь разрешили пойти в библиотеку. Девушка аккуратно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Ничего и никого. Казалось, огромный особняк дремал в вязких объятьях ночи, словно большой черный кот. Решившись, девушка прихватила с собой на всякий случай свою работу и выскользнула из комнаты.
Путь до библиотеки не отличился чрезвычайными происшествиями. Лисса даже никого не встретила, пока блуждала по залам в ее поисках, кроме собственного отражения в больших окнах, неожиданно напугавшего ее. Зато сама библиотека поразила Лиссу до глубины ее стремящейся к наукам души. Сотни, тысячи книг и атмосфера домашнего спокойствия. Никаких кашляющих и чихающих посетителей, вредной смотрительницы, промозглого холода каменных стен Филтонской библиотеки. Только свободный доступ к уникальным, редчайшим, ценнейшим знаниям.
Хольд схватила первый попавшийся том, и устроившись в мягком кресле, погрузилась в чтение. Сейчас она чувствовала себя непререкаемо счастливой. Только нервно билась где-то на границе перегруженного эмоциями сознания беспокойная мысль, бесконечно раздражающе зудя и задавая одни и те же, впрочем, резонные вопросы: Почему она так быстро согласилась? Что не так было в ее взгляде? В жизни не бывает все так безоблачно хорошо. Где-то точно есть подвох, но только где?
Но утомленная переживаниями, переездом и бессонной ночью Лисса быстро уснула в тихой и уютной атмосфере библиотеки, свернувшись в большом кресле и прижимая к себе исписанные списками листы и книгу, название которой она даже не успела запомнить.

Отредактировано Елиссавета Хольд (22.10.2013 23:45)