Начало игры

Голоса спорили, причем так громко, что Ноя зажала уши руками, пытаясь хоть немного заглушить пререкающихся. Но они не умолкали. Женский голос ласково убеждал собеседника, что Ноюшка — девочка хорошая, ее нельзя ругать. Лучше домой отвести, к маме... и... К кому-то еще послушных девочек отводили, но Ноя не помнила, к кому именно. С мамой еще кто-то все время был рядом, но у ревенантки не получалось вспомнить название этого спутника. Но вот загрохотал мужской бас, заявляя, что Ное будет лучше умереть, ей незачем существовать в этом мире — ведь от нее одни проблемы. Вчера она уронила чашку и вся облилась молоком, а потом зацепилась ногой о ножку кровати и упала. И теперь так коленки болят. Зачем таким плохим девочкам жить в уютом доме? Их убивают...
Больная тихо застонала и перевернулась на бок. Обычно ей врач давал вечером розовые пилюли, и она спала крепко-крепко, но сегодня Фройд развел руками, погладил ее по голове и сказал, что таблетки будут только завтра. Как бы до завтра дожить? Они ведь та-а-ак кричат... Почему вон той девочке повезло? Спит себе... А может она тоже слышит? Ну вдруг?
Ноя вскочила с кровати, тихо подкралась к соседней кровати и склонилась над неподвижной рыжеволосой девушкой. Та дышала ровно и редко. Счастливая... Но может притворяется? Ревенантка потянула за рукав пижамы пациентки и шепотом позвала:
— Эй!

Отредактировано Ноя Флинн (01.10.2011 16:03)

Ноя терпеливо дожидалась хоть какой-нибудь реакции от вечно равнодушной ко всему соседке. Она попеременно поджимала босые ноги, которые быстро немели от холода каменного пола, но продолжала стоять возле безмолвной рыжеволосой пациентки. Медсестры всегда ругались, когда она выходила в коридор без тапочек, но ревенантке казалось, что лучше уж замерзнуть, чем натягивать на ноги грязную обувь, которая к тому же была на пару размеров больше и норовила слететь при ходьбе. Мама когда-то давно говорила, что нельзя носить чужие ботиночки, а ее тапочки раньше уже кто-то носил. Не могли же они быть изначально широкими и потертыми...
Ноин вновь потянула за рукав пижамы и радостно заулыбалась, когда увидела распахнутые глаза Агаты. Соседку звали Агатой седьмой, как какую-то королеву. Ноя даже засмеялась, когда впервые услышала это имя. Только ее врач даже не улыбнулся, а покачал головой и что-то тихо сказал медсестре. Та согласно кивнула и погладила светловолосую пациентку по макушке. Но ревенантка прекрасно все расслышала. Доктор Фройд сказал что-то «о бедной девочке, которая уже никогда не вернется к прежней жизни, поскольку психика необратимо нарушена». Наверняка это он про Агату говорил, ведь Ноя абсолютно здорова. Только иногда голоса надоедают, но разве это болезнь?
Тем временем рыжеволосая соседка медленно перевернулась на бок и бесцветным голосом сообщила:
— Ноя, ты разбудила меня.
Ревенантка пару раз энергично кивнула, и не разжимая пальчиков, шепнула:
— А ты их слышишь? Они тебе спать не мешают? Как ты так делаешь? Я вот заснуть совсем не могу, ни капельки.

Голос Агаты заглушил тех двоих, что яростно принимались спорить, как только голос соседки умолкал. Ноя внимательно слушала все, что говорила рыжеволосая девушка, хотя говорила она ерунду. Как же может мешать луна? Она даже не светит, просто висит на небе... Круглая, холодная и желтая. Почему же она Агате не нравится? Может она ей что-то напоминает? Вот Ноя не может смотреть на огонь. Она сама об этом не знала, пока осенью в дальнем углу парка не решили сжечь листву. И ей стало так страшно, что она закричала и бросилась бежать. И теперь на огонь даже в книжках с картинками не смотрит. Может и Агата тоже боится?
Соседка едва уловимо поморщилась, и вновь ее лицо стало бесстрастным и будто скучающим. Может она ей надоела? Ноя поежилась — стоять на полу было уже невмоготу, а тапочки были задвинуты подальше под кровать. И чтобы их достать, надо было отпустить соседку, лечь на живот и достать руками обувь из дальнего угла. Но Ноя не могла. Почему — она сама не знала, но чувствовала, что у нее это не получится. Рыжеволосая пациентка пообещала дождь и вновь умолкла. Нужно было что-то сказать в ответ, но что? Голоса ей не мешают, а значит она спать хочет. Ей больше Ноя помешала. Ревенантка неуверенно потопталась еще пару секунд и вдруг залезла с ногами на кровать Седьмой.
— Мне холодно, — пояснила больная, натягивая на себя кусок одеяла, — а к себе я не хочу. Мне страшно. И громко.

И почему она раньше не замечала, какая Агата хорошая? И красивая. И такая взрослая — ничего не боится, не просится домой. Ноя первое время постоянно плакала, но потом слез не осталось, тяжело плакать стало, и она давно уже не льет слезы. И домой не хочет, потому что медсестра какая-то сказала, что дом съел огонь. А огня она боится, не то что Агата — смелая. Круг мыслей замкнулся, Ноя растерянно посмотрела на рыжеволосую соседку и послушно придвинулась к ней. Голоса что-то буркнули, но тут же утихли, когда Седьмая вновь заговорила. Бояться не нужно, не нужно, не нужно... Ревенантка повторяла это про себя, сжимая в ладошке часы. Они быстро стали теплыми и приятно оттягивали руку, напоминая о сказанном Агатой. Впервые за все время светловолосой девушке стало намного спокойней. Она прижалась к соседке и тихо спросила:
— Ты будешь мой подружкой? Ты меня никогда не бросишь?
Здорово будет, если Агата останется с ней навсегда. Голоса ее боятся, они сбегут и тогда... тогда Ноя вернется домой с подругой. И та прогонит огонь. И Ноя будет жить с мамой и Агатой. Больная нетерпеливо воззрилась на собеседницу, ожидая ответа и вновь съежилась, боясь услышать отказ.

Агата забрала свои часы, хотя Ноя крепко держала ремешок, надеясь, что подруга все поймет и оставит их ей. Но рыжеволосая девушка четкими, какими-то странно резкими движениями одела цепочку на шею и равнодушно отвернулась к окну. Ревенантка была душевнобольной, но это вовсе не означало, что несчастная утратила последний разум, вовсе нет. Да, теперь многие вещи были для нее непостижимы и неинтересны в силу тяжести их понимания и принятия, но чувствовала отношение к себе Ноя прекрасно. И сейчас сразу же догадалась, что она Агате не нужна, совсем-совсем. Соседка разговаривает с ней только потому, что больше не с кем, потому, что она тоже никому не нужна. Только поэтому они сейчас сидят под одним одеялом и пытаются беседовать, что, впрочем, слабо получается. Сердце светловолосой как-то странно сжалось, будто кто-то изнутри его сдавил изо всех сил да так и держал. Раньше ничего такого Ноя не чувствовала — ей было страшно, тревожно, грустно, скучно, неинтересно, но не больно... Больно от одиночества, если, конечно, девушка вообще понимала смысл этого слова. Она вспомнила о чем-то давно позабытом и вдруг улыбнулась. Там — в воспоминаниях — ее обнимала мама, крепко так и ласково. Значит и Агату нужно обнять, тогда она поймет, что Ноя ее любит... Ревенантка решительно протянула руки к странно напряженной соседке, как вдруг та резко вскочила, оттолкнула от себя девушку и схватила тумбочку. Растерянная и испуганная Ноя лишь закрыла лицо руками, когда осколки стекла полетели на нее, но не посмела даже шелохнуться. А Седьмая хрипло дышала и странно невнятно бормотала. Хотя это и бормотанием назвать было сложно — скорее тихий рык зверя. Ноя решилась убрать ладони в самый подходящий момент — Агата с легкостью вырвала решетку и легко перемахнула через подоконник. Девушка не посмела даже окликнуть сбежавшую подругу, она лишь упала ничком на кровать и тихо заплакала...

Отредактировано Ноя Флинн (09.10.2011 23:07)

Ноя с самого детства верила в чудеса, в настоящее полноценное волшебство, которое обязательно случается с каждым. Рано или поздно, но это самое волшебство приходит и награждает за терпение всех тех, кто надеялся и ждал. А Ноя ждала... Она каждый вечер смотрела во вновь зарешеченное окно и выглядывала в наступающих сумерках знакомые очертания хрупкой фигурки Агаты, ее дорогой подружки, которая сбежала несколько дней назад в неизвестность. До остальных чудес ей дела не было, хотелось лишь вновь увидеть Седьмую, обнять ее и услышать заветные слова: «Ноинька, я тебя забираю домой». Разве она так много просила у милосердной Розы? А может недостаточно горячо? Этого девушка наверняка не знала, но все равно продолжала ждать того часа, когда некто свыше наградит ее за терпение и примерное поведение...
... Сегодняшнее утро выдалось свежим и совсем нежарким. А птицы почему-то пели особенно громко, будто обещали сказку, что скоро наступит в жизни всех несчастных. Ноя несчастной не была, но сказки любила и очень мечтала очутиться в одной из них. Желательно в Красной Шапочке — там у девочки были мама, бабушка и куча друзей. Принц, как у Золушки, ей не нужен был, а вот мамочка... Мамочка очень нужна. И подружка нужна, хотя бы одна. Под эти ленивые размышления, которые крутились в белокурой головке не первый день, душевнобольная задремала. Но совсем скоро откуда-то издалека послышался нежный голосок. Совсем как колокольчик! Он очень был похож на голос Агаты, только нежнее и ласковее в тысячу раз. Ноя мгновенно распахнула глаза, для лучшей видимости потерла их кулачками и замерла, не в силах шелохнуться. Она очень боялась спугнуть видение — Агата стояла прямо перед ней, совсем как настоящая. Ревенантка аккуратно встала, неуверенно приблизилась к говорившей и робко протянула ладошку, не веря своим глазам. Седьмая не собиралась растворяться в воздухе, а лишь улыбалась, глядя на онемевшую от счастья Ною. Она дождалась своего чуда, своей сказки...

Отредактировано Ноя Флинн (16.12.2011 00:32)

Ноя растерянно смотрела на встревоженных девушек, которые говорили достаточно тихо для того, чтобы ревенантка не смогла разобрать короткие фразы, которыми они перебросились до того, как одна из подруг внезапно растворилась в воздухе. Это напугало Ноин еще больше — только ведьмы так легко проходят сквозь стены и становятся невидимыми, а еще они едят всех, кто на зубы попадется. Больная беспокойно заерзала в кровати, пытаясь забиться в угол как можно дальше, и зажала ладошками нос. Дымом пахло все сильнее и сильнее, пробуждая в белокурой пациентке воспоминания о далеком пожаре, о диких криках слуг, горевших заживо, о рухнувшем потолке, который погреб под собой ее сестру... Это было невыносимо, и девушка замотала головой, пытаясь отогнать от себя ужас, который буквально сковывал ее, не давал дышать, заставлял крохотное сердечко колотиться в разы сильнее и быстрее.
Агата сделала было шаг к ней, как вдруг раздался странный треск, на пол посыпались искры и крохотные язычки пламени, а на макушку рыжеволосой ревенантки рухнул потолок. Ноя вскрикнула и, позабыв на мгновение о своем страхе, кинулась к бессознательной подруге, босыми ногами наступая на тлеющие остатки деревянных перекрытий. Было жарко, больно и тяжело вдыхать. Дым быстро заполнил небольшую комнату и теперь с каждой секундой становился все гуще и гуще. Девушка робко потянула за рукав халата Агату, но та даже не пошевелилась. Зато из кармана лже-медсестры с тихим звоном выпал странный пузырек и, чудом не разбившись, подкатился к ногам Нои. Последняя машинально подняла его... и резко вытащила плотно сидящую пробку. Раньше, когда Ноя жила весело и пила горячую соленую жидкость, она частенько носила подобные скляночки у себя на поясе — это девушка помнила ясно. Кровь быстро портилась, но тем не менее исправно выручала, когда становилось совсем уж невмоготу, а рядом не оказывалось живого создания. И теперь... Теперь ей точно нужно было сделать хотя бы маленький глоточек, это помогло бы успокоиться и собраться с мыслями. Душевнобольная поднесла емкость ко рту и сделала большой глоток. По вкусу жидкость напомнила третью отрицательную, но от нее Ноя раньше сознания не теряла. Очертания и без того задымленной палаты стали совсем уж расплывчатыми, пол странно закачался, а стены будто решили сдавить Ною со всех сторон...
Последнее, что увидела белокурая ревенантка, были стена огня и возникшая из ниоткуда спутница Агаты, которая вырвала склянку из рук пациентки и со странным выражением лица раздавила стекло на крохотные кусочки, всего лишь сжав его в кулачке...

Отредактировано Ноя Флинн (25.12.2011 03:29)

Начало игры

Кто-бы что не говорил, но жизнь призраков временами бывает крайне и крайне скучна. Носишься себе, значит, неприкаянно туда-сюда, перебираешь в памяти все детские обиды, уныло вытирая глаза платочком, а делать по сути нечего. По мнению Грейга, именно это ничегонеделание служило причиной развития разнообразнейших пороков у ему подобных. Исходя из этой гипотезы, мистер или милсдарь, как вам будет угодно, призрак составил себе нечто наподобие расписания и решительно ему следовал. Так, в сей унылый вечер пятницы был запланирован оздоровительный моцион в черте города. В Старых Тропках появляться особенного желания не возникало, ибо где-то там, на берегу моря в одинокой могиле покоился его любимый друг. От одной только мысли о Грегори у призрака начинали дрожать руки, посему дом родной уже какой год обминался десятой дорогой. Другое дело — психиатрическая лечебница, официально настаивающая на факте наличия в ее стенах «призрачного» персонала, то бишь заблудших душ, которым что-то там было надо. Самому Грейгу лечебница не представлялась особенно привлекательным местом хотя бы по причине того, что особенного счастья от встреч с душевнобольными он не испытывал. А сегодня ему, знаете ли, прогуляться захотелось.
Еще издалека наш дорогой Грейг заприметил нечто неладное. Этим самым нечто, без сомнения, являлся медленно, но верно просасывающийся сквозь окна дымок. Пикник в палате добросердечные медсестры точно устроить не могли, значит, дело пошло нехорошо. Обогнув лечебницу, Грейг проплыл мимо окон первого этажа, ища взглядом пациентов. Множество палат были распахнуты, на полу валялись оставленные больными и медсестрами вещи, тянуло гарью. Призраку было даже немного жаль, что такое симпатичное здание вот-вот погибнет, но, как говорится, такова жизнь! Возможно, кому-то из работников его цеха тоже было жаль, что такой чудный юноша как он заживо сварился в супчике из расплавленной стали. Тем временем, внимание Грейга не могло не привлечь тщательно зарешеченное окно в отдаленном крыле здания. Решетка была совсем новой, казалось, что ее сменили совсем недавно. Призрак просочился сквозь нее, оказываясь в просторной комнате. На полу ничком лежали две чертовски симпатичные девушки, особенных признаков жизни не подавая. Грейг даже попробовал толкнуть дверь, но та не поддалась. "Бедняжки«,- подумал он. — «Никто о вас не позаботился». Тем временем в комнату повалил дым, и призрак поспешил ретироваться, как вдруг одна из бедняжек судорожно закашлялась, поднимаясь на руках. В лице Грейга что-то дрогнуло и он опустился на колени подле нее. Призрак уже давно приобрел некое подобие видимости и вполне мог сойти за живого человека.
— Та девушка мертва? — поинтересовался он, мягко приподнимая голову «ожившей» за подбородок. Та невнятно помотала головой в знак отрицания и, возможно, хотела что-то произнести, но Грейг уже не слушал ее. Приблизившись к рыжеволосой красавице, он приподнял ее за плечи и перетащил к очнувшейся.
— А дверь, как я понимаю, закрыта? — вдобавок осведомился он и, не дожидаясь кивка, отошел подальше к окну, недобро потирая ручонки. В свое время ему не раз приходилось вышибать двери, и хрупких больничных досок дампир не боялся. Деловито сплюнув, Грейг разбежался и налетел на несчастную дверь плечом, выламывая оную с потрохами. Отряхнувшись где-то на полу в коридоре, чудом не теряющий материальность призрак подскочил к дамам и, весь сияя, сообщил:
— Путь свободен!
Голова рыжеволосой, доселе находящаяся в прямом положении, упала набок, и энтузиазм медленно сполз с его лица. «Спаситель местного разлива», — хмыкнул он, бережно приподнимая более живучую из красавиц под руки.
— Ходить можете? Значит идите. А вашу подругу я понесу.
«Видел бы ты меня, Грегори», — самодовольно подумалось Грейгу и мужчина подхватил на руки безвольную рыжеволосую куколку.

Отредактировано Айлей Льялл Грейг (13.01.2012 19:40)

Увы, уже спустя полминуты после того, как злосчастная дверь была выбита, ситуация решительно усугубилась. Дым валил вовсю и, не будь Грейг давно мертв, у него непременно появилась бы чудесная возможность это исправить. Призрак только покрепче прижал рыжеволосую девушку к себе, не позволяя бедняжке задохнуться. А до последнего обеим красавицам было крайне недалеко. Но страхи Грейга оказались напрасными: не прошло и минуты, как спасенная от верной гибели компания вывалила на свежий воздух и, кашляя, опустилась на траву. Блондинка отползла под ближайшее деревце и, по всей видимости, решила прикорнуть на радостях, а наш дорогой призрак вовсю хлопотал над ее подружкой. Впрочем, хлопоты эти ограничились всего-то комфортным размещением оной в тени носом кверху. Сведя брови на переносице, мужчина на всякий случай склонился над девушкой, пробуя пульс. Пульс был. "Жить будете«,- умозаключил Грейг, опускаясь рядом.
А пожар тем временем все разгорался. Было грустно смотреть на то, как стихия уничтожает старое здание. Нет сомнений, уже завтра «Дракенфуртский курьер» с воодушевлением опубликует сию печальную новость, предварительно снабдив свежую статейку какими-нибудь смачными обстоятельствами. Например, рассказом очевидца о том, как молодой мужчина вытащил двух очаровательных пациенток из огненного ада, а после величественно растворился в воздухе. Впрочем, растворение новоявленного спасителя пока не намечалось. Устало оглядываясь по сторонам, поблекший и побледневший Грейг снова погружался в философские рассуждения. «Все же, есть всего три вещи, на которые можно смотреть бесконечно», — с ухмылкой подумалось ему. — «На огонь, на...» Увы, стремительному ходу его мыслей не суждено было преобразовать фразу в хоть мало-мальски логичное изречение. Рыжеволосая девушка подле него что-то невнятно простонала, и лирический настрой мигом сошел на нет. Грейг протянул руку, чтобы коснуться ее лба, но костлявые пальцы решительно прошли насквозь, не причиняя девушке и малейших неудобств. Злобно осматривая свои полупрозрачные руки, призрак едва не прослушал вопрос блондинистой ревенантки.
— А вы вообще кто? — хмуро и невнятно поинтересовалась та.
— А не видно? — также хмуро ответил дампир, поворачиваясь к ней лицом. — Мое имя Грейг, во всяком случае, вы можете звать меня так.
По лицу призрака скользнуло нечто вроде улыбки и он добавил:
— Увы, больше я ничем помочь не могу.
Это его «увы» ни в коей мере не звучало, как попытка стремительно ретироваться. Напротив, весь вид мужчины говорил о том, что тот весьма сожалеет о своем нынешнем состоянии. «На кладбище и спать», — мрачно подумалось теряющему четкость Грейгу. Почему-то сейчас он был уверен, что обязательно вернется в Старые Тропки и посмотрит на могилу Грегори хотя бы издалека.

Отредактировано Айлей Льялл Грейг (14.01.2012 16:02)

При жизни (простите, вырвалось)... эмм, до смерти Люсида была благодарной. И очень вежливой. А еще на редкость отзывчивой и участливой. Как же тронула ее печальная судьба утопленницы Мэри! До глубины души. И разочарование в ее голосе. Оно не давало девушке покоя, словно оброненные призраком укоризненные слова были способны принести живой Люсиде настоящий вред. А теперь... Теперь она совершила то, что в раскаянии обещала Мэри не совершать. Какой же несчастной чувствовала себя ревенантка, когда на мгновение ее призрачная спасительница засомневалась в правильности своего поступка! Не сохранила ли она жизнь убийце? «Нет, ни в коем случае!» — убеждала саму себя Люсида. Но давеча она поступила еще хуже, чем планировала. А что еще, собственно, оставалось? Об опытах в подвалах больницы Святой Розы горе-работничек выболтал не только Люсиде. И надежды перевелись, пока на пути девушки не появилась Ноя, как полный жизни подарок судьбы. В любом случае, сейчас было все иначе, ревенантка это понимала. Понимала, что сама стала иной, поскольку реакция Грейга (кажется, так представился призрак) вызвала бы в Люси щемящую боль от чужих разочарований. Однако было в этом и кое-кто забавное. Вы пытались когда-нибудь смотреть в лицо прозрачному призраку, стоя у него за спиной? Именно, через затылок. Нет? Зрелище то еще. Рассмотреть выражение призрачного лица было как минимум непросто, но это определенно не было маской глубоких душевных переживаний, что мужчина бегло продемонстрировал девушкам прежде, чем отвернуться. К тому же Люсида ничего не чувствовала. Она уже успела заметить, что улавливать эмоции призраков ужасно непросто, но ей удавалось ощущать самые сильные переживания Мэри. От Грейга — ничего подобного.
— А вы знаете, что невежливо поворачиваться к дамам спиной, когда разговор еще не окончен? — крикнула Люсида вдогонку исчезающему в огне призраку.
Однако все говорило о том, что для самого Грейга разговор окончен. Впрочем, понять это можно было и со слов «Справляйтесь дальше сами».
— Справимся, — тихонько кивнула Люс в сторону подруги, и на один короткий миг лицо ее осветила самая счастливая за последний месяц улыбка.
Но, как по обыкновению случается, недолго музыка играла. Бушующее алое пламя озаряло горячим светом всю округу, скрыв от внимания Люсиды зловещее послание — темные предполуночные облака трусливо разбежались в стороны, словно два невидимых небожителя потянули на себя разные стороны небосвода, покуда тот с треском не разорвался на части.
А всем прекрасно известно, что скрывают облака ночью. Хотелось бы, чтобы это были сны. Но, к несчастью Люсиды, ночные стражи скрывали самый страшный ее кошмар, то, что с недавних пор вызывало в девушке неподдельный ужас — луну. Теперь все было гораздо быстрее. Первое превращение было самым тяжелым. Не сказать, что последующие стали менее болезненными, но теперь трансформация занимала намного меньше времени. Но сейчас это было не на руку обеим ревенанткам, и Люсиде стало по-настоящему страшно.
— Аби, — голос вмиг потерял былую звонкость, с каждой секундой становясь все более низким и хриплым, — начинается. Беги!
Блондинка взволнованно посмотрела на подругу, но осталась на месте.
— Беги, говорю! Убирайся!
Знакомое чувство сжимающего в груди сердца окатило все тело волной боли, и девушка согнулась пополам. Как подруга и лекарь, Абигайль не могла спокойно наблюдать за происходящим, и, вместо того, чтобы бежать, сделала пару шагов навстречу Джин, склонилась к девушке и с болезненным сочувствием взглянула в лицо, теряющее антропоморфные черты.
Она никогда, никогда не слушала! И не послушает. Чувствуя, как все внутри наполняется яростью, но еще не потеряв остатки себя, Люсида одним коротким толчком в грудь отшвырнула Аби (возможно, сильнее, чем рассчитывала) в сторону и умчалась во тьму, мысленно умоляя всех людей и вампиров оставаться этой ночью дома.

  через ипподром и трущобы    Клок Йард

Начало игры

Рицин шел по улицам города, насвистывая несложную мелодию. Настроение у него было приподнятое — всю дорогу от Орлея и до Дракенфурта он с удовольствием разглядывал окрестности, осознавая, что теперь не ограничен четырьмя стенами психиатрической лечебницы. В мыслях «профессор» уже предвкушал занятия алхимией, новые исследования, теории, эксперименты.
«Фортуна в лице Теодора весьма иронична — я сменил одну психушку на другую, — смеялся в мыслях Рицин, — правда, теперь, я тут не „клиент“, а новый начальник».
Рицин вовсю любовался пейзажами Дракенфурта и чуть ли не подпрыгивал от радости и возбуждения от предстоящей работы.
«Никогда бы не подумал, что буду благодарить лечебницу Орлея не только за знакомство с ... — имя не хотело всплывать из памяти — Джозеф! Джозеф Керр! Вспомнил таки. Интересно, как он отреагировал на мое нынешнее положение? Мы же с ним теперь коллеги, жаль только видеться не сможем, а как было бы здорово провернуть пару экспериментов вместе, например...»
Вот так вот, размышляя о экспериментах (весьма негуманных) Рицин и подошел к воротам лечебницы. Он настолько «выпал из реальности», что не заметил «состояния» заведения в которое направлялся, и лишь подойдя вплотную к воротам, удосужился рассмотреть здание...вернее то, что от него осталось.
— Мать моя кикимора! — в сердцах воскликнул Рицин, разглядывая останки клиники. — Теодор что, решил подшутить надо мной?
«Искупаю его в кислоте, если это так», — добавил он в мыслях.
Если увиденное и было похоже на шутку, то отнюдь не самую смешную. По крайней мере Рицину было совсем не смешно. От основного здания лечебницы остались только полуразрушенные несущие стены, покрытые гарью — крыша и полы на этажах обвалились, стекол в окнах уцелевших стен не было, никаких «живописных пейзажей», призванных нести успокоение больным тоже не наблюдалось — лишь угли, гарь, горелая трава.
Стиг решил зайти и разобраться, что произошло с клиникой. После беглого осмотра удалось установить, что пожар произошел совсем недавно, хотя тела умерших уже успели убрать. Из этого следовало, что скорее всего Теодор не знал о том, в каком состоянии нынче находится клиника, а значит вариант «шутки» можно исключить. Рицин очень не любил, когда из него делали дурака, так как дураком себя никогда не считал, однако теперь перед ним стоял весьма насущный вопрос:
«Ну и где, Моргот побери, я должен теперь жить и работать?» — Приятное настроение куда-то улетучилось.
Взгляд его наткнулся на уцелевший в пожаре флигель, голова с интересом наклонилась к правому плечу...

Флигель был конечно не самый приятный во всех отношениях, однако Рицин не отличался ни брезгливостью, ни прихотливостью характера. Осмотрев флигель снаружи и внутри и решив, что «на первое время сойдет», Рицин кое-как разложил свои вещи во флигеле. К слову вещей этих было не так уж и много — походная сумка с предметами первой необходимости, спальником и кое-какой едой, пара алхимических книг (включая свой дневник, который Рицин всегда носил с собой), перо с чернилами и некоторые необходимые в работе алхимика принадлежности. Едва ли кто-то мог наведаться сюда в ближайшее время (кому что-то может понадобится на руинах клиники для душевнобольных?), поэтому Рицин не сильно переживал за свои «сокровища», однако обеспечить сохранность вещей в будущем было необходимо, а останавливаться жить в гостинице или еще каком людном месте Рицину не очень хотелось — после заточения в клинике имени Керра, присутствие рядом большого количества людей причиняло ему определенный дискомфорт.
Деньги на проживание у Рицина были, да и членство в гильдии кое-что да значило, поэтому Рицин не сильно переживал по поводу своего бедственного положения, надеясь привнести в него некоторую стабильность в ближайшем будущем.
Посвятив еще некоторое время отдыху и описанию данной ситуации в дневнике (запись получилась несколько эмоциональнее, чем обычно), Рицин решил выяснить у кого-либо, что стряслось с лечебницей, и познакомиться с городом поближе.

  Пруд

Отредактировано Стиг Дракула (23.02.2012 01:29)

Отель «Усталый путник» 

В этот раз поход от отеля до очередного места пребывания был не столько утомительным, как время перемещения «парочки» от сгоревшего дома до нового «жилого помещения». Наверное, на столь «бодрое состояние» повлияло принятие ванны. И Кэссиди только вспомнила, что лишила такой «радости» самого профессора. На сколько она помнит, он тоже хотел посетить ту «комнату наслаждения». Хотя для кого наслаждение, а для кого — необходимая мера.

Так вот, о флигеле (том самом флигеле, где хотел было сначала профессор проводить «обучение» юной леди). Старое здание, задетое с одной стороны огнем, маленькое, еще несколько дней (по ощущению) и оно развалится. Да и заходить в него было страшновато. А то глядишь зайдешь и это, задетое огнем здание, повалится на тебя, просто раздавив своим весом.

Так вот, внутри этого самого полуразвалившегося флигеля было ужасней, чем снаружи. Эта «комната» напоминала настоящую тюрьму пыток. Не хватало стула с подлокотниками и веревками рядом. Кэссиди поежилась, представив картинку когда ее могут здесь пытать. Почему-то картинка того, чтобы здесь можно было бы жить, просто не приходила в ее голову. Здесь невозможно жить!

Мало того, что девушку удивляло само здание, она просто вышла из себя, увидев столь наглое обнажение мужчины. Он хотя бы видит, что юная мисс никуда не ушла и стоит тут? Девушка даже не смогла выдавить из себя не слова, чтобы каким-то образом повлиять на его поведение. Она остановилась, провожая взглядом его движения. Это наглость, невоспитанность!
Кэссиди просто не знала, как еще можно назвать столь безрассудное «переодевание».

Однако через некоторое время, отойдя от «шока» девушка только хотела было начать возмущаться, как ее снова поволокли в удивленное состояние. «Ненормальный» подарил ей что-то? «Свадебный подарок»? Он может дарить подарки? Как бы это не закончилось неприятными последствиями (какими именно — мисс ла Въер пока не знала).

— Спасибо, — тихо и, как ни странно, нежно, произнесла девушка, приняв «подарок». Респиратор понравился ей куда меньше перчаток, однако профессор был прав. Он не будет лишним, учитывая ее «любовь» к разрушению. — Постараюсь не забывать про эти части гардероба — с улыбкой ответила девушка и так же галантно (в ответ) подала руку вампиру.

Еще через несколько минут (когда профессор забрал все нужное) они решили вернуться в отель.

  Отель «Усталый путник»

Отредактировано Кэссиди ла Въер (23.06.2012 18:43)