[Гуда] Казематы 

Что бы не стонать от боли, которую приносила ходьба, Лина крепко сжала зубы. Сердце в груди бешено колотилось, выдавая страх, который горел в глазах. Ноги подгибались, во всем теле была слабость, но выбора не было и девушке приходилось, спотыкаясь, идти за стражником. Его шаг был быстрым, куда быстрее, чем могла ходить такая девушка, как Лина.
Шли долго, и из-за этого девушка стерла ноги до крови. Времени на то, что бы оглядеться по сторонам не было, растекающаяся по телу боль слепила глаза. Когда место назначения было достигнуто, девушка уже прямо-таки валилась с ног и единственное, что ей не позволяло упасть — это стражник который до боли сжимал ее плечо. Слез на глазах девушки так и не было, не умеет Лина плакать.
«Что это за место? — подумала Кросс, когда стражник остановился и стал оглядываться по сторонам. — Похоже на рынок».
Когда сильные руки стражника снова потащили ее, Лина еле успела сохранить равновесие и чуть не упала. Она с интересом слушала разговор с продавцом. Вполне приличный человек, который выделялся на фоне собравшейся публики, но его глаза... Они смотрели безразлично, с пренебрежением. Не смотря на его мягкий голос, чуть заметное прикосновение к плечу, пленница сразу поняла, что надежды нет.
«К другим девушкам? — девушка оглянулась. В центре площади стояло множество девушек. Они испуганно озирались по сторонам, кто-то плакал, кто-то уже не мог плакать. По телу Лины пробежала мелкая дрожь. — Черт! Как же меня угораздило-то так?! Святая Роза, молю, спаси и сохрани мою душу и тело. Пожалуйста, не дай мне здесь пропасть...».
Неловко ступая, девушка направилась к толпе таких же пленниц, как она. Одной рукой Лина поддерживала рубашку, разорванную на груди. Вид у нее был не то что не лучшим — он был ужасным. Длинные волосы были запутаны, они были грязны. На лице — пыль, правая щека припухшая, губа разбита. Одежда, купленная только вчера превратилась в старый хлам, не подлежащий восстановлению. Единственная приметная черта — это блестящие страхом, большие, серые глаза.
Достигнув цели, Кассандра прямо-таки рухнула на ковер, которым был покрыт пол переулка. Сейчас, подойдя к этим девушкам, Лина могла видеть их страх, нет, даже не видеть, их страх был физически ощутим. Стоны, слезы — от них Лину стало трясти еще больше. И вместо страха в глазах девушки вспыхнула ненависть. Ненависть к тем, кто привел ее сюда, ненависть к тем, кто ее поймал, ненависть к себя, которая не может ничем помочь этим несчастным.
«Пожалуйста, Святая Роза, помоги нам, дай силы стерпеть. О большем не прошу, пожалуйста, дай силы этим девушкам, — Кассандра сложила руки, как для молитвы и закрыла глаза, обращаясь к Богине. — Я знаю, ты слышишь. Поэтому взываю к тебе, будь милосердна к своим дочерям, не дай нам пропасть. Аминь».

Молитва девушки продолжалась, и, что бы не сбиваться в мыслях, она закрыла глаза. Внутри все кипело, стоны заставляли, бешено стучать сердце в груди.
«Святая Роза, дай силы и смирения...» — мысленно шептала девушка, пока ее мысли не прервал голос господина, которому стражник передал Лину. Девушка до конца дослушала слова мужчины, даже глаза открыла, что бы еще раз взглянуть на толпу. Действительно, они смотрели на девушек, как на пустое место, безвольных рабынь. От этих взглядов Лину прямо-таки передернуло, и она бросила ненавистный взгляд на неизвестного.
— Я не спра... — девушка запнулась на слове, понимая, что ее возмущение сейчас не уместно, но все же решила продолжить, — не спрашивала Вашего мнения.
И сложив, как прежде руки, девушка продолжила свою молитву. Когда первую девушку повели на пьедестал, Лина неотрывно следила за ней. Смотрела на ее страх, и лишь сильнее сжала ладони в своей молчаливой молитве, что бы не закричать от бессилия, страха и ненависти к окружающим.
Ей казалось, что этот мужчина, продавец, каждый раз, подзывая к себе очередную девушку, смотрит на нее, как бы решая: стоит ли сейчас ее продать или еще на мгновение продлить муку, которую можно было прочитать на этом лице.
Когда наступила очередь Лины, она сама поднялась на ноги, которые все время норовили подогнуться. Девушку подвели к пьедесталу, давая возможность толпе ближе рассмотреть ее. Несколько десятков глаз впилось взглядом в это хрупкое тело. Продавец, что-то говорил, представляя Лину публике, но девушка не слышала его слов.
Стоя на этой «сцене», девушка каждый раз вздрагивала, когда кто-то выкрикивал цену за нее. Это было ужасно. Казалось, что это длится вечность, но все закончилось достаточно быстро. От страха, неприязни или от голода, девушку стало подташнивать.
Девушка кинула ненавистный взгляд в ту сторону, откуда послышалась последняя цена. Мужчина, называвший ее был не очень приятным на вид, по крайней мере, это было первое впечатление, которое он произвел на девушку.
Почти сразу к девушке подошли слуги этого господина, и куда-то повели ее.
«Черт! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Почему? Почему все так?!», — в глазах была ненависть, страх и обида. Обида на себя и обида на продавца, который был прав — Бог не помог своим дочерям.

  [Гуда] Дворец Раис ибн Макхама

[Баккар] Имение «Лазурь Нордании» 

План, который Орнелла задумала еще месяц назад, начал медленно, но верно претворяться в жизнь. Как можно изучать культуру и обычаи этой диковинной страны, если местные не спешат пускать «туристку» в свой мир? Правильно, надо стать частью этого самого мира. Ну а роль, через которую приходилось проникать за эти шелковые занавески, была не столько знакома, сколько понятна... Ее собственная камеристка получила солидный куш за златоокую девицу, а якобы разгневанную сложившейся ситуацией вампирессу попросту одурманили. Теперь она уже не была свободной женщиной, а являлась товаром. Несомненно, ценным и редким в этой стране, но товаром.
Несколько дней, будто в тумане, где мазель Ренд не ощущала практически ничего, кроме безграничного умиротворения и счастья. Эйфория, казалось, будет длиться бесконечно... Но, как и все хорошее, навеянное дурманом спокойствие постепенно уходило. Очень медленно, позволяя событиям впечатываться в память и оставаться там навсегда. Самое интересное началось, как всегда, довольно внезапно. Она плавно перешла из разряда товара, когда тобой распоряжаются, одевают, причесывают, красят до объекта с полной неприкосновенностью. Выйти на освещенный факелами подиум ей помог суетящийся, с бегающими глазками, мужчина, но максимум, что он мог себе позволить — это аккуратно придерживать одурманенную вампирессу под локоток. Кому ж приятно, когда к будущей собственности прикасается презренный торгаш?.. И хотя девушка не была молода (на вид ей — около двадцати двух лет, если не брать в расчет того, что это была вампиресса), да и девственность осталась давно позади, но работорговец точно знал, что новенькая уйдет с подиума быстро. Вся изюминка новоиспеченной «невесты» была в глазах. Дивные золотые глаза, оттеняемые ярко-рыжими длинными вьющимися локонами. Такой, он мог поклясться, не было даже у самого Императора...
Происходящее было соткано будто из тумана. Легкое прикосновение к руке, ненавязчиво подсказывающее, куда ей надо идти. Шорох падающего к ногам плаща, ослепительный блеск диковинного наряда, вспыхнувшего множеством мельчайших камешков, нежный звон ножных и поясных манист, звучащий эхом каждому движению «невесты». Странная речь из уст стоящего неподалеку мужчины, из которой она не поняла ни слова (язык местных Орнелла только начинала изучать, так что понимала едва ли десятую часть слов). И взгляды, оценивающие, выражающие жгучий интерес и недоверие.

Как и предполагалось, покупатель нашелся довольно таки быстро. Еще бы! Только клан Рендов мог похвастать столь удивительным цветом глаз, а редкости, понятное дело, ценятся больше всего. Единственное, что удивляло Орнеллу в сложившейся ситуации — зачем покупать вещь, которую потом никому не покажешь?
Вампиресса только начинала изучать дивный язык Абаджана, но две священные книги этих земель уже успела бегло прочесть. Именно поэтому девушка знала, что жена или наложница не имеет права показывать свою красоту мужчинам, за исключением мужа, конечно, и родственников, которым дозволил показаться супруг. Брак по расчету в Нордании можно понять, поскольку новоявленный муж будет открыто хвастать своим новым приобретением, если оно того достойно, конечно. Все балы, званые вечера, походы на культурные мероприятия и праздники станут своеобразной демонстрацией собственного статуса, подкрепленного красавицей-женой с какой-нибудь редкой «изюминкой». А тут... Возможно, все дело было в том самом восточном менталитете, который ей только предстояло познать и изучить. Орнелла даже сделала зарубку в памяти, чтобы уделить загадочной абаджанской душе отдельную главу в своей книге.
И вот теперь, спустя всего несколько минут после появления на помосте, она сидела в паланкине напротив немолодого (на взгляд практически вечно юного внешне вампира), поджарого человека. Цепкий, уверенный взгляд, богатый наряд и холеные ладони, не знавшие изнурительного труда. Определенно, этот мужчина был не просто состоятелен, но еще и облачен властью в той или иной степени. Вампиресса мысленно поздравила себя с неплохим хозяином, хотя говорить о сто процентном везении было рано, мало ли какой характер у этого человека?
Он первый, как и полагается, нарушил повисшее в воздухе молчание, спросив ее имя. Голос у него был низкий, но сильный и твердый, приятный слуху. Где-то с минуту мазель Ренд молчала, размышляя, как ей быть. С одной стороны, по законам жанра стоило бы поиграть в надменность и презрение (вполне закономерная реакция по отношению к тому, кто решил ограничить твою свободу), но... Что-то подсказывало златоокой девице, что номер этот мужчине уже наверняка надоел и не произведет должного впечатления. Смысла играть на неблагодарную публику не было. Интересно, смутит ли человека ее спокойный, трезво оценивающий ситуацию (да и его самого), взгляд? Ведь по логике вещей, сейчас должен был быть второй акт женской истерики.
— Меня зовут Орнелла. Орнелла Дем Ренд, — вампиресса гордо вскинула подбородок, произнеся свою фамилию. Разве можно было не гордиться тем, что ты Ренд? Она бы даже не удивилась, если в этой Розой забытой стране слышали о семействе талантливых алхимиков. И раз уж абаджанец неплохо говорил на ее родном языке, то определенно был образованным, даже просвященным, а это о многом говорило.
В паланкине было душно, поэтому вампиресса откинула капюшон легкой робы на спину. Одно радовало — ее длинные огненно-рыжие волосы были заплетены в тугую аккуратную прическу, поэтому было не так жарко, как могло бы быть при распущенных локонах. Золотые украшения-подвески и цепочки с какими-то дивными бирюзовыми камнями едва слышно звякнули. «Еще одна восточная привычка — перегружать всевозможными цацками прическу и гардероб», — Нелли мысленно улыбнулась, думая о том, что сегодняшний день принесет весомую лепту в ее литературно-приключенческий труд.

Девушка улыбнулась с достоинством, даже с некой долей снисходительности к сидящему напротив человеку. Все было настолько просто и очевидно, что рассказывать было не интересно. Но раз уж публика требует...
— А какие у меня перспективы? Быть может я и переоцениваю себя, но таких девиц не покупают для работ на каменоломне. И для того, чтобы прислугу порадовать, тоже не покупают. И уж совсем маленький процент, что у покупателя будет какая-нибудь извращенная мания или тяга к убийству норданских вампиресс. И да простит меня уважаемый Рахим, но все, что кроме — не особо удивительно. Тем более вполне закономерно, что то, для чего обычно мужчина покупает женщину, не является чем-то страшным, постыдным или извращенным. Природа есть природа.
Странное ощущение никак не покидало Орнеллу, пока ее звонкий, спокойный голос звучал в душном паланкине. Это можно было назвать неуверенностью или страхом, но скорее подходило словосочетание «непредсказуемый исход». И правда, кто знает, где и когда закончится ее приключение? А самое главное — как? С одной стороны, это давало адреналина жизни, с другой неприятно холодило низ живота страхом за собственное благополучие. Слишком долго вампиресса жила в полном покое и комфорте, слишком долго избегала хоть каких-то трудностей. Да, жила на широкую ногу и не оглядывалась назад, легкомысленно полагая, что «шоу должно продолжаться». Но никогда ей не приходилось рисковать собой по-настоящему.
— Могу я задать вопрос? Зачем покупать коллекционную вещь тайком, которую нельзя потом выставить на всеобщее обозрение и хоть как-то блеснуть званием владельца этой вещи? — мазель Ренд, несмотря на сумбур эмоций в душе, оставалась все такой же целеустремленной, а потому выяснять интересующие вопросы стоило сразу, пока у собеседника благодушное настроение. А то кто этих абаджанцев знает...