Игра за бездушное тело Люсиды

Психиатрическая лечебница 

Лунный свет лишь изредка просачивался меж силуэтами деревьев-стражей. Но и этого было достаточно.
Пульс бешено гремел в ушах, точно из них вот-вот хлынет кровь. Сердце колотилось так неистово, что вся грудная клетка вздымалась от его нещадных мощных ударов. Тонкие ветки полосовали оголенные ноги, оставляя по себе густую сеть кровавых потеков. Разбитые колени, израненные стопы... — ничто, в сравнении с тем, что творилось внутри. Ногтевые фаланги пальцев горели, словно в них загоняли раскаленные иглы. А когда кожа у кутикул начала прорываться, стало совсем невыносимо. Светлая больничная пижама жадно впитывала стекающую по рукам кровь. Ночь уже полностью завладела лесом, лишь синеватые тени, ловко выхваченные боковым зрением девушки, проносились безумной чередой. Когда боль возросла до предела, когда преодолела его, ноги несчастной подкосились, и тело забилось в судороге на холодной сырой земле под яростные крики, вырывавшиеся из горла той, что, казалось, просто не способна издавать подобные звуки.
Это похоже на смерть. Хуже смерти. Ей было с чем сравнивать.
Сердце ревенанта больше волчьего. Даже маленькое сердечко испуганной девочки. И оно замерло. Только так можно остановить поток крови, препятствующий сжатию тканей. Воздух перестал поступать в легкие, и они отказали. Кричать больше не получалось. Немой вопль разъедал горло, отдаваясь болезненными спазмами по всему нутру, которое тоже застыло в агонии и приступило к противоестественному обратному росту. Природа бывает изощренно жестокой, позволяя оборотню пережить то, чего не вынес бы свободный от ликантропии человек или вампир. Мозг активно вырабатывает вещества (что спустя десятилетия назовут гормонами счастья), частично притупляющие боль, пока оборотень еще не до конца потерял первоначальную форму. Но и это ушло... Оставалось лишь на босу ногу идти через пекло, без капли утешения, без надежды на смерть. Но самая страшная причуда трансформации в том, что ясность сознания не покидает до самого конца, заставляя пережить кульминацию в объятиях боли и ужаса. Хрупкое тельце выворачивалось наизнанку, а некая незримая сила метала его из стороны в сторону, не учитывая препятствий на своем пути. Кости ломались в суставах и медленно срастались под неестественным углом. Мышцы, отслаиваясь от оных, перекручивались в новых сопряжениях и снова прирастали к костной ткани. Казалось, больнее просто невозможно. Но когда, ломаясь в каждом позвонке, захрустел хребет, пожелтевшие глаза вспыхнули от обжигающих сухих слез. Тело менялось на молекулярном уровне, вплоть до структуры ДНК.
Сложно бороться с недугом, если имя тому — божий промысел.
И, наконец, последняя стадия. Тело, истерзанное до неузнаваемости, начинает покрываться шерстью. Финальный рубеж — и суть растворяется в звере, когда легкие снова наполняются кислородом, а мир вокруг — разрывающим сердце волчьим воем.
Болезнь? Проклятье? Зовите как угодно. Это агония. Это чудовищно. И это идеально.

  Охотничий домик

Отредактировано Люсида Старк (05.10.2011 20:58)

Мири уже недели две как жила у Тарино. Честно говоря, подобное положение дел ее начало напрягать — она чувствовала себя настоящей нахлебницей. В доме от нее толку особого не было, разве что помочь старушке-кухарке дотащить сумки с рынка да на лютне вечерком побренчать для Тарино, который говорил, что в дракенфуртском таборе на аль уде никто не играет, а ему звуки этих струн напоминают о родной Айзе. Денег за постой Мири предложить не осмелилась — нет хуже оскорбления для радушного хозяина-цыгана. Хорошо принять гостя, чтоб он ни в чем не нуждался, было своего рода одной из составляющей гордости мануша. Даже попытки оплатить покупку продуктов на рынке для общего стола Тарино мягко, но решительно пресек, как прознал об этом.
Мири пыталась искать работу, но безуспешно. По ее профилю ничего толком не находилось. Дракенфурт оказался очень закрытым и завязанным на связях в этом плане городом. В наемники просто так не устроишься, за знахарство ее вообще могли оштрафовать, а искусство уличных музыкантов здесь ценилось еще ниже, чем на Айзе. И везде нужны всякие мудреные лицензии, разрешения, ордера, и вообще без бумажки ты... Хотя не стоит о грустном.
Сам Тарино не мог ей помочь с работой, да и не одобрял он ее решение снова податься в наемники. Хорошо хоть помог получить временное разрешение на ношение оружия, а то загребли бы ее в первую же неделю.
И хотя Мири была безумно благодарна Тарино за проявленное гостеприимство и понимание, но проживание в его доме стало ее тяготить. Душа ее рвалась на свободу, опять к дорогам, чтоб засыпать под открытым небом, а не утыкаться взглядом в тяжелый потолок. Поэтому однажды вечером она и предложила барону отпустить ее на ночь в лес, собирать травы. Понаделает потом полезных сборов, мазей и порошков от всяких мелких недугов, пошлет вместе с Тарино в табор. Хоть какая-то польза от Мири будет. Мануши — обычные люди, тоже болеют, только вот мало кто из городских докторов соглашается ехать к ним на отшиб, а если и соглашается, то за большие деньги. Так что всегда приходилось кочевому народу справляться своими силами.
...Мири почти бесшумно ступала по мягкому лесному ковру из прошлогодней прелой листвы. Солнце уже клонилось к земле, сквозь верхушки деревьев виднелось оранжевое марево, тени стали длиннее, воздух — гуще, а особая, лесная тишина — почти осязаемой. Дневные жители леса готовились ко сну, а ночные еще не проснулись. Мир словно застыл, застрял на переходе — ни день, ни вечер, час междумирья, когда время тянется так тягуче и медленно. Все кажется нереальным, и даже ты сам лишь чей-то тревожный сон, из тех, что забываются при пробуждении.
О, вороний глаз. Мири с улыбкой склонилась одинокой ягодкой в обрамлении листьев, похожей на черную жемчужину. Рядом притаились такие же соседки, каждая на своем стебле. Помнится, как-то она с Миро маленькие наелись этих ягод да мучились потом животом, каждый в своем кусту. Не уследили за ними, никто им еще не успел рассказать, что эти ягоды не для человеческого желудка.
Мири прошла дальше и нашла побеги донника с его мелкими желтыми цветами. Из него хорошо делать мазь для отекших ног, женщинам в возрасте и против вздутых вен помогает. В таборе пригодится. И только Мири достала нож, чтоб срезать верхние части, так спокойствие леса всполошил конский топот и почти сразу же за ним женский крик.
«Лошадь понесло, наверное...» — Мири мгновенно забыла о своем занятии и кинулась на помощь. Буквально недалеко, на открывшейся лесной полянке, Мири обнаружила лежавшую на траве девушку в длинном узком платье. Она была без сознания, но жива — Мири проверила пульс. Вроде бы, девушка была цела, за исключением пары царапин и порванного рукава — видать, хлестнула ветка. Руки-ноги тоже на вид были в порядке, ничего не вывихнуто. Чего больше всего можно было опасаться, так это то, что несчастная расшибла себе голову или сломала позвоночник.
Мири осторожно приподняла пострадавшей голову и ощупала затылок. Крови не обнаружилось, зато шишка была, и немаленькая.
Когда первый страх отпустил и Мири убедилась в том, что девушка жива, то тут же она про себя отметила, насколько же красива была незнакомка. Часть Мири восхитилась этим фактом, часть — насторожилась. Их учили не доверять красоте, ведь неземная красота была присуща вампирам по большей части. Мири осторожно убрала с уха девушки длинные светлые волосы — так и есть, острый кончик выдавал вампирское происхождение.
Мири это слегка покоробило, но мысли уйти и оставить все как есть не возникло. Да, в ней воспитывали подозрительность и недоверие по отношению к вампирам, учили презирать их, не иметь с ними никаких дел... Но вот так вот бросить эту девушку Мири не могла. Ну и что, что она вампир. Вампиры тоже смертны, хоть и век им отмерен куда более долгий, нежели людям. Вампирам тоже бывает больно, и шишки размером с куриное яйцо у них тоже порой вскакивают.
У Мири, так долго путешествующей в одиночку и повидавшей многое на свете, демонический ореол вокруг вампиров был давно развенчан. Ну живут дольше, ну умеют некоторые из них кидаться всякими штуками, даже не прикасаясь к ним. Ну и что? Удар ножом в печень успокаивал их так же надежно, как и любого обычного человека.
Нет, эти размышления уже ни к чему. Сначала стоило привести пострадавшую девушку в чувство, дабы выяснить, не сломала ли она себе чего-нибудь и как вообще ее самочувствие, а потом уже Мири и обнаруженные царапины ей обработает.
Мири достала из одного из привязанных к поясу мешочков небольшую скляночку, откупорила и поднесла к носу незнакомки. Резкий запах должен был помочь ей прийти в сознание.

Отредактировано Мири Рэйес (12.04.2012 07:15)

Девушка пришла в себя и даже успешно приняла вертикальное положение. Значит, с позвоночником все в порядке. Мири вздохнула с облегчением, затыкая пробкой пузырек и засовывая его обратно в сумку.
«Рошель... Вот, значит, как ее зовут», — Мири даже слегка улыбнулась. Красивое имя. Мягкое и тихое, но с крепким стержнем. Мири такие нравились. Ее собственное имя казалось ей слишком простецким, обрубленным, а из-за его значения «моя» — еще и захватанным, слишком общим. Каждый называл ее «своей» и никто под этим ничего не имел в виду. Моя да ничья.
— Мири, — кивнула бывшая цыганка в ответ. — Что-нибудь еще болит, кроме головы? Руки-ноги там?
Как назло, платье на Рошель было наглухо закрытое, просто так не осмотришь конечности на предмет отеков или синяков. А задирать подол бессознательной девушке Мири постеснялась. Да и там наверняка был полный боекомплект из чулок и сапог. Впрочем, от того, что Рошель таки пришла в сознание, задача становилась никак не легче. Да, можно хотя бы было попросить ее разрешения, но как? «Мазель, разрешите залезть вам под юбку? Сорвать с вас платье?» Пусть это было и исключительно во врачебных целях.
Ну не ладилось у Мири с красивыми девушками. Сразу же бедная наемница начинала городить у себя в голове невесть что, стесняться, смущаться и видеть проблемы на ровном месте.
Мири даже слегка покраснела, отвела взгляд в сторону и поскребла пальцем подбородок.
— Прошу прощения, если мое предложение покажется неуместным, — Мири смущенно кашлянула в кулак. — Но было бы нелишне осмотреть Вас на предмет... ээм... не сразу видных глазу повреждений?
«Ох ты ж, фраза-то мудреная какая! И где ты только научилась так вежливо и напыщенно разговаривать, а?»
Мири внезапно спохватилась, что ее могут неправильно понять:
— Я имею в виду, конечности... — да какие тут «конечности», когда тут самые что ни на есть изящные девичьи ручки и ножки!
И тут Мири окончательно сконфузилась и неловко добавила:
— Вдруг перелом или еще что.
Да и обработать царапины не помешало бы.
Конечно, теоретически многое бы выяснилось, стоило бы Рошель попробовать подняться на ноги и пройтись. Но этого пока не стоило делать. Все же что-что, а вот сотрясение у бедняжки точно было. Надо было бы дать ей пока хотя бы немного отдохнуть.

Вроде бы Рошель смогла даже подняться на ноги и сделать пару шагов. И даже не упала обратно с криком. Значит, все не так плохо, как могло бы быть. Жить будет, ходить тоже и даже не под себя.
Только вот шатало ее из стороны в сторону, глаза закатывались — того гляди и грохнется обратно в обморок. Мири цокнула зубом и покачала головой. Эх, вампирская знать... (а в том, что Рошель была знатного происхождения, Мири почему-то нисколько не сомневалась) Не чуют они горячего конского сердца, судят лишь по длине ног, крупным мыщцам да густой гриве. А ведь к каждому животному нужен свой подход: кого успокоить, кого усмирить. Лошадь не терпит на седле равнодушных. Если уж найдешь ключик к ее сердцу, то тогда уже она сама будет беречь ездока, не скинет, не сбежит, когда отпустишь пастись. Манушей с малолетства учили общаться с лошадьми, дружить с ними. И тогда ветер в лицо, свист в ушах и бескрайнее поле — без страха, потому что рядом с тобой надежный друг.
Не повезло, конечно, Рошель. Конюх, наверняка, насоветовал, дескать, возьмите эту лошадку — миролюбивое создание, совершенно спокойна. Ага, при езде по проторенным дорожкам.
Да что теперь искать виноватых. Главное — жива осталась.
Девушка опасно покачнулась, Мири аккуратно придержала ее за плечи. Нет, оставлять ее одну определенно было нельзя. Но куда вести?
— Врач... Это слишком громко сказано, — Мири рассмеялась. — Но что-то в этом духе.
Не говорить же, что все ее знание — от старой бабушки-знахарки с далекого Хурбастана. В нынешние времена люди стали недооценивать народную мудрость, накопленную веками, все больше полагаясь на вышколенные знания и пресловутую науку.
— У меня тут лошадь привязана неподалеку...
Мири понимала, что Рошель еще нескоро захочется обратно в седло, но город далековато, а в таком состоянии заставлять ее идти пешком явно не стоило.
— Не волнуйтесь, у меня кляча старая и хромая, резвиться не будет. Вы сядете, а я ее под уздцы поведу. В седле держаться сможете?
Мири подставила Рошель плечо, предлагая опереться на него. Она вполне могла бы взять девушку на руки, но смущать ее лишний раз не хотелось.
— Только куда Вас везти? — Мири задумалась.