На небосводе проступили первые звёзды, луна появилась из-за чёрных силуэтов домов. Палата заполнилась тяжёлым тёмно-серым мраком. Только пробившись через щель в двери дрожал на стене тусклый луч от светильников в коридоре.

Если до этого бывший скиталец не мог проснуться, то теперь сон был не в силах коснуться Вальда. Маленькое неведение после визита врача сменилось неведением гораздо большим. Это сродни тому чувству, когда встретив три двери, открываешь одну, и видишь ещё девять. Это бешеная смесь любопытства и страха. Вот ты уже тянешься к очередной ручке, чтобы потянуть за неё, и... Нет. Только представляешь, как поворачиваешь эту самую ручку, щелчок... Воображение сменяет одну за другой самые невероятные варианты развития событий, интеллект в том же ритме пытается дать способ отреагировать... И вот ты сам себя загнал в угол, ещё не сделав даже шага.

Действие, только действие!

Меньше всего Вальду хотелось бросать всё на самотёк, отдаваться в руки судьбы. Быть может, ему суждено сгнить в подземельях правосудия, так и не узнав, в чём дело?

Лекари не соврали: бывший скиталец чувствовал себя уже лучше. Вот он уже снова встаёт с кровати, крадётся (с опаской ещё придерживаясь за спинку кровати, стену) к окну. Сизые силуэты деревьев, чёрные прутья забора. Ага. Больничный парк, и вроде никого... Второй этаж. Разворачивается, осторожно идёт к шкафу. Аккуратно приоткрывает дверцу, чтобы не скрипнула. Не скрипнула. Темень. Руки пытаются на ощупь изучить пространство шкафа. Что-то мягкое. «О, да!» Осязание не обманывает, оно помнит те самые вещи, которые столько пережили вместе с их хозяином! Вот плащ, вот котомка. С ними ничего не случилось!

Звук шагов.

Это оказалась кладовая комната, тёмная и тесная, заставленная всяческой больничной утварью. Беглец встал за дверью и притих. Послышались приближающиеся шаги. «Наверное, это дежурный пришёл»,— предположил Вальд,—  «теперь дальше выбраться будет затруднительно, только если дождаться, когда он снова уйдёт... Терпение, только терпение». Но шаги не остановились в холле, где по обыкновению дежурные проводят время, они приближались ближе. Оставалось только поглубже вжаться за дверь, к полкам, и стараться не дышать.

Вот шаги прекратились, скрип двери, секундная пауза... И уже более быстрые шаги обратно. «Доктор!..» — раздался встревоженный голос уже конце коридора... Дальнейший разговор Вальд различить не смог, но сердце забилось чаще — любая шумиха не входила в его планы. Он прильнул к тонюсенькой щёлочке в двери. Через неё был виден только небольшой кусочек коридора и еле-еле — дверь его бывшей палаты.

По коридору быстрым шагом шёл врач, а за ним семенила медсестра.

—...Вот здесь ведь?! — опережая доктора и вытягивая вперёд руку спрашивала сестра.
— Да. И что, его действительно нет? — отвечал врач.
— Ей богу, нет!
— Вот и... — врач толкнул дверь палаты Вальда, и замер, уставившись в полумрак — Действительно!

Медсестра развела руками и многозначительно посмотрела на него. Тот стал вертеть головой, осматриваясь вокруг и казалось, встретился глазами с пропавшим, отчего у него всё внутри похолодело. Но не заметил.

— Да что тут творится?— растерянно воскликнул доктор,— ищейки пронюхали откуда-то в тот же день, как этот Вальд очнулся, и он тут же куда-то исчез! Да пусть, исчез и исчез, но что я теперь им скажу? Они ж теперь всю больницу на уши поставят и нас к рукам приберут, куда, мол, спрятали?..

«Нехорошо получилось...» — у Вальда теперь не оставалось выбора.

Отредактировано Вальд Мар (26.05.2011 03:13)

[Волкогорье] Главный проспект 

1 мая 1828 года, около четырех утра.

Через пятнадцать минут, которые попутчики провели в беседах о кровавых видениях, действие эндогенных опиатов стало ослабевать — это было заметно по взгляду девушки, в который постепенно вернулась осмысленность. Она беспокойно заерзала, выглянула в окно, округлила глаза и вдруг подняла возмущенный крик:
— Вы везете меня в больницу?! Обещали веселую ночь с алкашами и проститутками, а не дом боли и страха! Давайте обратно!
При этом она извивалась, как уж на сковородке, и дрыгала ногами, норовя зарядить каблуком по колену спутника. Чувство реальности стремительно терялось, вступив в обратную прогрессию с абсурдностью происходящего. Чем дальше, тем явственней ситуация, в которой очутился граф, походила на сюжетную коллизию из третьесортного романа какой-нибудь Дафны Делакруа или Стефании Стил.
— Вы подлец, бесчестный негодяй! — впала девушка в неистовство. — Выпустите меня! Сейчас же! Остановите экипаж!
— Успокойтесь! — рявкнул Драго повелительно. — Кому я сказал? Сидите спокойно! Не раскачивайте кэб!
Ревенантка повиновалась, но весь ее вид говорил о готовности сражаться с обстоятельствами до последней капли крови. Похоже, она в самом деле мнила себя попавшей в переплет драматической героиней. Граф утомленно поморщился, прикрыл глаза, потер виски — голова трещала как после трехдневной попойки; на внутренней стороне век плавали разноцветные круги и проявлялось озаренное предсмертной улыбкой лицо Скарлетт. Ко всему прочему, узнав, что девочка-кошка не крала денег и причастна к смерти графини не была, он не мог избавиться от мыслей о ней.
— Это страшное место! — надрывно простонала провидица. — Эти в белых халатах спят и видят, чтобы у вас что-нибудь оттяпать. Они же учатся лечить на трупах!.. А их: «Милая, где у тебя болит, покажи»?! Ты показываешь, а вместо того, чтобы выписать лекарство и спокойно уйти...
Ее понесло. Она выдала страстную тираду на тему современной медицины, исполненную суеверных слухов, дремучего обскурантизма и представлений о науке уровня ксенонских папуасов. Тирада начиналась с нечленораздельных междометий, а заканчивалась следующим образом: «Давайте вы мне поколдуете, а взамен я вам еще что-нибудь расскажу, сказочку, например?..»
Бладрест широко раскрыл глаза и уронил челюсть.
— Ну, знаете! — просипел он, захлебываясь слюной. — Большего вздора я в жизни не слыхал! А на моем веку, будьте уверены, попадалось предостаточно вздорных девиц. Буквально час назад вы стали свидетельницей убийства моей жены, которое сами же предрекли, видели, как люди и вампиры, спасая свои жизни, выпрыгивают из окон горящего здания, и теперь рассказываете мне о том, что боитесь каких-то уколов? У вас точно с головой не все в порядке. Кроме прочего, мы почти приехали, а гонять лошадь по сто раз туда-сюда ради вас никто не станет.
Они действительно уже выезжали на подъездную аллею перед хирургическим крылом больницы Святой Розы. Было неурочное время — ночная смена, но окна больницы горели на всех этажах с первого по последний; во дворе царило оживление: возле входа стояли кареты скорой помощи, между которыми сновали доктора и санитары, вооруженные носилками.
— О, Роза! Не смотрите на меня так! — взмолилась девушка. — Я не сумасшедшая. Умом я понимаю, что перелом не вылечить лежа дома на кровати, но фобии иррациональны, особенно эта!.. А кости вы, случайно, сращивать не умеете?
— Что-о?
— Ну вот, вы опять на меня уставились взглядом «У нее не все дома и крыша протекает». У-ух! Не хочу... — она скривилась так, будто ей предлагали поцеловать жабу. — Ладно, пыточный дом. Но учтите, чтобы компенсировать потрясение, которая я пережила в вашем обществе, вы пойдете со мной в кабинет врача. Раз назвались груздем — пардон, джентльменом, — идете со мной в пристанище демонов.
Бладрест устало вздохнул, уронил лицо на ладонь, покачал головой. Услышав, как Рунольв закричал кобыле «тпру», нехотя выпрямился и устремил на попутчицу мутный взгляд:
— Хорошо, давайте так: я притворюсь, что купился на вашу сентиментальную риторику, и доставлю вас к доктору, а взамен вы обязуетесь рассказать мне, что произошло на том мосту, где вас нахлобучило видение. Да, и при этом: не прыгать под колеса экипажей, не кусать мои манжеты, не пугать мою лошадь и моего дворецкого, не лягаться, не портить казенное имущество, не доламывать оставшиеся целыми конечности и — самое главное — не раскрывать рта, пока вас не спросят, где болит. Все ясно?
Провидица кивнула. Граф со скрытой осторожностью и видимым нежеланием развязал узел на рукавах фрака. Как только он это сделал, здоровая рука девушки устремилась вверх, чтобы снова в стремительном порыве прильнуть к его щеке, но была поймана за запястье.
— Давайте без шуток!
Бладрест поковырялся ключом в замке, отпер дверцу кэба и жестом попросил спутницу на выход:
— Выметайтесь живее, пока я не передумал.
— Но ваше сиятельство, — подоспел Рунольв, — как же мазель пойдет со сломанной ногой?
— Как подстреленная коза, — огрызнулся Бладрест. — На одной ножке поскачет.
Дворецкий, недобро зыркнув на хозяина, помог девушке выбраться из экипажа. Придерживая ее, чтобы снова не навернулась, повел по мокрой аллее в пыточный дом и пристанище демонов. Бладрест же, оставшись один, торопливо нашарил под сиденьем кисет со здец-травой, высыпал травку горсточкой на ладонь и, жадно пыхтя, сделал пару понюшек. Однако легче не стало — только голова сильней закружилась, а к горлу кислым комком подошла тошнота. Тяжело выдохнув и похлопав пальцами по ноздрям, он сунул кисет в карман, вывалился на улицу и заставил себя помочь дворецкому с его ношей.

Тащились, как назло, со скоростью черепахи. Платье провидицы, волочась по невысыхающим лужам, вымокло по колено. Рунольв стоически кряхтел. Когда до входа оставалось всего пару метров, рядом с другими каретами скорой помощи остановился еще один экипаж. Из повозки, подняв грязные брызги, один за другим выскочили санитары, выволокли носилки, на которых лежала и громко стонала какая-то расхристанная, лохматая дама. Взгляд наемника мимоходом скользнул по ее платью, груди и плечам, долетел до лица и... вдруг помертвел. В даме не было ничего, что напоминало бы Скарлетт: ни фигурой, ни лицом, ни цветом волос они не были похожи. Только выражением глаз. Но этого оказалось достаточно, чтобы вернуть Драго мыслями в «Гнездо дьявола»...

Переложив ревенантку на Рунольва, он выдавил из себя извинения и, бледнея от спазмов, скрутивших желудок, забежал за угол больничного здания.

Отредактировано Драго Бладрест (24.04.2016 22:16)

Главный проспект 

1 мая 1828 года, около четырех утра.

«Алейна не бойся. Ничего страшного в здесь нет. Ну, почти», — успокаивала себя девушка. Она дышала через раз, сердце бешено колотилось где-то в районе груди. Лицо ее стало белее снега, даже жар уступил место противному холодку, ползущему по ее коже. Барышня лишний раз боялась оглянуться и увидеть ужасные для неё вещи. Когда они вошли в вестибюль, в нос ей тут же ударил терпкий запах хлорки и различных лекарств. «Я хочу домой! Подальше отсюда! Я хочу в мастерскую», — паника накатывала волнами, ревенантка закусила нижнюю губу до крови. Она снова ушла в себя из окружающей реальности. Иначе уже просто развернулась и убежала бы, даже уползла из этого заведения. Её посадили на жёсткий стул, а напротив белела дверь в амбулаторию, украшенная табличкой с именем доктора. «Харпер, — прочитала девушка, прослушав вопрос мужчины. — Харпер. Что за странная фамилия? У всех тут не фамилии... А-а-а, неважно...» Барышня с возрастающим ужасом следила за дверью, не отводя от неё испуганных глаз. Но вот дверь распахнулась, и лицо Алейны стало серым с оттенком зеленого. Вслед за медсестрой шёл доктор с добродушным лицом в круглых очках. Мужчина, стоящий рядом, опять что-то буркнул ей в ухо и сунул в руку ей платок, который она благополучно выронила на пол. Доктор Харпер внимательно изучил девушку.
— Что произошло? Мазель, вы сможете подняться? — всплеснул руками мужчина.
Барышня расплакалась, осторожно привстав, но тут же плюхнулась на место. Медсестра помогла ей встать и кое-как добрести несколько шагов до двери кабинета.
Ей на помощь посмешил доктор. Общими усилиями они помогли девушке дойти до кушетки, прислоненной к стене амбулатории.
— Ну-с начнём, — сказал доктор. — Садитесь на кушетку. Давайте посмотрим руку. Дышите ровно. Да, вот так.
Ревенантка, дрожа, разместилась на кушетке и боялась даже дышать. Зажмурилась, чтобы не видеть вокруг иглы, скальпели и белые халаты.
— Так, давайте я осторожно разрежу и сниму перчатку. Пальцы опухли. Больно?
Алейна с закрытыми глазами покивала — голос отказался выходить из горла. Руку кольнули. Девушка ещё сильнее закусила губу, не забывая дышать ровно и глубоко, как велел эскулап.
Доктор, сняв перчатку, начал мять и сгибать пальцы. Было ужасно больно, Алейна до крови сжала в кулак здоровую руку, впиваясь в ладонь ногтями. «Я не здесь. Это не со мной. Роза!» — думала Алейна, пытаясь представить себя в другом месте, но из-за запаха и боли толком не получалось. Но вот экзекуция под гуманным названием «лечение поврежденных пальцев» подошла к концу и ревенантка открыла один глаз. Опустив взгляд на руку, барышня увидела белоснежную шину, наложенную на пальцы. Доктор Харпер вымыл руки и монотонно проговорил:
— Вашим тонким пальчикам нужен отдых, а после сращивания необходимо их разрабатывать, иначе будут не такими гибкими, как раньше. Так-с. А теперь нога. Дышим ровно. Вот так, умница. Сестра, дайте мазели успокоительное, вы же видите, назревает обморок, — эскулап повернулся к сестре, та мигом бросилась к стеклянному шкафчику в углу комнаты. Зазвенели пузырьки, и перед взором Алейны возник маленький стаканчик с зеленоватой жидкостью. Барышня поморщилась, но содержимое выпила. Укол, сделанный ранее, начал действовать, и боль в сломанных конечностях почти не чувствовалась. Ревенантка даже благодарно улыбнулась медсестре, уже не считая её демоницей и трупопоедательницей.
Девушка сидела полулежа на кушетке, пока с ноги снимали башмачок. Надо отметить, что снимался он с большим трудом. Мужчина было предложил с ним поступить в точности так же, как с перчаткой, но Алейна запретила. В чем же она поползет домой? Доктор тяжело вздохнул и резко дёрнул башмак на себя. Нога, а точнее лодыжка выглядела ужасно: сплошь фиолетовая масса, переходящая в синий цвет, а кое-где и в темно-зеленый. «Я не здесь. Зеленый лужок, радуга... Тьфу! Так и до единорога дойдет и овечки... Я в мастерской отца. Вкусно пахнет елью. Камни призывно сверкают на солнышке». Барышня крепко зажмурилась, теребя здоровой рукой когда-то зеленую ткань платья.
— Голубушка, и опять мы наткнулись на перелом. М-да, и как вас угораздило? Сестра, готовьте новую порцию бинтов. Укольчика больше не надо? Болит? — заботливо спросил эскулап. Ревенантка ошеломленно смотрела на него, она просто не ожидала увидеть в своей жизни такого доброго доктора; вспоминался противный врач из детства с пищащим голоском. На лодыжку была наложена шина, и на душе девушки стало спокойно. Она устало потёрла переносицу и послала обоим медикам милую, ласковую улыбку. Если бы не воспитание, то еще бы и обняла. Но сейчас бедняжке хотелось одного: спать и только спать в своей маленькой, но такой уютной комнатке.
— Вам нужен хороший отдых. Ногу старайтесь лишний раз не тревожить. И... желательно, чтобы отсюда вы уехали, а не ушли на своих двоих. Так-с, — протянул доктор, стоя с полотенцем в руках. — Сестра, где там у нас трость для юной мазели? О-о! Хорошо, просто замечательно. А вы, мазель, будьте добры вот с этим агрегатом доковылять до кассы. Прямо по коридору. Сестра, сколько там натикало?
— Болеутоляющее... две шины... Valeriana officinalis... Итого 18 флоренов, — по мере перечисления глаза Алейны расширялись все больше и больше. — Ах да! И ещё 30 гульденов за трость. Я вам напишу на бланке, — достав тросточку коричневого цвета, жутко пахнущую больницей, медсестра протянула её Алейне. Получив бланк с огромной для нее суммой, барышня поклонилась и, опираясь на трость, чувствуя при этом себя старухой, покинула амбулаторию. Как можно быстрее, учитывая ужасную хромоту, ревенантка приблизилась к окошку кассы. И вот тут пришло озарение: денег-то у нее нет абсолютно. «Допустим, трость я смогу оплатить, а остальное? Эх, нужно было с того стрясти деньги за моральный ущерб, а не поход в это замечательное заведение». Алейна в нерешительности застыла статуей у окошка, снова терзая искусанную губу.

Отредактировано Алейна Готьер (15.04.2016 19:14)

[Волкогорье] Главный проспект 

1 апреля 1828 года, около четырех утра.

— Нет-нет-нет, — сдавленно бормотала во сне Амелия, мотая головой из стороны в сторону.
— Мазель, — тряс ее за плечо возница, — мазель, мы приехали. Просыпайтесь, мазель! Больница Святой Розы!
Амелия пробудилась рывком. Резко выпрямилась, сопя и жадно глотая воздух.
— Вам приснился кошмар? — сочувственно улыбнулся мужчина.
— Что? Нет... Не важно, — прижала пальцы к вискам Амелия. Прошло не менее полминуты, прежде чем троившаяся фигура кэбмена наконец-то собралась в одну. — Сколько я вам должна? — спросила девушка, нашарив под сидением ридикюль.
— Нисколько. Милсдарь, который ехал с вами, уже заплатил.
— Вот как... Вы мне поможете? — Привалившись на подставленную ей руку и с осторожностью преодолевая ступеньки, девушка выбралась из кабины кэба. — Благодарю, — кивнула она мужчине. — Можете быть свободны.
Мокрый гравий, которым была присыпана подъездная аллея, захрустел под ее ногами. В лицо прилетели запахи влаги, озона и нежного яблочного цветения. Удивительным образом Амелия только сейчас, проходя мимо палисадника перед муниципальной больницей, заметила, что наступила весна. Вспомнила, что лужайка у «Виллы грезы» уже давно зеленеет свежей травой, что каштаны возле «Фирузы» вспыхнули белыми свечками, а кусты солнцецвета загорелись маленькими лимонными звездами. В городе она как будто ничего этого не видела, скользила взглядом мимо, не заостряя внимания, а здесь, в месте бесконечно далеком от лирики, неожиданно прозрела и обнаружила, что с начала апреля мир сильно изменился. «Как странно, — подумала девушка мимоходом, — как странно и сладко чувствовать, что живу, хотя могла сегодня погибнуть... Дышать этим воздухом, любоваться яблочным садом, хотя могла больше никогда не вздохнуть, не увидеть...»

У входа в больницу выстроилась целая батарея карет скорой помощи; одни приезжали, другие, выгрузив пострадавших при пожаре в казино, разворачивались и уезжали обратно. Карета Аскаров стояла поблизости, в начале аллеи, — значит, тетушка все еще была где-то в больнице. Спешно преодолев ступеньки, аскаресса толкнула входную дверь и оказалась в просторном, ярко освещенном вестибюле. По правую руку от нее располагалась регистрационная касса, по левую — закрытые на ночь гардероб и буфет, прямо по курсу, отделенный от вестибюля невысоким порожком, тянулся длинный, беленый известью коридор. Невзирая на ночное время, больница гудела, как растревоженный улей: медикусы на ходу отдавали распоряжения и что-то черкали в больничных картах, медсестры, хлопая дверьми, вылетали из одного кабинета и влетали в другой, два санитара, непристойно бранясь, куда-то волокли гремящие охапки костылей. На мгновение Амелия растерялась, вспомнив свой давешний сон, но, убедившись, что фантазмы не собираются воплощаться в реальность, взяла себя в руки и повернула направо — первым делом следовало поинтересоваться в регистратуре, куда направили Клементину Аскар.
Амелии повезло — в тот момент, когда она появилась в больнице, очередь к регистрационной кассе уже рассосалась. У окошка топталась всего одна пациентка — блондинка в зеленом платье, опиравшаяся на трость. В свободной руке, туго забинтованной до локтя, девушка неуклюже держала желтый листок бумаги. Со стороны казалось, будто она пытается отдать его в кассу. Еще до того, как девушка обернулась, Амелия уловила нечто знакомое в ее фигуре, осанке и манере держаться.
— Простите, — обратилась аскаресса к блондинке, — вам помочь?
— Ах, не стоит беспоко... — обернулась блондинка, изумленно округляя глаза. — Мэтресса Аскар!
— Алейна? — удивлению Амелии тоже не было предела. — Что вы здесь делаете? О Богиня! Что случилось с вашей рукой? Погодите... Неужели?.. Вы были в казино этой ночью?

Отредактировано Амелия Аскар (24.04.2016 19:56)

Вот кого-кого, а госпожу Амелию ревенантка не ожидала увидеть в больнице. На вопрос, что с рукой Алейна машинально спрятала искомую часть тела за спину. Она была наслышана о других подмастерьях, которые по тем или иным причинам не могли работать в полную силу, за что бедняг выгоняли. А в ближайшие дни, недели девушка не смогла бы выполнять заказы на заготовки, что явно бы рассердило мастера Джафара и разозлило бы хозяйку «Фирузы». А когда мэтресса Аскар спросила про казино, так барышня вообще потеряла дар речи. «Казино? Та-а-ак. Видимо, не я одна любительница поискать приключений на ту самую точку пониже спины. Интересно... а её подчиненным можно вообще посещать казино?» — размышляла Алейна и уже было хотела задать данный вопрос в слух, как чья-то тяжела рука фамильярно обняла девушку за плечи. Ревенантка оторопело уставилась на конечность и хлопала глазами, еще никто в жизни юной особы не смел так вести себя. Затем медленно с возрастающим гневом (Valeriana officinalis было маловато налито, надолго не хватило) подняла голову на хозяина наглой конечности.
— Моя часть уговора выполнена, теперь ваша очередь: вы расскажете мне все без утайки, что случилось на том мосту. Сейчас же. Иначе вам несдобровать, — голова вдруг заговорила, еще больше вгоняя в ступор и зля Алейну.
«Бедняжка. Зеленый весь. Ха, какие мы неженки, коли нас так выворачивало от одного вида больной женщины. Одно хорошо, не я одна жутко выгляжу», — злорадно усмехалась девушка, перехватывая тросточку получше (благо знакомый ненормальный держал крепко, можно было обойтись без трости) и засовывая бланк на оплату в другую руку вампира.
— Прекратите мне угрожать и изображать змею своим жутким шепотом, — ревенантка прищурено оглядела милсдаря, словно оценивая и закончила фразу, — хомячок из вас выйдет лучше. И, да. С облегченьицем! Забудем про хомячка, на данный момент вы натуральный тролль!.. Вот. Это вам. Касса тоже перед вами. Так сказать, за моральный ущерб. И что вы заладили про мост. Я и так вам рассказала все подробно, подробнее некуда. Что за паранойя? Мост, мост, мост. Его длину, высоту и пропускной объем, увы, я не знаю. Интересуйтесь у проектировщиков...
Внезапно тяжесть руки с плеча исчезла, все покрылось мраком. Алейна зажмурилась, уже зная, что её ждет.

«Нет, нет, нет! Я не хочу! Опять! Будь ты проклята, Роза! Почему именно я? — в сердцах кричала девушка. — Зачем посылать видения той, кто ничего не может сделать? Посылала бы их, скажем, Авелю. Он куда сильнее и мужественнее меня!» Но видение уже завладело ее сознанием. Перед взором возникло лицо незнакомки. Вампирессы или гули? У нее были красивые фиалковые глаза с красными прожилками и темно-каштановые волосы с седой прядью. Выглядела она очень усталой, даже изможденной.
— Не бойся, — сказала ей девушка, — просто доверься своим видениям. Оглянись вокруг. Что ты видишь?
Она видела герметичную, оборудованную по последнему слову техники, лабораторию в большом подвальном помещении. Кресло-лежак, похожее на предмет страшных пыток. Медицинский столик, уставленный алхимическим снаряжением. Шкафы, колбы, реторты, перегонные аппараты и книги. В темном углу — паноптикум прикованных к стенам уродцев, последствий неудачных экспериментов.
Алейна отшатнулась.
— Это чья-то лаборатория? — спросила она.
— Да, тайная лаборатория тех, кто меня похитил... Мне пора... Змея идет ко мне, я слышу стук ее каблуков... Она отведет меня в одиночную камеру и продолжит... — в голосе девушки было столько горючей боли, что Алейна чуть не расплакалась вместе с ней. — И тебе пора, — продолжала брюнетка. — Иди вперед, ничего не бойся. Ты видишь монстров, но они не видят тебя. А теперь позволь мне поцеловать твои глазки.

Ревенантка позволила. И вновь распахнула глаза. На сей раз вокруг царил мрак. Полный, кромешный. Мрак, в котором таился ужас. Барышня провела рукой по шершавому камню, почувствовав его холод, который потихоньку окутал и ее самоё.
— Ну и где я на этот раз? Пещера? Нет, больше похоже на подвал. Как сыро, жутко... бр-р. Не пойду никуда, тут и останусь, — девушка замерла у скользкой лестницы, уходящей вниз в еще большую темноту. Вдалеке послышался чей-то душераздирающий крик. Ревенантка отступила на шаг назад, но вдруг совсем рядом с ней промелькнул кто-то в длинном темном плаще с капюшоном, надвинутом на лицо. Он грациозно и даже привычно спускался по лестнице. Похоже, что левитировал.
— С другой стороны, любопытство никто не отменял, — задумчиво самой себе прошелестела барышня и поспешила за темной фигурой. Где-то капала вода. Звук был пугающим и потусторонним. Снизу снова раздался крик, полный боли и страха. Голос кричавшего был знаком Алейне. Ревенантка преодолела длинный и скользкий спуск и вдруг оказавшись в просторном зале, украшенном статуей Падшего Ангела. Тут и там в зале стояли каменные столы. Девушка вгляделась в один из них, и мурашки побежали у нее по спине. На столе лежала окровавленная, закованная в цепи... Айрин! Ревенантка в ужасе отшатнулась, отвела взгляд от страшного зрелища и снова наткнулась на незнакомца в балахоне. Ей хотелось подойти ближе и заглянуть ему в лицо, но в душе она боясь, что он может оказаться кем-то из знакомых. И тут заговорила Айрин, заставив замереть ревенантку на месте. Слабым, едва различимым голосом она шептала что-то про Авеля, медальон и провидицу, а потом стала вдруг кашлять кровью и умолять: «Спасите! Тут монстр! Он меня убивает! Спасите! Умоляю! Спасите-е-е». Алейна следила за девочкой со страхом, не дыша и продолжая стоять, как вкопанная. «Как же так? Ей снова угрожает опасность? Роза! Что я могу сделать? Что?»
Видение растворилось так же неожиданно, как и возникло, словно призрачный туман.

Ревенантка поняла, что сидит на жестком стуле, тросточка и бланк куда-то запропастились. Она закрыла лицо руками, Алейну била мелкая дрожь. «Я не хочу! Не хочу! Снова смерть, снова боль. Опять мне будут угрожать и оскорблять, обращаться со мной, как с последней преступницей. Но Айрин и Авеля надо выручать. Ау-у-у! Не хочу! Проклятие! И что прощай отдых, здравствуй отель, как там его, Эффенбаха или Офенбаха. Святая Роза, хоть бы наемник не съехал оттуда, я же не знаю где его искать, а уж про Айрин вообще молчу», — обдумывала сложившееся положение дел барышня, закусив уже опухшую губу и только сейчас ревенантка заметила напротив мэтрессу Аскар и знакомого тролля.
— Ох, прошу прощения!.. Эм-м я тут ненароком не творила непотребства? Надеюсь, что нет. Очень надеюсь, но по вашим лицам вижу, что я вас напугала. Простите.

Отредактировано Алейна Готьер (26.04.2016 19:57)

В ответ на вопрос госпожи Аскар подмастерье... моргнула. Просто моргнула с видом вороватого грызуна и завела за спину перебинтованную руку.
— Что там у вас? — насторожилась Амелия. — Перелом? Покажите. Вы оформляли страховой полис?
Последний вопрос она задала по большей части для того, чтобы вывести Алейну из ступора. Производственная гильдия гарантировала выплаты по медицинской страховке только для мастеров, подмастерьям не то чтобы лечение — даже похороны не оплачивались, только кремация.
— Что это за бумага? Смею надеяться, вы не забыли оформить больничный лист? — продолжала Амелия.
На лице ревенантки отразился хорошо знакомый каждому начальнику процесс судорожного перебора оправданий. Она попыталась было раскрыть рот, но не успела — в следующую секунду всем ее вниманием завладел высокий блондин с диким взглядом и взъерошенной шевелюрой. Он приблизился быстро и тихо, как хищный зверь, обхватил плечи мазели Готьер грузной рукой, наклонился к ее лицу и что-то коротко в него прошептал. Ревенантка дрогнула всем телом, когда он к ней прикоснулся, съежилась, звенящим голосом прошипела:
— Прекратите мне угрожать и изображать змею своим жутким шепотом...
Дальше Амелия не разобрала. Кто-то окликнул ее по имени.
— Мазель Аскар, неожиданно вас тут увидеть.
Амелия вынуждена была отвернуться от подчиненной; ее взгляд упал на огненную макушку присевшей в реверансе дамы. Дамы, которой оказалась Елена фон Трамплтон — красивейшая из компаньонок Дезири Мориарти.
— Я как раз собралась к вам заехать в этом месяце, — сдержанно, но вместе с тем обворожительно улыбнулась компаньонка.
Амелии было откровенно не до нее, но, помня про манеры, она легонько кивнула в ответ и не менее обворожительно улыбнулась:
— Прелестно выглядите. Как поживает ваша матушка? Вы здесь с благотворительной миссией, не так ли?
Елена вернула Амелии комплимент, подошла ближе, явно намереваясь продолжить ни к чему не обязывающую беседу, и вдруг расширила глаза, всплеснула руками:
— Ой, милсдарь, держите ее! Кажется, обморок! — выкрикнула она, указывая на ревенантку в бинтах.
Тросточка выпала из ослабевших пальцев мазели Готьер, стукнулась о каменный пол и закатилась за кадку с карликовой пальмой. Взъерошенный блондин подхватил обморочную на руки, пока врач подсовывал под нее стул. «Что ж, чего-то подобного следовало ожидать», — вздохнула про себя Амелия.
— Дам ей нашатырные капли? — вызвалась медсестра.
— Никаких нашатырных капель! — строго сверкнули стекляшки докторского пенсне. — Это не обморок! Не сейчас.
— Провидческий транс, — проронил блондин, весь замлев. И в этот момент аскаресса его узнала: «Бладрест! Граф Бладрест! Муж убитой в казино Скарлетт! Но что он делает здесь? Почему он так фамильярно держится с этой неуклюжей бедняжкой?..»
Вопросам, которые множились в ее сознании, вторил фоновый шелест тех, что срывались с бледных губ мазели Готьер: «Где я? Это подземелье? Кто этот мужчина в черном плаще?» Все, кто присутствовал рядом, включая рыжеволосую компаньонку, разом притихли, наклонились поближе к провидице, вслушиваясь в слова, которые она произносила в забытье. «Пещера?.. Подвал! Темно... Кто она? — провидица закатила глаза, блеснула белками, задрыгала конечностями, как кошка, вздрагивающая во сне. Потом напряглась, выпрямилась, резко распахнула глаза и длинно, тягостно простонала: — Плен-н-и-и-ица! Они ее держат пленницей!.. — Присутствующие ахнули. Все, кроме взъерошенного блондина. — ...Комната, — лепетала несчастная девушка. — Крики! Крики! Айрин?.. Айрин! Что здесь делает Айрин? О Богиня, он собирается ее пытать! Он пытает. Ее пытают!.. О Господи! Помогите ей! Кто-нибудь, помогите-е-е-е!»
Транс продлился недолго и оборвался так же неожиданно, как начался. Визионерка вдруг обмякла, как марионетка с обрезанными ниточками, уронила голову на грудь и успокоилась.
— Капли! — возопил врач, взявшись прощупывать пульс больной. — Капли, скорее!
Медсестра, повинуясь приказу, достала из кармана фартука капли и сунула их пациентке под нос. Пахнуло едким запахом нашатыря. Пациентка мгновенно очнулась, капризно сморщила носик и выдала несколько оглушительно громких «апчхи!».
— Мазель, с вами все в порядке? Сколько пальцев вы видите? — засуетились вокруг нее медработники.
Амелия тем временем повернулась к блондину:
— Граф Бладрест, не так ли? Могу я узнать, чем вам обязана моя подмастерье?
Он не отреагировал, будто бы вовсе ее не расслышал, — глядел на провидицу, которая потихоньку приходила в себя, и вид у него был такой, будто его только что вырыли из могилы.
— Милсдарь, отвезите вашу жену домой, вы не видите, ей плохо! — попыталась достучаться до него рыжеволосая компаньонка. Тщетно. В этот момент его занимало только пророчество мазели Готьер.
— Вы ошибаетесь, мазель Трамп, — шепнула компаньонке Амелия, — они не женаты. Перед вами граф Бладрест, — понизила она тон. — Он сегодня... не в духе. И у него, поверьте, есть на то весьма веские причины.

Отредактировано Амелия Аскар (29.04.2016 22:10)

Алейна с опаской и настороженностью наблюдала за вампиром, перемена в нем ее, мягко говоря, пугала, лучше бы он опять вопил и угрожал. «Вспоминай, вспоминай... Голова вот-вот расколется, как спелый орех. И что мне вспоминать?» — думала девушка, теребя здоровой рукой шину (бинт потихоньку отходил от пальцев). Барышня прикрыла веки и погрузилась в воспоминания, попутно обращаясь к беловолосому вампиру:
— Эх, давно бы так начали себя вести, я бы вам и про первое видение с радостью рассказала. А насчет моих сломанных конечностей больше не утруждайтесь... И вам лучше присесть, ваше сиятельство. Орать на всю приемную я не хочу, — ревенантка похлопала по второму жесткому стулу. «М-да. Оба мы славно выглядим. За последнюю ночь меня окружают одни герцоги, да графья. Ужас!.. Ну давай мозг, выкладывай что там еще было», — барышня придвинулась ближе к вампиру, уже севшему рядом. Окружающие, особенно доктор, стали прислушиваться.
— Итак, давайте думать вместе. Обычно мне помогает дневник, но раз его рядом нет, вы будете исполнять его роль. Во-первых, незнакомец. Что можно про него еще вспомнить? — Алейна постучала пальчиком по подбородку и осенённая мыслью, зашептала новому знакомому, — капюшон скрывал его лицо и было слишком темно, он даже не пискнул, чтобы узнать его по голосу. Но ведь что-то зацепило глаз... Дайте-ка на минутку, — барышня выхватила из рук мужчины бланк (какой хороший, не выронил).
— Эм-м, кровью, что ли, писать? Карандаша, крови... О! У вас доктор. Что вы так побледнели? Карандаш в руках, — девушка взяла из рук медикуса острый карандаш. — Извините, ваше сиятельство. Но мне так лучше вспоминается, а на вас рисовать не получится при всем желании. — Так... он спускался по лестнице, будто всю жизнь по ней и лазил. Уверенно и без света. Вспомнила! Пятно от света (не помню, как он туда проник) вдруг осветили плащ. Там были какие-то символы. Сейчас нарисую. Ревенантка на обратной стороне бланка изобразила две буквы: «s» и «V».
— Вот, вроде бы похоже, за точность не ручаюсь, было темно. Дальше... Второе. Подземелье. Вот здесь проблема, огромная такая. Я после проведенных не по своей воле, а старой служанки, нескольких часов в родном подвале и по другим подземельям стараюсь не лазить... И здесь я шла только за незнакомцем, — Алейна тяжело вздохнула и постучала карандашом по бумаге. Девушка на мгновение прикрыла зеленые, уставшие глаза. Она снова очутилась в подземелье, где капала вода было сыро и темно. Имея хорошее воображение художника и отменную память, она замечала, то что некоторые могли пропустить. Барышня, открыв глаза, начала задумчиво рисовать на чистом клочке бумаги крылья, от усердия высунув кончик языка. Подняв свой взор на мужчину, она покраснела и быстро заговорила:
— Благодарю за терпение. Творческий процесс, извините. Обычно при посторонних я так себя не веду. Крылья! Когда я стояла у лестницы и мне в спину падал лунный свет, под ногами вырисовывался силуэт крыльев. Определенно у входа в подземелье стоят крылья, причем не маленькие. Теперь третье, — Алейна придвинулась еще ближе, если это возможно и взяв за руку вампира, потянула на себя. — Айрин, когда ее... ее, но вы понимаете. Ну так вот, она рассказала про милсдаря Авеля и про медальон, ну тот за который она деньги получила. Правда, упоминался еще и дневник. Но откуда он, я не знаю. Есть два варианта развития ваших дальнейших поисков. Найти Айрин. Вы мужчина и ходить по злачным улицам для вас не опасно. Или же попробовать отыскать милсдаря Авеля, ведь его тоже будут искать эти и разузнать о медальоне. Благо, я знаю где он обитает и если будете дальше себя хорошо вести, я так уж и быть вам расскажу, ваше сиятельство, — ревенантка покивала головкой, в подтверждение того, что она расскажет все без утайки. «Есть, конечно и третий вариант, госпожа Амелия. И я уверена, она знает кто владелец медальона. Такая вещица дорого стоит и клиент, наверняка, знатный. Но с госпожой Амелией лучше разговаривать об украшении tet-a-tet. Она не я. И бедного тролля в порошок сотрет, потом скажет, что так и было, уж слишком вспыльчивый и слишком горячий, дров наломает с ней», — девушка, потеряв интерес к вампиру, стала озираться в поисках своей тросточки. «Кто-то там, что-то вопил про мой агрегат для безопасного перемещения?»
— Да-а, вот бланк. Касса, повторяю, перед вами, — Алейна снова повернулась к мужчине, — та-ак, отель Эффенбаха и Оффенбаха, не поймешь эти странные фамилии, но если название знакомо... Милсдарь Авель там снял номер, но вот номер номера я не помню, — печально вздохнула ревенантка, — и захватите деньги, там очень жадный портье.

Отредактировано Алейна Готьер (09.05.2016 18:53)

— Мазель Аскар, — поинтересовалась компаньонка, озадаченно нахмурив лобик, — если не секрет, что же произошло с графом и вашей подмастерье?
— В том-то и заминка, мазель Трамп, — Амелия поджала губы и развела руками, изобразив растерянность, — я знаю ничуть не больше вашего. Но, право же, не могу и не желаю оставаться безучастной. Мы не несем ответственности за поведение своих работников в свободное от исполнение служебных обязанностей время, но...
— Молчать! — вдруг прогремел трубный голос Бладреста.
Аскаресса даже подпрыгнула на месте, от неожиданности чуть не прикусив язык.
— Богиня милостивая! — прижала она ладонь к груди. Побледневшая мазель Трамп схватилась за ее локоть, словно бы ища у нее защиты. Остальные — все, кто находился в этот момент в зале, — тоже оторопели, застыв на месте истуканами. На секунду в фойе установилась тишина; было слышно, как потрескивает огонь светильников и осыпается штукатурка с потолка.
— Ой, простите, дорогая! — извинилась компаньонка, восстановив самообладание.
— Пустяки, не стоит... — Амелия раскрыла было рот, но сразу же осеклась — ее слова заглушил крик взбудораженного медикуса. Доктор встрял между мазелью Готьер и графом Бладрестом, горячо пытаясь вразумить последнего:
— Что вы себе позволяете?! — трясся он, багровея от праведного гнева. — Юной леди сейчас требуются тишина и покой, а вы смеете...
— Бладресты, — усмехнулась аскаресса собеседнице, даже не пытаясь скрыть насмешливого ехидства. — Один из самых древних кланов старшей крови. И никакого понятия о манерах! А еще дядю Мефисто называют парвеню и вороной в павлиньих перьях. Вы слыхали, мазель Трамп, какие истории ходят о них в обществе? Говорят, все они воспитываются в лесу, вместе с дикими животными, спят в медвежьих берлогах и вскармливаются волчицами. Хм... мнится мне, если бы его сиятельство в самом деле залез в медвежью берлогу, медведь бы почтительно подвинулся. Думаете, в чем они черпают свою силу? Алхимия и стимуляторы. Каждый из них с самого детства начинает принимать наркотики, чтобы нарастить мускулы и придать своему псионическому дару стихийную мощь, а побочные эффекты их ни капли не волнуют. Знаете анекдот? Когда Бладресты достигают совершеннолетия, перед ними ставят задание: убить двух охотников одним зайцем. Боюсь, доля правды в этой шутке очень высока. Я тоже скептически воспринимала слухи, пока собственными глазами не увидела, как он держит на руках свою погибшую жену... — она понизила голос до театрального шепота и, украдкой бросая иронические взгляды на графа и мазель Готьер, продолжила шушукаться с компаньонкой. Елена же, вся обратившись в слух, активно ей поддакивала, время от времени вставляя реплики, емко выражавшие недоверие, изумление или сочувствие, а когда Амелия запнулась, излагая печальные события уходящей ночи, взяла ее под локоток, потянула в сторону и заговорщически улыбнулась:
— Леди Аскар, это все безумно интересно, но у меня есть к вам предложение, и поймите меня правильно, мне кажется, что у вас тоже эта мысль зреет в голове. Я понимаю, что из-за травм ваша девушка не скоро приступит к работе, а значит коллекцию новых украшений обитель компаньонок получит не раньше, чем поправится эта несчастная. Поэтому я поговорю с моей прекрасной леди, чтобы мы с вас не удерживали неустойку, и более того, мы можем оплатить лечение и реабилитацию девушки.
— Не стоит беспокойства, до неустойки не дойдет, — поспешила заверить Амелия компаньонку. — Кратковременное отсутствие в рабочем штате «Фирузы» одной неловкой сотрудницы не сделает погоды. Да и потом, благодаря псионическому дару графа Всех-Порву-Один-Останусь ее исцеление пройдет гораздо быстрее, чем при обычных обстоятельствах. Готова поручиться, ей даже не потребуются лекарства. Не взирая на все эти белые плащи паладинов и навязший в зубах героический пафос, Бладресты довольно сносные экстрасенсы. Уже через неделю она будет на ногах.
Елена закивала, одобрительно улыбаясь, но, оглянувшись, изменилась в лице и обеспокоенно добавила:
— Ради Святой Розы, давайте разведем этих двух по разным местам, иначе они полностью истощат друг друга!
Амелия без колебаний ответила согласием. Затем в свою очередь бегло оглядела вестибюль, ненадолго зацепившись взглядом за мазель Готьер (та как раз что-то увлеченно чертила на бланке с рецептом), и мимоходом — скорее, по привычке, чем намеренно — просканировала мысли окружающих.
— Как же мне жаль эту барышню... — вздохнула компаньонка, подбирая юбки и разворачиваясь к графу и провидице.
Этот вздох, как и сердобольное выражение лица Елены, заставил Амелию прервать сеанс ментализа и задуматься о том, чем в иных ситуациях может обернуться для вампиров эмпатия трампесс. Компаньонка буквально кожей чувствовала, что, кому и с какими интонациями следует сказать, чтобы поднять настроение, утешить или выразить поддержку и тем самым изящно, не дав собеседнику опомниться и обнаружить, что им манипулируют, расположить его к себе. «Какова обольстительница, — сощурилась госпожа Аскар, искоса наблюдая, как рыжеволосая запечатлевает материнский поцелуй на лбу Алейны. — Недаром компаньонок уподобляют фейрилисам с их колдовской способностью наводить на вампиров туманные иллюзии».
Помахав Елене на прощание, она подошла к своей подчиненной и молча, не задавая вопросов, не набрасываясь с упреками, не ожидая, впрочем, словоохотливости и от ревенанки, присела на стул подле нее. Медсестра и санитар, к сему моменту совершенно потерявшие интерес к больной, внимали лекции врача об Ори-зоне. Санитар по-прежнему крутил в руках дешевую тросточку, которую, по всей вероятности, посеяла мазель Готьер.
— Милсдарь, будьте любезны, — обратилась аскаресса к медработнику, пощелкав пальцами. — Да-да, вы. Будьте любезны вернуть моей сотруднице трость и помогите ей оформить больничный лист. — Она достала из ридикюля двухфлореновую бумажку, протянув ее мужчине; санитар поклонился, принимая оплату, вручил Алейне трость и отошел к окошку регистратуры.
— «Агрегат для безопасного перемещения», — саркастически подмигнула Амелия ревенантке. — Простите, я прочитала ваши мысли. Случайно и совершенно неумышленно. Согласна, нам действительно стоить побеседовать tet-a-tet, но не в этой обстановке. Я отвезу вас домой, а вечером на работе поговорим. Только заберем отсюда мою тетушку — представьте, ее тоже угораздило загреметь в больницу — и поедем в моем экипаже. Не возражаете? Тогда извольте подождать несколько минут. И, будьте добры, проследите, чтобы ваш больничный оформили без ошибок.
Не придавая особенного значения ответу Алейны, она откинулась на спинку стула, после чего, устало прикрыв глаза, стала вслушиваться в монотонную речь эскулапа.

* * *
Через несколько минут она очнулась: кто-то, благоухающий мятой и эвкалиптом, деликатно тряс ее за плечо.
— Тетушка! — обрадовалась Амелия, вскакивая со стула и оправляя юбку. — О, я так рада! Шульц, вы тоже здесь! Шульц, пожалуйста, помогите препроводить эту девушку в карету, она поедет с нами.
— Кто эта бедняжка? — прогундосила Клементина, надменно воззрившись на ревенантку. Самочувствие матроны, судя по стесненности ее голоса, еще не в полной мере пришло в норму, но держалась на ногах она уже вполне уверенно. Одна из ее сухощавых ручек сжимала изящный фарфоровый ингалятор (вот откуда тянуло мятой!).
— Тетушка, слава Богине! Я так переживала! Как вы себя чувствуете? Эта девушка — моя подмастерье. Она тоже пострадала при пожаре в казино.
— Надо же! А ведь и вправду, ваше лицо мне кажется знакомым. Не вы ли верещали на весь зал про бомбу и террориста?
— Ах, потом, тетя, прошу вас, потом, — умоляюще скуксилась Амелия, — важно только то, что с вами все в порядке. Поговорим по дороге, ладно? — и жестами поторопила всех на выход.
Шульц с джентльменским терпением помог трем измученным и раздраженным женщинам добраться до кареты, подсадил их, помогая каждой по очереди забраться на сиденье (в порядке старшинства — сначала Клементине, потом Амелии, потом ревенантке), занял свое место и тронулся в путь.

  (временной скачок в тринадцать часов)    [Волкогорье] Ювелирный магазин «Фируза»

Отредактировано Амелия Аскар (12.05.2016 23:34)