Кафедральная площадь 

— Али, — повторил вампир, искоса поглядывая на девушку. Ему понравилось имя. Возможно, она озвучила настоящее. Или обманула. Кто знает. Гляйхмут не был уверен, что упоенная искусственным доверием, девушка все еще находится под его воздействием. Быть может, улетучилось... А проверять Гел не имел сил.
Добравшись до собственного номера, он вздохнул спокойно. Косые взгляды высокородных постояльцев преследовали их на протяжении всего пути, и даже слуги удивлялись странной спутнице, явно не под стать почтенному графу. Он лишь устало улыбался, почти незаметно кивал, давая понять, что все хорошо. Похоже, удалось. Они скорее всего решили, что Кейзерлинг нашел новую забаву, либо же подопытную, хотя об этом знали и могли догадываться немногие. Так или иначе, Гелассен плевал на чужие мнения, но мешала воспитанность.
— Благодарю, — буркнул вампир, приземлившись на диван. Глубоко вдохнул-выдохнул, развалился на диване, раскинув руки, откинул голову на спинку, прикрыл глаза. Помолчал несколько минут, размышляя о чем-то своем. При этом рот его попеременно растягивался то в злобной усмешке, то в полной наслаждения истоме. Со стороны могло показаться, будто мужчина рассматривает картинки обнаженных девиц. Глаза юрко метались, сокрытые нежной кожей век, пальцы бегали по подлокотникам. Вдруг колбочка на столе, наполненная странной бурой жидкостью, задребезжала, словно при землетрясении. Однако остальные предметы комнаты оставались недвижимы. Сосуд сорвался с места и быстро влетел в протянутую руку графа. Тот с довольным видом откупорил его, осторожно втянул носом запах, улавливая нотки алхимического зелья, а затем залпом осушил стеклянный сосуд. Со звоном тот упал на пол, не долетев обратно к столу совсем чуть-чуть. На одну минуту пульс вампира заметно повысился, заставив громко и часто дышать. Граф, не открывая глаз, закрыл лицо руками, подался вперед, сгорбился. Упорядочил внутренний хаос, привел в порядок состояние организма, нормализовав жизненно важные процессы. Мысли материальны, а кто, как не старый Кейзерлинг, знал им цену? Когда Гляйхмут поднялся, закрепив руки за спиной в подобие замка, успокоение и умиротворение отразились на до того усталом лице лучиками неестественного света.
— Али, не хотите ли принять ванну, привести себя в порядок после поездки и прогулок по городу? — учтиво поинтересовался граф. — Все, что вам понадобится, там. — Он указал на соседнюю комнату, путь в которую охраняла белая резная дверь. Силы вновь прибывали к нему, но алхимик прекрасно знал о количестве времени, в течение которого эти силы будут с ним. И уже предвкушал продолжение опыта, замороженного из-за неимения определенного объекта.
Едва ли девушка приняла бы его предложение, даже испытывая непонятное доверие к вампиру. Однако граф привык работать с чистым материалом, полностью отмытым от уличной пыли, смрада толпы, посторонних запахов и всех прочих факторов, способных помещать, отвлечь, сбить с толку господина Кейзерлинга. Посему он начал действовать в своей необычной манере.
Улыбнулся, глядя в глаза Али, а окна за его спиной подернулись тончайшей белесой дымкой. Запахло свежими травами, луговыми цветами, повеял прохладный ветерок. Через секунду дымка растворилась, явив после себя открытые настежь оконные проемы и великолепный загородный пейзаж. Яркое солнце освещало далекие холмы, коровы, овцы, козы, под присмотром пастуха с собакой разгуливали в густой, высокой траве, отсвечивающей изумрудами. Птичий оркестр на увитой плющом изгороди оглашал окрестности нестройным пением. Где-то за углом разливался чистый, задорный детский смех. Нет, Гляйхмут не волшебник. Никогда им не был. Иллюзионист. Мастер. Искусно проецируя образы из собственной памяти в мозг цыганки, он одновременно удивлял ее, а в то же время — пугал. Доказывал мощь мысли, невозможность бороться с его волей. По крайней мере, здесь и сейчас. Щелкнул дверной замок, хотя ключа там и подавно не было. Еще один тревожный знак для цыганки. Кейзерлинг растянул рот в торжествующей улыбке, блеснув острыми клыками в тусклом свете. Иллюзия изменилась. Хлопнули окна, загромыхала гроза. Крупные капли забарабанили по темным в ночном сумраке стеклам.
— Прошу вас, я не причиню вреда. Но мне нужно, чтобы вы привели себя в порядок. — Властный голос разносился по комнате, проникал в самую душу этой милой цыганки. Действительно, жаль было бы использовать ее, но Гел оказался неумолим. Пока...

Отредактировано Гляйхмут фон Кейзерлинг (14.02.2012 15:25)

Цыганка повиновалась. Когда она скрылась за дверью, Гляйхмут торопливо пересек комнату и принялся копаться в десятке-другом всяческих препаратов, находящихся в большом отделанным кожей чемодане. Звеня склянками, он бормотал под нос на непонятном языке, изредка ругаясь на вполне понятном — орлейском. Найдя внушительную бутылку с темно-алой жидкостью, вампир незамедлительно вытащил пробку и сделал несколько жадных глотков. Помедлил, ощущая как по телу разливается тепло, сила, так нужная ему энергия.
Продолжил пить, пока не прикончил половину бутылки. Смешанная с кое-какими алхимическими зельями, его личными изобретениями, кровь действовала на организм молниеносно. Никакая пища не могла дать столько, сколько давала амброзия жизни. Головокружение закончилось быстро, и Гел устало посмотрел в окно. Унылый пейзаж Дракенфурта угнетающе действовал на старого графа. Он хитро скривился, прикидывая, сможет ли осуществить задумку. Граф владел телекинезом не настолько хорошо, чтобы летать или передвигать тяжелейшие предметы. Но вполне мог поднять в воздух стакан или опрокинуть стул. При должной концентрации — сбить ребенка с ног. Посему просто щелкнул пальцами, погрузив комнату в сумрак — все источники света погасли.
Тем временем вернулась девушка.
— А, вот и вы, моя дорогая, — потирая руки, сказал Кейзерлинг. Даже в темной комнате вампир заметил, как изменился тон кожи цыганки. Но не придал этому должного внимания — его разум всецело занимал восторг от предстоящего события. Он приблизился к Али, взял за руку, притянул к себе, прижав к телу. Отвел мокрые волосы назад, дальше от лица. Холодный взгляд его светлых глаз пробуравил хрупкую девушку насквозь. «Я покажу вам кое-что», — раздалось в ее голове. Гел же при этом улыбался хищным оскалом. На минуту комнату окутал мрак, а после — окна с ленивым скрипом отворились, впустив в помещение едва различимый запах дыма.
— Пойдемте, — проговорил граф и повел Али к одному из оконных проемов. В нем виднелся темный лес, слышался треск костра, приглушенные голоса и трели сверчков. Кейзерлинг смело шагнул на устланную ветками, шишками, сухой и свежей травой, лесную подстилку, ведя за руку свою спутницу. — Не волнуйтесь, — успокоил он, осматривая Али с ног до головы. Комната за их спинами растаяла, исчезла меж толстых стволов вековых сосен. Девушка невообразимым образом оказалась одета в черный сюртук, походивший на такие, что носили лет пятьдесят назад. Брюки и сапоги выглядели точь-в-точь как те же детали одежды графа. Мокрые волосы собрались в простую прическу. Старый вампир удовлетворенно причмокнул, хрустнул веткой, оглядывая окрестности. Кроны деревьев скрывали усыпанное звездами ночное небо, между стволами оседал жидкий светло-серый туман. У костра сидели мужчины в охотничьих костюмах, что-то готовили, разговаривали. Граф вздохнул, что-то буркнул и повел девушку в сторону от «пикника». Они быстро миновали туманные дебри, выйдя на опушку. Впереди, на возвышении, обеспеченном трехметровой земляной насыпью, светился каменный тракт. Белый мрамор. Словно мост, он имел бортики, от которых на высоту не менее трех-четырех метров уходили незамысловатые арки. С шагом в несколько метров они тянулись в обе стороны — один конец дороги скрывался за поворотом в лесу, другой — вел куда-то далеко вперед, туда, где исчезали деревья, открывая очам доступ к темно-синему небу. Хмыкнув при виде проползающей мимо змеи, Гляйхмут невозмутимо вымолвил:
— Нам туда. — И указал пальцем в сторону, свободную от леса.

Отредактировано Гляйхмут фон Кейзерлинг (14.02.2012 15:30)

Гел рассматривал утоптанную тропинку, светлой полоской среди темно-изумрудной поросли ведущей к мраморному большаку. Несмотря на то, что в страну своих грез он не приходил несколько лет, тропа не заросла. Странно. Похоже, что это как рубец на теле, извечно напоминающий о невозможности возвращения в прошлое и его изменения. Рубец, что указывает на неоспоримость судьбы, вновь и вновь гонит тебя в страну воспоминаний, где воспаленному и испуганному разуму являются призраки былых времен. Их бесплотные тела поразительно контрастируют с карминными губами. Такими живыми, такими яркими. И такими холодными. Их поцелуи рождают сонмы сожалений, горечь закрадывается в душу, осознание собственной ничтожности увесистым камнем тянет ко дну. А дно разума — сумасшествие. Последние годы граф проводил в путанных путешествиях по загадочному миру, кроющемуся в мудрой, хоть и не тронутой сединой, голове вампира. Ходил по острию лезвия, считая сие — единственно верным решением проблемы. Постоянные тренировки, победы над ужасами выгоревшей души, глупыми предрассудками, болезненными картинами, запечатленными на задворках края грез мерцающими голубыми глазами Гляйхмута.
— Что мы здесь делаем? — Граф отрешенно воззрился на цыганку. — Для чего мы здесь? Хм, чтобы жить. — Простой ответ на простой вопрос. — Вы можете остаться, но тогда вас ждет смерть. Нельзя останавливаться, иначе рискуете остаться здесь навсегда. Нет, большая часть вашего мозга и тело умрет, а вот частичка — останется для вечных блужданий в моей памяти. Так просто из этого транса не выйти, я не смогу вас отпустить без последствий. К тому же, я... не люблю находиться здесь в одиночку. — Он соврал. Кейзерлинг не просто не любил, он боялся. Страшился собственных кошмаров, коих накопилось за семьсот лет жизни немало, уж поверьте.
Сумерки сгустились. Атмосфера приобрела темно-серый оттенок. В небрежно разросшихся зарослях за спиной Али что-то возмущенно зашуршало. Гел протянул руку, предлагая цыганке идти вместе с ним. Не столько ради ритуала, сколько ради путешествия в компании человека. Ее жизненная сила делала старого вампира увереннее, внутреннее пламя — сильнее. Кусты зашелестели настойчивей. — Догоняйте уж, — буркнул граф и отправился к мраморному пути. Оказавшись там, на высоте, он уже не страшился существ, обитающих в окрестных лесах. Дорога будто бы светилась, указывая путь. Далеко впереди, там, где линия горизонта сливалась с землей, в серые облака вонзался шпиль одинокой башни. При должной удаче имелась возможность рассмотреть руины дворца, сокрытые белесым туманом. Гляйхмут почесал подбородок, и, после недолгих раздумий, пошел вперед.

Гляйхмут жестом прервал цыганку, остановился, с тихим шелестом втянул прохладный воздух. Поглядел в сторону, вниз, туда, где меж бледно-коричневых стволов деревьев, укутанных туманом, что-то двигалось. Неясные тени, казалось, разбегались от одного взгляда, скрывались под пологом крон, в густом темно-сером мраке. Вампир, все также держа руку в призыве к молчанию, несколько минут вглядывался в клубящуюся дымку, силясь рассмотреть нечто, ведомое только ему. Лес оставался недвижим. Округу заволокло тишиной. Доброй, умиротворяющей, расслабляющей тело и разум. Эффект оказался неизменно лучшим, чем сонное уханье филинов, робкие соловьиные трели, массовые базары сверчков, поцелуи ласкового ветра на лице. Мир грез имел свои законы, установленные создателем, но он же мог без особых усилий их менять. Относительно. Все зависело от масштабов изменений, конечно же.
Старый вампир фыркнул и обернулся к Али. Его уста тронула слабая улыбка, более походящая на вымученный оскал голодного хищника. Клыки белыми пиками выглянули из-под губ, глаза заблестели в неясном свечении тракта, отражая блики под самыми немыслимыми углами.
— Я расскажу вам. — Граф с воистину старческим кряхтением ухватил девушку за руку и повел за собой. Достаточно быстро для прогулки по парку, но медленней жертв погони. Спешка была ни к чему. Эфир за пределами тракта, будто прорываясь сквозь незримый купол, заволновался, расстелился перед путниками размытой картиной сумасшедшего художника. Гелассен молча шел вперед, чувствуя на затылке сверлящий взгляд цыганки. Наконец, пределы леса остались позади, и Гляйхмут заговорил.
— Ежели говорить грубым языком простого обывателя, мы сейчас — в моей голове. Но это лишь домыслы неискушенных глупцов. Истина выглядит несколько иначе, — Гел обратил взор на спутницу. А затем кивнул за ее плечо. По обеим сторонам мраморного тракта простерлась равнина, мягко подернутая серой дымкой — тем же самым туманом, что и в лесу. Магически быстро они одолели расстояние, оцениваемое обманутым мозгом в несколько часов пути. — Я установил между нашими разумами контакт более тесный, нежели обычная проекция образов из одного сознания в другое. Это достаточно сложно объяснить словами, — Гел поморщился. — Пойдемте.
Вскоре были покинуты и пределы равнины. На краю ее с вылизанными темной водой берегами мерцало огромное озеро. Матово черная гладь оставалась непотревоженной, холодной, мертвой. Длинные белые полоски света очерчивали видимые границы водоема, невдалеке от которых как бельмо на глазу виднелись руины прежде величественного дворцового комплекса. Лишь единственная башня устремлялась вверх, служа своеобразным ориентиром. Тракт неожиданно закончился резко уходящими вниз ступенями. Они вели прямо к кромке озера. Осторожно, дабы не поскользнуться, граф помог спуститься девушке и сам ступил на влажную почву. — Нам туда, — указательным пальцем ткнул в руины вампир. Должно быть, цыганка и сама догадалась, каким образом Кейзерлинг собирался осуществить посещение дворца. Единственный путь — пересечь озеро. Странно, почему же аристократ не подумал обогнуть его по берегу. На сей вопрос создатель мира грез все же потрудился ответить. — То место, куда нам с вами необходимо, находится в центре озера. Отсюда этого не разглядеть. — Граф помолчал минуту, а затем неожиданно и в то же время грациозно развернулся к Адель и вновь схватил ее руку. Неотрывно глядя в глаза, он занимал девицу светящимися лунами своих очей, приговаривая:
— Али, вы — очаровательное создание. Столь молодое и чистое, исполненное живительной энергии, такое милое и драгоценное для таких, как я. Я дам вам то, чего хотите вы, после того, как возьму свое. — Вампир лучезарно улыбнулся, на этот раз скрывая клыки, и провел по розоватой ладони девушки невесть откуда взявшимся стилетом. Косая линия тут же окрасилась багровым, налилась, струйки крови стекли между пальцев, беззвучно плюхнулись наземь. Следующие капли Гел ловко поймал узким лезвием стилета, небрежно смахнул в воду. Зеркало ее изошло рябью, послышался гулкий отзвук, словно набата, сокрытого в глубине тверди земной. Граф поднес раненую ладонь к губам и провел по рассеченной плоти влажным, горячим языком. Кровь мгновенно остановилась. — Что ж, — вампир поправил манжеты, — не будем терять времени. — И шагнул в воду. Но она, вопреки всем законам и ожиданиям, не поглотила его, не унесла в бездонную пучину, а позволила беспрепятственно стоять на успокоившейся было поверхности. — Следуя путеводной звезде, отринем гордыню и предрассудки, прибудем в разрушенный сад мечтаний вместе, вампир и человек. Рука об руку. Если позволите, — аристократ почтительно поклонился, выпуская вперед руку. Очередной пригласительный жест. Решение же оставалось за цыганкой. И Гел отчего-то подумал, что она сейчас пошлет его ко всем чертям.

Гляйхмут молчал. Молчало и все вокруг. Даже порывы ветра смолкли, уступив место всепоглощающей гнетущей тишине. Вампир стоял ровно, как ствол молодого хвойного дерева, неподвижно, словно истукан. Смотрел на цыганку. Можно было счесть это проявлением безграничного восхищения, следовательно — любви. Или обычным раздражением. Воля восприятия играла главную роль.
С тихим шелестом одежд граф завел руки за спину, слившись печально-нежным взглядом голубых глаз с недовольным взором цыганки. Вопреки всему, он не читал ее мыслей. Иной сказал бы, что старый вампир рисует портрет девушки-человека одной лишь силой ледяных очей. Тщательно и четко извлекает из пространства отпечатки линий ее стана, очерчивает контуры, дополняет, воображает. Так и было. Возможно. Еще никому не удавалось разгадать таящиеся за зеркалами души чувства, эмоции, желания, мечты старика... В какой-то момент из черных провалов ноздрей стал вырываться легкий белесый пар. Одновременно с этим озеро за спиной Гела покрылось коркой и беззвучно сошлось под сапогами Творца холодной сахарной пудрой. Граф продолжал являть собой окаменелое изваяние, а за его плечами одинокий шпиль дворца растворялся в возникшей из ниоткуда метели. Клубясь, она медленно поглощала весь комплекс, оставляя за собой лишь белую мглу, неясные серые тени. Пугающей дымкой буря подходила все ближе, посыпала заледенелое озеро снежной крошкой. Отдаленный треск мельчайших частиц влаги будто бы вывел Гляйхмута из оцепенения. Он только отвел правую руку чуть вбок, а подконтрольное иллюзионисту пространство мгновенно перенесло его максимально близко к Али. Человеческий глаз не имел возможности проследить магическое перемещение на такой скорости, и, ожидая новых возмущений или недоумения на милом личике, Гел поднял ладонь, призывая соблюдать тишину. Черные одежды затрепетали от дуновений проснувшегося ветра, смоляные волосы волной перебежали в противоположную сторону лба. Сгорбившимся вороном Гляйхмут навис над пленницей, узником собственного разума, посмотрел ей в глаза, открыв безбрежные океаны усталости, до того сокрытые под вуалью хищнического взора. Обнаружил кончики клыков, разведя уголки губ еще дальше. Облек гримасу боли в спокойный и жуткий оскал. Бесшумно сократил расстояние до опасного, обдав при этом лицо девушки странным морозным дыханием. В нем не оказалось и толики теплоты, будто граф давно мертв и дышит лишь по привычке.
— Я многое знаю, — с металлическим скрежетом в голосе начал вампир. — А ваши желания ничем не отличаются от желаний других... Но, — Кейзерлинг прикоснулся тыльной стороной ладони к щеке Адель, сметая налипшую изморозь, — я мог бы дать вам больше. — Как только последнее слово сорвалось с языка, кровопийцу и его спутницу накрыла пурга. Поразительно, но стихия в этом мире была беззвучной. Разве что мелкие снежинки острыми клиньями били по лицу, наглыми попутчиками забивались в волосы. В остальном же поток шел мимо, скрывая от глаз окружающее пространство.
— Заверяю вас в сохранности вашего прекрасного тела и драгоценной души, — вымолвил Гел, а голос его казался неестественно чистым и громким. Незаметно для цыганки он соединил их ладони, сжав женскую крепко, но ласково. Вмиг белизна вокруг рассеялась, оставив парочку на середине громадного замерзшего водоема. Окрестности, горы вдалеке, тракт, оканчивающийся на берегу — все присыпало тонким слоем снега. Иллюзионист на несколько секунд прикрыл глаза, дав цыганке время для рассмотрения круглой крепости с высокой башней, венчаемой двумя шпилями, более походившими на язык змеи. Строение расположилось на холмике в нескольких лигах впереди. Сотворенное из матово-черного камня, оно ярко контрастировало с всеобщим пейзажем. Гробница ли, а может что-то более ужасное — догадки лавиной сыпались в обескураженный разум, не позволяя мыслить трезво. По крайней мере, так предполагал Гляйхмут. Резко раскрыв глаза, он дернул цыганку к себе, вместе с тем почувствовав незримый крюк под ребрами. Очередной фокус — и путники телепортировались к громадным кованным воротам загадочной крепости. Причудливые изображения, гравировка и непонятные записи скрылись за толстым слоем оледенелой воды. Высотой ворота вполне уместили бы в себе десяток рослых мужчин, шириной — тройку повозок в ряд.
— Хм, а здесь потребуется больше крови, — вздохнул Гел, почесывая подбородок. На округу тихонько опустилась полярная ночь, прямо как на далеком-далеком севере. Гляйхмут усмехнулся и пробормотал, обращаясь, конечно же, к цыганке:
— Или не кровь, а что-то более ценное... Что может быть ценнее жизни, Али?

  (временной скачок в год и несколько месяцев)    Вестибюль