Карл шагал неспешно. Небесное светило уже скрылось за горизонтом, и лишь самые яркие лучи, вгрызающиеся в темные тучи и серые облака, ещё недолго выглядывали из-за горизонта полупрозрачным, едва видимым, частоколом клыков. Через мгновение небо уже потемнело.
Груффид был одет удивительно легко, будто и не было дождя и прохлады, пришедшей вместе с холодными каплями. Темные брюки и белая рубашка. Первые две пуговицы расстегнуты. Этот отпрыск дворянского рода никогда не старался быть похожим на представителей истинной аристократии, скрывающих свое тело за толстыми слоями разноцветных тканей, украшенных бесчисленным количеством узоров. Право, будто птицы, хвастающие оперением.
Карл брел бесцельно, но он прекрасно знал, что у его дьявольской натуры порою совершенно иные планы на подобные прогулки. Она слишком хаотична и непредсказуема. Пусть он и совсем недавно решил направить свои дьявольские наклонности в другое русло, воздержавшись от одиночных нападений, но соблазн слишком велик. Это ведь самый настоящий наркотик, а для внутреннего монстра и вовсе пища, без которой он от голода начинает разрушать своего хозяина изнутри.
Карл остановился, когда ему открылся весьма занятный обзор на вечерний порт. Довольно тихо и безлюдно. Груффид всегда поражался тому, как город столь внушительных размеров иногда кажется абсолютно пустым и безжизненным. Возможно, гроза, заставшая врасплох дракенфуртцев, расчистила улицы.
Только одного человека приметил Карл. Девушка стояла спиной к нему, лицом к порту. Мольберт очень убедительно и красноречиво подсказывал, чем тут занимается эта особа.
Рассеянным взглядом Карл скользнул по открывшейся ему панораме. Он не тонко чувствующий деятель искусства, но его цепкий взгляд с легкостью замечал даже едва заметные и весьма далекие человеческие фигуры, коих, правда, тут не было.
Груффид неспешно приближался к девушке с яркими рыжими, как у самого Карла, волосами. Шаг в сторону. Он остановился, когда почти поравнялся с девушкой. Взгляд скользнул по фигуре и части лица, открывшимся цепкому взору совершенно невыразительных серых глаз.
Карл — отнюдь не ценитель женской красоты. Ему казалось, что их красивые тела и тонкие косточки чудно хрустят и ломаются, а уж насколько изменяются очаровательные лица, когда сквозь них проходит волна животного ужаса и кошмарной боли.
Сердце билось сильнее. Фантазии помогают на время погасить желание, но часто они лишь приумножают и усиливают извращенную жажду крови.
Ещё два шага. Карл стоит рядом с девушкой. Она не высокая, в сравнении с Карлом и вовсе низкая. Равнодушный взгляд опустился на мольберт. Холст стремительно обрастал разноцветными деталями порта. Карл, пусть и без должного интереса, но несколько удивленно отметил, что это действительно похоже на порт, что он сам видит.
К искусству Груффид всегда был холоден. Ничто не могло сравниться с его фантазией, создающей в считанные мгновения ужасающие и максимально реалистичные картины, преисполненные бесчисленным множеством мелких аппетитных и пугающих деталей, радующих безумного душегуба.
— Похоже, гроза оказала вам услугу, отчистив порт от людей, — Карл говорил это негромко с легкой улыбкой, которая, в прочем, совершенно не делала его лицо приятнее.

Отредактировано Карл Груффид (27.04.2011 15:34)

Карл от рождения не слишком впечатлителен. Он всегда отличался некоторой сухостью реакции, подкрепленной виноватой или снисходительной улыбкой, обыкновенной данью вежливости. Сейчас он был очень удивлен, даже шокирован, пусть ему самому было неприятно осознавать, что слова незнакомки так сильно на него подействовали. Данному отпрыску известного вампирского клана, конечно, часто намекали, что на благородного дона он похоже меньше всего, равно как и большинство отпрысков Груффидов, но что бы вот так...
Убийцы, подобные Карлу, всегда чувствуют дыхание смерти, слышат её бесшумную поступь и ощущают ледяное прикосновение, потому в большинстве своем совершенно не страшатся погибели, а вместе с главным страхом, свойственным абсолютно всему живому, уходят и все прочие. Пожалуй, именно поэтому вампир не задушил художницу после первых её слов, поддавшись ужасу разоблачения и наказания за преступления, совершенные и в прошлом и в настоящем.
Возбуждение в голосе, пробивающееся сквозь стену спокойствия, нельзя было не почувствовать, ведь Карл так любит чужие эмоции.
Её глаза такие яркие, контрастирующие с его — серыми, тусклыми и совершенно невыразительными.
Правая бровь чуть сдвинулась вверх. К чему скрывать изумление, прячась в шкуре обыкновенного горожанина в подобной ситуации? Он был в некотором недоумении: стоит ли вообще изображать случайного прохожего, застигнутого врасплох поспешными выводами?
Карл молчал долго, не перебивая девушку. Он лишь усмехнулся, взглянув на свои белые ладони, ладони «творца», так называемого, эстета смерти.
Действительно, он помнил, как рассматривал одно из распотрошенных тел, не испытывая ни капли страха, вместо него какая-то гордость и умиротворение. Человеческое тело очень похоже на холст, живой, неровный, объемный.
Оказалось, что прошлые её слова — не самое удивительное, что предстоит услышать Карлу Груффиду.
Узнала. Неужели? Эти убийства — мертвые безжизненные лица молодых девушек, имен которых Карл не знает даже сейчас — пронеслись перед глазами за считанные секунды в голове. Даже родственники не знают о том, как Карл боролся со своей внутренней пустотой и искал свое истинное «я». Вампиру и вовсе казалось, что про эти события давным-давно позабыли в Дракенфурте.
— Как интересно... — протянул скрипуче Карл.
Девушка узнала его каким-то, совершенно непонятным ему, образом. И вместо страха — интерес. Что же... Пожалуй, это даже забавно.
— Откуда такая уверенность?
Скажи она ему такое какие-то тридцать лет назад, он не стал бы медлить. Тогда, слишком силен был его страх, слишком он был неспокоен и буен. В прочем, сейчас он не менее разрушителен.
— Милая леди... — он сказал это протяжно и негромко. Рука Карла поднялась. Пальцы едва коснулись тонкой шейки, что, казалось бы, так легко сломать, будто в кратковременном, но мгновенно погашенном, порыве. Вместо этого ладонь касается плеча, а Карл чуть склоняется, делая неслышный вдох. У женщин чудный запах, пусть и не сравнимый с ядовитым благовонием смерти. -...Красоту смерти рассудком понять нельзя, — он произносит это с ухмылкой, негромко, с каким-то намеком. Карл помнит первую человеческую смерть, помнит, насколько сильно все отличалось от его расчудесных фантазий, помнит, как сильно стучало его сердце под давлением пресса из смешения самых разнообразных чувств и эмоций: радости, страха, возбуждения и чрезвычайного удивления — столь сильных.
Признаться, сейчас у него даже нет оружия, но наивен тот, кто считает, что убийце необходим инструмент убийства... Окрепший хищник, уверенный в своей силе, может позволить себе поиграть и даже отпустить, если вдруг люд вновь заполнит порт. Она права: выдать Карла у этой милой леди все равно не выйдет.

Отредактировано Карл Груффид (28.04.2011 21:21)

Карл необычайно спокоен. Он позволяет девушке изучить его ладони. За её действиями он наблюдает с некоторым любопытством. Живые создания обычно не способны заинтересовать Груффида: он часто перестает слишком быстро видеть в них разумных существ. Аппетитные куски плоти, источающие самые разнообразные чувства и эмоции, чарующие алчное до них чудовище.
— Именно так, — он сказал это негромко, легко кивнув головой.
Эти рассуждения комплимент не столько Карлу, сколько его семье. Снобизм всегда был чужд Груффидам. Пусть они высокомерные, горделивые, алчные до власти и не желающие уступать прочим, но они никогда не были изнеженными аристократами, плывущими по течению современной моды. Этим Карл отчасти все-таки похож на своих родственником, эта особенность всегда нравилась рыжему вампиру.
Чудовище Карла рычало. Мурашки мерзким роем пронеслись по спине. Действительно, он и сам чувствовал, что в недрах сознания этой милой особы было нечто до крайности знакомое.
Он чувствовал это, не обладая задатками к эмпатии. Она права: в ней тоже было нечто ужасное и гадкое, что сейчас обитает в глубинах души Карла, питаясь жестокостью и болью, пожирая душу хозяина, когда не хватает этой омерзительной пищи. Возможно, сейчас, сложись все иначе, перед ним действительно была бы хищница, подобная ему самому, но, к несчастью, она сделала то, что оказалось не по силам Карлу: справилась с душевной пустотой, не заполняя её всепоглощающей темнотой.
Как ни прискорбно, она оказалась сильнее него.
Эмпатия помогла ей почувствовать его. Карлу, признаться, всегда было интересно, что могут подобные ей вампиры почувствовать рядом с ним, ведь раньше, в юности, ему всегда казалось, что он абсолютно пуст.
— Хирург? — неожиданно повторил Карл насмешливо. — Это скучно. Рассекать плоть по четко установленной схеме — слишком скучно.
Он схватил её ладонь, маленькую и худенькую в сравнении с его собственной, когда та была около лица. Вся эта информация о человеческой анатомии весьма занятная, но нисколько не волнующая Карла. Он никогда не собирался становиться врачом или живописцем, в этом нет никакой необходимости.
Он опускает её руку, уводя за спину девушке. Не заламывая и не причиняя боли, не применяя лишней физической силой, но вполне настойчиво.
— Я слышал, что длинна шеи, если взглянуть со спины, равна высоте лопатки... — он говорил это все так же негромко и неторопливо, улыбаясь бледными губами. Его пальцы касались тонкой нежной шейки. — ...Слышал, что длинна позвоночника практически одинаковая у всех людей независимо от их роста, но, признаться, я никогда не пытался все это проверить.
— Я знаю, что размер сердца немногим отличается от величины кулака... — его улыбка становится чуть шире, а зрачки расширяются, поглощая эту невзрачную серость.
Его ладонь неспешно опускается, синхронно со словами. Пальцы неспешно скользят по легкой ткани платья. Они касаются мягкой женской груди, чувствуя, как стучит сердце. Он чувствует этот учащенный стук. Неужели, тщательно скрытый страх? Карл смотрит ей в глаза, но не видит ужаса, не чувствует совершенно.
— Однако... знания не имеют значения... — ведь Карл не профессиональный убийца, ему совершенно безразлично, как расположены органы в теле человека и как они взаимодействуют, пусть из-за этого часто ненароком погибали люди, которых хотелось помучить дольше...
Его ладонь поднимается вновь, касаясь пальцами тонкой шеи, когда он слышит шелестящий шепот девушки.
— Боюсь, что я не запомню — он говорит это с некоторой насмешкой, пальцы скользят по нежной коже, обхватывая шейку. Сейчас бы и закончилось это удивительное знакомство. К несчастью, Бетси не хищник, она не стала им. Она удивительная, уникальная, но от того весьма притягательная добыча. Отчасти она будто отражение самого Карла, которое чудовище не желало видеть, ведь перед ним живой пример того, что есть и другой путь.
Через мгновение он бы вцепился в её шею стальной хваткой, полностью перекрывая доступ кислороду, ведь место, увы, подходило лишь для быстрой смерти, но судьба, похоже, благоволила юной особе...
Краем глаза он уловил появление человеческих силуэтов. Увы, но люд начал вновь заполнять город, а порт даже ночью редко бывает пустым. Негромкая усмешка. Пусть это будет прихотью вездесущего провидения. Карл ведь уже решил, что эта девушка не будет опасна, пусть и желание перегрызть её глотку и опустошить содержимое живота так велико...
— Нет. Все-таки запомню, — с долей едва уловимой иронии произносит Карл. До этого он никогда не запоминал имена женщин. Он их даже и не узнавал.

Отредактировано Карл Груффид (08.05.2011 12:51)

Что-то кольнуло его в области груди. Тонкая спица была далеко не так остра, как какая-нибудь игла, но проткнуть кожу бы вышло при определенном давлении на спицу. Признаться, он немного удивился такой прыти, но в ней определенно был страх. Пусть и скоротечный, почти невидимый, но Груффид определенно его чувствовал. Сожалел лишь о том, что это чудное мгновение было таким коротким. Желание увидеть эти блики ужаса в расширяющихся глазах было погашено с неимоверными усилиями, ведь чудовище уже почувствовало запах свободы, его длинные и острые когти уже успели выйти за пределы клетки, коснуться тонкой шейки хрупкой девушку...
Речь девушки тихая и прерывистая. Страх? Нет, определенно не он. Зерно ужаса собственной гибели всплыло на считанные мгновения. Это скорее возбуждение, резкий скачок давления под тяжестью эмоций и чувств, так сильно давящих на человека в такие мгновения.
Удивительно ровным было дыхание Карла, будто и не становилась его жажда крови все сильнее и сильнее, будто и не добралась она только что едва ли не до самой вершины. Внешне он спокоен, эмоции заперты вместе с чудовищем, но сердце стучит так сильно, что создается ощущение, что вот-вот хрустнут ребра под его напором, а оно само вырвется из груди и улетит в темную воду.
— Боюсь, вы немного переоцениваете себя. Разум, переполненный знаниями, может сыграть с человеком злую шутку, — Карл говорил это спокойно с улыбкой на тонких губах. Он ведь сам знает, что практически невозможно сохранить ясность мышления, а порой и вовсе способность попросту мыслить, когда на разум давят столь сильные и непреодолимые ощущения, когда к нему тянут свои липкие и цепкие пальцы страх, жажда или возбуждение.
Карл не слишком завидовал эмпатам. Пожалуй, иногда был даже рад тому, что не способен читать людей, подобно открытым книгам, лишенным тайн, секретов и загадок. Ведь так он не увидел бы ничего особенного или примечательного в этой яркой леди. Не гадал бы, что за эмоции и мысли скрываются за этой улыбкой и горящими глазами. Возможно, даже и не заговорил бы с ней. Это было бы чертовски скучно.
Её глаза сейчас, казалось, стали ещё ярче. Такие непохожие на серые глаза Груффида, они, казалось, источали энергию, будто за этим зеркалом души бушевало неописуемое пламя. А, быть может, это попросту разыгралось воображение Карла, усиленное легким возбуждением и не способной полностью угаснуть жаждой, будоражащей фантазии вампира.
Она не уходила. Любая девушка бы убежала, позвала бы на помощь, приблизилась бы к появившимся людям для собственной безопасности.
— Почему вы не уходите? — неожиданно спросил Карл, сделав шаг вперед, вновь одним шагом значительно сокращая расстояние.
Его рука поднимается. Извечно холодные белые пальцы касаются гладкой щеки девушки. Казалось, будто зверь зарычал в ярости оттого, что его так нагло дразнили. Он чуть наклоняется, что бы лица были примерно на одном уровне.
— Почему-то, глядя в ваши глаза, я не думаю, что вы стали бы кричать... — с легкой ухмылкой говорит Карл. Он не видел такого взгляда у женщин, способных лишь молить о пощаде, молить Святую Розу о помощи и ожидать чудесного спасения...