— Вы не похожи на призрака, а значит не упустили жизнь, — заметил Кэш. Боль девушки отдавалась в его сердце все отчетливее. То, что ее горе не было наигранным, становилось очевидно. Но все же выход был всегда, в этом Лавджой был так же уверен, как в том, что на его руках по пять пальцев.
На какой-то миг показалось, что при очередном ударе волны ослабевшая девушка упадет, но к счастью упал только подол ее платья, до того придерживаемый над водой хрупкими ручками. И все равно печальную незнакомку хотелось поддержать под локоть, дабы она устояла на ногах. Ощущение того, что девушка вот-вот рухнет, никуда не уходило. Кэйшес интуитивно протянул ей руку открытой ладонью вверх, молча предлагая опереться на нее.
— Посмотрите на небо. Вы видите хоть одну звездочку? Лично я — нет. Но мы ведь не возьмемся утверждать, что их нет, не правда ли? Время назад вы не вернете, зато сможете снова ощутить вкус жизни и принести в мир много света, когда постараетесь увидеть выход.
Кэйшес полагал, что это было очевидно. Людские переживания, тягости, горести были знакомы ему только по книгам и рассказам других. Он умел сопереживать, умел представить себе, каково это и искренне посочувствовать. Ему было неприятно видеть чужую боль. Однако Лавджой всегда оценивал переживания с чисто логической точки зрения, и всегда искал выход, а не захлебывался в чужом горе вместе с его (горя) хозяином. Просто потому, что в жизни самого Кэйшеса не было еще ничего такого особенного. Основные чувства он пережил на второй стадии развития, когда превращался в человека и начинал чувствовать как человек, однако они удачно уничтожались после перехода в звериное состояние, оставляя только понимание, как это — чувствовать боль и тоску, радость и блаженство... А чуть позже пришло умение отделить боль и радость от трезвости мысли, чтобы ничто ничему не мешало.

Так они и стояли: в воде, держась за руки непонятно зачем, в свободных сжимая одна некую вещичку на цепочке, другой поводья. Кэйшес чувствовал, что должен помочь ей любой ценой. В конце концов, разве он не этим должен искупить грехи своей истинной сущности — той, с лошадиной мордой и хищническими клыками?..
Этим, а чем еще. Одних людей растерзал, другим помог.
— Мне кажется, нам стоит выйти на берег, — мягко улыбнулся Лавджой. — Мокрые ноги и простуда не способствуют решению проблем.
Ему-то что, его сапоги пока что не протекали. А вот за девушку стоило побеспокоиться. Так что Кэш вышел из воды на сухую часть берега, выведя за собой незнакомку и Амадея.
— Меня зовут Кэйшес, — представился мужчина, освободив руку от ручки девушки и сняв шляпу при поклоне. Сейчас явно было самое время представляться: не слишком рано, не слишком поздно.
— Вам, мазель, раз уж вы упустили момент, стоит прекратить терзать себя этой неудачей и постараться избавиться от боли, — продолжил он наставлять девушку. — Наши грехи искупляются более продуктивными действиями, чем самотерзание, вам не кажется?

— Какие неудобства! — отмахнулся Кэйшес. — Это я должен просить прощения, раз потревожил ваш покой.
Кэш ободряюще улыбнулся Армель. Он был абсолютно уверен, что человек сам кузнец своего счастья, а перековать горе в спокойствие уж точно под силу каждому. Правда, кому-то труднее, кому-то проще. Но могут это все. Самое главное — понять, что от горя можно избавиться, и тогда остальное становится делом техники. Удивительно, как много людей не додумываются до этого, хотя казалось бы — ключик к гармонии лежит на поверхности!
Наверное, только со стороны рассуждать так просто. Сочувствовать и чувствовать — разные вещи.
Лавджой опустил глаза вниз. Подол платья его новой знакомой был абсолютно мокрым, и ножки под ним всяко были не суше. Простуда не дремлет, незабвенная. Что же вы так...
— Я мог бы отвезти вас верхом, — сказал Кэш, — но боюсь, в платье вам будет неудобно без дамского седла, а я как раз с ним не езжу.
Он снова улыбнулся и тихо сожалеюще вздохнул. Кажется, сейчас он способен помочь только душеспасительными беседами. Жаль!
— Итак, я рад, что вы готовы отвернуться от своей боли и постараться увидеть в жизни радость, — вернулся к первоначальной теме Кэйшес. — С чего же вы начнете, мазель?

Кэйшес похлопал по шее переминающегося с ноги на ногу Амадея и еще раз улыбнулся Армель.
— Ну, составить план можете только вы. Я не знаю суть вашей проблемы, не знаю, что доставляет вам радость, поэтому тут я не советчик. Я знаю только что не надо зацикливаться на несчастье и нужно отвлечься. Пустота заполняема.
Иногда Кэйшес задумывался, искупляет ли он добрыми советами свои, Паллантовы, грехи? Вряд ли... Но это не повод останавливаться. И наличие грехов — не повод зацикливоться на них. В общем-то, у Кэйшеса тоже была глобальная проблема, причиняющая массу неудобств — он сам.
И неизвестно еще, что хуже — проблема вокруг тебя или проблема внутри.
Впрочем, Кэйшес не унывал. Его истинная натура присмирела, Паллант больше никого не убивал и даже давал доступ к своей памяти. И занимал не так уж много места — всего пару месяцев раз в полгода, неужели много? Правда, иногда Лавджой задумывался о возможных проблемах, которые могут возникнуть, если свою истинную суть так долго загонять внутрь. Как ни крути, а он сам — лишь побочный эффект существования Палланта.
Неприятно осознавать, что твоя жизнь всего лишь паразитирует на жизни другого существа, которым ты являешься на самом деле.
Но Кэйшес не унывал! Да и Паллант не унывал. Они оба умудрялись наслаждаться своим странным существованием, а доселе раздельные и противоположные личности постепенно приходили к некому подобию гармонии. И одна из этих личностей сейчас старалась помочь найти гармонию постороннему человеку: вот этой милой светловолосой барышне по имени Армель фон Флесс.

Кэйшес знал, что мазель фон Флесс поняла. Но не знал, воспользуется ли она советом. Удивительно, как иногда люди пренебрегают советами, даже несмотря на то, что если они попробуют — ничего не потеряют. Хотелось верить, что Армель не из таких. Однако, как сказал один поэт: нет рассудительных людей в семнадцать лет... Среди девушек — особенно. Увы, увы.
Что ж, если Кэш ошибется, он будет рад!
А пока что он был бы рад для начала спасти юное создание от простуды, которая охоча до людей с промокшими ногами.
— Армель, я боюсь, вы простудитесь, — Лавджой снова мягко улыбнулся. — Ваше горе, каким бы оно ни было, — не повод болеть еще и телом. Придется все же посадить вас в седло, но вместе со мной. Поедем греться.
Лавджой вскочил в седло Амадея, уже успевшего решить, что никто никуда не едет, и помог Армель сесть перед ним боком, оказавшись между его рук, держащих повод.
— Держитесь за меня, миледи. У Амадея аккуратный ход, но все же.
Кэйшес выслал коня вперед, для начала шагом, чтобы мазель фон Флесс немного освоилась в седле. Пока вороной шагал потихоньку, Лавджой решил ответить на вопрос девушки о счастье. Для него это не было сложно.
— Счастье, Армель, состоит из коротких моментов. Это не то состояние, которое длится постоянно. В моей жизни есть моменты, которыми я не доволен, но все поправимо.
Кэйшес ничуть не грешил против истины. У него было дело и были самые преданные друзья, его дорогая троица — Жак, Марк и Лорен. У него даже налаживались отношения с самим собой, не без участия вышеупомянутых ребят. Что было плохо? Паллант оставался Паллантом, и стать до конца Кэйшесом Лавджоем он не сможет никогда. Ему пятьдесят лет, люди думают — двадцать шесть, а фактически — всего год с небольшим.

  [Цалта] Таверна «Пьяный боцман»

Отредактировано Паллант (30.07.2011 15:24)