1) Имя и фамилия персонажа:
Марион Логиэс.
Домашнее прозвище: Крошка Ри.
Прозвище, данное поклонниками: Вихрь.

2) Раса:
Вампиресса старшей крови.

3) Пол:
Женский.

4) Клан:
Бладресты (ветвь Логиэсов).

5) Профессия:
Балерина.
Прошла курсы медсестер.
Как и все Логиэсы, имеет военную подготовку. Занятие балетом позволило ей выработать собственный уникальный стиль боя, похожий на завораживающий смертоносный танец.

6) Дата и место рождения:
25 июля 1578 года, Равена, Хастиас.

7) Внешность:
Сначала по вашей спине бежит холодок, словно кто-то чуть-чуть приоткрыл в помещении форточку, потом, вместе с морозным порывом, с освежающим запахом ветра появляется она — высокая и тонкая, даже худощавая, излучающая властное спокойствие, наделенная величественной осанкой, непринужденностью и грацией в каждом движении. Она скользит по паркету словно тень, почти беззвучно, легонько колыхая воздух подолом платья. Смотрит на вас, отводя глаза в сторону, будто смеясь, будто прячась от вас или приглашая вас следовать за собой — и вы следите за ней завороженно, словно вам явлено существо с того света. Она здесь, но вот уже там — и вот сейчас улетучится...

Марион слывет самой прелестной изо всех дочерей Логиэсовых своего поколения, и молва не врет. Ни одна из ее кузин не сравнится с ней красотой лица. В каждой ее черте — в безупречном, немного заостренном абрисе профиля, плавном возвышении скул, мягком изгибе надбровных дуг, в тонко очерченных линиях носа, изысканном разлете бровей, филигранной лепке подбородка сквозит поразительная гармония и соразмерность. Ее глаза — глубоко посаженные, осененные эбеновыми ресницами, светлые и прозрачные, как кристаллы гелиодора, — напоминают о водах горного озера, до самого дна просвеченного колкими лучами зимнего солнца. Ее губы, придающие живого очарования строгой правильности ее черт, — слегка коротковатая верхняя, томительно пухлая нижняя, — наводят на мысль о контурах ангельской лиры. Ее волосы цвета белого пепла, жесткими прямыми штрихами обрамляющие лицо, вызывают в воображении образ февральской вьюги. Голос Марион тих и вкрадчив, как шелест речного осота, как шепот колдуньи, как рокот прибоя, отраженный от стенок раковины. Никогда, ни при каких обстоятельствах с ее бледных уст не сорвется до неприличия громкий возглас. 

Ее духи пахнут драматично и грустно, как тронутые инеем фиалки на лотке цветочницы поутру. Носит черный, серый и синий, лишь изредка изменяя им в пользу нейтральных оттенков.

8) Характер:
В каждой черте этой хрупкой блондинки безошибочно угадываются твердый характер и жесткий внутренний стержень. О, какой гневной праведностью загораются ее очи, какой неописуемой стойкостью веет от ее сжатых в узкую черточку губ, когда она чего-то желает! Отступите прочь, слуги Моргота; умолкните до скончанья веков, голоса ревнивых завистников; разойдитесь в стороны, воды священных морей; падите и обратитесь в прах, древние царства, — ибо все, что стоит на пути у стихии по имени Марион Логиэс, будет сокрушено ее необоримой волей! Загоревшись целью (а цели леди Логиэс всегда отчаянно высоки), она способна обходиться без удовлетворения самых простых и естественных потребностей, уйдя всеми помыслами и действиями, каждым малейшим порывом души в полный трудностей и счастливых преодолений процесс приближения к назначенному пределу. Видели бы вы ее, простоволосую, бродящую по дому с горящими глазами, невротически страдающую от бессонницы, когда она продумывает наперед фигуру, которую ей предстоит репетировать завтра! И ведь это припадочное, одержимое творчество — не какой-то странный, болезненный сбой в ее поведении, а самый естественный способ ее бытования.

Среди прочих особенностей характеру леди Логиэс свойственны исключительное чувство собственного достоинства и тихая решимость, зримые проявления которых обыкновенно принимают форму молчаливого ухода от бессмысленного спора и упрямой приверженности своему мнению. Марион принадлежит к числу тех вампиресс, которые никогда не озвучат ни одной незаконченной, не оформленной до конца мысли; каждое ее суждение и решение базируется на кропотливом сопоставлении и последующем многократном уточнении фактов, посему плоды работы своего ума она ценит достаточно высокого и не считает необходимым этого скрывать. Говоря об учености леди Логиэс, необходимо упомянуть, что академической эрудицией, добытой обучением в качестве свободного слушателя в Гиллесбальдском университете, она не ограничивается, немалую ее долю составляет также начитанность, идущая от любознательности и пытливости ума.

У Марион высоко развито чувство долга. Едва ли существуют обстоятельства, при которых она смогла бы пренебречь своими семейными или рабочими обязанностями. И дома, и в театре ее ценят за то, что на нее всегда можно положиться. И хотя злопыхатели и соперницы утверждают обратное, — пресса, как известно, любит изображать артисток балета подлыми и аморальными интриганками, — своей блестящей карьерой Марион обязана исключительно таланту, упорству и труду. Первому — ничуть не в меньшей степени, чем последним. Ибо при всей своей эмоциональной сдержанности артистическим даром Марион не обделена. Насколько она бесстрастна в жизни, настолько же пылка и неистова на сцене. Ее танцу свойственно сочетание атлетической техничности со страстностью движения, с патетическим надрывом, который она вкладывает в роль. Но если эмоции она выплескивает только на подмостках, то умение принимать эффектные позы переносит и в жизнь.

Как это трудно, — скажете вы, — контролировать и выверять каждое свое слово, быть идеальной в каждом движении. Трудно. Но не тогда, когда вы — прима Королевского балета, и все ваше существование является сплошным выисканным изяществом. Однако не спешите завидовать — обратной стороной идеальности является чересчур высоко поднятая планка и загнанный в дальний угол души неотступный страх потерпеть поражение.

Отношение Марион к окружающим варьируется в диапазоне от вежливого внимания до холодного, расчетливого интереса. Исключения составляют только дед Осид, заменивший ей непутевых родителей (к нему девушка относится с искренней дочерней нежностью), и Одэлис, ее биологический отец (единственный, кого можно было бы с натяжкой назвать ее другом). Отсутствие сердечных привязанностей ей с лихвой компенсируют толпы преследующих ее денно и нощно поклонников. Иногда она позволяет себе короткие романы, но серьезных чувств всю жизнь избегает как огня.

9) Псионические способности:
Экстрасенсорика.
Псионический дар Марион, будучи лишенным агрессивного свойства, направлен не столько на нападение, сколько на защиту. Иными словами, вампиресса не рвется воздействовать на организмы других, зато прекрасно владеет собственным телом: легко переносит смену климата и погодных условий, быстро приспосабливается к жаре и холоду, к резким перепадам температур и давления, очень вынослива (способна почти неделю обходиться без сна и еды без серьезных последствий для здоровья), практически неуязвима к вирусам и инфекционным болезням. Как и всякий Логиэс, умеет впадать в состояние «берсеркер», правда, всего на пять-десять минут. На других ее способность практически не распространяется. Даже банальное погружение другого вампира в кратковременный эйфорический транс требует от нее колоссальных экстрасенсорных усилий.

10) Биография:
Дед: Осид Логиэс.
Отец: Одэлис Логиэс.
Мать: Ноферт де Брей.

Многие в Равене помнят скандал, связанным с именем Ноферт Логиэс. Та самая бедовая вампиресса, которая однажды бросила все ради любовницы, а нынче шляется черт-те где, лишенная членства в клане, крыши над головой, поддержки родных, любви единственной дочери, уважения мужа и даже простого вампирического сочувствия. Ибо тот, кто осквернил честь рода Логиэс, не заслуживает никакого сочувствия. Теперь она зовется Ноферт де Брей и носит эту фамилию с вызывающей, истерической гордостью, как орден за жизненные заслуги.

Марион не помнит ее. Знает только по миниатюре, которую Одэлис сохранил вопреки гневным запретам Осида. Тайком. «Кем бы они ни была, она твоя мать». Статная белокурая вампиресса с прямыми плечами, высокой шеей, с надменной улыбкой на нетронутых помадой устах, навеки запертая в овальную рамку, пахнущая пудрой и медяками, — вот что такое мать. Чужая красивая тетя, маленький образок, далекий таинственный идол, совершенный в своем бесконечном, непостижимом, космическом равнодушии.

Осид считает, что Ноферт всегда любила только одну особу, одну женщину на всем белом свете — самое себя. Одэлис же уверен, что ее чувство к Аньес де Брей всегда было чем-то большим, чем банальная похоть. Он даже не гнушается называть это чувство любовью. Больной, ненормальной, эгоистической, богопротивной, но все же любовью. Как будто Марион от этого легче. Какая разница, по какой причине тебя бросила мать? Ты всегда будешь недостойной ее любви. Обузой уже по факту рождения.

Осид винит себя в изгнании Ноферт: недоглядел, слишком много времени проводил в делах, слишком мало внимания уделял дочери, прозевал тот момент, когда ее юный ум, истомившийся от безделья и скуки, стал сам себя развращать. Когда ее пристрастия вскрылись, было еще не поздно, Логиэсы всеми силами пытались исправить свой недочет. Запрещали переодеваться в мужскую одежду, запирали в отдельном крыле, тайком водили по врачам (чтобы не афишировать перед обществом душевный недуг родной кровиночки). Ноферт, конечно, противилась, учиняла скандалы, вырывалась, разрывала помолвки, сбегала из дома, но после побегов всегда приползала обратно — помятая и в слезах, умоляла простить, клялась остановиться, обещала, это был последний раз, и ее принимали обратно. Потому что Логиэсы, видишь ли, «своих не бросают».

Когда Ноферт практически вышла из репродуктивного возраста, ей подыскали достойную и даже завидную партию в лице кузина Одэлиса. Понимая, что ей выпал последний шанс, она изобразила смирение и пошла под венец. В те годы Одэлис был совсем неопытным безусым юнцом, не догадывался, почему молодая жена уклоняется от его поцелуев, думал, проблема в нем, считал себя недостаточно привлекательным для нее. Все прояснилось, когда она от него сбежала. Спустя девять дней после рождения дочери она уплыла из Равены вместе с любовницей. Выбрала самый обидный и пошлый способ побега: ночью, тайком, по спущенному с балкона канату из простыней, как сбегают герои идиотских анекдотов и пьес. Оставила в изголовье малюткиной колыбельки свою драгоценную фероньерку, а рядом — записку: «Дорогой мой Одэлис! Я знаю, как ждал ты эту малышку... Ты, но не я! Отнеси ее Осиду или оставь себе, мне безразлична ее судьба. Я уезжаю и заклинаю меня не искать. Просить прощения за отказ нести ответственность от навязанного мне ребенка, зачатого в навязанном мне браке, не буду, не обессудь».

Одэлис был потерян, раздавлен и смят. Последовав совету горе-матери, он обратился за помощью к Осиду. Тот лишь пожал плечами, будто вовсе не удивился. Стиснув зубы, собрал срочный совет и перед всем честным кланом объявил беглянку кайтифом. Логиэсы единогласно одобрили ее изгнание. Морально они давно были готовы к чему-то подобному, знали, что рано или поздно Ноферт явит миру свою порочность, однако такого беспрецедентного цинизма от нее все же не ожидали. Оставить новорожденную дочь растерянному мальчишке! Спутаться с какой-то шепелявой служанкой! Наплевать на волю родителей и долг перед кланом!

Логиэсы были в ярости. Имя Ноферт навсегда вымарали из истории клана. Больше всех злился Осид. В ту же ночь он поклялся себе: будь он проклят, если позволит внучке пойти по стопам ее беспутной мамаши! Остыв, он позволил Одэлису оставить Марион в своем доме. Только с одним условием: больше никаких нянек, никакой ласки, сюсюканья и поблажек, если внучка останется с ним, он сам займется ее воспитанием. Со всей, так сказать, казарменной строгостью. Что ж, выбор у Одэлиса был невелик, и малышка осталась с дедом. Пока она росла, Осид держался с ней подчеркнуто холодно, требовал вдвое, втрое больше, чем с остальных, лупил до кровавых отметин за каждую провинность, за малейшее непослушание, и того же взыскивал с нанятых учителей; когда выпадала свободная минутка, сам обучал держаться в седле, фехтовать, драться на кулаках; радовался каждой ее маленькой победе и горевал из-за неудач; гордился, видя, как ловко она дерется и как чудесно преображается, когда танцует в Королевской балетной школе. И так день за днем, постепенно сам не заметил, как привязался. Даже больше, чем к сыну, наследнику. Марион, хоть и помнила вкус дедовых розг, отвечала ему взаимностью.

В балет она попала, кстати говоря, тоже по наущению Осида. «Дева развращается от безделья», — любил повторять пожилой вампир. Перебрав в уме все приличествующие истинным леди занятия, он нашел, что балет идеально подходит для закалки внучкиного характера. Тут вам и атлетика, и круглосуточная занятость, и воспитание грациозности и изящества — всего того, что делает женщину женщиной, а не Моргот знает чем.

Приемная комиссии высоко оценила природные данные Марион и сразу допустила ее к занятиям. Шестнадцать лет девушка отучилась в Королевской балетной школе, затем окончила Равенскую академию театра и изящных искусств. После выпуска была принята в труппу театра Мендисобалей, и в следующем сезоне заняла положение солистки. Спустя пятьдесят лет перешла в Большой равенский театр, где занималась под руководством балетмейстера Виктора Роб-Грийе. Еще через девятнадцать лет стала прима-балериной равенского Королевского театра. Выступала в Равере, Базилье, Римини, Валеросо, Филтоне, Флорессии, Цалте, Бругге, Неоне, Копенхальме, Гааге, Дракенфурте, Сибруке и т. д. В прошлом году, не желая танцевать не в первом составе, отказалась от участия в последней премьере 237-го сезона Королевского театра — балете Джона Франко «Орландо». Конфликт с леди Логиэс называют одной из причин увольнения директора театра Николо д'Моренте.

Кроме прочего, внучка Осида успела поучаствовать во Второй Драконьей войне, примерив на себя костюм медикуса, помогала людям и вампирам, пострадавшим во время бомбежки.

11) Откуда вы узнали об игре?
Пути Googl'a неисповедимы.

12) Связь с вами:

13) Пробный пост:
Дата: 10 августа 1680 г.

Стоп, стоп, стоп! Успокоиться. Взять себя в руки. Вот так. Вдох-выдох. Генеральная репетиция окончена, обратной дороги нет. Перед тобой, моя девочка, — черный тоннель бытия. Не оглядывайся. Не крути головой по сторонам. Держи высоко подбородок. Вот так. Дыши глубоко, осторожно, чтобы с твоих век и ресниц не осыпались блестки. Не гляди в зеленые очи завистниц, не прислушивайся к ядовитому шепоту из-за плеча, не обращай внимания на злодея, подрезающего канат за стропилами. Помни, дальше будет еще страшней. Ступай. Главное — смотреть только вперед, только вперед. Внизу — бездонный провал зрительного зала. Вокруг — белесыми пятнами лу́ны глазеющих на тебя лиц. В зените, под куполом мира сияют тяжелые, предгрозовые, зловещие облака хрусталя. Музыка ревет и взвывает, вздымается подводным напором, восстает из глубин, ударяет бурным потоком по душам, по сцене, заливая собою землю, сотрясая небо и стены, оставляя мир онемевшим от потрясения, ошеломленным ее первобытной мощью. Хщ-ш-ш-ш-ш-ш — шипение альтов. Вспышка режущих по живому скрипок. Издевательское бряцанье медных тарелок. Гром барабана. И — выход. Твой выход, прима.

Первый шаг — самый трудный. Кругом вязкая, липкая чернота — лишь танец пыли в прожекторе, да яркий круг света. Сердце колотится где-то под горлом. Жесткие прутья корсета продавливают кровавые борозды в твоей плоти. Сейчас ты расправишь невидимые крылья, оттолкнешься от сцены и мягко взлетишь. Вот так. Помнишь, что говорил балетмейстер? Легче входи в повороты, тяни носок сколько сможешь, следи за дыханием. Шаг. Поворот. Пируэт. Ты — стихия. Твои руки тебе не принадлежат, они — продолжение музыки. Рисуй ими вспыльчивые вихри аккордов, укрощай неистовые вопли оркестра, вей тонкие ниточки судеб из воздуха, твори древнее, страшное волшебство. Шепчи, умоляй, настаивай, интригуй, отдавай приказы, колдуй. Шаг. Поворот. Пируэт. Поддержка. Вдох-выдох. Пульсация алой боли в висках. Соленый вкус пота на скользких от помады губах. Послушное твоей воле, время остановилось. Ты светишься. Светишься и паришь в сантиметре над миром, сыплешь блестки с век и ресниц. Звуки струятся, проникают в тебя, текут в твоих венах, стучат в ритмах твоего сердца. Лунные шары лиц расплываются в радужном блюре. Угол зрения меняется на вершину. На самую высокую гору зрения, на геалтайский пик, на вид из космоса, с божьего законного места по ту сторону неба, сквозь млечный кисель облаков на сине-зеленый глобус и рассыпанные по нему в беспорядке крупинки вампирических судеб, где-то среди которых есть и твоя. Уже не страшно, что она просто сгинет, затеряется среди других — от нее тонким лучом ввысь, ниточкой в безбрежную звездную черноту тянется твой путь к Богине.

Шаг. Поворот. Пируэт. Поклон. Слова отца в голове: «Девочка, ты будешь послушной?» Свист обжигающей розги. Стиснутые зубы, короткое, злобное, затаенное «Не прощу». Далекий, таинственный образ матери, совершенный в своем бесконечном, непостижимом, космическом равнодушии.
— Марион Логиэс! — кричит в голове балетмейстер. — Господи, что это было?
Мир плывет, плывет и качается. Белые пятна зрительских лиц искажаются алчным, плотоядным, болезненным обожанием. Овации, овации, браво, бис, овации.
Прочь отсюда, скорее в тень!..
— Что ты делаешь, Марион? Вернись сию же секунду на сцену, они хотят тебя видеть!
Шаг. Еще шаг. Поклон. Улыбка в сто тысяч маленьких солнц, комплимент зрителю.
— Милсдарь д’Моренте, смотрите! — кто-то испуганно тычет ей вслед.
На светлом паркете расцветают алые кляксы крови.
— Она прима, — пожимает плечами Николо д’Моренте. — Есть в этом что-то глубоко, до занудности очевидное, юная леди. Хочешь пробиться к звездам — будь готова пораниться об острые шипы терний.
— Браво! — ревет возбужденная публика. — Браво! Леди Логиэс! Еще! Просим! Просим! Бис!
Она грациозно, царственно покидает свой тронный зал. Уходит, смазывая лица в кашу прощальным взмахом руки. Уголки ее губ дрожат и кривятся — из партера не разглядеть, что от боли.
— Марион, Моргот тебя раздери! Вот это ты отожгла! Что на тебя нашло? Когда ты замахнулась на сальто, я думал, обделаюсь от страха, ей-богу. Другую давно бы погнали в шею за своеволие, но ты, о-о-о, моя дорогая, ты была чертовой фурией. Ты их порвала! Марион?
— Милсдарь д’Моренте, — доносится робкий шепот. — Может, медикуса позвать?
— Марион? Ты в порядке? Откуда кровь? Марион?! Быстро, мать вашу, врача!
Пятна света плывут, плывут и качаются, медленно затухая. Звуки гаснут и замирают, скатываясь в полую, липкую, вязкую черноту. Что-то струится, вытекает из нее вместе с музыкой, тихонько, в ритме секундной стрелки капает на пол. Шаг. Поворот. Поддержка. Лица. Руки. Блестки. Хрусталь. Темнота. Чье-то дыхание на лице. Запах крови. Еще шаг. Пожалуйста, ну пожалуйста, ну последний шажок. «Девочка, ты будешь послушной?»
Шаг. Еще шаг. Еще шаг. Еще шаг. Еще ш-ш-ш-ш-ш...

Занавес.

14) Локация, с которой вы начнете игру:
Оперный дом «Танталус».

15) Согласны ли с правилами ролевой?

Отредактировано Марион Логиэс (09.06.2016 20:13)