Изабелле фон Рей:

Если я королева —
Нужно вытащить жало.
Без монаршего гнева
Обойдемся, пожалуй.

Если я королева —
Нет опасности бедствий.
Я встаю только с левой,
И притом — без последствий.

Если я королева —
Все понятно и просто.
Хочешь, щедрою левой
Подарю тебе остров?

Или замок у моря
Хочешь — доброй десницей?
Сто волшебных историй,
Если долго не спится?

Если я королева —
Делай выбор свободно:
Мне ж хоть вправо, хоть влево —
Я хожу как угодно...

Все созвездия ночи?
Карнавал и фиесту?
А еще, между прочим,
Хочешь — полкоролевства?..

Забирай его целым,
Небо, замок и остров...
Если я королева —
Ты люби меня просто...

Алена Сократова

Отредактировано Дэлеомэль (02.06.2011 16:43)

Сини де ля Троэль:

Кто тебе сказал, что я колдунья?
Люди злы и лживы, как всегда.
То, что я гуляю в полнолунье, —
Не порок, мой мальчик, не беда.

Люди множат слухи от безделья:
Им бы чем-то праздный ум занять.
Ты за мной пошел бы и без зелья,
Неужели нужно объяснять?

Я в твоей свою ладонь согрею
И скажу без тени хвастовства:
То, что я с годами не старею, —
Вовсе не примета колдовства.

Сплетник глуп и в жизни мало смыслит.
Проще взять, конечно, чем отдать.
Что с того, что я читаю мысли?
Просто я умею наблюдать.

Все забудь, лишь только ветер дунет,
Приходи — я с радостью приму.
Кто сказал тебе, что я колдунья?
Ты не верь, мой мальчик, никому.

И когда в душе запахнет маем,
И зажгутся искорки в золе,
Приходи — мы вместе полетаем.
Что с того, что сидя на метле?

Шарль Бодлер

Максимилиан Браун:

Кай пьет темное пиво и смотрит с друзьями футбол.
Герда лечит ангину, закутавшись в теплый плед.
На столе сигареты, потрепанный томик стихов,
Аспирин и коробка еще новогодних конфет.

Герда любит цветы, кроме красно-кровавых роз.
Иногда по пути покупает себе букет.
Кай конфетно-цветочный период давно перерос.
Он дает ей кредитку последние несколько лет.

Герда с вечера Каю готовит в прихожей шарф.
Больше года вязала когда-то ему сама.
Кай привычно с утра убирает подарок в шкаф.
«Минус десять всего! Ну какая тут, к черту, зима?!»

Герда греет ладони о кружку с большим слоном.
Кай листает журнал, не услышав ее вопрос.
Герде прошлое кажется странным далеким сном.
Где же мальчик из детства, из пряного запаха роз?

И когда-нибудь ночью, лишь город укроет мгла,
Вдруг подумает Герда, отчаявшись и осмелев:
Может быть, слишком много она на себя взяла,
Вдруг поверив, что станет нужнее его королев...

Наталья Способина

Максимилиан Браун:

Счастливый вдовец

В недобрый час я взял жену,
В начале мая месяца,
И, много лет живя в плену,
Не раз мечтал повеситься.

Я был во всем покорен ей
И нес безмолвно бремя.
Но наконец жене моей
Пришло скончаться время.

Не двадцать дней, а двадцать лет
Прожив со мной совместно,
Она ушла, покинув свет,
Куда — мне неизвестно...

Я так хотел бы разгадать
Загробной жизни тайну,
Чтоб после смерти нам опять
Не встретиться случайно!

Я совершил над ней обряд —
Похоронил достойно.
Боюсь, что черт не принял в ад
Моей жены покойной.

Она, я думаю, в раю...
Порой в раскатах грома
Я грозный грохот узнаю,
Мне издавна знакомый!

Роберт Бернс

Про Город и его Кошку:

Она ходила по крышам домов и машин,
Она забывала всех тех, кто портил ей жизнь.
Она была кошкой и грацией и душой,
А Город под ней был уютный и небольшой

Она ненавидела всех кобелей и сук,
Она обожала птиц за свободу рук,
Она не умела летать, но любила высь.
Она хохотала над тем, кто шипел ей: «Брысь!»

Она признавала лишь воду и молоко.
Всегда обходила то место, где глубоко.
Смотрела своими зелеными сказки снов
И знала: Слова бесполезны — важно без слов.

Она улыбалась, мурлыча простой мотив,
Была импозантна лишь с теми, кто был учтив,
А Город под ней был уютный и дорогой,
Ведь Город ее понимал как никто другой.

Саша Бес

Вираг фон де Голль:

Волшебная скрипка

Милый мальчик, ты так весел, так светла твоя улыбка,
Не проси об этом счастье, отравляющем миры,
Ты не знаешь, ты не знаешь, что такое эта скрипка,
Что такое темный ужас начинателя игры!

Тот, кто взял ее однажды в повелительные руки,
У того исчез навеки безмятежный свет очей,
Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей.

Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад, и когда горит восток.

Ты устанешь и замедлишь, и на миг прервется пенье,
И уж ты не сможешь крикнуть, шевельнуться и вздохнуть, —
Тотчас бешеные волки в кровожадном исступленье
В горло вцепятся зубами, встанут лапами на грудь.

Ты поймешь тогда, как злобно насмеялось всё, что пело,
В очи глянет запоздалый, но властительный испуг.
И тоскливый смертный холод обовьет, как тканью, тело,
И невеста зарыдает, и задумается друг.

Мальчик, дальше! Здесь не встретишь ни веселья, ни сокровищ!
Но я вижу — ты смеешься, эти взоры — два луча.
На, владей волшебной скрипкой, посмотри в глаза чудовищ
И погибни славной смертью, страшной смертью скрипача!

Николай Гумилев

Теодор и Орнелла:

Диалог осенью

Она:
Ты так долго странствовал, милый, — даже
Стены седыми стали, не то что люди.
Вы, мужчины, всегда уходите дальше,
Чем долетает почта — за то и любим.
Бедный Йорик, сносивший твои капризы,
Спился и умер. Тень его на погосте
Тихо звенит бубенцами, и смотрит снизу
Вверх безутешный череп, венчая кости.

Он:
Птица моя, совенок, детеныш страха,
Я не за славой странствовал, не для денег,
Не за удачей даже, дрянная птаха,
Что ты себе придумала, в самом деле!..
Я не любил тебя, не любил, — не надо,
Не говори со мной, не тянись навстречу!
Хочешь налить мне мёда? Налей мне яда.
Вот моя кружка — лей. Я давно не вечен.

Она: Ты так долго странствовал, милый! Мили,
Зимы, застывший мёд, эти нимфы, мифы...
Я тебя так ждала, что меня убили:
Я умерла в Харбине, весной, от тифа.
Зимы, дрянной погост, ледяные пчёлы,
Скудная зелень, тощий укроп, и смерти
Радостное лицо и оскал веселый...
Я не грущу ни о лете, ни о Лаэрте.

Он:
Птица моя, совенок, детеныш ночи!
Ты ли меня поила репейным мёдом?
Зимние пчёлы жалят мне сердце нынче,
Жалость все глубже, слаще, и с каждым годом
Всё удаленней твой башмачок забытый.
Сетуй — не сетуй, засохший букетик нюхай,
Топай на кладбище вслед за печальной свитой...
Счастье, что я не видел тебя — старухой.

Она:
Ты так долго странствовал, милый, — ива
Стала совсем седой, а меня однажды
Выдали замуж. С тех пор я живу счастливой —
Даже фиалки не утоляют жажды.
Брат мой убил лисенка; лисенок весел.
Всех веселее мертвые — уж тебе-то
Это известно... Йорик вчера подвесил
Очередной бубенчик в развилке веток.

Он:
Птица моя, совенок, детеныш лета!
Дай подержать в ладонях твою улыбку.
Я не имел друзей, не хранил секретов,
В мутной реке не ловил утопшую рыбку.
Лето в твоих золотых плечах, и в соломе
Выгоревших волос... Трех смолистых сосен
Дух гробовой витает в остывшем доме.
Вот я вернулся! Но здесь наступила осень.

Ольга Родионова

Призрак, значит?..

Средь городского тумана,
Посохом землю чертя,
Холодно, странно и рано
Вышло больное дитя.

Словно играющий в жмурки
С Вечностью, мальчик больной
Странствуя, чертит фигурки
И призывает на бой.

Голос и дерзок, и тонок
Замысел — детски-высок.
Слабый и хилый ребёнок,
В ручке несёт стебелёк.

Стебель вселенского дела
Гладит и кличет: «Молись!»
Вкруг исхудалого тела
Стебли цветов завились.

Вот поднимаются выше,
Скоро уйдут в небосвод...
Голос всё тише и тише,
Скоро заплачет — поймёт.

Александр Блок

Айлей Льялл Грейг, зачОтно.

Стихи про Изабеллу фон Рей:

1

Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет,
И деток одна воспитает,
И клад между делом найдет.

Спасая страну от потопа,
Врагов всех покрошит в салат,
Сыграет для мира пророка,
Возглавит верховный сенат.

Дракона скрадет по дороге,
Эльфийкой окажется вдруг,
Накажет злодеев в итоге
И замуж отдаст всех подруг.

В конце станет править всем миром
И муж будет с рук ее есть.
За день обратится кумиром,
Заслуги ее и не счесть.

Она и богиня, и ведьма,
И маг, и бессмертна она.
Владычица южного ветра.
И в слугах аж сам Сатана.

При этом характер не сахар:
Ехидна бывает «слегка».
И врет виртуозно, без страха,
Играет всегда в дурака.

И любят её коллективно.
Все спиз... скрасть желали её.
Она же, святая наивность,
Не в курсе совсем, Ё-моё!

2

К нам Сьюха вчера заходила,
Опять упилась девка в хлам.
Чертей по округе ловила
И строила всех по углам.

До ночи она отрывалась,
Снесла нам частично кабак,
К вампирам в друзья набивалась,
Курила с гаргульей табак.

Чуть замуж за гнома не вышла,
Дракону подбила глаза,
А потом немного устала
И рухнула спать, где была.

Проснулась не так что бы поздно,
Сказала — пора наливать,
И, глянув на демона грозно,
Чертей начала целовать.

Но так как ее все любили,
Хотели, мечтали о ней,
Всё-всё ей буквально простили —
Да пусть веселится сильней.

3

У Мэри талантов навалом:
Поет и танцует она,
Языков познала немало,
Победит легко и слона.

В Аду наведет свой порядок,
В Раю всех она развратит,
В душе всем оставит осадок
И в веру свою обратит.

Драконы собачками будут,
Вампиры — ей фрукты носить.
И Эльфы на лес дружно плюнут,
Лишь только бы ей угодить.

Зверей всех она приручила,
Чудовища любят ее.
Летать ведьм она научила
И дроу стирать ей белье.

Недавно с похода вернулась:
«Спасла» от напасти село.
Да магией так развернулась,
Что это село и снесло.

Но люди ей «Браво!» кричали,
Спасая, что можно спасти.
Тайком все в платочек рыдали —
Кто знает, что ждет впереди.

Пока Мэри Сью шла обратно,
Успела два леса спалить.
Устала она, вероятно,
«Добро» повсеместно творить.

Но ей отдыхать несподручно.
К асурам подалась она,
А то без нее, верно, скучно,
Она даст «веселья» сполна.

Автор

Блюменфросты:

Я дух механики. Я вещества
Во тьме блюду слепые равновесья,
Я полюс сфер — небес и поднебесья,
Я гений числ. Я счётчик. Я глава.

Мне важны формулы, а не слова.
Я всюду и нигде. Но кликни — здесь я!
В сердцах машин клокочет злоба бесья.
Я князь земли! Мне знаки и права!

Я слуг свобод. Создатель педагогик.
Я — инженер, теолог, физик, логик.
Я призрак истин сплавил в стройный бред.

Я в соке конопли. Я в зёрнах мака.
Я тот, кто кинул шарики планет
В огромную рулетку Зодиака!

М. А. Волошин

Бладресты:

Пускай огромны их владенья
И знатно их происхожденье,
Ни золото, ни знатный род —
Ничто им в пользу не пойдет.
Любуясь собственной тоскою,
Они не ведают покоя.
Удел и рок печальный их —
В себе убить себя самих!

Вальтер Скотт