Начало игры

12 мая 1826 года.

На утро было солнечно. Художница проснулась в приподнятом настроении — сегодня долгожданный выходной, в город не надо, а посетителей галереи не предвидится.
Встав, она приняла ванну и оделась так, как одевалась всегда дома — легкое светло-бежевое платье с овальным вырезом и рукавами-фонариками, а поверх не туго затянут бордовый корсаж. Заплетя волосы в косу-колосок, она спустилась вниз. Сейчас она даже не хотела есть, как можно больше времени она хотела уделить любимому саду, чтобы совесть перестала ее грызть.
Сад был и правда уже немного запущен, это и удручало Элизабет.
Выйдя из дома, она обошла всю территорию, но на секунду ей стало тревожно... душу наполнила усталость, боль и злоба.
— Может почудилось... — уговаривала себя в мыслях Бетси.
Осмотрев состояние сада, она направилась к сараю за инструментами, но странные чувства не оставляли ее. Открыв дверцу каморки, она зашла внутрь и даже не заметила сначала каких-либо изменений, но вскоре к эмоциональному фону добавился запах крови.
Сердце в груди Элизабет замерло, она слегка остекленевшими глазами перевела взгляд на свою находку. Израненный больной человек... или же нет? В приглушенном свете взгляд упал на  рану вервольфа. Сердце на миг замедлило свой ход, а после только участилось. Она не видела был ли он в сознании или спал, не могла предположить, как незнакомец поведет себя. Поэтому просто встала, как вкопанная, глядя на оборотня. Наконец сглотнув тяжелый ком в горле, Бетси тихо спросила:
— Вам нужна помощь?..

Отредактировано Элизабет Дюваль (27.03.2011 13:10)

Вздрогнув, увидев атаку против себя, Бетси сжалась калачиком, но когда некто упал перед ней на пол, девушка открыла глаза и посмотрела на него, потом села ближе на колени и перевернула его к себе, глядя в глаза.
— Я не сделаю плохо... Потерпи немного, я помогу. — Желтые глаза выглядели напуганными, но это был не страх зверя, а страх того, что он чувствовал. Однажды, путешествуя с матерью она уже общалась с оборотнем и даже нарисовала его спящего, но тот не испытывал того, что чувствовал этот незнакомец.
Оглядевшись, она сняла с лопат и граблей большой кусок полотна, постелила его на пол рядом с мужчиной и аккуратно переложила его на ткань, сама взялась за ее края и осторожно поволокла. Было тяжело, но Элизабет не отступалась, шаг за шагом медленно и аккуратно перенося раненного к дому.
Прошло минут десять-пятнадцать, и вот уже галерея на первом этаже скрылась под лестницей.
Бетси принесла найденыша в гостевую спальню и сумела взгромоздить его на кровать. Немного отдышавшись, девушка вернулась с тазиком теплой воды, полотенцем, мазями и бинтами.
— Прости меня, но тебе это нужно... — проговорила художница, снимая с него одежду по пояс, оружие и сапоги. Все вещи она положила рядом на стул, а сама села на край кровати, принявшись обрабатывать раны — сначала водой, потом мазями, а после перебинтовав.
Когда процедуры были закончены, Элизабет рассмотрела оборотня и стерла грязь с его лица и рук, в довершении всего укрыв одеялом. Унеся средства первой помощи, Элизабет вернулась через какое-то время и села на край кровати, глядя куда-то в пустоту и положив ладонь на груди под горлом. Из желтых глаз скупо текли слезы. Бетси было страшно и сложно оставаться здесь, рядом с вервольфом, ощущая в полной мере все, чем была наполнена его душа, но оставлять раненного она не хотела.

Услышав голос за своим плечом, Элизабет слегка вздрогнула. Боль захлестывала мужчину, а к ней примешалась еще и надежда — губительное сочетание, от которого у девушки сердце разрывалось. Лицо осталось спокойным, будто кукольным, а из глаз ручьями текли слезы. Ее сил хватило только отрицательно покачать головой, а потом встать с кровати, продолжая стоять спиной. Бетси считала, что показывать свои слезы было нечто вроде грехопадения:
— Никто не должен видеть, как ты плачешь. Плачь, только если никто не видит, — твердила ей маленькой бабушка, когда неловким ребенком она упала с дерева и разбила коленку.
Художница попыталась унять дрожь в теле, тихо вздохнула и вытерла слезы.
— Нет, я не она, — тихо произнесла Бетси, когда же ей стало поспокойнее, она все же обернулась, посмотрев на раненного желтыми зрачками, сразу ушедшими обратно в пол. — Я зла тебе не желаю, просто хочу помочь. Тебя сильно ранили, поэтому отдохни и наберись сил, тут тебе плохо не будет, а если хочешь, я что-нибудь приготовлю.
Голос Элизабет все еще выдавал ее волнение и печаль, но она старалась не подавать вида, что что-то не так, хотя и в целом выглядела довольно подавленной. Подняв голову, она почти что незаметно смахнула очередную вырвавшуюся слезинку и тихо прошептала.
— Я не знаю, от кого ты бежишь, я не смогу помочь тебе с этим пожаром в твоей душе. Но я могу вылечить тело и дать тебе кров, отдых и пищу. Просто так. У меня давно не было гостей, кроме посетителей галереи, — с легкой улыбкой произнесла Бетси, пожав плечиками.

Она слабо улыбнулась в ответ и подошла, стараясь не смотреть на мужчину заплаканными глазами, хотя, чем ближе она подходила, тем сильнее ей хотелось кричать от сброшенных на нее эмоций. Но она только закусила губу и на секунду зажмурилась, прокусив ее до крови.
— Ничего страшного. Отдыхайте. Через пару часов я поменяю бинты, пока можете поспать, а я за одно приготовлю вам поесть. 
Голос девушки был немного охрипшим, а тело еще немного вздрагивало, но Бетси держала все в себе и изо всех сил старалась не заплакать снова.
Поправив одеяло, она села на кровать и коснулась ладонью лба мужчины. При осмотре, больше всего она боялась, что он получит инфекцию или заражение, а тогда надо следить и за температурой, не позволять ей слишком подняться, но ее не было и она вздохнула и опустила голову, нервно потеребив подол платья.
— Ликантропия страшная болезнь, но как правило страдающие ей становятся очень несчастными людьми. Я уже знаю одного такого вервольфа, но он хороший человек. Те, кто может контролировать зверя и не подчиняются ему, остаются человечными, но страдают сильнее остальных. — снова сглотнув тяжелый ком, художница посмотрела на мужчину. По ней было сильно видно владение эмпатией, потому что она смотрела со скорбью и пониманием.
— Простите мое невежество. Меня зовут Элизабет... а вас?

Отредактировано Элизабет Дюваль (27.03.2011 16:59)

— Вы не спешите так. Отдохните и наберитесь сил, я все равно живу одна, охране внутрь нельзя, а паж приезжает в определенные дни, когда мне нужно в город... Даже посетителей я требую заранее предупреждать о своем визите, поэтому можете не беспокоиться, тут вам ничто не грозит, если будет нужно я всегда укрою и приму вас, — тихо сказала Элизабет, послушно кивнув и отлучившись на пару минут.
Вернулась она с кувшином воды и пустым хрустальным бокалом, но мысли отчаянного человека были настолько сильны, что Бетси пошатнулась и чуть не выронила посуду, удержав ее в последний момент. Глубоко вздохнув, она опустила голову и сосчитала до десяти, продолжив свой путь. Художница села на край кровати и наполнила бокал водой, а потом аккуратно подхватила затылок Алана ладонью и приподняла его голову, помогая пить.
Ее руки дрожали, она еще не чувствовала настолько отчаянных людей. Руки Бетси тряслись, а она стала тихонько всхлипывать носом, пытаясь удержать спокойствие.
— Прошу, не стоит так убиваться. Есть еще на свете те, не считающие вервольфов монстрами, — тихо проговорила она, поставив бокал обратно на тумбу. — Я не могу понять вашей боли, моя судьба куда удачливее вашей, но я хорошо понимаю ваши чувства... Не стоит так губить себя, сжигать изнутри. Если вы захотите, вы всегда сможете найти здесь приют, я буду рада вам.
Девушка говорила совсем тихо, почти шепотом — ее голос срывался, Элизабет держалась из последних сил. Она мягко положила голову мужчины на подушку и отогнула пару бинтов, пригладив их обратно, тем самым проверяя состояние ран. После этого мягко взглянула в глаза оборотню и улыбнулась:
— Если вы хотите, я буду вашим другом... Я буду только за. И, да, мне плевать, кто мои друзья, пусть хоть сам Моргот, — немного горько усмехнулась она, потом опустила голову и отвела ее в сторону, нервно потеребив кончик косы.

Бетси удивленно подняла брови и посмотрела на мужчину, потом улыбнулась и проговорила:
— Благодарность? Чушь... Благодарностью будет ваше здоровье... Ну или небольшая помощь в саду, пока посетителей не предвидится, я хотела поухаживать за садом, — тихо с улыбкой сказала девушка. — Но для начала вам нужно поспать пару часов, а потом я поменяю бинты и смажу раны. Пока они не затянулись лучше полежать, а если не спится, я могу побыть с вами, пока вы не уснете.
Девушке стало заметно легче, пропала нервозность, надрывность и трясучка — исчезли все признаки вот-вот возникшей истерики.
Бетси немного настораживало, что эмоциональный фон вервольфа так сильно влиял на нее. Она укрыла его одеялом и улыбнулась, а потом придвинула к кровати стул и достала какую-то книгу, мельком пролистывая ее.
— И не бойтесь о вещах, они целые и невредимые, вон на стуле... — кивнула она на упомянутый предмет мебели, где и были сложены одежда и оружие. — Одежда сильно испачкана и порвана, но когда я вас перевяжу, я все постираю и зашью. Все равно вам нельзя сейчас вставать, хотя бы до вечера.

Решив не беспокоить его сон, девушка просто оставила его спать.
Ночью она спала недолго, вечером она рисовала в мастерской, которую занимала соседняя комната от ее спальни. А поспав немного, приготовила завтрак и собрала расцветшие цветы для неожиданного визитера, собственно окно и выходило на сад, точнее на его часть, где стоял небольшой столик.
Там стояла Элизабет и какой-то молодой человек, явно паж какой-то знатной семьи. Художница составляла красивый букет из разных цветов бежевого, белого и приглушенно-розового оттенков. Обернув цветы накрахмаленными кружевами, ревенантка вручила букет пажу, а тот в ответ поклонился и оставил на столе денег. Дождавшись его ухода, Элизабет взяла деньги и куда-то положила их, а потом подняла голову и тепло улыбнулась, увидев там здорового Алана.
Пропав из зоны видимости, она через какое-то время постучала в дверь и зашла в комнату.
— С добрым утром, как самочувствие? — тихо проговорила художница, глядя на вервольфа. Ее волосы были распущенны, но по бокам, чуть выше висков имели большие завитки, будто эти пряди были накручены на что-то круглое. Одета же она была в простое, одновременно строгое и нарядное платье синего цвета с мелким черным узором, изображающего растительные завитки, а из-под рукавов и квадратного выреза чуть выглядывала белая кружевная каемочка.

Элизабет добродушно улыбнулась и взяла бинты в руки:
— Я уберу их сама, не стоит так беспокоиться, я не настолько педантична, чтобы ругать за каждую пылинку, — тихо засмеявшись, она кивнула в сторону, предлагая двигаться за собой. Она повела его по коридору в уборную, а заведя гостя туда, показала что и где.
Что-то вспомнив, она вдруг куда-то быстро ушла, но и вернулась так же.
— Вот держите, я так подумала — ваша рубашка вряд ли подлежит восстановлению, — с этими словами, робко опустив взгляд, Бетси протянула Алану новую целую, чисто-белую рубашку. — Если что-то заинтересует, только скажите. А после того, как приведете себя в порядок, сначала следует позавтракать. Уход за садом отнимает много сил. Поэтому когда выйдете, вам нужно будет пересечь коридор и пройти налево, тоже напролет. Там кухня. Первый этаж — галерея, поэтому я живу на втором. Ну что ж, я оставлю вас.
Улыбнувшись и присев в кратком реверансе, Элизабет ушла достаточно быстро, оставив Алана наедине с собой.
Сама же она пришла на кухню и заварила себе чай, а после встала перед окном и стала медленно его пить, о чем-то глубоко задумавшись.

Девушка слегка вздрогнула от неожиданности, обернувшись на голос, а потом улыбнулась и покачала головой.
— Я не голодна... угощайтесь, — из приличия она заняла место напротив за столом и продолжила пить чай. Она смотрела за тем, как Алан уплетал свой завтрак и невольно улыбалась, а чуть позже и сама все же взяла какую-то выпечку, с аппетитом съев ее.
— Я рада, что вы так быстро пошли на поправку. — тихо сказала она. Когда же гость наелся и завтрак подошел к концу, Элизабет осторожно забрала грязную посуду и, стоя спиной к мужчине, стала неспешно и тщательно мыть ее. С одной стороны она понимала, что это не очень то вежливо, но с другой стороны это было знаком доверия — стоять вот так, беззащитной к любым его действиям.
После она вытерла руки и тихо чертыхнулась, найдя на запястье след несмытой краски, с увлечением счесывая ее подобием чешуек.
Обернувшись, Бетси с улыбкой посмотрела на явно довольного трапезой вервольфа. Сейчас ей казалось, что мужчина едва ли мог быть зверем.

Элизабет обернулась на фразу Алана, потом улыбнулась и подошла к нему, положив руку ему на плечо:
— Алан, не стоит себя утруждать... тем более, материально, — девушка добродушно смотрела в глаза мужчине своими янтарно-желтыми радужками. — Я за помощь я не принимаю ни денег, ни чего-либо дорогого.
Она окончательно стела с запястья высохшую краску и снова подняла голову:
— Ну что, пойдем в сад? А потом я поищу еще одежды. И не стоит беспокоиться о том, сколько времени вы проведете здесь. Я только рада гостям — жить одной достаточно утомительно и грустно.
Немного грустно вздохнув, Бетси направилась по коридорам и спустилась вниз, на первый этаж — их окружила галерея с разными картинами, на которых были изображены разные города и их жители... иногда внутри пейзажа, иногда отдельно, как показатель заграничной моды разных времен, там были изображены портреты — одиночные и групповые, а также ритуалы и праздничные шествия разных стран. Выйдя на улицу, Бетси улыбнулась солнцу, довольно прикрыв глаза и вытянувшись, подставляясь теплым лучам, а затем продолжила свой путь к сараю с инструментами, где еще вчера она и нашла оборотня.

  (временной скачок в несколько месяцев)    [Торговый район] Улицы и переулки