[Бругге] Замок Уорлин 

Всю дорогу до Филтона Изабелл спала. Причиной тому был не только препарат, что вколол Генри перед тем, как она потеряла сознание, но и те невзгоды и усталость, что навалились на хрупкие плечи девушки и буквально выжили все силы из ее тела. Филтон... Как давно она не была в родных краях и не гуляла на просторных улочках, как давно не вдыхала аромат свежеиспеченных орлейских булочек, так изумительно готовившихся в одной из пекарен на главной площади. Как она любила эту страну праздника и веселья.
К вечеру пятого января экипаж достиг города. Всю дорогу моросил мелкий дождь, смешанный со снегом. Экипаж без особых неудобств пересек ворота и вошел в город. Филтон блистал огнями праздника. Улицы были украшены пестрыми гербами, основным из которых стал герб бурого орла Фортунатов, одного из самых уважаемых кланов страны, главу которого называли Делателем Республики или королей. И действительно, Доминик Форе был видной птицей и самым многоуважаемым политиком, который когда — либо видел Орлей. Улицы были полны народу: люди, вампиры, полукровки, от высшего до нисшего. В столице до сих продолжалось празднование нового года и люди с восторгом наблюдали за представлениями бродячих актеров, пили вино и веселились. Воздух был тяжел и влажен. Вывески над лавками шатало под порывами ветра. В этом году морозы так и не пришли должным образом, поэтому под ногами горожан хлюпал снег перемешанный с грязью.
После того, как экипаж довез их до назначенного места, Изабелл уложили в одной из лучших комнат, и одна из служанок даже умудрилась переодеть герцогиню в белую шелковую сорочку, украшенную рисунками из серебряных нитей в виде бабочек. Комната была весьма просторной. Резная мебель красного дерева отражалась в черно-белых блестящих плитах пола, на которых падали лучи солнечного света, пробивавшиеся сквозь узкие окна витражей. Главным достоянием комнаты была большая кровать, увенчанная роскошным балдахином. Узорчатые складки полога, которого увенчивало декоративное навершие в виде короны, а внизу складки были схвачены золотыми шнурами, крепившиеся к головам золотых вевернов с рубиновыми глазами. Солнечный луч скользнул вглубь необъятного ложа, осветив золотистые волны волос спящей внутри него девушки. Потянувшись как кошка, она перевернулась на бок. Мягкая улыбка осветила ее лицо, словно все, что произошло, на утро забылось как страшный сон, и мысли ее были столь же чисты как мысли младенца. С солнцем возвращались надежды, с надеждами возвращалась вера. В воздухе висел аромат свежих пирогов, смешанный с запахом моря. Изабелл пришла в себя не сразу. Сквозь плотно сомкнутые веки забрезжил рассвет. За окном звучала песня моря, а в голове словно гудела рыночная площадь.
Постепенно отходя ото сна, она медленно приходила в себя. Дверь скрипнула, что заставило ее открыть глаза. Мелкая дрожь прошлась по всему телу, когда на пороге она увидела Вольфганга, так нагло ворвавшегося в покои. Резко сев в кровати, Изабелл натянула одеяло, до подбородок изумленно наблюдая за действиями графа. Первый шок постепенно отступал. В голову начали приходить воспоминания осады, последнее событие которой полностью подавили сон. Она ощутила злость. Неужели этот Груффид, этот Норданский тиран осмелился усыпить ее! Да сам Алукард не спасет этого, этого мужлана, как только в ее руках окажется что — то тяжелое! О чем он думал, когда привез ее сюда? И самое главное «сюда» это где?
Губы ее пересохли и хотелось пить, но все физические неудобства остались позади, уступив место гневу.
— Где я? — зашипела Изабелл, сверля графа взглядом. — Вы хоть понимаете, что наделали? Мой отец... мой отец, когда узнает, что вы насильно вывезли меня... — она задыхалась от ярости, слова и мысли путались между собой, не давая рассудительности усмирить пыл девушки.

Какой талант! Какая экспрессия и всплеск чувственности! Наверное, Изабелл даже поверила бы Вольфгангу, если бы не знала властолюбивый и самодовольный характер Груффидов. Он был учтив, и чрезмерно мил, для представителя своего клана. Удивление от резкой смены поведения графа заставило бровь девушки красиво изогнуться, а глаза, которые минуту назад искали нечто тяжелое, чем можно было ударить, остановились на его лице. Она была искренне поражена речам графа. Что то в душе Изабелл даже екнуло, а глаза потеплели, когда он встал на колени, протягивая чашку с чаем. Возможно, сейчас она даже хотела проиграть в этой игре, снять маску и показать истинное лицо, поверить и покориться его воле... На мгновение Изабелл отвела взгляд в сторону опустив ресницы, но когда подняла, глаза девушке вновь трепетали огнем ненависти. Возможно, она злилась не на него, и не он был причиной столь холодного отношения, причина скорее была в ней и в ее страхе быть обманутой как это уже случалось... Да и потом зная Груффида герцогиня не могла поверить в искренность его чувств и заботы... Она уже имела глупость поверить Аскару который предал ее лучшие чувства, и впускать Вольфганга в свой мир герцогиня не собиралась... Она стала каменной леди и одела маску холодности, но внутри Изабелл тяжелым камнем лежала тупая боль. Одарив графа добродушной улыбкой герцогиня протянула руку чтобы взять чашку с чаем, и когда тонкие пальчики девушки коснулись фарфора, она медленно подняла чашку над головой Груффида. В тот же миг темная жидкость обильно оросила его чело. Улыбка же ее оставалась столь же добродушной, как у невинного ребенка. Возможно, это был весьма опрометчивый шаг с ее стороны, но единственно верный как показалось самой герцогини. Она была просто уверена, что после такого Груффид с львиным рыком выйдет и вернет ее отцу с воплями «Научите свою дочь манерам». Темная струйка медленно протаривала дорогу вниз к застегнутой рубашке графа, стекая по мускулистой груди.
— Я не нуждаюсь в вашей заботе — холодным тоном произнесла герцогиня. А чтобы добавить огня в и без того пикантную обстановку добавила. — Когда Альберт узнает что вы меня украли, вы пожалеете об этом...
Изабелл была уверена, что Груффид не знает о их размолвке, и решила давить на это.

«Аскары милые ребята, когда целуются с другими девушками» слова Груффида словно горячий свинец жгли уши герцогини, и заставляли сердце скрежетать от обиды. Крепко сжав ладони в кулак Изабелл, едва удержала всхлип. На глазах засверкали слезы, но Вольфганг был слишком занят собой и попытками сдержать ярость, чтобы заметить ее состояние. После слов про Аскаров герцогиня швырнула вазу в сторону графа, но тот даже не повел глазом, когда фарфоровая утварь пролетела близко с его головой и разбилась об стену. Столь холодное отношение Груффида раздражало Изабелл, она чувствовала что не может задеть его надлежащим образом... Изабелл отвернулась. Она старалась не глядеть на него, и продолжая играть маленькую глупую девчонку, дабы не расстраивать его фантазий... Она была столь же упряма, как и сам Вольфганга, когда речь касалась предубеждений. Закончив с «чаем», граф приблизился к кровати. С каждым словом ей все больше хотелось ударить Груффида, но ваз больше не было... Наконец когда он замолчал она взглянула в его сторону. Сцепив зубы, она глядела на рослого, красивого венценосца, ее бывшего жениха, который по стечению обстоятельств так и не стал ее мужем, и думала лишь об одном: почему он все еще терпит ее? Почему не отошлет к отцу? Неужели Груффид на столько властолюбив, что готов мириться с такой... такой бестией, которую играет Изабелл...
Пожелав ей приятного аппетита граф направился к выходу. Сердце ее замерло... Неужели он собирается оставить ее здесь? Что нужно этому Норданскому тирану?
— Стойте! — выпалила герцогиня. — Зачем вы привезли меня сюда? Что вам нужно? И до каких пор я буду здесь? А самое главное где мы?

— Вы не смеете! — закричала герцогиня, когда Вольфганг без ответа продолжил путь за дверь. — Вы не смеете, — повторила она. Рука девушки нащупала подушку, которая полетела в сторону двери, но, так и не долетев, упала на пол. Он вышел. Услышав щелчок замочной скважины, Изабелл вскочила с кровати и бросилась к двери. Несколько раз дернув за ручку она с ужасом поняла что заперта.
— Вы не смеете держать меня здесь насильно граф, — барабаня в дверь, кричала девушка, — вы не можете так поступить, ради всего Святого, что еще осталось в вашей душе!
Он не ответил. Еще минут пять она пыталась воззвать к его совести, но все оказалось тщетно. Кулаки Изабелл покраснели, грудь вздымалась при каждом вдохе, а сердце трепетало, так, словно выпорхнет из своей клетке.
— Вы черствый мужлан! — из последних сил крикнула девушка. — Норданский тиран, — тише дернулись губы. Облокотившись спиной о дверь, она медленно сползла по ней на пол.
— Норданский тиран, — шептали пересохшие от крика уста. Оставшись одна, в незнакомом месте, Изабелл закрыла глаза, и погрузилась в самые печальные размышления. Размышления увели ее к самобичеванию и чувству вены. Однако это была лишь часть всех тех терзаний и невзгод, больших и малых, которые ей пришлось испытать, волей злосчастной судьбы или рока.
Ленивый солнечный луч, медленно скользнул к месту где сидела девушка, и коснувшись золотистых волос, озарил их янтарным блеском. Тепло от его прикосновения заставило ее бросить взгляд в ту сторону, откуда оно шло.
Окно! Да, точно, окно! Новый прилив сил и надежды заставил ее встать. Какого было разочарование, когда подойдя Изабелл, увидела многолетние кусты роз, так ароматно благоухающие под ее окном. Она была еще очень слаба после вколотого препарата, и нервного перенапряжения. Голова герцогини закружилась и только стол, возле окна помог ей устоять на ногах. Облокотившись, она чуть было не спихнула поднос, но тот стоически выдержал, резкие движения, лишь чуть сдвинувшись в бок. Взгляд Изабелл упал на завтрак, который принес Вольфганг. В воспоминаниях всплыла картина с чаем, и горящие глаза графа, когда она сделала это... сделала с холодной улыбкой и издевательской насмешкой в голосе. Ей стало стыдно. Стыдно за все, что она делала и возможно сделает, ведь он, по сути, не заслуживал такого обращения... или... заслуживал? Осторожно сев на стул, Изабелл придвинула поднос. На нем были ароматные булочки с яблочным джемом, красиво лежащие на белой украшенной незамысловатыми рисунками тарелочке, рядом с которой находилась чашечка с вишневым вареньем и небольшой кусок торта, украшенный мятным листом. Изабелл вздохнула. Она взяла маленькую ложечку, лежащую на блюдце с тортом и зачерпнула кусочек. Вкусив сладость этого лакомства, герцогиня не удержалась от восторженного хмыкания. Она не могла и представить, что может испытать такое наслаждение от пищи, тем более после всего что произошло... Как правило аппетит пропадал, но сейчас все было наоборот: она не могла остановиться и в душе даже пожалела что вылила чай на графа. Именно чая сейчас и не хватало. Закончив с тортом Изабелл, ополоснула пальчики в чаше для полоскания рук и вытерла их салфеткой, после чего в последний раз взглянула на поднос и встала со стула. Нужно признать, после того как она утолила голод, настроение начало возвращаться. Впрочем, это было кратковременное явление. Скрестив руки на груди, она начала мерила комнату шагом, пока замочная скважина не заскрипела. Застыв на месте Изабелл, смотрела на дверь. Дверь отварилась и на пороге появилась рослый мужчина, за спиной которого стояла тучная служанка. Пропустив ее в комнату, он вновь закрыл дверь на замок. Она почувствовала, как по венам горячим свинцом разливается злость, когда он хлопнул дверью, буквально перед ее носом. Вошедшая женщина представилась Аделаидой. Аделаида сообщила Изабелл, что граф велел принести ей платье, поскольку собственное платье герцогини уже в непригодном состояние. С этими словами женщина открыла белую коробку украшенную золотым бантом, которую принесла с собой. При видя столь красочной коробочки глаза Изабелл, непроизвольно загорелись интересом. Однако он быстро прошел, как только Аделаида достала от туда простое платье, однако сшитое из достаточно качественной ткани. Кулаки герцогини сжались от ярости. Сделав над собой усилие, Изабелл улыбнулась. Он пытается унизить ее! Унизить как она его с утра — думала герцогиня, иначе как объяснить столь дорогую коробку и столь «серое»... платье...
— Благодарю, — процедила герцогиня, — я справлюсь без вашей помощи.
Покланявшись, женщина вышла за дверь. Изабелл еще долго смотрела на платье, которое она положила на кровать, так и не решаясь одеть. Время кланялось к вечеру.
— Ну что ж, доставим графу удовольствие, — причмокнув языком, произнесла девушка. Надеть юбку без помощи служанки было проще простого, но вот завязать корсаж, шнуровка которого была сзади оказалось не так уж и легко. Стиснув зубы Изабелл, прокляла свою гордость, которая выгнала Аделаиду. Закончив с одеждой, она перешла к прическе. Наконец когда туалет был завершен, Изабелл встала и поправив юбку словно отряхнув ее рукой, подошла к зеркалу. Все оказалось не так уж и плохо как казалось по началу. К ее удивлению не один даже столь простой наряд не мог скрыть ее царственной осанки, аристократичных черт. Сейчас она, конечно, не была похожа на принцессу из дома Реев, но даже этот наряд смотрелся на ней по особенному. Теперь она выглядела как обычная жительница Филтона или Дракенфурта — в белой сорочке с широкими стянутыми на запястьях рукавами, темно синем корсаже, и такой же юбке с золотой полоской по краю. Волосы она забрала наверх, выпустив лишь пару прядей, которые мило подчеркивали грациозную посадку ее головы, стройность точеной шеи. Темно синий цвет корсажа и юбки, красиво сочетался с сапфировой радужкой глаз Изабелл.
Через минуту в замочной скважине вновь зазвенели ключи, и на пороге оказался все тот же мужчина. В этот раз Изабелл не стала даже поворачиваться на звук, и глянула через плечо лишь, когда ее окликнули «миледи».
Страж сообщил Изабелл, что граф желает видеть ее у себя... в кабинете. Собрав силу воли воедино, она мотнула головой в знак согласия и подчинилась.

Проходя по коридору, ведущему в кабинет графа, Изабелл осматривала стены и убранства дома, в котором оказалась. Сказать по правде, обстановка была не столь удручающей, как могла показаться на первый взгляд. Все было мило и со вкусом, даже более... по-домашнему, что ли... Осматриваясь по сторонам, Изабелл примечала знакомую руку, в дизайне этого места... ну да, конечно! Рука орлейских мастеров была видна во всем, от кровли до плит пола, что не могло ускользнуть от острого взгляда этой прекрасной особы.
Наконец цель была достигнута, и страж привел ее к двери в кабинет. Дверь отворилась, первое что почувствовала девушка, войдя в кабинет, был резкий запах коньяка. Сам граф казался выпившим, так же был несколько помят и выглядел устало. На какой — то момент ей даже стало жаль Груффида. По натуре герцогиня была мягкосердечной женщиной, не способной на змеиный колкости, поэтому играть «последнюю стерву» было весьма сложно, в особенности сейчас...
Впрочем, как только до ее ушей дошла колкая фраза Груффида, одевать маску стало легче.
— Как только вы перестанете изображать из себя Эвинтерна, — гордо задрав подбородок, заметила девушка, сделав шаг в комнату. Ее взгляд упал на недопитый коньяк, а затем вновь на Груффида. — Зачем вы звали меня?
Он не ответил. В комнату вошла служанка. Совершив медикаментозную процедуру, девушка вышла, вновь оставив господ наедине. После того, как служанка вышла за дверь, Вольфганг словно забыл о том, что помимо нее в помещение была и сама герцогиня, которая так и продолжала стоять посреди комнаты, в то время, как он бесцеремонно начал переодеваться, не стесняясь своей наготы. Сердце Изабелл замерло, а глаза расширились от удивления, когда Вольфганг расстегнул пуговицы рубашки и швырнул ее в сторону, оголяя накаченный торс, на котором блестели капли пота. Изабелл оторопела. Тело ее стало каменным, а губы пересохли. Волна жара окатила девушку с такой силой, что она еле дышала. Его рубашка валялась на стуле, сам он стоял босиком в узко обхваченных штанах. Каждое действие сопровождалось движением накаченных мышц на руках и спине. Изабелл не могла отвести взгляд. У нее внезапно пропало всякое желание оставаться холодной и надменной, захотелось ощутить надежный покров его силы. Затаив дыхание она не хотела отворачивать взгляд, как следовало сделать еще в начале. Впрочем, Вольфганг был слишком занят, чтобы заметить это. Она видела как перекатываются мышцы под его кожей в лучах солнечного света, проникавшего сквозь тонкие занавески на окне. Она испытывала пьянящее желание стать совершенно слабой и беспомощной в его руках. Довериться ему. Она уже не злилась, потому что отчетливо понимала, что хочет. Это чувство пугало и притягивало одновременно. Как может быть столь красивый и горячий вампир снаружи, быть столь расчетливым и властолюбивым внутри!?
В чувства ее привел голос Вольфганга. Словно проливным дождем ее окатил его вопрос, и, закрыв ладонью глаза, она возмущенно произнесла:
— Вам не стоит забывать про правила приличия, граф! — тон ее был немного дрожащим, но, судя по всему Груффид не заметил эту разницу.
Наконец граф был одет. Сказать по правде, она была несколько расстроена, что все кончилось так быстро, но виду не подала.
«Изабелла, одумайся, это властолюбивый тиран!» — говорила она себе.
Принеся стул и усадив герцогиню напротив себя, Груффид заговорил. Каждый раз когда они начинали разговор, у Изабелл возникало непреодолимое чувство, что Вольфганг старается понять, вывести ее на чистую воду, сорвать маску лжи с ее лица...
Опустив ресницы, она отвела взгляд в сторону окна, затем вновь посмотрела на графа.
— Что вы желаете услышать? — наконец спросила она, красиво изогнув бровь, впервые посмотрев на него не так, как обычно...

Берег моря 

Стемнело. Вернувшись в дом Изабелл поднялась в комнату. В камине уже весело трещали дрова, и помещение вмиг наполнилось теплом. Следом за ней в комнату вошли две служанки. В этот раз она не стала отказываться от их помощи.
Пока одна служанка помогала Изабелл раздеться, другая занялась приготовлением горячей ванны. Через полчаса герцогиня была готова спуститься к ужину. Новое платье, переданное со служанкой, порадовало Изабелл. Около десяти минут она стояла, у зеркала наслаждаясь и любуясь отражением. Это было необычное платье, состоящее из корсета и юбки салатового цвета. Корсет был декорирован белым кружевом, а линия талии драпирована мелкими складочками. Изюминкой юбки служил многоярусный турнюр из нежнейших кружев. Сзади юбка продолжалась небольшим шлейфом. Она не была украшена драгоценными камнями, однако тонкий пошив и ручная работа делали это платье дорогим. Последним штрихом к вечернему туалету стало бриллиантовое ожерелье, замочек которого щелкнул на шее герцогини, возвещая о том, что все готово и последний штрих сделан. Вошедший через минуту слуга учтиво предложил проводить Изабелл к ужину. Они медленно спускались по винтовой лестнице в большой зал. Когда герцогиня вошла в зал, все было готово, стол был сервирован и накрыт множеством яств. На больших блюдах лежали разнообразные дары моря: морская форель с лимоном и гарниром из кервеля, камбала в яичном соусе со сливками и укропом, креветки, сваренные в белом вине, фаршированные мясом лангуста, плошка со льдом, а на льду устрицы. Так же на столе была говяжья туша, зажаренная с кровью, пироги с гусятиной и свининой.
От многообразия глаза Изабелл разбежались. Однако здесь не было самого главного блюда — хозяина поместья.
— Но где же граф? — удивленно спросила девушка, повернувшись к слуге.
— Граф немного задержится. — Ответил мужчина, — он велел передать вам, чтобы вы начинали трапезу без него.
Паж отодвинул стул и Изабелл села на отведенное ей место. В помещение ходили слуги, но к своему удивлению она почувствовала, что скучает одна в этой роскоши, и что ей было гораздо приятнее гулять по пляжу в обычном филтонском платье, нежели сидеть здесь в дорогой хастиаской тафте совершенно одной.