Золотые покои
-----------------------------------------------------
— Провокация? — спросил Себастьян, изобразив на лице удивление. — С чьей стороны?
Себастьяну показалось, что Вольфганг пытается максимально узнать то, что знает он, но в тоже время самому Себастьяну было интересно то, что знает господин Груффид и в его голову тут же пришла идея, не лишенная смысла. Необходимо было позволить господину Груффиду задавать как можно больше вопросов, высказывать свои предположения, знания, пусть не всегда правдивые, и рано или поздно, он наверняка взболтнет что-то лишнее, а память у Себастьяна дай бог каждому. «Думай об океане, думай об океане», — отчетливо проговаривал он про себя. Управляющий внезапно вспомнил, что некоторые вампиры могут читать мысли, так что пришлось прибегнуть к этому упражнению задуматься о чем-то простом, застелить этой мыслью все сознание, чтобы подавлять мысли и лишь иногда вставлять заданные вопросы и сказанные ответы.
— Возможно, мое понимание вопроса несколько усугубляется моим происхождением. Видите ли, я больше причисляю себя к людям, чем к вампирам, хотя как говорил мой отец, во мне вампирской крови на 5 фунтов. У людей война, наверно, более значимое событие, нежели у вампиров. Вокруг нее плетутся нешуточные интриги, нередко ее использует для «отвода глаз». Вполне вероятно, что в данном случае имеет место простая конкурентная борьба, за выгодное место, не знаю, не знаю...
Себастьян разлил чай по чашкам и выпил почти всю разом. У Вольфганга было неоспоримое преимущество: он от вина не хмелел, а Себастьян же наоборот. Поэтому если дело дойдет до вина, то он может дойти до кондиции, тогда уж его расколют как раз плюнуть. В этот момент в комнату постучала служанка, внесла бутылку с фужерами и тут же удалилась. Себастьяна приятно удивила ее быстрота, впрочем, он и сам был не менее ловчее.
— Хм, как насчет красного вина, господин Груффид, — обратился он к собеседнику.

Золотые покои
-----------------------------------------------------
Граф осмыслил слова Себастьяна в небольшой минутной паузе. Он смотрел на уже поднадоевший снегопад и держался за плечо. Оно стало зудеть и чесаться, а потому это было рискованно трогать рану. Похоже, она таки затягивалась. Это радовало. Тем более Вольфганг хотел осуществить свой план в ближайшую неделю, что было радостным известием для самолюбия Вольфганга. Он таки сведет эту герцогиню под алтарь.
— У меня уже есть, Себастьян. Я вижу, вы гурман. Красное флорессианское от ла Салей — отличный выбор. Давайте выпьем, управляющий! — граф поднял кубок и снова отвернулся к снегопаду.
Это явление природы очень нравилось Вольфгангу сейчас. Он видел герцогиню снежинкой. Хрупкой, красивой, и холодной. Она просто должна была упасть в чьи-то руки и растаять. Её согреет мужское тепло, что идет от чистого сердца, и только от чистого! Она не должна упасть впервые попавшиеся ладони, а только в те, что сомкнутся в кулак и спрячут снежинку от мороза, позволив ей, просто превратится в воду.
— Ты и в правду считаешь, что это провокация? Дракенфурт обязан ответить на неё, а, Себастьян? — Вольфганг посмотрел на дампира, как на нового, очередного его собеседника в политике. Тут уж Себастьян ухватил его внимание. Стоило, всё-таки, поговорить с этим дампиром посерьезнее на тему политики и дипломатии.
— Смотрите! Мир идет семимильными шагами к демократии, которая тошнит и правит всеми умами большого мира. Алукард со своими «орлейскими» взглядами на политику. При чем свято верит в демократию, свободу слова и личностную мысль, а в то время Орлей едва не вводит войска на территорию Хастиаса. Ха! Могли бы сейчас, и закидать в сторону Орлей всякие, рода злого, слова, но не можем. Саркози достаточно умен, чтобы не начинать войну в масштабах материка., ведь Орлей может и перебросить Норданию вверх ногами. Но! Огромное «но»! Это Дракенфурт. Он сохраняет нейтралитет во всей этой новой войне людей и вампиров за господство в мире. Зачем? Да, затем, чтобы осталось хоть капля этих слуг, что так нужны вампирам. Орлей, да и Дракенфурт, просто не смогут изничтожить людей, ибо нужны они, как «рынок крови», «рынок труда» и «рынок услуг». А, Себастьян?

Золотые покои
-----------------------------------------------------
Сказать, что граф был шовинистом, нельзя. Он, конечно, просто был приучен с детства простой житейской истине, которую передавали из поколения в поколение в его клане: женщина — не воюет, а хранить огонь дома. Вот Вольфганг и живет по этому принципу то. Правда, его соклановцы слегка переосмыслили это под свою выгоду. Но близок день, и Груффиды перестанут быть настолько мерзки другим из-за резкого характера. Пример этому является глава клана, Эштан, и его брат, Реггис, которые в прямом смысле слова, избавились от наклонностей тиранить. Эти два вампира правили, но не тиранили, и это предалось их детям — будущим главам клана. Из этого можно сделать ненавязчивый вывод: через пару колен Груффиды станут не только сильными, резкими и влаственными, но еще и обоснуют это своим разумом и резкостью. Похоже, Дракулитам таки придется пододвинуться на троне Дракенфурта.
Минутные речи с Себастьяном, как рубрика в газетке, превратились в целый спектакль. В главных ролях: маркиза Саутвурд, сестра Изабеллы фон Рей и пару обалдуев-стражников. Наблюдают и суфлируют: Себастьян Монтгомери, управляющий замка Уорлин, и Вольфганг Груффид, норданский тиран, наследник трона Дракенфурта, просто замечательный вампир.
Вот в такое импровизированное шоу превратилась дальнейшая минута жизни графа. Маркиза носилась, словно ей только нашили генеральские погоны на все возможные места, что пригодны для этого ну её платья. Вот только звездочек забыли нацепить. Но это ей не помешало! Сколько силы, наигранной правящей руки, сколько фарса и пафоса. Ух! Девушка боялась и это было ясно сразу же, когда её рассыпающиеся мысли потекли в комнату. Вольфганг не подслушивал, но эмпатия у него была развита, как и левитация — чудесно.
Граф решил, что довольно увидел в её эмоциях и понял, насколько неудобно будет Себастьяну здесь.
— Чего вы встали-то? Присаживайтесь. Моё кресло вам придется по размеру, — граф посмотрел на Себастьяна многозначительно. Из этого взгляда можно было понять вот что: пора молча удалиться! — Себастьян, налей вина маркизе и спасибо за уколы. Можешь идти.
Вольфганг провел кубком под носом и улыбнулся. Пахло, что не наесть, чедусным способом избавления от головной боли и прочих коликов в области затылка, а уж тем более в области спины, — выпивкой. О да! Граф дождался пока Себастьян выйдет.
— Польщен вашим присутствием, маркиза. Что это вы такого нашли на улице? Летучие мыши уже все спят. Да, и вряд ли они будут прятаться в замке. Разве что в подвале или погребе, — граф стал рассматривать эту особу, начиная с анфас до «ангрудь» и «анталия», — Вы выглядите несколько иначе, чем во время нашей предыдущей встречи. Перемены в жизни?
Вольфганг и так всё знал, просто он не мог не испробовать нервишки этой чернокудрой сестры Изабеллы. Ведь он слышал о их условной вражде, и просто не мог не побеситься по поводу наличия таких красивых жен одинокими. Вольфганг играл в опасную игру, но она того стоила. Ну, не умереть же со скуки в кровати!

Золотые покои
-----------------------------------------------------
— Нет, господин Груффид, — слегка улыбаясь ответил Себастьян. — Мой отец всего лишь рассказал мне, что своего расцвета вино достигает в 26 лет, можно сказать «вырастает».
Себастьян уже было хотел рассказать еще про вино, что передалось ему от отца, а отцу от деда, но в этот момент в комнате появилась маркиза Саутвурд. В этот момент Себастьян немного покраснел и потупил взгляд. Он обычно был невозмутим, а сейчас смелость вдруг куда-то пропала. Меж тем, маркиза потребовала не объяснений, хотя и поинтересовалась, можно ли пить Вольфгангу спиртное. Себастьян не хотел рассказывать правду, посчитав это не очень правильным по отношению с Вольфгангу, поэтому просто утвердительно ответил на вопрос.
Господин Груффид намекнул Себастьяну о нежелательности его присутствия, естественно, Себастьян уже догадался об этом сам. Тем не менее, Вольфганг наградил его не самым лестным взглядом, отнюдь не поднимавшим настроение. Налив по просьбе вампира вино в бокалы, Себастьян поклонился сперва графу, затем маркизе и с их позволения вышел за дверь.
Едва он вышел за дверь, как облокотился о стену и закрыл глаза. Голова наполнилась мыслями, давно терзающими его. С одной стороны он был рад своему нахождению в обществе чистокровных вампиров, с другой — он все так же чувствовал себя не в своей тарелке. Он везде был чужим.
«Неужели прав бы отец, когда предсказывал мою незавидную судьбу? Могу ли я действительно достичь чего-нибудь или же мне придется оставшиеся полвека восхищаться вкусом вина и не иметь возможности вкусить его?»
Такие мысли посещали его довольно часто, но и быстро уходили. Ему не хватало в жизни человека, к которому можно было бы прийти в любой момент, задушевно поговорить, попить чаю. Не было никого из родных, а другие слуги считали его высокомерным нарциссом. Недолго поразмыслив, он решил, что у него и так хватает забот и не время думать о себе, поэтому он оправил одежду и направился по своим делам.

  Лиловые покои

Отредактировано Себастьян Монтнгомери (06.12.2010 00:45)

Золотые покои
-----------------------------------------------------
Маркиза проводила взглядом удалившегося слугу и, не раздумывая, приняла предложение графа. В кресло она просто упала. Сказывалась долгая ночь, но вампиресса тут же вспомнила о приличиях, этикете и прочей беллетристике и выпрямила спину. Хотя будь ее воля, она бы и уснула в этом же кресле, оно действительно пришлось ей по размеру, и если бы она по-кошачьи подогнула под себя ноги, то полностью бы в нем поместилась и вполне бы смогла выспаться. Представив эту картину, Саутвурд едва не зевнула, но вовремя смогла сдержаться, ей показалось, что после ее появления это выглядело бы глупо. В конце концов, если уж играть роль непробиваемой железной леди и девушки в генеральских погонах, то играть ее до конца. Поэтому маркиза вздохнула и постаралась сохранить полную невозмутимость, хотя к предложенному вину так и не притронулась, потому что рука все еще могла предательски дрогнуть, ведь страх так до конца и не прошел и вряд ли оставит ее, пока стражники не скрутят того шута, которого она видела в гостиной. Но графу она решила об этом пока не говорить, а то с него станется опять помчаться спасать герцогиню и подставляться под пули. Успеет еще погеройствовать и пробиться в сердце Изабеллы.
— Видите ли, граф, мне неделю назад прислали чудесную птицу из Хурбастана, честно говоря, не помню ее название, — маркиза сделала вид, что задумалась и еще несколько раз похлопала длинными ресницами, для пущей убедительности в своей плохой памяти, — ну так вот, она улетела. А я дорожила этим подарком и очень расстроилась, конечно, выбежала в коридор и встретила там этих милый людей, которые любезно согласились мне помочь.
Естественно, Морисса несла полную чушь и даже не думала, что Вольфганг ей поверит, но она просто тянула время, чтобы придумать какую-нибудь более правдоподобную причину, да и вообще, надо сказать, что излишняя серьезность, в которую ей вечно приходилось играть, порядком ее утомляла, а сегодня и так были достаточно тяжелые вечер и ночь.
— А что до перемен... — девушка на некоторое время замолчала, огладила руками юбку на коленях и с совершенно серьезным видом произнесла. — Ну да, я собираюсь последовать вслед за братом в монастырь Святой Розы и принять постриг, конечно.
Маркиза едва сдерживала рвущееся наружу презрение. Поступок брата она не понимала и не принимала, но никому об этом открыто не говорила, хотя всем это и так было ясно, особенно тем, кто знал о том, как пренебрежительно маркиза Саутвурд относится к религии и как трепетно — к собственному благосостоянию. Мысленно она уже корила себя даже за этот сарказм, ведь, в конце концов, можно было придумать миллион ответов на этот вопрос и не посвящать Груффида в личные взаимоотношения в семье Саутвурд. Но сказанного не вернешь, поэтому маркиза сочла за лучшее сделать вид, что она ничего такого не сказала. Рука маркизы коснулась все еще влажной и холодной шеи, ощутив прикосновение бархата, она неожиданно вздрогнула, с удивлением посмотрела на черную перчатку на своей руке. И тут же ей нестерпимо захотелось вытянуть шпильки из высокой прически и растянуть корсет, который стягивал талию и грудь и мешал нормально дышать, но, естественно, позволить себе этого она не могла, поэтому за неимением лучшего, она резким, злым движением стянула перчатки и бросила их рядом с предложенным ей бокалом вина.

Отредактировано Морисса Саутвурд (04.12.2010 15:18)

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
На морозном воздухе дыхание обращалось в пар, а после взметалось в небеса, к бесконечности космоса и подальше от голубой планеты. Но некоторые его частички все же не успевали проделать и метра пути, так как были пойманы усами или бородой, там же превращались в капельки воды, а после замерзали, становясь кристальной решеткой.
Дрожь постепенно проникла в тело Джека, сковала некоторые мышцы, заползла под форму и заставила шевелиться солдата. Он старался как можно тише растирать конечности, так, чтобы не привлечь внимание находящихся в комнате особ.
«И песня соловья, родимого, из наших мест, что с чуждою голубкой в этот миг воркует, я услышал», — крутил он мысли в голове, массируя стопу.
Начало светать за горизонтом. Первая, вялая полоса света, что успела ухватить лишь верхушку замка, лишь несколько мелких башенок, уже добиралась и до уровня комнаты, где пряталась предполагаемая жертва набега Хастиаса. Джек знал, что с приходом солнца он становится еще более явной мишенью, нежели был до этого.
Осколок зеркала, норовя оцарапать, вновь оказался в ладонях и в последний раз послужил шпионским устройством. Глаза убийцы на мгновенье расширились от страха быть пойманным: к балкону шел статный мужчина, в котором хастиасец не сразу узнал Роланда — сына Маркуса.
Мужчина столь быстро принялся искать пути к спасению, что вовсе забыл углядеть женщину, сидевшую в комнате. Впрочем, это было и не столь важно — хоть служанка, хоть маркиза, она все равно не принадлежит к дружественной стороне.
Солнце неспешно подбиралось к оконной раме, норовя всему замку показать присутствующих в комнате и вне её господ. Цена ожидания — плаха! Цена промедления — петля! Цена решимости и быстрых ног в данный момент — цена жизни.
И Джек, вознеся мольбы к Богу темному, совершил «прыжок веры» в ближайший куст. Как жаль, что мягкая листва нынче не радует взгляд художника, не кормит букашек, не спасает от тяжелых травм шпионов...
Джек ободрал все лицо, ушиб руку и выронил кинжал, который и искать не стал — просто выполз на четвереньках поскорее, чтобы не быть замеченным, да собрался уже было сигануть, куда глаза глядят, как вдруг он почувствовал, что он здесь не один.
Подняв глаза к небу, он увидел пред собой мужчину: до боли знакомого толстяка, что, казалось бы, не должен был быть здесь вообще.
— Ты ли это? — прошептал Джек, но рука здоровяка уже схватила хастиасца и он буквально потащил его в сторону жилых покоев.

  Карминные покои

Отредактировано Джек (06.12.2010 11:30)

Черные покои
-----------------------------------------------------
Начало игры

Он разместился в одной из гостевых комнат, не самой пышной, но и не самой аскетичной на вид. В конце концов, графа привлекала монохромия, это извечно классическое сочетание черного и белого. Хотя обычно он любил разбавлять его чем-нибудь ярким — лазурно-синим, например, или ярчайшими алыми брызгами крови. Но здесь, в замке его тетушки Изабеллы — на деле, конечно, родство было несколько иной степени, если говорить точно, двоюродной, но Пауло предпочитал не утруждать себя выговариванием столь длинных и не всегда приличествующих ситуации слов — так вот, в замке этого делать было категорически нельзя. Хотя бы из уважения к достопочтенной родственнице. Ну, и конечно, из того, что здесь довольно проблематично было найти подходящую жертву для таких экспериментов.
Вчерашний бал порядком утомил графа, несмотря даже на то, что он покинул гостей достаточно рано, подарив дамам лишь пару танцев. На него, как на штатского, смотрели мягко сказать косо. Впрочем, таковы все вояки. Кроме того, еще одно обстоятельство Пауло несколько напрягало: мало того, что нужно было с как можно более располагающей улыбкой раскланиваться перед малознакомыми и от того лишь более неприятными личностями, так еще и приходилось делать вид, что он выпивает. Пауло не любил алкоголь. Он любил кровь, ее соленый густой вкус, ее металлический привкус, ее бьющий в ноздри ни с чем не сравнимый запах и то великолепное ощущение теплой, почти горячей жидкости, обволакивающей горло и медленно стекающей по пищеводу в желудок. Она будоражила. Она пьянила. Она... заставляла желать еще. Но Пауло сопротивлялся, ведь ему совсем не хотелось стать одним из тех жалких существ, коими были гули. Этих несчастных граф уже повидал в достатке — они приходили в Орден в поисках исцеления, понимания, чего-то иного, они жаждали многого, но в конце концов получали лишь одно. Смерть. Кто-то корчился на алтарях, кого-то отлавливали и убивали при выполнении заданий, кто-то сам сходил с ума и сводил счеты с жизнью, умирая в петле с хрипом «Моргот» на губах. Порой Пауло развлекался тем, что вскрывал их разбухшие трупы со взбухшими и почерневшими языками, с темно-фиолетовыми следами от веревки на шее, с пальцами, похожими на переспелый виноград экзотического сорта, так и истекающий собственным подгнившим соком. И ничего принципиально нового не находил: отек жизненно важных органов, гипертрофия печени, повреждение тканей мозга. В зависимости от стадии превращения, страдальцы могли почти не отличаться от нормального вампира, а могли иметь существенные, и порой весьма уродливые, особенности. Как внешние, так и внутренние.
Но сейчас не об этом. Графу снился прекрасный сон, просто восхитительный и умиротвореннейший сон. Он снова стал маленьким — нет, он стал совсем-совсем маленьким, эмбрионом в животе у своей матери. О, как же четко он ощущал себя, скрюченное существо, пока что лишь отдаленно напоминающее грудного ребенка, но уже не обделенное разумением и окруженное наинежнейшей заботой. Тысячи звуков воспринимал он: громоподобные раскаты сердцебиения, журчание и шевеление в кишечном тракте, шум, напоминающий работу кузнечных мехов — то его мать дышала. И голоса, кажущиеся глухими и отдаленными; он еще не мог различать слов, что они произносили, зато прекрасно чувствовал оттенки настроения. Вот его отец прислонился ухом к раздутому животу мамы; он смеется и говорит ей, что любит ее, но Пауло воспринимает это как сгусток объемлющего тепла. Вот кто-то взволнованно щебечет о том, кто же то будет, мальчик или девочка; из того лепета малыш получает отзвук тревоги и возбуждения. А вот сейчас... ах, это его мать сама поет ему колыбельную. Он точно знает это, ведь его накрывает лавина нежности и трепета.
Но что-то вырывает его из сна, из столь желанного ощущения покоя. То луч рассветного солнца пробился сквозь щель между задернутыми шторами и сейчас падал прямиком на глаза Пауло. Тот поморщился, поднимая руку, чтобы закрыться от пусть все еще мягкого, но неожиданного и неприятного света, защитить глаза, за ночь привыкшие к кромешной темноте, полной сладостных видений, навеянных шутником-Морфеем. Насколько он помнил, сейчас было пятое число месяца января. Вновь поморщившись, граф откинул с тела одеяло и привел себя в сидячее положение. По телу незамедлительно пробежались мурашки — в комнате было натоплено с вечера, но к утру уличный мороз уже начал запускать свои щупальца внутрь помещения через тончайшие щели оконных рам и балконных дверей. Зябко поежившись и поджав ноги, Пауло слегка туманящимся взглядом обвел комнату.
«Никого. Ну и хвала Морготу, не хватало еще, чтобы какая-нибудь служанка сейчас увидела бы меня в таком состоянии. Вот ведь потеха для этих слуг небось — видеть господ после пьянствований и развлечений усталыми, невыспавшимися...»
Граф поморщился. Ему хотелось пить, он просто невероятно жаждал сделать глоток прохладной питьевой воды. И почистить зубы — во рту словно кошки нагадили. Пауло, из-за того, что в детстве перенес одну крайне пренеприятную болезнь, теперь ночью дышал исключительно ртом, что и давало свои прискорбные последствия.
Задумчиво погладив прохладную кожу, обтягивающую ключицы, граф скользнул руками вниз, пальцами нащупал панталоны и подтянул их чуть повыше. Вдруг кто-нибудь войдет, увидит клеймо на пояснице, да заинтересуется, а что это за странный знак носит фон Розенг на таком тайном месте, а?.. Вот тут, поди, начнутся расспросы, допросы, пытки... Нет, пытки граф любил лишь в одном случае — если их проводил он, а уж никак не над ним. Так что береженого, как говорится, и Святая Роза бережет. Ну, а в нашем случае, пожалуй, сам Моргот.
Сцепив руки, граф хорошенько потянулся и удовлетворенно охнул, услышав, как похрустывают кости, и прочувствовав, как сладко отзываются расслабленные мышцы. Встав, он как бы невзначай спросил себя:
— Ну что же, господин хороший, пора и за дело приниматься?
— О-о, да, Одиннадцатый, уже давным-давно пора, — ответил он сам себе, слегка изменяя тональность голоса и шлепая голыми ступнями по холодному паркету. Похоже, из-под балконной двери поддувало основательно — около нее дерево немилосердно морозило нежные пятки графа. Но, преодолев желание спрятаться обратно в кровать и покрепче укутаться в теплое одеяло, Пауло распахнул створки и судорожно вдохнул в себя леденящий воздух. Температура была явно отрицательной, градусов восемь — десять по Цельсию, зато прекрасно бодрила. К тому же... со двора доносились крики, лязг оружия, звуки выстрелов. Началось! Сон как рукой смело; Пауло захлопнул створки и бросился в сопряженную с гостевой ванную комнату. Над фарфоровой раковиной висело зеркало, полированная серебряная пластина толщиной где-то в полсантиметра, окруженная замысловатой рамой. Сразу видно — старинное. Пауло с трудом узнал себя в отражении: оно выглядело настолько хищным и злорадным, что пугало даже его. Неужто его так взбудоражила предстоящая работа? Нет, все же нет. Граф вспомнил старые россказни о демонах, живущих в старых зеркалах, о душах, попавших в ловушку Зазеркалья, и содрогнулся, отведя взгляд. Подверженный маниакальным состояниям, он боялся и жаждал таких вещей. И все же ему пришлось напомнить себе, что он здесь не просто так, что бой уже идет и он обязан разыскать Изабеллу или хотя бы кого-нибудь другого, кто помог бы ему найти лазарет и присоединиться к другим врачам, помогающим раненым. И выглядеть он должен отнюдь не как безумный маньяк, а как доброжелательный молодой господин, вменяемый член общества и ответственный доктор.
Судорожно вздохнув, граф повернул вентиль и открыл воду. Быстро приведя себя в порядок: умывшись, почистив зубы с зубным порошком, употребив умеренное количество одеколона — Пауло, стараясь не оглядываться и не думать о зеркале, быстрым шагом вышел обратно в гостевые покои и пошел прямиком к платяному шкафу. Его одежда уже была аккуратно развешана и разложена по полочкам заботливыми руками прислуги. Напряженно выдохнув, граф стал по возможности споро выбирать одежду, которая не помешает ему при выполнении его сегодняшних задач. Прежде всего он достал шерстяное белье и наскоро сменил на него свои шелковые панталоны — в такой холод можно было себе много чего отморозить. Конечно же, не забыл и про носки, помня поговорку о том, что ноги нужно всегда держать в тепле. Она была правдива, ведь большинство простуд начиналось именно из-за того, что холод передавался вверх, «атакуя» беззащитные внутренние органы. Затем он вынул плотную батистовую сорочку с серебряными пуговицами, которую натянул на себя и быстро застегнул; темно-синий костюм из добротной шерсти с примесью шелка, состоявший из брюк, жилетки и пиджака, был одет сверху. Что-то нашептывая себе под нос, граф, не изменив своему любимому небесно-голубому платку, повязал его на шею, под ворот рубашки, и оставил его чуть выбиваться из-под бортов пиджака. Сняв с вешалки свой теплый твидовый длинный плащ, он накинул его на плечи, взял в руки свою сумку, из потайного отделения которой вынул револьвер и крепко сжал его в руке, и, все еще что-то бормоча насчет того, сколько крови сегодня обагрит внутренний двор, вышел из комнаты.

  Лиловые покои

Отредактировано Пауло Фон Розенг (05.12.2010 21:42)

Золотые покои
-----------------------------------------------------
Холодный взгляд Груффида ничуть не смутил и не испугал ее, она вообще с легкостью выдерживала натиск чужих глаз, поэтому без колебаний ответила ему тем же, дерзко скрестив его карие со своими темно-синими. Но эту игру в гляделки граф устроил не просто так, он задал ей вопрос, на который собирался получить честный ответ, и она не видела больше смысла что-то скрывать или утаивать. Будет гораздо разумнее рассказать ему, предупредить, чтобы враг не застал его врасплох.
— В гостиной я видела человека, который бел одет в форму солдата армии Хастиаса.
И будто в ответ на последнее произнесенное ей слово, за окном раздались выстрелы. Нет, со двора Уорлин с самого раненного утра доносились голоса, звон стали, ржание лошадей. Солдаты уходили на войну, с ними отбыл и предводитель аскаров и многие другие, кто был на балу. Но раздавшийся выстрел, крики, последовавшие за ним, и лязг стали были не похожи на обычный солдатский гул, не были похожи они и на учения. Маркиза кинулась к окну. Стоило ей только посмотреть на улицу, как сердце ее замерло от страха, а тело как будто онемело. Вампиресса не могла даже отвернуться, убежать, хотя ей так этого хотелось, она просто стояла и широко открытыми глазами смотрела на то, что происходило во дворе замка. Она смотрела на бойню. Это даже сражением нельзя было назвать. Воины, охранявшие замок, были обескуражены внезапным нападением, они уступали нападавшим численностью и не могли дать им достойный отпор. Помимо солдат в бой шли ликаны. Дикие, безумные звери они с нечеловеческой яростью разрывали стражником замка. Со всех сторон слышались крики и выстрелы, лошадиное ржание и лязганье челюстей. Гибли люди, снег во дворе окрасился в алый цвет пролитой крови. А Морисса продолжала за этим наблюдать. Она была напугана и обескуражена: чувства боли и страха, ярости, испытываемые сражающимися, накатывали на нее безумным потоком, давили на грудь, ослепляли. Руки и спина мгновенно стали холодными и мокрыми от липкого пота, дыхание — сбивчивым, прерывистым. Неожиданно, она услышала, как закричала женщина. У нее на глазах убили какую-то девушку, может быть одну из фрейлин герцогини, а может быть одну из приглашенных гостей, во всяком случаи маркиза эту бедняжку не знала, но что удивительно, вампиресса представила себя на ее месте, представила, что это сейчас в ее горло впилась клыками безумная тварь, и, подталкиваемый опасностью и страхом, в маркизе Саутвурд заработал один из древнейших инстинктов: инстинкт самосохранения. Девушка резко отпрянула от окна и повернулась к Вольфгангу. Несколько секунд она просто смотрела на него, пытаясь справиться с собой и унять дрожь, которая била все ее тело, наверняка он уже и сам все понял, но маркиза побледневшими губами все же произнесла
— Там... Там война, граф. Замок осаждают. Они уже во дворе, возможно в замке. Ликаны, солдаты... Мы... Мы проигрываем, — ее голос был тихим, хрипловатым. — Скажите, что нам делать?
Она облизнула пересохшие губы, вспомнила про стражников, которых оставила у двери, но скорее всего, их уже там не было, посмотреть она не решалась. Сейчас на Вольфганга она смотрела, как на последнюю надежду. В конце концов, он воин, пусть и раненный, броситься бежать без него было бы глупо, с ним у нее все же больше шансов на спасение. Страх ослабевал, сменяясь диким желанием жить. Морисса машинально начала просчитывать всевозможные варианты, точно так же, как она просчитывала свои интриги. Первым ее желание было, конечно, сбежать прочь из замка и как можно скорее, но она довольно быстро поняла, что это не вариант. Главный вход и «черный», через который ходит прислуга, наверняка перекрыты, а тайных путей из замка она не знает. Но и оставаться здесь сущее безумие. У маркизы закружилась голова, она схватилась за столбик кровати, опять взглянула на графа. Его присутствие, тот факт, что она была не одна, придал ей сил. Она схватила его плащ со стула, бросилась к кровати
— Давайте я помогу вам. Я сделаю все, что вы прикажите, только спасите меня из этого кошмара.

  Лиловые покои

Отредактировано Морисса Саутвурд (06.12.2010 00:17)

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
Золотые покои 

День начинался довольно хорошо, можно сказать слишком хорошо. Себастьян занимался своими обычными делами и самочувствие не подводило. Только вот пришлось переодеть костюм, после того, как он испачкал рукав на кухне. Выйдя из своей комнаты в чистом костюме, таком же черном, как и большинство в гардеробе он на минуту замер, изучая окружающую обстановку. Рядом не оказалось никого из слуг, не слышны голоса, зато издалека разносился слаборазличимый шум.
«Хм, как-то странно? — задумался Себастьян. — Подозрительно... может быть, что-то случилось?.. Хотя идет война, чему удивляться».
Себастьян оправил волосы и направился по коридорам, как в одном из проемов промелькнул силуэт некого существа. Себастьян сначала решил, будто ему показалось, закрыл глаза, мотнул головой и, открыв их, снова посмотрел в проем. Существо проскользнуло в обратном направлении, и управляющий прямо вжался в стену. Бледный с рождения дампир побелел до цвета снега в горах, сердце его ушло в пятки, сознание помутнело. К своему несчастью он смог разглядеть, что это за существо и от этого ему точно не стало легче. Оборотень! Слово просто криком разнеслось в его голове, не имея возможности слететь с уст. Перепутать было сложно, судьба одарила управляющего и хорошим зрением, и внимательностью. Эмоции безусловно захлестывали, но он пытался взять себя в руки. На переживания и панику не было времени, как бы не страшен был враг, зато если бездействовать, то легко можно стать его очередной жертвой. Себастьян решил, что нужен хоть какой-то план действий. Он был довольно беспомощен против врагов, однако точно не был трусом. Правда, если уж эти твари бродят по коридорам замка, тогда явно дела плохи и надо бы выбираться из замка.
Собрав волю в кулак, он направился в свою комнату, оглядывая по сторонам и стараясь не привлекать внимание. Среди его вещей была шпага, которой не пользовался никогда, но получил по завещанию отца, и шерстяной плащ. Оружие вполне могло пригодится, уж лучше им отбиваться, чем голыми руками, а плащ согреть.
«Первым делом нужно предупредить господина Груффида. Он ранен и вряд ли дойдет без посторонней помощи. Маркиза может помочь, а после нужно убедиться, что герцогиня Уорлин также в безопасности».
Долго раздумывать не стоило — надо бежать. Опять он очутился в коридорах, в которых за каждым поворотом мог ожидать враг. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, но он шел, стараясь обуздать свой страх перед возможной гибелью, чувствуя некую ответственность за судьбу вампиров, находящихся в замке. Он был уже так почти у дверей гостевой комнаты, как услышал доносящиеся шаги. Себастьян тут же замер на месте и начал ретироваться. Рисковать было нельзя, отчего он решил в обход направиться к Изабелле. В этот раз путь был свободен и он без труда достиг двери ее комнаты. Уже на подходе он услышал крик госпожи и ринулся на голос. Машинально дернув ручку, осознал, что дверь заперта и вытащил связку ключей. Его педантичность пришлась очень кстати, потому как молодой управляющий подписывал каждый ключ и быстро нашел ключ от комнаты герцогини. Отперев дверь, он обнаружил свою хозяйку в комнате, несколько не понимая, почему она оказалась заперта.
— Госпожа, нам нужно срочно уходить, — немного заикаясь, начал управляющий. — В замке оборотни, идемте.

Отредактировано Себастьян Монтнгомери (06.12.2010 17:05)

Карминные покои
-----------------------------------------------------
Лиловые покои 

Сейчас его легкие работали словно кузнечные мехи, с огромной скоростью гоняя воздух из комнаты в Джека и обратно. Руперт поднес флягу ко рту собрата и помог ему отпить.
— Э-э-э как тебя угораздило! Ты что, на патруль нарвался, волосатый? — здоровяк присел рядом со шпионом, похлопал того по плечу и тяжело вздохнул: — Хоть знаешь, что ты опоздал? Что командир выступит через пару часов, что я сделал для того, чтобы оказаться здесь? — несмотря на все вопросы, рыжеволосый не обвинял друга — скорее, шутливо хотел рассказать свою краткую историю.
Джек вновь метнул взгляд на причудливый наряд напарника, усмехнулся про себя его глупому напомаженному виду и с хрипотцой спросил:
— И что же ты пережил, друг мой? Конкурс красоты среди вампирского сброда? — еще один глоток, что придавал сил, что помогал скорее встать на ноги, что лечил сознание.
— Пока ты шнырял по замку, я успел сбегать к нашим, увидеть рожу нового, подчеркну, нового командира, да прийти к тебе на выручку, — здоровяк открыл бутылку вина, что стояла у ножек стола, да выпил глоток-другой из горла.
— Что значит «новый»? — потянулся за выпивкой убийца и, получив искомую, жадно втянул в себя несколько миллилитров.
— То и значит! Наш-то, хрен, сбежал с поля боя, решив, что его душонка дороже будет, чем честь, доблесть, да почет воинский! Он прихватил с собой деньги, что должны были пойти нам на припасы! Скотина! Из-за него мы все сухарями питались уже третьи сутки! Из-за него я сейчас глушу с тобой эту чертову бутыль, хотя знаю, что медовуха трижды вкусней! — и Руперт с силой ударил кулаком по столу.
— Но не это главное, — продолжил он. — Мы придумали новый, гениальный ход! Как только войска кинутся из замка по своим сверхважным делам, мы принесем им подарок — Троянского Орла! Хех! — здоровяк утер рукавом рот, оставив на белой ткани седы, смутно напоминающие пятна от варенья.
— Повторим трюк из древних мифов? — Джек не мог поверить своим ушам, — Вы рехнулись? Они не купятся на подобное! Это же, все равно что, сказать, что у нас идеи кончились и Хастиас сдается на милость вампирской семейке! — вино прокатилось по горлу еще разок, бутылка была наполовину осушена, а разум слегка в тумане. Зато рука не болела, зато голоса пропали, зато друг рядом...
— А как тебе «Орел Фортунатов»? Они, может, и слыхали о конях и легионерах, да я вот сомневаюсь, что вампирские мозги способны, при виде своего тотема, думать здраво. Тут же отворят воротца как миленькие, — Руперт взвесил в руках бутыль и отложил её в сторону, — Нечего нам напиваться перед боем, товарищ, — кратко, словно высек в камне, вымолвил он.
— Ты говорил что-то про унижения, — Джек с некоей грустью взглянул на вино, что теперь было вне зоны досягаемости, как руки ни тяни.
— Ах, это, — мужичок рассмеялся, почесал затылок, словно ему крайне неловко, да продолжил свою повесть, — Ну, после того, как я узнал план нашего командира, я тут же метнулся назад к замку. Взял скакуна, некоторые припасы, второй топор для тебя, — Руперт хитро подмигнул Джеку, доставая из торбы, стоящей на полу, небольшой, простой как весь этот мир, топорик, что тут же лег в руку бойца.
— Но ты же понимаешь, что я не мог вот так ловко, как ты, пробраться по стене в замок — не умею я крюки бросать, а по камням ползать, аки паук, тем более! Но, представь себе, кто-то здесь акромя нас! Тоже забирался по стене, вот только с другой стороны замка. Я по этой веревке и перебрался, правда, нарвался на одного из стражей. Пришлось поднапрячься, кинуть ему в лицо вот это, — и на ладони рыжеволосого оказались тугие кожаные свертки, завязанные шнуром, из которых торчал фитиль.
— Что еще за детские забавы? — вопрошал убийца, разглядывая боеприпасы и уже вскрыв один из них, дабы проверить содержимое.
— Химическая бомба: кидаешь и смотришь, как могучий псайкер словно дитя сидит на полу и ничегошеньки не может! — с усмешкой выговорил Руперт, изображая руками взрыв.
— Пожалуй, я возьму парочку с твоего позволения, — Джек растянул рот в улыбке, предвкушая жаркую битву. Руки его неспешно притянули к себе тройку подобных бомб, одну из которых он поклялся себе вскрыть и изучить.
— Это все ладно, Джек, слушай дальше! — Руперт с лисьей улыбкой глядел на собеседника, — Я пробрался в эту комнату, чтобы перевести дух, да узнал, что весь замок стоит на ушах. Ты ли это, аль гость таинственный иной, взболомутили стражу до такой степени, что они теперь пачками ходить стали. Думаю, мои изуверства никто не заметит — я труп скинул в обрыв. Но, чтобы перестраховаться, я нашел здесь эту форму, — и здоровяк провел ладонями от груди до паха, показывая то, что он в данный момент носил на себе.
— Ты не мог найти одежку своего размера, — усмешка Джека не могла держаться где-то внутри, она обязательно должна была выпрыгнуть и саркастически уколоть.
Руперт и вправду выглядел смешно: живот растягивал рубаху и камзол, заставляя пуговицы скрипеть от натуги. Штаны же были коротки, так что пришлось натягивать носки до такой степени, что они чуть ли не треснули по швам. Ботинки, что уж говорить, вовсе выглядели глупо — оттопырились из-за того, что здоровяк поджимал пальцы.
— Это ничего. Зато стража меня не трогала, лишь смеялась пару раз, когда я говорил, что несу Моррисе «сьюпь» — последнее слово он произнес с бруггианским акцентом, что вызвало новую волну хохота у солдат-шпионов.
— А кто такая эта Мориса? — поинтересовался Джек, встав и начав разминаться — тело ныло, просило отдыха, но сейчас было уже поздно ложиться дремать — сражение вот-вот грядет!
— Черт её знает. Наверное, вампирша какая-то, не иначе. Я только это имя успел расслышать, когда крался по замку. Может она кухарка какая и я вызывал смех тем, что нес прислуге еду? — рыжебород про себя усмехнулся.
— В любом случае, мы здесь, готовы к бою и остается лишь дождаться наших! — выпалил Джек, чувствуя, как нездоровый азарт подступает к его голове, норовя заполнить её бойцовской отвагой и бешенством берсерка.
Еще с час они приводили себя и свое оружие в порядок, то и дело затихая, когда слышали шаги за дверью. Чтобы никто не открыл эту самую злополучную перегородку между ними и воинством замка Уорлин, они вставили кочергу между ручками дверей.
Спустя час господа наблюдали за процессией, что двинулась к Данцигу — вести неравный бой отряда отвлечения с немалым воинством сего замка.
А через два часа, наши герои уже видели орла, ввезенного на центральную площадку и, разорвавшегося ордой солдат, что, задымив бомбами все вокруг, принялись нести смерть и разрушение в этих землях. Среди воинов Хастиаса то и дело мелькали серые шкуры оборотней, что заставили двух вояк присвистнуть — с такими товарищами было и страшно и весело, ведь никогда не знаешь: сожрет ли он врага или случайно надкусит тебя.

За это время Руперт успел переодеться в свою форму, а Джек наспех омыл лицо, да волосы. Он неделю ждал возможность нормально помыться и не стал упускать подобной возможности, даже несмотря на начавшееся сражение.
И вот, со свежими силами, два товарища двинулись вперед — к предполагаемой комнате герцогини.
— Ты уверен, что она именно здесь живет? — перекрывая шум боя, кричал Руперт. Его шлем блестел на фоне солнца, а самострел, коим он здоровяк умело владел, опасно сверкал острием болта, заряженного в его лоне.
— Более чем, — Джек вертел в руках два коротких топора, с которых уже стекала кровушка. Голос его был низок, жесток, а глаза горели огнем, — Мы пришли за вашими душами, вампиры! — кричал он, нанося пробегающему мимо служащему удар в спину и с хрустом вынимая его. Вокруг весь мир заполонил туман, что отнимал у кровососов силы, загонял их в состояние паники, принуждал к бегству. И солдаты с умом воспользовались этим, не щадя никого из присутствующих. Пару раз мимо них пронеслись оборотни, но твари, будто прекрасно зная, кто здесь свой, а кто чужой, даже носом в их сторону не повели — лишь бросились рвать на тряпье местных придворных дам, да пожирать их плоть.

  Лиловые покои

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
Карминные покои 

Парочка друзей, прорубаясь сквозь беспомощную прислугу, направила свои стопы к покоям герцогини. Трупы, кровь, визги кругом! Взрывы, ор, свист стрел и трубное пение, рокот трясущейся земли и камни — части стен, грохочущие при падении.
— Это какой-то ад! Я не понимаю даже где мы — зелень глаз Руперта выражала страх, тревогу и бесконечное волнение. Он так жаждал конца этой войны, столь сильно желал вернуться домой — на любимую ферму, где его ждут мать и отец, а так же красавица Софья, чьи белые кудри всегда поднимали в душе здоровяка романтика.
— Молчи, да дуй за мной. Мы почти пришли к её комнате, и отступать теперь поздно.
Над ухом Джека просвистела пуля, сделав дыру в капюшоне и изрядно напугав бойца, что тут же откатился за колонную, украшавшую проход.
Руперт не столь скоро среагировал: он вгляделся в тени, которые были чуть различимы из-за набежавшего дыма, да помахал им рукой, присвистнув.
— Идиоты! Вы так можете подстрелить командира! — на лице рыжеволосого играла ослепительная улыбка. Джек же вынырнул из-за укрытия и устремил свой взгляд на троих солдат Хастиаса — все они были ему хорошо знакомы: Джонни, Саймон и Курц.
— Вы стреляете по всему, что движется, молодчики? — вопрошал он с угрозой и злостью в голосе, вертя в руках топоры и брызжа слюной на пол, залитый кровью.
— Стой-стой, Джек! — Саймон поднял руки вверх, перекрестил их и театрально, с улыбкой на устах, поклонился.
— Мы уж думали, вы пропали в лесах или вас медведь сожрал, — Джонни Куприк — красавец, эстет и стиляга по натуре, что любил лишь себя одного, да в тайне от всех мечтал стать графом или же князем небольшой республики.
Руперт не замедлил с ответом:
— Да пока вы чистили сапоги, мы с Джеком провели здесь разведку, сняли парочку солдат, да...
— Узнали, где сейчас мадам фон Рей, — закончил за Руперта Джек, поднимая капюшон с лица и утирая пот, выступивший в ажиотаже сражения.
— Это хорошая новость, друзья, — наконец Курц подал голос, да перезарядил мушкет. Мужчина был крайне высоким, сильным и ему бы больше пошло носить в руках меч, но родители с детства тренировали его стать отличным стрелком и примером любому мушкетеру.
— Но вы все понимаете, что мы не сможем так просто взять герцогиню, да унести её с поля боя. И именно поэтому у меня родился отличный план по безопасному перегону пустой тары к нашему Филиппу, — продолжил убийца, пряча топоры за спину.
— Джек хотел сказать, что он узнал крайне ценную информацию, что нам поможет, — подытожил Руперт, проверяя, сидит ли болт правильно в арбалете.
— И каков план? — немногословно, но по делу вопрошал Курц, протягивая палачу однозарядный пистолет, который тут же лег в ладонь временному лидеру отряда.
— План заключается в том, чтобы вы шли за мной и верили, что я на вашей стороне, чтобы я ни сделал. Знаете Роланда Брауна? — каждый в этот миг не задумываясь кивнул, так как помнил доблестного вампирского князя, что вел свои армии в бой, идя не в тылах, а выступая единым фронтом с товарищами.
— Так вот, мы от него, — закончил Джек и весь отряд осторожно двинулся в сторону покоев герцогини.

— Черт! Оборотня и в глаз! — воскликнул удивленно Саймон, пнув сапогом серую тушу.
— Это может значить лишь то, что здесь есть профессиональные стрелки. Вот и след его, кстати — Курц указал на кровавые отпечатки сапога, следовавшего как раз к их цели. — Если мы не поторопимся, нашу пленницу могут и пристрелить, — сказал он и уверенно двинулся к закрытой двери.
— На счет три я открываю, а Джек кидает химикат. Руперт, подстрахуй его и стреляй, если услышишь мужской голос, — неспешно более опытный Курц перенял инициативу лидера, но Джек был даже доволен этим, так как знал, что сержанту можно довериться.
— Джонни, прикрой наши тылы, а ты, Саймон, со готовься к гостям с того пролета, — Курц указал перстом на небольшое отвитвление в коридоре, где потухли свечи и сейчас мало что можно было разглядеть.

Так они и разыграли: бомба-химикат влетела в помещение, шипя, треща, да распуская газ, глушивший в вампирах все сверхъестественное, чуждое человеку.
Когда отряд оказался внутри, держа на прицеле двух мужчин, да одну прелестную особу, Джек выступил вперед, держа пистолет опущенным, да протянув руку к герцогине:
— Госпожа Изабелла фон Рей, мы здесь по приказу уважаемого Роланда Брауна. Достопочтенный князь велел нам в срочном порядке вывезти вас за пределы замка Уорлин и доставить в леса, где мы с ним и встретимся после битвы при Данциге! — четкая, слаженная речь, что немного насторожила солдат, стоящих рядом. Но те не были дураками и знали, что их товарищ пусть и ведет опасную игру, все же поступает правильно, без лишней крови. Лишь Саймон покраснел пуще прежнего, сильно опасаясь за свою шкуру и беспокоясь, что вампиры, несмотря на газ, все же заставят его подобно зомби выполнять все их приказы и играть с ним, словно с куклой.
— Скорее, пока солдаты Хастиаса не пробрались на этот этаж! — уже кричал Джек, насупив брови.
«А это что за черти еще? Синеволосый, бледный, страшный словно смерть. Еще один пустой сосуд, еще один клыкастый демон».
— Ты, — обратился мужчина к Пауло, — оружие на землю. Неизвестно еще, может ты шпион и хочешь обречь герцогиню на муки быть замужем за чернью человеческой, — Джек наставил ствол на хирурга.
«Второй, по-видимому, полукровка. Не похож на этих тварей, но и следов мучений я не вижу на нем. Хотя, он может быть баловнем судьбы. Но это после мы исправим».
— Мужчина, сядьте рядом с ним, чтобы я и мои люди могли видеть вас, живо!

Отредактировано Джек (06.12.2010 15:50)

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
Золотые покои 

Тяжелая поступь графа не отражалась от стен привычным эхом. Теперь эхо этого замка было заглушено звонами стали и громкими хлопками выстрелов. Похоже, Уорлин был более чем озадачен количеством ружей и посетителей. Такой аншлаг! Герцогиня надолго запомнит свою помолвку!
Вольфганг спускался на этаж ниже, где была комната герцогини. По пути он успел встретить молодых вампиров, глаза которых были наполнены страхом. Граф быстро привел их в порядок — пятьдесят лет службы сказывались на лидерстве графа.
Вот графа уже сопровождала не только маркиза, но и двое самых «затупелых» стражей, что не успели ретироваться к двору, месту боя.
Впереди показалась комната герцогини. Что Вольфганг увидел там? Ничего! Всё было в каком-то дыму. Но изобилие трупов на ковровой дорожке и некий шум внутри комнаты, позволили сообразить Вольфгангу замедлить ход и не подходить слишком близко к дыму. Он не знал, что это за дым (точнее, догадывался), но и дурному было понятно, что добра он не принесет.
Граф подошел к ближайшему окну, что было в пяти ярдах от двери в покои герцогини, и разбил стекла. Замки всегда славились своей архитектурной мыслью, что пропадала еще в зародыше, в голове архитектора, из-за сквозняков. Да! Вольфганг был уверен, что и в этом крыле появится маленький сквознячок, если открыть окошко.
Револьвер, что покоился в вшивной кобуре пальто, медленно показался в руках графа и Вольфганг взвел курок. Всё заглушали шум на улице и голоса внутри комнаты. Вольфганг не сомневался в том, что не рассекречен.
— Вы двое, по бокам входа, — мысленно передал граф и ощутил, как тяжело ему было настроится на телепатическую связь. Ну, а доказательством этого стали сами солдаты: они продолжали моргать и смотреть в комнату. Пришлось показать жестами. Маркизу же граф прямо-таки запихнул в соседнюю от покоев герцогини комнату.
Вольфганг встал и выглядывал из-за угла двери соседних покоев. Плащ уже был окрашен в свежие пятна крови, что говорило только об одном: рана открылась.

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
Из этой же локации    (спустя пару часов) 

Относительно тихая и спокойная ночь разорвалась сотнями огненных вспышек, громогласный рёв пороха горячей волной всколыхнул воздух, оставляя после себя запах серы и спёкшейся крови. На минуту задремавшему в саду Генри Груффиду показалось, что он оказался в родном стрелковом полку на стрельбах, впрочем, иллюзия быстро развеялась. Замок, пальба, вопли, запах пороха и крови. Чертовски похоже на один из его первых романов, «Война и Пир», не очень удачный, за то реалистичный*. Замок атакуют! Нельзя было медлить, чёртов ловелас Вольфганг сейчас должен быть в комнате высокородной Герцогини, нужно спешить. Вся эта затея с самого начала беспокоила Генри, каким-то шестым чувством он предвидел, что ни чем хорошим всё это не обернётся, но такое... Вполне достойное начало для нового романа. И никто не посмеет сказать, что такого не было! Придаваясь своим размышлениям, вампир чуть было не наткнулся на одного из нападавших — бандитского вида хастианец, в одной руке нож, в другой пистолет. Генри не растерялся.
— Смотри, голая баба!
Почти все военные люди и вампиры, имеющие отношение к войне и оружию, рефлекторно поворачивают голову в сторону «Голой Бабы», обладатель большого ножа и скудного интеллекта не был исключением, за что мгновенно получил длинный тонкий стилет прямо в основание черепа. Генри брезгливо вытер оружие и вернул его обратно, в потайные ножны. Он не любил убивать, большое количество насильственно пролитой крови сильно действует на нервы и мешает полёту фантазии. Тело было аккуратно убрано в сторону, а вампир двинулся дальше, к счастью, на пути больше никого не оказалось, видимо этот хастианец забрёл сюда в поисках наживы. А небо всё полнилось вспышками и криками, сложно было понять, на чьей стороне перевес, умирающие кричат одинаково, победители тоже. Через несколько пролётов показался поворот, за которым начиналось жилое крыло ,а там и до комнаты графини рукой подать. Однако что это? Отвратительный запах, какой-то ядовитый дым, источником которого является та самая комната. К счастью, и маркиза Саутвурд, и Вольфганг расположились вне заполненного едким дымом помещения. Старина Вольф уже успел рекрутировать парочку дубов, правда толку от них будет не много. Генри встал по другую сторону от двери, взял револьвер на изготовку и, не удержавшись, телепатировал Вольфгангу: «А я ведь предупреждал».
-----------------------------------------------------
*Роман был запрещён из-за большого количества откровенных сцен и излишне подробных сцен насилия.

Отредактировано Генри Груффид (06.12.2010 21:40)

Лиловые покои
-----------------------------------------------------
— Ты только посмотри, вокруг полно змей! Они вьются клубком у наших ног, пригреваются, а после жалят в сердце, — Джек смотрел в лицо юному Себастьяну, указывая дулом однозарядника на синеволосое нечто. — Кто ж знал, что в нашей жизни найдется место вере? Кто ж знал, что богам есть дело до политики? Печально, — носитель первых седин с грустью помотал головой.
Он чувствовал, что газ неспешно выветривается из комнаты, а это давало силам захватчиков еще меньше шанса на победу.
— Они уже идут, обнажив штыки, ожидая пленения и пожарищ. И ты, кусок гниющей плоти, сын шакала и проститутки, выкидыш дьявола, — мужчина развернул голову к «третьей стороне», — смеешь сейчас высовывать нос свой, да шипеть!? — ярость в глазах вкупе с резкими движениями, сумбурной интонацией и постоянным подергиванием правой руки, выдавали в Джеке не совсем нормального человека.
Комната: даже если вы находитесь в разных концах, все равно расстояние смехотворное. Для того, кто всю жизнь стрелял, кто учился лежать в засаде часами, чтобы потом одним выстрелом отнять жизнь у конника, несшего весть во вражеский лагерь, задача была сродни лепки куличиков.
— Курц! — тот в мгновение ока ответил простым «Есть!». — Ты знаешь приказ: никто не должен пленить наследницу Фортунатов, даже если на кону будут жизни. Голова у этого чучела не из стали, так что пуля прошьет её на «ура»! Саймон, перестань дрожать — ты солдат и находишься на войне, стереги тылы! Руперт, подстрахуй Курца — если тварь выживет по какой-то причине, добей её, — и дружное «вас понял» донеслось со всех углов комнаты. Джек понимал, что даже пришествие союзных войск не сильно изменит обстановку.
— Джонни, готовь уже пару этих вонючих штук — вампиры тут же всосутся в наши мозги, как только перестанут отплевывать свои внутренности на пол, — и временный командир отряда, будучи почти вплотную к цели и её захватчику, навел мушку на синевласого истероида. Каких-то два-три метро отделяли его лоб от пули, какие-то два-три паршивых метра и можно будет подхватить Изабеллу и сигануть с ней в окно.
Он чувствовал окружавших его людей.
Курц: мальчонка, что всеми силами старается показать отцу, насколько он хорош, но старику все мало — он жаждет недостижимого и отчаянно, погоняя палкой, вопит на мальчугана, сбившего все цели, поборовшего норовистого хряка в грязи, перетаскавшего все сено и все это в один день.
Джонни: потерявший родных, потерявший семью, потерявший единственную дочь, он, тем не менее, никогда не показывал своих слабостей — лишь больной разум палача видел ту пропасть отчаяния, уныния и тоски, что застелила его думы.
Руперт: желающий вернуться на родину, где зловещие жирные мешки с клыками гогочут над его судьбой, вынуждают таскать на себе валуны неподъемные, а после бахвалятся тем, что это они выполнили всю грязную работу. И он стонет под их гнетом, не зная, что жизнь можно перевернуть с ног на голову — стоит только захотеть.
Саймон: трусливый мальчишка, что терпит унизительные насмешки ото всех. Ничтожество, которое шпыняют окружающие, малюсенький человечек, для которого из-за страха еще ниже пасть, даже стакан воды налить стало страшно.
И тот, чья судьба видна лишь отчасти: Юный исполнительный и практически невидимый. Он так жаждет простоты и порядка. Но грязные, наглые, везде сующие свой нос людишки рушат идиллию, ломают мечту, втаптывая окурки в начищенный пол, распивая спиртное и разбивая бокалы один за одним, те, кто не ценит труд, те, кто не понимают, что даже за самую мелкую работу они должны быть по гроб обязаны.
— Да не дрогнет рука моя, направленная Господом, Лордом и святыми! — раздался оглушительный хлопок, что разрезал дым, заставил дребезжать стекла, да принес с собой тяжелый, словно лед в арктической стуже, свинец. За ним еще один, чуть дальше, но от того не менее громкий — смерть предателя, смерть тому, кто ей поклоняется.

Отредактировано Джек (08.12.2010 17:47)