Стадо кроленей во главе с саблепузым тигром страшнее, чем стадо саблепузых тигров во главе с кроленем.
Старинная тролльская мудрость

Поиски истины

Сидя в большом резном кресле, Алукард размышлял о происходящем в мире. Глаза его были полуприкрыты. Неожиданно он потянул к себе чистый лист бумаги, схватил перо и начал быстро писать:

«Ваше сиятельство, многоуважаемая герцогиня Уорлин!
События последних месяцев заставили меня озаботиться Вашим благополучием. Мое сердце щемит при мысли, что с Вами может что-то случиться. Как наследница и глава одного из кланов, замешанных в жесточайшей столетней войне, Вы неминуемо подвергаете свою жизнь опасности, чего я, как любящий родственник и друг вашего отца, не могу допустить. Я посылаю к Вам Кристофа Торквемаду, верного вампира и члена ордена юстициаров, чтобы он хранил Ваш покой и безопасность. Прошу Вас принять его ради моего спокойствия и в знак уважения к Вам.
А.»

Внезапный порыв решительности охватил графа. Не теряя времени, он позвал слугу и приказал срочно доставить в его кабинет Кристофа Торквемаду. Как только юстициар переступил порог, граф, встав с кресла, изложил ему свою просьбу. Вручив Торквемаде послание, скрепленное гербом Дракулитов, граф заверил его, что герцогиня не усомнится в его подлинности. Уже через час Кристоф Торквемада мчался на коне навстречу ветру, направляясь в княжество Бругге, герцогство Уорлин, где и находилась герцогиня.

В это же время замок Уорлин подвергается осаде. Всего за час он превращается в эпицентр военных действий. Воспользовавшись суматохой, Вольфганг Груффид приводит в исполнение свой коварный план и похищает герцогиню, усыпив ее снотворным.

С 1 января Филтон утопал в праздничных огнях. Город был украшен гербами и разноцветными гирляндами. В столице привыкли встречать Новый год с размахом, растягивая празднества на целую неделю. Утром 6 января в резиденцию Фортунатов приходит письмо от Изабеллы, написанное вечером 4 числа. В нем она сообщает о своем желании разорвать помолвку с Альбертом Александром Аскаром. Прочитав письмо до конца, Фортунат ликовал. Конечно, как любящий отец, он хотел бы узнать, что же произошло между Аскаром и его дочерью, но, поразмыслив, решил, что возможность расспросить его еще представится. Случайным образом Фортунат находит старую книгу, принадлежавшую Вильгельму, покойному мужу герцогини, и решает подарить ее Жану Жуану, названному сыну герцога. Вечером 6 января, когда граф и маркиз отмечали размолвку Изабеллы и Аскара, в кабинет врывается Дориан — один из вампиров, призванных охранять герцогиню. Он сообщает о похищении наследницы Фортунатов. В тот же вечер по всему Филтону проносится слух, что граф Форе готов отдать 50000 крон тому, кто сможет отыскать и вернуть его дочь. По имеющимся сведениям, именно по дороге на Филтон была замечена карета, в которой увезли герцогиню. По шумным улицам Филтона, заполненным ликующими людьми и вампирами, начинают сновать наемники. Они собираются в укромных барах и трущобах, обмениваясь информацией. Торжественные возгласы горожан заглушают шепот клириков, которые курсируют в толпе и спрашивают, не видел ли кто описанную ими карету.

В это время в Хастиасе... После неудачного стечения обстоятельств, связанных с осадой Уорлин, до Хастиаса доходят слухи, что войска разбиты. Сын одного из первых главнокомандующих, Роланд Браун, схвачен как преступник и отправлен в Аль-Матрас. Дальнейшая его судьба остается неизвестной, поскольку с исчезновением герцогини Уорлин его жизнь подвергается опасности. Никто не знал, что Роланд прибыл к Изабелле, чтобы уберечь ее от грозящей опасности и спасти от плена. Ситуацию усугубляет тяжелое состояние наследника Эль Братто, Сайруса, который был тяжело ранен второго января, после заседания во дворце королей. Маркус Браун в ярости. Два его сына, два наследника клана, на пороге смерти: один в лапах болезни, другой — в плену у врага. В гневе он приказывает убить Людовика Саутвурда, пленника короля, на главной площади, как врага и предателя. Но план князя провалился. Людовику Саутвурду чудом удается вырваться из рук стражи и скрыться в Равене.
— Пленник и агент Бругге сбежал! — провозгласили герольды с помостов.
После побега Людовика Саутвурда король посылает в погоню за Фортунатом своих лучших солдат с приказом вернуть его живым или мертвым. За голову Саутвурда назначена высокая цена, и многие не прочь подзаработать.

Тем временем, Груффид отправляет графу Форе письмо с приглашением в свой загородный дом, прося не привозить много гостей, чтобы не смущать его дочь. Известие об осаде Уорлин-Кастла доходит и до Дракенфурта. Точное число погибших в осаде остается неизвестным. Судьба Дантеса Обера, главы клана Венгаза, тело которого так и не найдено, и Пауло фон Розенга, тяжело раненного в бою, по-прежнему неизвестна.

Утром 7 января войска замка Уорлин, ушедшие 5 числа, возвращаются назад. Капитан Далтон приказывает тщательно обшарить все окрестности в надежде найти хоть какую-то зацепку в деле исчезновения герцогини. Фрейлина герцогини, Бланш Шейн, пользуясь моментом, отправляется к Аскарам, чтобы первой сообщить Альберту Александру о бегстве его невесты с Груффидом. Разумеется, она не собирается раскрывать правду о похищении герцогини. Её цель — обмануть герцога, внушив ему, что Изабелла все это время тайно была влюблена в Груффида.

Найл Саутвурд, ставший главой семьи после отречения Людовика, шлет Доминику письмо с выражением сочувствия. Он заверяет его в своей поддержке и готовности протянуть руку помощи в трудную минуту. Морис же, обдумав все, решает отправиться к Найлу, чтобы попытаться вернуть то, что она считает своим по праву, и заручиться поддержкой младшего брата.

Что же будет дальше? И кому улыбнется удача? Время покажет...

В войне вообще не выигрывают. Все только и делают, что проигрывают, и кто проиграет последним, просит мира.
Адам де Мариско

Солдатами не рождаются, солдатами умирают.
Кэйшес Лавджой

Цена короны

Три ровных удара колокола пронеслись над Хастиасом, возвещая о трагическом конце кровопролитной войны. Моросил мелкий дождь, размывая раскрашенные полотнища на столбах вдоль главной площади, но улицы были полны народу. Здесь собралось множество мелкопоместных дворян, немало духовенства, высших и низших сословий, людей и вампиров, ревенантов и дампиров. Все они, плечом к плечу, молчаливо взирали на двери величественного белокаменного собора. Аромат ладана смешивался с запахом сырости, наполняя воздух.

— Король и королева, — прошелестел тихий шепот в толпе, когда двери собора распахнулись.
Несколько крепких мужчин вынесли на свет два хрустальных гроба. Крышки гробов были открыты, и каждый мог увидеть ту величественную и нетленную красоту, что покоилась на бархатном ложе.
В дверях собора появился священник, за ним следовали остальные служители церкви и высокопоставленные особы, которым выпала честь проводить покойных в последний путь. Путь к голосам, что безмолвно звали, оставляя навек эти земли... оставаясь навек в этих землях.

Едва вынесли гробы, как вдруг, словно по волшебству, дождь улегся, хотя на центральной улице все еще текли мутные ручейки. Прорвавшееся, наконец, сквозь разрывы в тучах солнце осветило шпили многочисленных домов и башенок города, коснулось дороги, освещая путь к кладбищу.

Похоронная процессия под звуки марша медленно тронулась, раздвигая людское море.
— Толстая какая, по портретам казалась худее... Вот и сдохла, упырица. Сколько же крови нашей попила, ворюга, — тихо сплюнула сквозь зубы одна из горожанок, когда луч солнца коснулся гроба венценосной особы.
— Надеюсь, — пробурчала другая, стоящая рядом, — а то вон какая морда румяная, аж лоснится. Кажется, будто еще живая, — гораздо громче высказалась другая, стоявшая рядом.
— Она жива, — раздался голос позади.
Женщины обернулись и увидели высокую мужскую фигуру. Он был одет в длинный плащ, скрывающий лицо в тени широкого капюшона. Лишь по интонации в голосе можно было представить скорбное и торжественное выражение лица незнакомца.
— Она жива, — повторил он, — жива, пока бьются сердца тех, кто любил и будет помнить ее глаза и улыбку... пока в памяти звучит ее звонкий смех или упрек... пока дышит тот, чьих уст коснулось ее имя.
Незнакомец говорил, а люди стояли и слушали его слова, внимали, словно священнику на исповеди, пытаясь понять, кто он. Женщина, злорадствовавшая смерти Изабеллы, сузила глаза, а сердце ее забилось чаще, когда она поняла, кто с ними разговаривает. Но стоило ей отвернуться, чтобы позвать клириков, как незнакомец исчез. Она еще несколько минут вертела головой, пытаясь найти его глазами, но тщетно.

Незнакомец уходил. Он растворялся в толпе, словно вор. В висках его стучала кровь, а глаза увлажнились, но ни одна слеза не скатилась по щекам. Он шел молча, не разбирая дороги, лишь бы как можно дальше от процессии. Кулаки его были сжаты, а зубы стиснуты от боли — боли, навек поселившейся в его сердце — сердце беглого королевского брата. Он не видел ее лица, но когда ветер доносил до него легкий аромат лилий, ему мерещились ее сапфировые глаза на фоне серого неба. Глаза, которые когда-то светились любовью к Вольфгангу, глаза, которые когда-то дарили свет этому миру.

Проходя сквозь толпу, брат убитого короля, Генри Груффид, вдруг остановился. Его взгляд упал на девушку, стоящую в толпе. Она оглянулась, и на мгновение ему показалось, что она его заметила, но ее взгляд скользнул мимо. В топазовых глазах незнакомки он снова увидел ее. Ему нестерпимо хотелось, чтобы она обернулась еще раз, но что-то заставило его идти дальше.

Катарина обернулась в ту сторону, куда направился незнакомец. На глазах ее выступили слезы. Светлые волосы девушки были собраны вверх, но несколько прядей выбились из прически и растрепались по щекам. На плечах ее лежал широкий бархатный плащ, подбитый норкой. Под его покровом было скрыто то, ради чего Катарине еще стоило жить — нежные розовые соски, подобные, но все же уступающие соскам ее матери. Соски и округлившийся живот. Ради этого стоило жить. Жить ради новой жизни, ради малышей, которые уже восемь месяцев покоились в ее чреве. Рядом с ней стоял высокий темноволосый мужчина. Его рука коснулась ее пальцев. Посмотрев на него, она печально улыбнулась. Эдмунд улыбнулся в ответ, смахнул слезы с ее щеки и нежно поцеловал в висок, тихо прошептав:
— Я всегда буду с тобой...
Ему оставалось жить не больше нескольких месяцев, и она знала это.
Гордо подняв голову, Катарина закрыла глаза, сглотнув подкатившие слезы.
— Дочь льва должна быть сильной, — тихо прошептала она, глядя на небо.

Катарина Сент-Джон Салль, она же Катарина фон Рей, жрица Смерти, дочь и плод любви герцогини и герцога фон Рей. Но даже умирая, глава ордена Тьмы не хотел этого признавать. «Ты моя дочь! Ты моя дочь, Катарина!» — хрипел он, стиснув рану, из которой сочилась багровая кровь. Герцог держался за живот, пытаясь остановить кровотечение, но его минуты были сочтены.«Я ненавижу вас, Питер Сент-Джон, — промолвила она холодным голосом. — Ненавижу всем своим сердцем за то, что вы украли у меня свою любовь, назвав себя моим отцом...» Еще пять минут она смотрела, как он корчится от боли. Из его рта брызнула кровь. Все было кончено. В ее взгляде было столько холода, что не оставалось сомнений: Катарина — дочь Вильгельма, плоть от плоти, кровь от крови его... После всего, что произошло, оставалось только одно — бежать. Бежать как можно дальше, изо всех сил...

Бежав в Хастиас, она надеялась спасти свою мать, но как бы ни спешила маркиза, судьба оказалась сильнее. Опустив глаза, она крепко сжала руку Эдмунда Атиса. Он молчал. Почувствовав тепло ее кожи, Эдмунд тяжело вздохнул. Силы покидали его могучее тело. Постоянные боли в боку и температура часто не давали ему уснуть, и, просыпаясь посреди ночи, он часами смотрел на свою жену, красивую и восхитительную, женщину, которую он любил всю свою осознанную жизнь. Жизнь, которая сейчас медленно, день за днем, покидала его. В такие минуты его руки дрожали от беспомощности, а глаза сильного и холодного мужчины наполнялись слезами. Слезами, которые он прятал от нее за каменной маской спокойствия, ласково шепча: «Я всегда буду с тобой».

Процессия двигалась к «землям королей» — месту на кладбище, где издавна хоронили венценосцев и их родственников.

В это время новый узурпатор сидел в своем кабинете, медленно попивая виски. Он обдумывал события, приведшие его к нынешнему положению.
— Джозеф фон Райт, — задумчиво произнес он, делая глоток, — король Джозеф Рей, — усмехнулся он.
Тяжело опершись ладонями о стол, Джозеф поднялся. Медленно встав, он ухмыльнулся, глядя на насаженную на пику голову Бланш Шейн.
— Дурочка, — проговорил он, — если бы ты была чуть умнее... Твоя любовь к этому шпиону была неоправданной.
Взяв корону, он вновь плюхнулся в кресло и, напевая торжественную мелодию, короновал себя.
— Я король! — громко крикнул фон Райт и засмеялся. — Я король!
За дверью кабинета стояло несколько слуг. Все они переглянулись и, опустив глаза, продолжили заниматься делами.
Джозеф фон Райт тщательно скрывал свое плачевное положение, однако его окружение видело, как его рассудок покидает это бренное тело.
— Вы ненавидите меня, — хмыкнул он, смотря в стеклянные глаза Шейн, — что ж... Мне смешно! — отсалютовал Райт и вновь пригубил виски, играющей с его рассудком.
Голова кружилась, а тело отказывалось подчиняться. Очередной стакан виски пролился на его белоснежную рубашку. Он злобно посмотрел на небо.
— Я победил тебя, Изя! — крикнул он. — Я победил тебя, жирная куропатка...
Словно гром среди ясного неба в комнату влетел белый голубь.
— Тварь! — крикнул он, бросив в него стакан с недопитым виски. Стакан пролетел мимо, не задев голубя. Сев на край шкафа, голубь молча смотрел на короля.
— Ты пришла ко мне, да? — усмехнулся он, покосившись на оружие в приоткрытом ящике стола. — Хочешь знать правду, да? — продолжал он, медленно тянувшись к ручке. — Я скажу тебе... — потянув на себя ящик и достав мушкет, он выстрелил в птицу. Пуля прошла мимо и ударилась в стену, а голубь, словно видение, растворился в воздухе.
— А-а-а! — закричал он, словно сумасшедший. — Проклятая ведьма... Проклятая ведьма!!!
Ему было сложно признать то, что было в его душе... Сложно признать любовь к тому, чьей смерти он так желал. Любовь к мужу этой безмозглой курицы.
— Мой замок неприступен, — словно в бреду, бормотал он, забившись в угол и оглядываясь, — мой замок неприступен!
Именно в этом положении слуги обнаружили короля на следующий день, и пришлось повозиться, приводя его в чувство.

Процессия прошла через ворота и остановилась у фамильного склепа Реев. В момент, когда они подошли к месту, на бледную руку королевы сел белоснежный голубь, вложил в ее ладонь бирюзовый кулон на золотой цепочке и взмыл ввысь к голубому небу, на котором виднелась полная луна. Луна средь бела дня. Бирюзовый кулон загорелся слабым огнем, который стал значительно ярче позже, когда королева вдруг ожила... Но это случится гораздо позже. Не будем забегать вперед.

Войдя в склеп, рыцари поставили гробы на мраморные алтари. Все они встали на одно колено, когда святой отец начал читать прощальную речь.

«Я предупреждал тебя, Вольф», — сжав кулаки, думал Генри. Он стоял в самом углу, подальше от толпы. В его крови загустела месть. Груффид был готов разорвать всех, кто хоть как-то был причастен к тому, что случилось, но сейчас он мог лишь молча смотреть на похороны самого близкого вампира в его жизни — Вольфганга, короля фон Рей, или графа Груффида, которого он знал лучшие годы своей жизни. Закрыв глаза, он вспомнил последний день, когда мог пожать брату и другу руку.

— Я сделал это, — торжественно произнес Вольфганг, завязывая бабочку перед большим, отделанным янтарем зеркалом.
— Ты рано радуешься, — зашнуровывая высокие сапоги, заметил Генри.
Губ графа коснулась едкая усмешка.
— Неужто ты завидуешь мне, Генри? — засмеялся Вольф, повернувшись к другу.
— Тебе? — хмыкнул Генри, — чему мне завидовать? Тому, что ты женишься на этом... этой...
— Остановись, — грубо прервал граф.
Генри замолчал. Он молча продолжал затягивать шнуровку сапог, не глядя в сторону Вольфа. Воцарилась тишина. Закончив, наконец, с бабочкой, Вольфганг скривил лицо.
— Ненавижу эту мишуру, — бросил он, в последний раз окинув себя взглядом в зеркале.
Через час они были в маленькой церквушке за Филтоном, недалеко от загородного дома Груффида, куда несколько дней назад привезли герцогиню фон Рей.
Заиграла музыка, и в открытую дверь вошла она. Изабелла шла под руку с отцом в белоснежном шелковом платье с длинным шлейфом. Рукава платья были широкими вверху, сужались книзу и поддерживались короткими золотистыми шелковыми лентами. Голова девушки была покрыта фатой, которую удерживал бриллиантовый обод. Она выглядела бледной от недосыпания и нервного напряжения. Она едва могла дышать, делая короткие шаги к алтарю. Ресницы девушки были опущены, а глаза блестели от едва высохших слез. Рассматривая ее, Генри испытывал злость. «Глупая баба, — думал он, — такого жениха урвала, а ходит с кислой миной».
Глаза Генри сверкнули, когда Доминик подвел дочь к алтарю, вложив ее руку в руку Вольфганга. Она искоса взглянула на своего жениха сквозь черные ресницы. Его вид заставил ее затаить дыхание. Он был одет в черный бархат, камзол украшал жемчуг, который светился в свете свечей вместе с белоснежной улыбкой графа.
Священник поднял молитвенник и начал читать. Слова, казалось, оставляли горячий след в голове Изабеллы. Священник спросил, нет ли у кого-то возражений против этого брака. Воцарилась торжественная тишина, и он продолжил.
Потом он задал тот же вопрос молодоженам. Изабелла чуть не утонула в ядовитой желчи, когда произносила «согласна». Затем священник вложил в ладонь графа руку Изабеллы, осенив их божественным знаменем. Его рука, сжимавшая ее руку, была теплой и сильной. Она вновь взглянула на графа. Он был красив, его взгляд был устремлен на священника, а глаза горели неподдельной радостью! Триумфом!
— Объявляю вас мужем и женой, — закончил святой отец, — да хранит Святая Роза ваш крепкий союз.
С этими словами Вольфганг повернулся к Изабелле, подняв фату. На секунду взгляд графа остановился на губах девушки. Медленно склонившись, он мягко прикоснулся к этим розовым бутонам, почувствовав их аромат, вскруживший ему голову.
После церемонии Генри долго наблюдал за ними и в какой-то момент поймал себя на мысли: «Красивая история... Красивая пара».

Генри стоял, слушая священника, читающего прощальную речь, и вспоминал тот день, словно в пелене. Картины сменялись одна за другой, и звон венчальных колоколов сменился визгом стали:
— Берегись! — крикнул Вольфганг.
Обернувшись, Генри увидел приближающегося хастианца. Его меч сверкал в переливах солнечного света, а глаза горели одержимым огнем, когда он занес меч над головой Груффида. Генри умело парировал удар, но был оглушен взорвавшимся рядом снарядом. Упав лицом в грязь, Генри застонал.
— Пес, — стиснув зубы, прохрипел он. Вовремя развернувшись, Груффид ушел от очередного удара противника, откатившись в сторону. Через секунду он стоял на ногах. Голова кружилась, и земля уходила из-под ног, однако он продолжал вести бой, выкрикивая три слова:
— За короля! За Вольфганга!
Воины яро и колоритно подхватили клич и бросались в бой, не ведая страха и боли...

До сих пор Красный дракон одерживал победу в численном превосходстве, однако после клича дух бруггинского войска поднялся в разы. За этим последовала настоящая бойня. Многие хастианцы бросились прочь, испытав шок от натиска бруггианцев, к которым через какое-то время примкнуло войско Орлея. Кровь, грязь, запах смерти и крики погибших наводнили земли уорлинской возвышенности, на которой был дан последний бой. Лошади испуганно храпели, оступаясь на телах. В вихре сверкающего металла и взметанных конских грив нельзя было уследить за порядком. Все кружилось, словно тайфун, готовый снести все на своем пути.
Сильный удар по голове подкосил ноги Генри. Упав на колени, он почти потерял сознание. В это время противник занес сталь, но сам рухнул на землю. Подняв голову, Генри увидел Вольфганга. Сидя на коне, будущий король представлял невероятное зрелище. Его шлем отливал золотистым блеском в свете солнечных лучей, словно ореол ангела или божества. Спрыгнув с коня, Вольфганг помог Генри забраться на лошадь и, шлепнув скакуна хлыстом, заставил убраться с поля боя. Вольфганг продолжил бой...

Генри всхлипнул. Нет, он не плакал, но глаза его были наполнены влагой. «Вольфганг... Вольфганг, черт подери!»

— Да здравствуют король и королева! — кричала толпа, когда победители въехали в город.
— Мы победили, — шепнул Вольфганг Изабелле, улыбаясь толпе и махая рукой. — Я король! А ты, — повернувшись к ней, добавил он, — ты моя королева!
Процессия остановилась возле дворца королей, и, спрыгнув с коня, он помог Изабелле встать на землю. Толпа ревела от восторга, воины кричали, восхваляя венценосцев, и лишь она молча смотрела вперед.

Генри в последний раз бросил взор на гроб друга и его жены.
— Я отомщу, — прошептал он, — клянусь, я отомщу...

Проходя сквозь толпу, он задел еще одно существо, побледневшее от горя. Глаза девушки горели ненавистью, ненавистью к тем, кто погубил ее семью, к тем, кто убил ее отца. И кто бы мог подумать, что именно он, разрушитель ее мира, прошел сейчас мимо, задев ее хрупкое плечико и даже не обернувшись.

«Визг стали заглушал биение сердец, воины шли по трупам и раненым братьям, пытаясь выжить в этой нелегкой схватке. Жаркая погода усугубляла атмосферу во время боя. Схлестнувшись с одним из воинов Красного Дракона, Генри сразу же потеснил его, но вскоре ему пришлось отступать, однако отступление было недолгим. Груффид стал парировать удары, выжидая, пока тот выдохнется, и не прикладывал особых усилий до тех пор, пока не почувствовал слабину в руке противника и не уловил момент, вонзив меч в живот противника. Ноги лорда подкосились, и упав на землю, мужчина медленно перевернулся на спину. Его серые глаза смотрели на последнее в жизни солнце. С трудом потянувшись к груди, он сорвал золотую цепочку, подаренную дочерью, и сжав крепко в ладони, закрыл глаза, испустив дух. Лорд Уолтер Эссекс прощался с жизнью 22 июня ровно в 12:38, за несколько часов до победы Бругге.»

Посмотрев в толпу, Адам вновь повернулся в сторону священника. Он стоял всего в паре шагов от сестры, не в силах осознать, что она мертва. Граф был в ужасном шоке от всего, что произошло и что еще может произойти. Он с трудом осознал мысль, что теперь он — Адам де Мариско, чистокровный вампир, стал одной из жертв этой войны, жертвой не боя, но обстоятельств. Тайно поженив Изабеллу с Груффидом, Доминик поставил всех перед неоспоримым фактом. Вольфганг Груффид станет следующим главой клана Фортунатов и одновременно главой клана Валеросо. Единственное, на что пришлось пойти Вольфгангу — это отказаться от фамилии рода, взяв фамилию королей, дабы укрепить свои рубежи. Через месяц после этого был дан бой под Данцигом, в результате которого погиб брат Адама, Франциск де Мариско.

Война шла с переменным успехом. 24 апреля Сайрус Браун погиб от тяжелых ран, полученных еще во время первых боев. Трехмесячная лихорадка сильно иссушила молодого князя, что во время похорон гроб Сайруса несли закрытым. 23 июня, едва нога победителя ступила на землю Равены, Маркус Браун покончил с собой. Один выстрел унес жизнь могучего воина, который не смог смириться со смертью старшего и заключением младшего сына. Роланду Брауну удалось бежать во время переправы на Аль Матрас в шторм, больше его никто не видел. Многие полагают, что беглый князь погиб, однако тело его так и не было найдено... Уехав в Орлей, Фрейя Эйлмер-Гордон наконец встретила своего настоящего отца, но замкнулась в себе, отказавшись от общения с Александром Гордоном.

«Я помню тот день, словно это было вчера. Мы въехали в Равену под возгласы толпы. Вольфганг ликовал, это было именно то, чего он так желал, то, к чему так долго стремился и за что усердно боролся. Первый месяц нашей совместной жизни походил на ад, однако вскоре я смогла прикипеть, полюбить этого тирана. Но иногда перед глазами всплывал образ Альберта. Наверное, я так и не смогла простить себя за то, что не поверила ему и оскорбила в нашу последнюю встречу... И не смогла попросить прощения потом. Я помнила видение, тогда... в Рождество... и знала, что ждет впереди, однако сердце отказывалось верить...»

За окном светило палящее солнце. Изабелла стояла у окна в темно-зеленом бархатном платье с небольшим шлейфом, высокий воротник-стойку украшала серебряная кайма, точно такая же украшала и длинные рукава, которые практически не отличались от перчаток. Волосы были забраны наверх, а голова украшена шляпкой с небольшой черной вуалью, которая закрывала темно-синие глаза. Она предавалась глубоким размышлениям, ее глаза были холодны, как воды Тальгарского моря, словно в них не осталось огня; этот ледяной взгляд пугал, пугал потому, что Изабелла была не такой, и почему она стала такой, одному Морготу известно.
— Экипаж готов, — войдя в комнату, произнес Эдмунд.
— Хорошо, — отозвалась Изабелла столь же холодным голосом, не отворачиваясь от окна.
В несколько шагов мужчина пересек комнату и, поравнявшись с ней, заложил руки за спину, глядя туда же, куда и она.
— Вы совершаете глупость, — произнес он.
— Война, — окинув взглядом Форе, ответила девушка, — вот глупость.
— Я против этой поездки, — категорично отозвался Форе.
— Но вы поедете со мной, верно? — отвернувшись к окну, улыбнулась она. — Я ценю вашу заботу, но это война, она не окончена, и где бы я ни находилась, я в опасности. Гибель не страшна герою, пока безумствует мечта!
— Ваше величество, — вздохнул мужчина, — вы украли эту строку у Блока подумайте еще раз...
— Я должна быть там, — окинув взглядом вампира, произнесла она, — я должна быть со своим мужем...
— Ваш муж был бы против этого! — заметил граф...

Около получаса Эдмунд пытался остановить Изабеллу, однако остановить эту женщину было невозможно. Прибыв в зал заседаний, королева стала свидетельницей великого заговора — заговора Джозефа фон Райта, воплотившегося в жизнь. Убив на ее глазах Вольфганга, Джозеф направился к Изабелле. Она слышала стук своего сердца и видела глаза убийцы.
— Мне жаль, — с ехидной ухмылкой на лице произнес Джозеф, взводя курок и пуская пулю. Сильно прищурившись, она была готова умереть. Но вместо этого Изабелла услышала голос Вильема: «Бегите... — крикнул он, заслонив собой Изабеллу, — бегите, Ваше Величество!» — из последних сил прокричал он.
Схватив подол платья, она бросилась прочь. Однако не успела она пересечь коридор, как дверь впереди захлопнулась, как ловушка, из которой нельзя выбраться. Оглянувшись назад, она увидела труп Эдмунда Форе. Джозеф медленно шел вперед.
— Вы попались, птичка моя... Жирненькая моя куропаточка...
Жизнь пролетела перед глазами, как один большой сон, сон, который никогда не повторится. Прогуливаясь по городу много лет назад, Филипп Рейндер и Изабелла встретили старую гадалку. Взяв в ладони руку девушки, она сказала: «Ты станешь королевой!» Кто бы мог тогда знать цену короны...

В тот же день по приказу Джозефа фон Райта был отдан сигнал наемникам с разных концов света, у каждого из которых было задание — истребить определенного вампира, представителя рода Фортунатов. Ночью 15 июля во время сна был убит Доминик Форе и его супруга Анна Анабель Форе. Кто-то говорит, что чета была застрелена, а кто-то шепчет о том, что убийцы были достаточно чисты и задушили обоих в постели. Морисса Саутвурд была отравлена во время ужина. Морана Саутвурд погибла во время нападения на особняк Саутвурдов в Дракенфурте, однако она оказалась единственной из семьи Найла, кто погиб в тот злополучный день. Толкнув девушку с лестницы, убийцы навели шум, из-за чего их план сделать все незаметно провалился.

После смерти Вильгельма фон Рея клан возглавил Гилберт фон Рей, старший сын сестры Вильгельма, которая давно жаждала власти. Как только Джозеф взошел на трон, клан Реев признал его своим сыном и официально провозгласил Джозефа фон Райта Джозефом фон Реем, законным наследником своего отца. Война закончилась, но хаос и смута охватили все уголки королевства.

Истребление клана Фортунатов стало поводом для жестоких политических репрессий. Месяц правления Джозефа фон Рея, возможно, стал самым коротким в истории Хастиаса. Однако эти несколько недель, ознаменованные правлением вампиров, оставили глубокий след в истории и в сердцах многих людей.

После похорон королевской четы, состоявшихся 17 июля 1826 года, было начато возведение памятника, призванного увековечить память о кровопролитной войне.
-----------------------------------------------------
Дорогие друзья, всех поздравляю с завершением первой части нашего квеста! Игра была напряженная и сверх-насыщенная, не все персонажи смогли пережить войну без потерь, не все смогли уцелеть, но пришло время взять небольшую передышку. До скорой встречи во второй части!

Любить войну могут только воры, проститутки и торгаши. Им в военное время жилось как никогда, и нажиться они тоже сумели как никогда.
Рудольф ван Рихтен

Вторая часть: Возвращение королевы

Кровопролитная война закончилась, но ее плоды до сих пор висят на древе жизни, словно червивые яблоки, источающие смрад. И яд, пропитавший эти плоды, может отравить любого, кто посмеет их сорвать. Джозеф фон Райт, вкусив плоды войны, утонул в пучине собственных амбиций, терзаемый постоянным страхом разоблачения в злостном преступлении против короны. Его рассудок окончательно помутился, когда он увидел Ее. Изабеллу. Его толстенькая куропатка восстала из мертвых. Буквально. Не иначе, силой некоего темного колдовства. Фон Райту почему-то казалось, что ее воскрешение связано с тем проклятым белым голубем, в которого он однажды, надравшись, палил из мушкета...

«Королева жива! Королева жива!» — трубили на каждом углу Равены. «Узурпатора на плаху!» — ревела разъяренная толпа.

15 июня 1826 года Изабелла Рей, королева Хастиаса, предстала перед своим народом. Толпа ликовала, встречая свою королеву. Казалось, восторгу подданных не будет конца. Она стояла на небольшом возвышении, сцепив руки на животе, и смотрела куда-то вдаль. Впервые за долгое время люди увидели ее божественную улыбку.

На следующий день после празднования королева отказалась выйти к людям и принимать посетителей. Она замкнулась в себе, пытаясь унять боль, терзавшую ее душу. «Снимите траур, ваше величество!» — умолял первый советник. «Снимите его, ради людей, которым вы нужны!» Каждый день начинался с этих слов и заканчивался так же, как и предыдущий. Изабелла оставалась непреклонной. Она не спала, отказывалась от еды, и ни один лекарь не мог найти средство, которое вернуло бы ей силы.

20 июня 1826 года весть о чудесном воскресении венценосной особы дошла до Дракенфурта. В тот же день эта весть облетела весь мир. Люди и вампиры строили догадки и предположения, рождая легенды. Одна из них гласила о чудесном артефакте, оживившем королеву от вечного сна. Другие же винили в этом потусторонние силы. Однако правда по-прежнему оставалась скрытой, и знали о ней лишь несколько человек.

Гвардия Хастиаса пополнялась новыми людьми. Началось восстановление архитектурных сооружений. Столица начала расцветать, а народ — еще громче стонать от поборов, которые королева собирала на возрождение...