Бальный зал
-----------------------------------------------------
Альберт стоял рядом с невестой, скучая, правда, всем своим видом показывая радость при виде очередного напыщенного глупца, что притащился на бал. Вежливая улыбка и располагающее выражение лица, что еще для счастья нужно? Гостям разумеется ничего. А вот самому аскару нужно было что-нибудь иное, чем очередная снулая физиономия. Вот радости то слышать уверения во всяческом уважении, восхищении и так далее по списку в разных вариациях. Вот скука-то. Герцог с легким раздражением вспомнил, что он терпеть не мог все эти светские приемы, а сейчас всего за несколько месяцев он побывал на большем количестве эти сборищ больше чем за последние пять лет. Нет, невеста на него определенно плохо влияла. Мимо прошел очередной расфуфыренный индюк, который фальшиво улыбался, Альберт также фальшиво улыбнулся ему в ответ, этот вечер можно было потратить с куда большей пользой. Например, еще раз обсудить с сыном их действия. Да, действия.... Война не стала для самого аскара неожиданностью, трудно скрыть передвижения войск и подготовку к войне, а в Хастиасе подготовка к войне шла полным ходом еще два месяца назад. И кто виноват, что некоторые личности заседающий в высоких кабинетах смотрели на это сквозь пальцы, понадеявшись на милость святой Розы? Хотя здесь мог быть и умысел, не зря многим среди окружения Елизаветы не нравился фон Райт. Хотя нелюбовь половины была очевидна, подхалимы и лизоблюды редко любят тех, кто подвинул их у кормушки, а вот вторая половина не любила фон Райта по совсем другой причине. Они-то не растеряли всех мозгов и видели, что влияние этого господина пагубно сказывается на всей стране. Но если оставить фон Райта, то война могла оказаться выгодной для аскаров, во время войны можно было получить много, как и потерять все. И именно поэтому Альберт намеревался взять события в свои руки, не доверяя кому-либо еще влиять на ход действий. Еще месяц назад он разговаривая со своим сыном, который опять возглавил генеральный штаб, герцог небрежно заметил, что ему нравился Бругге и без того количества людей, что тащил Филипп в своей армии, и что он будет не против, если действия некоторых летучих отрядов возглавляемых представителями его клана будут скоординированы с действиями королевских войск. Да, Альберт под шумок военных действий решил возродить старую добрую традицию небольших отрядиков. Раньше такими группами охотились на гулей, ну, а теперь можно было охотиться на людей. Тем более сильные в ментализе и телекинезе аскары были просто незаменимы во главе этих «кусачих» групп. Вторым шагом и довольно логичным стало переоборудование всех имеющихся в его распоряжении дирижаблей. Воздушные корабли могли оказаться незаменимы в бомбардировках войск и городов. Но это было еще не все, Альберт приказал установить на каждом дирижабле орудия, чтобы вести прицельный огонь, по войскам противника находясь вне радиуса действия вражеских пушек. Это было замечательно. И герцогу натерпелось превратить в фарш тысячу-другую жалких человечков, паря в небесах, а вместо этого он должен был торчать здесь.
Ну вот, очередной вампир решил выразить свое восхищение и почтение. Герцог кивал и улыбался автоматически, обдумывая свои дальнейшие действия, но отвлекся когда услышал, что подошедший не ограничился простыми формальностями и уже с легким интересом прислушался к разговору.
— О, мое почтение, герцог. Несомненно, к вам во сне снизошла святая Роза, и теперь ваше сердце просто разрывается от мыслей, что где-то есть голодные солдаты... И государственные подряды здесь не причем, поэтому мы рады сказать вам, что вы можете начать поставлять ваши ресурсы в любое время. И искренняя благодарность нуждающихся станет вашей наградой. — Альберт благожелательно посмотрел на Дантеса и слегка улыбнулся. — Не правда ли, герцогиня?

  [Дракенфурт] Имение «Вилла грёза»

Бальный зал
-----------------------------------------------------
[Дракенфурт] Замок Бордо    (месяц спустя) 

Вновь вечер, на улице темно, вампир вновь в карете, вновь едет к Изабелле и снова один.
«Кажется, все идет по плану. Имеется ввиду жизнь. Я имею статус, личные навыки которыми похвастается далеко не каждый и вдобавок я личный телохранитель самой герцогини. Казалось бы, есть все, но внутри все равно пустота. Словно кто-то выдрал из моей души кусок и спрятал его далеко от меня. И в поисках именно этого осколка я должен шататься всю свою жизнь. Да, было время когда я вел себя раскованно и свободно. Не был принужден к чему-либо и веселился. Возможно то был день, а может и неделя. Тогда я точно не задумывался над всеми этими вещами и только сейчас я понимаю, что все то веселье было наигранно. Я помню, как я смеялся с чьих-то шуток, с чьих-то поступков или оплошностей, но сейчас понимаю — все это было наигранно. На самом деле я не хотел смеяться, то есть хотел конечно, но делал это рефлекторно, не испытывая на самом деле никакого веселья. Складывается впечатление что моя жизнь всего лишь лист бумаги. Обычный лист, из самой обычной белой бумаги, на котором рисуются какие-то эмоции. Эти эмоции не заложены в самом листе. Он бел и чист, а все украшения и дополнения лишь наносятся чьей-то невидимой кистью. Зачем? Наверно так надо... Надо чтобы я не углубился в себя слишком сильно, не отрекся от своих привилегий и возможностей, не отстал от общей массы и не выделялся из нее с ярлыком изгоя. Не такого как все. Бесчувственного и хладнокровного. Но сколько такое будет продолжаться? Неужели вот так всю жизнь, жить во лжи перед самим собой, лепить и надевать маски не присущих мне качеств или настроения, эмоций. А вдруг это все не так важно и я и многие другие, ведь не я один играю этот маскарад, просто занимаемся бесполезным занятием, бесповоротно веря в истину о том что все мы должны быть дружелюбны и искренни, хотя такими и не являемся. Пускай надев маску друга и верного товарища, ты не навредишь близким или по-крайней мере будешь преследовать эту цель, но то же могут сделать и другие. Мир во всем мире, люди не ссорятся, закрывают глаза на дерзкие высказывания и поступки друг друга, не обращают внимания на мелкие унижения и прочие гадости. Не дают толчка разростись хаосу. Ведь все начинается с малого, а в итоге что мы имеем? Натянутое словно наволочка на этот Мир спокойствие, дружелюбие. Жить по уши во вранье и тем самым мы его сохраняем — мир во всем мире... насколько же это глупо!» — Вильем вглядывался в темное небо.
Вскоре он был на месте. Бал был в самом разгаре. Его встретила герцогиня. В этот вечер она была бесподобна, в принципе, как и всегда — знакомый ветерок в голове со знакомым ароматом притягательности, но в этот раз Форе был лишен настроения и не мог поддаться этому.
— Добрый вечер, герцогиня. Прошу прощения за задержку, надо было внести некоторые приготовления, но, уверяю вас, со мной вы в безопасности, — виконт поклонился. «Хастиас... какая дерзость», — пролетело у него в голове.

Бальный зал
-----------------------------------------------------
[Дракенфурт] Замок Бордо    (месяц спустя) 

Месяц Вольфганг раздумывал над словами Джозефа, этого черта из табакерки. Умный Вольфганг умудрился слепо поверить в слова фон Райта. Вольфганг был смятен тем, что теперь, сквозь его расчетливый ум, до него долетела догадка, насколько глубоко он погряз в формации землетрясений аристократического мира. Эти вещи, власть и честь, всегда нравились Груффиду. Они настолько прекрасны, что, пожалуй, стоило ради них и жить, сражаться за них.
Вольфганг планировал свои действия наперед и совсем не понимал, что же заставит герцогиню отвернуться от Аскара. Доминик скреб зубами, топал ногами, тоскливо жал Груффиду рук, но расторжения помолвки не требовал. Такой поворот нечаянных событий, как у Уорлинов, чреват небольшим скандалом, как минимум в ближайшем будущем. Да, и хитрый лис фон Райт говорил о немного нестабильном настроении герцогини, уже лет как двадцать пять. Оставалось небольшим теплом в камине восседать в доме Уорлинов и ждать, когда тепло очага перестанет греть, и молодые поссорятся. Расчет тяжелый, рискованный, с малой процентной базой, но реальный и единственно верный. При этом, даже, не столь опасный, дабы потерять расположение герцогини.
«Уххх... а ну-ка я выпью!»
Вольфганг всё это время стоял у окна и наблюдал за окружением герцогини. На её сдержанный поклон в сторону Саутвурд, на трепетный смешок в сторону Шейн и на некую усталость в глазах. Что там было, внутри герцогини? Вольфганг и собирался это выяснить. Его помощником в этом станет его холодный нрав. Стоило только добавить долю блеска, дабы герцогиня могла улыбнутся, вспомнив лицо Груффида.
Вольфганг подошел к столику и взял два бокала красного вина. Он видел, как герцогиня поставила пустой бокал на поднос. Он успел понять вкус Уорлин, да и Доминик в этом помогал, вместе с Фон Райтам. Всё зависело только от практики Вольфганга, ведь теория уже была прочитана.
Размеренный и игривый шаг в сторону герцогини, заставлял ловко улыбаться, выражаю некое детское недоумение. Но это была лишь очередная персонификация. Вольфганг решил, что пора выглядеть печальным, но счастливым за герцогиню, и завистливым в сторону Аскара. Очень популярная маска, даже тошнотворная в кругу Изабелл, но её не видели в исполнении Вольфганга.
За что ему нравилась герцогиня? Ну, право! Вы же видели перспективы из этого брака? Она, герцогиня, красива и умна. Молодая, раскованная трепетным и ранимым сердцем, что еще не до конца зажило, после смерти мужа. И вот это личико — влаственная и свежая.
Груффид на более не смотрел. Он смотрел на другое. Эти алмазы в её сердце, в её душе. Она была идеальной кандидатурой, и графу этого хватало, чтобы думать о ней. Она, герцогиня, как прекрасный неограненный сапфир, который ждет своего триумфального часа превращения в драгоценность, она расцветает, но её терзают кривые руки мастеров. Пора должному мастеру взяться за неё. Прекращать эти нежности и слезы. Все предыдущие мастера неровно шли по камню. Вольфганг же решил, что вырвет её из рук чужих и примется за создание своего шедевра — более красивого и резкого. Стоило податься обыденному правилу огранщика: «Веди рукой уверенно!». Что граф понимал по-своему, в этом он был Груффидом. О да!
Графа еще разделяло шагов двадцать от общества герцогини, когда он понял, что смотрит не на те алмазы.
«Так. Не о тех алмазах я стал думать», — граф поднял взор с «алмазов» тела, и посмотрел в глаза, алмазы души.
«Чертовка. Хороша. Даже не успел заметить, как она стала привлекательной».
Граф сделал небольшой ход конем и обошел группу фрейлин, что стояли рядом с командой герцогини. Вольфганг намеренно сделал вид, что шел в другое место, а потому аккуратно подтолкнул де Мариско спиной и начал разворачиваться, делая вид, что здоровался с фрейлинами.
— О... прошу прощения, милорд. Сегодня я неловок. Погода, к черту! — он специально оправдывал свой нрав «мерзавца», дабы быть чем-то свежим в этой компании.
Вольфганг посмотрел на герцогиню и поклонился.
— Приветствую, миледи. Вот право не думал, что встречу вас тут. Искал вас, дабы поздравить. Право, на вас смотрят вежливые господа, — граф протянул бокал с вином герцогине. — А это вам. Я не уверен в своем вкусе выбора вина, но, пожалуй, красное прелестно. Да, и у вас пустые руки, — граф смотрел на герцогиню довольно-таки смело.
— Надеюсь, я не слишком напористо ворвался в разговор. Имею честь, господа. Вольфганг Груффид, — традиционное приветствие.

Бальный зал
-----------------------------------------------------
— Добрый вечер, маркиза, эти хлопоты мне вовсе не в тягость, уверяю, — улыбнулась Изабель, — надеюсь, ваша маменька в добром здравии?
— Благодарю, моя мама прекрасно себя чувствует, — ответ маркизы, возможно, прозвучал чуть холодно, но она тут же поспешила смягчить его улыбкой, — простите, но я вынуждена ненадолго отойти, господа.
Морисса присела в реверансе, прощаясь с окружившей герцогиню вампирской знатью. Она чувствовала себя неуютно среди них, так было на каждом светском мероприятии, но сейчас она не считала, что обязана присутствовать в гуще толпы, хватит и того, что она пришла сюда. Поэтому маркиза Саутвурд сочла за лучшее не издеваться над своим и так не ангельским терпением, взяла бокал вина и отошла чуть в тень, чтобы, с одной стороны, иметь возможность слышать и видеть вампиров, а с другой — не очень бросаться в глаза. Слегка облокотившись плечиком о колонну, она на секунду позволила себе закрыть глаза: «О, Святая Роза, как я устала. Что я вообще здесь делаю?»
Морисса устала, очень устала, но, не смотря на то, что сейчас она мечтала лишь о том, чтобы стремительной походкой покинуть зал и уехать, своих позиций она сдавать не собиралась и отступать тоже, это было не в ее характере, поэтому она продолжила внимательно слушать и наблюдать. Будто хищник, притаившийся в засаде. Поскольку Морисса была неплохим эмпатом, то она сравнивала все, что говорят и делают вампиры, с тем, что чувствуют. Старалась понять, кто из них пришел сюда ради герцогини или с иной благородной целью, а кто жаждет наживы. При этом маркиза непринужденно обмахивалась веером и вообще выглядела очень расслабленной, хотя на самом деле вампирессса была похожа на туго натянутую струну. Расчетливый ум талантливой интриганки прощупывал будущую партию, старался наперед просчитать ходы и вычислить максимальную прибыль. Но надо признать, что повышенное внимание к Изабелле очень раздражала Мориссу. Ведь внимание и любовь окружающих это именно то, за что она боролась всю свою жизнь. Ну да ладно, сейчас это было не так важно. Сейчас важнее было понять, как поступить, чтобы остаться в выигрыше. Темно-синие глаза маркизы пробежались по залу, почти неощутимо скользнули по лицам присутствующих, заметили нескольких стоящих в тени. Ощупали их, попытались понять, что чувствуют эти несколько и зачем пришли сюда. Во время всего осмотра маркиза продолжала легко, ненавязчиво улыбаться. Она ждала действия. Более того, она жаждала его. Действия и события. И надо сказать, что в этом случаи она возлагала надежды на пришедшего последним. Ей почему-то казалось, что за ним наблюдать будет, по крайней мере, интересно, к тому же то, что он вьется вокруг Изабель ее, как ни странно, совершенно не раздражало.

Отредактировано Морисса Саутвурд (19.11.2010 17:20)

Бальный зал
-----------------------------------------------------
[Дракенфурт] Замок Алукарда    (спустя несколько месяцев) 

Почему Кассандра оказалась именно тут, почему её вновь пригласили? Такие сложные вопросы и такие простые ответы. потому что её и боялись, потому что требовал этикет. Дама стояла в углу со стаканом вина и молча смотрела на всю эту толпу. Веселье. праздник, а в честь чего? Моргот его знает. Люди танцевали. Лицемерные люди, ненастоящие улыбки, хм... Это так знакомо, прошлый бал прошел не менее странно, чем начинался этот. Адам... Как часто Касса вспоминала это имя, как часто? Наверно никто не сможет дать ответ на это вопрос, кроме самой вампирессы. Странные чувства смешались в душе у дамы. Казалось, что аристократка влюбилась, но сама она поверить в это не могла. Прошло столько столетий, а тут чувства так всколыхнулись. Он великолепен. Силен, умен и добр, а она старая, каменная и ледяная, сумасшедшая старуха по меркам этого вампира. Ведьме давно за девятьсот лет, сколько она еще сможет продержаться на этом свете? Лишь Роза и Моргот знают, куда она попадет в обитель святой или проклятого? Вопрос был очевиден, куда попадают ведьмы после смерти?
Почему Кассандра здесь, почему? Адам... Хотелось выдохнуть его имя, крикнуть, чтобы он заметил. А она стоит в простом черном платье и ждет, когда же он заметит её, когда же улыбнется. Впервые в жизни Касса ощущает себя вампирессой, которой ее и сто лет не стукнуло. Так боится его взгляда, но так жаждет. Мудрейшая из рода вампиресс стоит и стесняется молодого вампира. Может подойти, может поздороваться, но как он посмотрит на неё после того случая? После того, как он спас её от смерти, пожертвовав своей победой и опозорив себя, потратив все силы на борьбу с сестрами безумия? Наверно, теперь она не достойна подходить к нему, говорить с ним и смотреть на него. Но почему ведьма не может оторвать от него своего взгляда.
Почему Кассандра тут? Может быть из-за помолвки Изабеллы и Альберта... Что, Альберт? Она терпеть его не может и ведьма давно решила, что она приложит все силы, что этот индивид покинул это землю, а чем быстрее, тем лучше. Взаимная неприязнь? Слишком легко сказано. Ненависть, вот что связывает этих двух персонажей драмы по названию «жизнь». В этой драме нет антрактов и с неё нельзя выйти, нельзя покинуть зал. Кассандра кинула свой взгляд на Альберта и вновь перевела его на Адама.
Почему Кассандра тут? Потому что надеется, что Адам заметит её, что подойдет, поздоровается, обнимет, поцелует, возьмет и унесет в комнату и... Касса расплакалась. По щекам потекли слезы, горячие слезы из холодных глаз. Она тихо всхлипывала и плакала. Бокал выскользнул из изящной ручки вампирессы и с диким грохотом разбился о мраморный пол, а изящная фигурка в черном неказистом платье все плакала. Казалось, что все обратили внимание на эту сцену и лишь одна Касса стоит под софитами. Но лишь казалось, казалось...
Вампиресса утерла слезы и склонилась над осколками. Она стала собирать их и случайно порезалась о стекло. Ни звука не слетела с губ дамы. Она далее продолжала собирать стекла...
Адам... Взгляд... Улыбка... Слеза...
— Адам... — полушепот, полуулыбка и всхлип, черным волосы вновь упали на лицо, слезы капали в вино...

Отредактировано Касандра фон Де'Голь (19.11.2010 23:28)

Бальный зал
-----------------------------------------------------
Порой было даже в новизну наблюдать за очередным поклонником своей сестры, до того часто они сменялись; на место нового тот час же вставал один, а то и парочка, так что стабильное число пылающих надеждой адюльтеров лишь иногда колебалось в плюс, но не уходило в минус. Их было так много, что любящий братец не помнил даже половину их имен, но был уверен, что дядя тщательно ведет переписку «населения» в своем тайном блокнотике, зорко следя за неприкосновенностью черты дозволенного, в чем и сама Изабель справлялась весьма неплохо. Только напротив одного имени в этом списке могла бы стоять сиротливая метка, означающая успех, но это имя Адаму было до сих пор больно вспоминать, как и многим Фортунатам. Этого вампира, единственного из всех, кто когда-либо был близок сестре, Адам по-настоящему уважал. Сейчас претендентов было много, среди них весьма достойные господа, но все не то. Адам был весьма консервативным по натуре, хотя данная парафия его мало касалась. Сам же он стабильно не думал о женитьбе, всячески избегая цепких девушек, от которых трудно отвертеться: они бывают либо очень настойчивы, ибо чертовски соблазнительны. От первых избавиться еще можно, но от вторых не очень и хочется, как-то, само собой, забывая, что на следующее утро в дверь постучит счастливый тесть, полагая, что афера прокатила.
Граф ощутил несильный толчок в спину, но не спешил оборачиваться; это было бы не к лицу вампиру его положения, к счастью, вина он выпил настолько, чтобы оно не выплеснулось с покачнувшегося фужера. Граф не обратил ни малейшего внимания на это мелкое недоразумение, полагая, что извиняться должен тот, кто проявил неосторожность, в противном случае дело не стоило лишних забот.
— О... прошу прощения, милорд. Сегодня я неловок. Погода, к черту!
Де Мариско слегка прикрыл глаза, взглянув на заговорившего, слабо улыбнувшись в ответ и вяло отмахнувшись свободной рукой от извинений графа. Адам слышал о некоем господине Груффиде, с которым мало кто хотел иметь спорные дела, но до сих пор лично знаком с ним не был. Говаривали даже, будто некоего купца, отказавшегося принимать от него расписку по каким-то своим соображениям, через пару дней нашли плавающим в мелкой безымянной речушке, огибающей Малые Пустоши, в которую крестьяне сбрасывают всякий мелкий хлам. Адам не собирал слухи и сплетни, но твердо знал, что они сами по себе не появляются; вполне вероятно, что чьи-то громилы выбили кому-то пару зубов, а политическая оппозиция тут же радостно сочинила и пустила в массы жуткую историю. Такие вещи вызывали в Адама насмешливую ухмылку — вот что-что, а именно политика была самой жуткой и самой интересной штукой одновременно. Адам сам был жертвой таких происков; однажды он вычитал в «Hеraut de la verite»* будто он, Адам, ввязался в теневые дела с местными контрабандистами, о поставках таинственного и жутко дорогого товара в саму столицу Орлея, благодаря чему те помогли его партии пройти на выборах, запугивая и подкупая всех, кого только можно. Но в итоге, они что-то не поделили и те натравили на него банду гулей. Читая этот бред, граф хохотал от души, держа на перевязи раненную одиноким, съехавшим с катушек, гулем руку. Кстати, это же издание, и сообщило миру о методах Груффида. Почему орлесианское издание низкого пошиба вдруг так заинтересовалось одним из дракенфуртских политиков? Адам не долго думал над этим, оно сразу же полезло изо всех щелей, как только он ознакомился со всеми вышедшими за неделю газетами и сопоставил информацию, о которой они писали; Адам никогда не покупал газеты с высокопарными названиями, наподобие «Hеraut de la verite», это уже сразу кричало об их ненадежности. Старый-добрый скромненько названный «Le journal d’Orleas»** стабильно оказывался на рабочем столе Адама каждое утро и вечер. А все сводилось к элементарному рейтингу; солидные и надежные издания пользовались популярностью у меньшего процента населения, потому что стоили дороже, хотя и они порой писали околесицу, наподобие заметок о Бруггианских оборотнях. Те же газеты, что стоили дешевле, заметно проигрывали в достоверности, и вот «Hеraut de la verite» придумали простую и удобную штуку — они начали вести колонки международных новостей. Пользуясь тем, что зарубежные проблемы освещались слабенько, а средний и низший социальные слои вообще толком не знали, что творится за границей, довольствуясь тем, что слышали в общественных местах «устное народное творчество», редакторы этого издания попросту сочиняли разные истории, беря за основу все те же слухи, превращая их в красочные интересные новости. Таким образом, подобные газеты постепенно становились чем-то вроде сборников детективных рассказов на потеху читателям.
Но это так, лирическое отступление, на воспоминание которого у графа ушло несколько секунд, что и вызвало его легкую улыбку.
— Ерунда, mon ami.*** — ответил он, тем не мене слегка отводя в сторону руку с бокалом от греха подальше, и слегка кивнул головой в знак приветствия. За его спиной что-то звонко упало на пол, и судя по звуку, разлетелось вдребезги. Граф мысленно пожал плечами, не отвлекаясь. Такое часто случается, особенно в плотно наполненных бальных залах, поэтому организаторы бала не мелочатся в плане посуды. Под конец торжества насобирается немаленькая горка битого хрусталя, фарфора и керамики.
— Фелье, сэр?
— Простите... — Адам обернулся. Улыбчивый официант держал в руке поднос, заставленный фужерами с напитком нежно-персикового цвета и граф сразу понял о чем он. Ему доводилось однажды пробовать этот напиток, безобидный на первый взгляд, но довольно коварный по прошествии некоторого времени. Или это шутка хозяев замка, или его подают в строго ограниченном количестве. Исконно орлесианский деликатес, обладающий мягким вкусом, чем-то напоминая виноградный сок и легкое молодое вино одновременно, этот слабоалкогольный напиток легко пьется и так же легко потом бьет в голову, или отнимает ноги. Однако, вампирам это не грозит. Он протянул руку, чтобы поставить на поднос свой фужер с недопитым вином, как вдруг заметил через плечо официанта то, чего никак не ожидал здесь увидеть. А вернее, кого. Снова та же самая фигура в черном, как в прошлый раз, склонившаяся над чем-то но, слава Розе, теперь не над трупом. Лица он не видел, но готов был поклясться чем угодно... Позади новоприбывший граф что-то говорил сестре, но Адама не слушал его, вообще, органы осязания как-то отнялись все разом. Рука так и замерла на полпути.
— С вами все хорошо, милорд?
— Да... Да, спасибо. — Адам вышел из прострации и взял два бокала с предложенным фелье. — Простите, друзья, мне нужно отлучиться.
Он направился через зал к той, что однажды едва не убила его и местного доктора, превратив замковую комнату поле боя. Адам сам не ожидал от девушки такой привязанности, в полной мере ощутив ее благодаря тому маленькому букетику цветов, который пронзил обломок копья Кейзерлинга под нагрудником Адама. Может, именно поэтому все закончилось не так плачевно, как могло бы быть? Она ворвалась в его воспоминания, как торнадо, пошатнув как минимум треть его жизненных убеждений, но Адам почему-то был не так уж и против этого.
— Мне кажется, это должно помочь вам забыть о никому не нужном битом хламе и концентрироваться на более приятных и интересных вещах, — улыбнулся граф, протягивая вампирессе-ведьме бокал с новым напитком фелье, одновременно намереваясь взять ее за руку и поднять на ноги, как только она заберет из его пальцев фужер. Примечательно, что на этот раз его улыбка, хоть была такой же невыразительной, но получилась намного теплее, чем в прошлый раз. Словно он встретил очень давнего друга. — На бальном празднестве, например. Учитывая последующие ему события, сегодня должно быть куда интересней, чем на Рождество.
-----------------------------------------------------
*«Глашатай истины» (орл.)
**«Газета Орлея» (орл.)
***Друг мой (орл.)

Отредактировано Адам Де Мариско (20.11.2010 12:14)

Бальный зал
-----------------------------------------------------
Что же женщины так любят коварно забирать у мужчин сердца, а? Вольфганг думал над этим много. Он, право, совсем не понимал, как можно любить ту, что, вне сомнения, сядет на шею в итоге и принесет одни убытки. Хорошая женщина — как коньяк. Если она будет только в тягость, то зачем её вообще трогать? Чтобы потом, как в ощущении бодуна, думать о её надоедливости и тяжести?
А эти их выбрыки? Тут меня не трогай, там не целуй. Или еще хуже: только с согласия родителей я откроюсь тебе. Как будто они, мужчины, игрушки. Славно лишь то, что сам Вольфганг понимал, зачем держит женщин на стороне — дабы не быть игрушкой.
Он никогда не любил. Да, он пару раз ухаживал за дамами, пытался строить отношения с ними, но эти пакости никогда не слушали сердца Груффида. Всегда они норовили избежать поцелуя или там картинно дать пощечину. Вольфганг тут же понимал, что это не его. Лучше было тонко жениться из-за расчета. Чего он и желал.
Вот, к примеру, фон Рей. Ну что в ней такого? Чего все сходят с ума от этой герцогини? Фигурка, личико, манеры. Всё. Куколка. Зачем жить с куклой? Они все смотрели не туда, куда нужно было. У этой куколки были такие рычаги власти, что даже Вольфганг представлял полномасштабность действий, если ему стоит попасть в те механизмы политики, что крутили Фортунаты.
Граф даже не заметил, как распрощавшись с публикой пошел за герцогиней. Походил ли он на игрушку? Да! Это была часть плана. Все мужчины сходят с ума от Рей. Ну и я посхожу...
— Вам стало жарко, герцогиня, от надменной обстановки бала, — Груффид подошел к окну и встал рядом с Изабеллой. Его бокал был аккуратно посажен в крепкую ладонь.
— Нет, миледи. Я не слышал о причастии Дракенфурта к войне. Как ни крути, этот город должен остаться в стороне. Ведь он — колыбель мира, — Груффид видел, как в окне плясали снежинки, а мороз рисовал свои узоры.
Ваш вопрос достоин внимания. В нем есть доля загадки почтения, если вы считаете, что я не могу быть там, где есть война, — граф отпил вина и продолжал смотреть на снежинки.
— Война разгорается. Вы правы. Она лижет всё своими языками пламени. А что это значит? Это значит, что сюда, в место горячего пламени, меня выгнало пламя еще страшнее. То пламя, коего я боюсь, герцогиня, — граф намекал совсем тонко, но не стоило пока раскрывать все карты. Правда, глаз своих он скрывать не мог. Он многозначительно посмотрел на Изабель и решил дополнить:
— Пламя, кое преследует и вас...

Бальный зал
-----------------------------------------------------
— Добрый вечер, Вильем, — присев в реверансе, мягко улыбнулась Изабель. — Я и не сомневаюсь, что рядом с вами мне нечего бояться!
Для ушей юного вампира это звучало лестью. Неведомо от чего, но для него любое положительное замечание со стороны герцогини звучало преувеличенным в любом контексте и по любому поводу, даже если он этого и заслуживал.
— Благодарю вас, — ответил Вильем и поприветствовал попутчика Изабеллы.
Новые лица все прибывали и прибывали. Некоторые ему уже были известны, а многих он видел впервые. Виконт возможно хотел познакомиться с теми кого не знал, ну хотя бы с некоторыми и такие были у него на примете. В тех самых особах он видел интерес как в общение, так и со стороны выгоды, но не сейчас. Нету настроения. Все вокруг веселятся, а некоторые просто пытаются это делать чтобы слиться с массой. Все то же о чем он думал в карете — маски, маски... одни лишь маски. Ведь всем известно, что ждет их завтра или в ближайшую неделю как минимум. По крайней мере догадываются. Зачем же бал? Для чего создавать иллюзию спокойствия? Не надо быть гением чтоб найти ответ. Успокоить, усмирить люд. Возможно не на всех это подействует, не каждому присуще легкомыслие, изобилие оптимизма и надежд на счастливое будущее, однако попытаться стоит, верно?
Вильем не желал вливаться в общую ажитацию и попросту, взяв бокал вина, отошел в сторонку. Вампир все думал о безопасности гостей бала и о герцогине в частности, невольно проводил рукой по кобуре револьвера, который он все же достал из запыленного шкафчика по такому случаю, выпивал немного вина, но все же раздумывал меж делом над тем, стоит ли ему завязать с кем-то беседу. В этот вечер ничего угрожать не должно. Вокруг сотни солдат, а шанс увидеть здесь подосланного шпиона крайне мал. Стоит расслабиться, поволноваться еще успеем. Но меж тем он ловил себя на мысли «а может, не надо?», зачем искать собеседника когда у самого настрой ни к черту? Или он выведет тебя из депрессии или сам утонет в ней. В итоге Форе решил молча стоять в сторонке и никого не трогать, хотя и заклинал всех окружающих мысленно, предложить ему беседу. Вампир знал что сам этого не сделает...

Бальный зал
-----------------------------------------------------
Граф отпил вино и отвернулся к окну.

Его забавляли подобные выпады высокородных девиц. Барышни всегда сначала окатывали вас потоком гнетущих фраз, подобно ледяной воде. А потом, когда вы промерзли до костей, но продолжаете им смотреть в глаза, они вдруг кидаются на плечи и говорят, что были глупы. Это популярная порода женщин. Но Вольфганг видел в Изабель другое. Эта «кудряшка» было достаточно мила и строптива. Стоило графу взглянуть на неё, проследить за её повадками, подумать о ней, как о женщине, и он понял, как нужно себя с ней вести. Понял, что его игра должна быть скрыта глубже взгляда и мыслей. Вольфгангу стоило превратиться, пока, в ту куклу, которой он боялся стать.
Да, черт возьми! Почему в куклу? Возможно, Вольфганг совсем прав — прав в своих стереотипах и пониманиях мира. Он желал власти. Да! Но зачем? Подумайте! Граф был стратегом и уже думал о том, как будет наслаждаться триумфом. Один? В холодном доме? Граф был достаточно умен, чтобы прощупать свои желания, а они были идеализированы и эгоистичны, — граф желал пряной жизни. А такова возможна, только в уже известном эфире, формула которого — жизнь.
Ответ герцогини сейчас дал Вольфгангу повод для размышлений в будущем. Граф, кажется, понял, что же он так желает в жизни. Власть — он велика и приятна. Но власть не менее приятна, чем счастье. Пора Вольфгангу пересмотреть свои понятия власти и счастья. Может быть, он добьется обоих канонов.
— Пламя бывает самое разное, миледи. Оно разноцветное, с разными привкусами дыма, — граф поставил бокал вина на подоконник.
— Я вижу, герцогиня, вы достаточно приветливы и гостеприимны. Сколько гостей еще вы так унижаете? — граф резко повернулся и подошел к Изабель совсем близко, даже слегка навис. — Может быть, я — особенный гость? Меня пригласили для унижений?
Граф невольно провел взглядом по лицу вампирессы. Он не выражал злобы или коварства. Вольфгангу стало обидно, что девица, что постоянно попадает в скандальные интриги, сейчас смеет говорить о его жажде.
— Что вы знаете обо мне? Точно также я могу судить и о вас, со слов газетный полок и придурковатых фрейлин.
Граф взял бокал и осушил бокал. Граф посмотрел на герцогиню своим взглядом, в котором читалось многое: граф сейчас совсем не думал о власти. Почему-то в его глазах отражались огоньки, — злости и прелести.
— Вы пойдете со мной, — граф взял герцогиню под руку и повел её из помещения. На ходу он умудрился схватить бокал с чудесным красным вином. Его целью был балкон.
В глазах графа стали кипеть небольшие огоньки, которые стали сжигать того холодного стратега, которого он так долго репетировал. Девушка была привлекательна, сильна... Азарт схватил Вольфганга за сердце. Игра на краю пропасти была намного привлекательнее, чем казалось снаружи.
«Ты будешь моей... или я не Груффид! Ужасно было так мне отвечать... ой, как ужасно... огонь у неё...» — только и неслось в голове герцогини.

  Большой балкон бального зала

Отредактировано Вольфганг Груффид (21.11.2010 19:48)

Бальный зал
-----------------------------------------------------
— Всего лишь очаровательна? Боюсь, милорд, что с такими вялыми комплиментами вы едва ли сможете рассчитывать даже на один танец, — язвительно, но при этом с улыбкой на лице, ответила незнакомка, даже не повернувшись к Эдмунду лицом. Но все же она не высвободила свой руки и украдкой поглядывала на него. Это придало Эду уверенности в себе. Он довольно громко засмеялся.
— В следующий раз я постараюсь быть более убедительным.
— Я дам вам возможность исправиться и соглашусь на танец, — она присела в реверансе. — Мое имя Морисса Саутвурд, позвольте узнать и ваше, милорд.
— Благодарю, миледи. Эдмунд Аскар, — произнес он и повел ее в центр залы, где толпились многочисленные пары. Замерев на секунду в одной из самых простых фигур, юноша дожидался начала нового куплета. Затем они начали двигаться, поймав такт музыки. Шаги были настолько мягкими и скользящими, что их танец больше напоминал полонез, чем вальс, хотя двигалась пара достаточно быстро. Правую руку он расположил между ее лопаток, и стал медленно водить большим пальцем вдоль ложбинки, стараясь вызвать в ней дрожь. При каждом повороте Эдмунд сильнее прижимал партнершу к себе, и тут же ослаблял хватку при первых, длинных шагах такта. «Предложить ей уединиться сейчас, или подождать? Она ведь несомненно уже догадалась о моих намерениях, не вижу причины медлить». Эдмунд спустил руку чуть ниже талии и снова прижал Мориссу, но на этот раз не торопился отпускать.
— Может быть нам стоит покинуть эту залу и найти место поспокойнее? Тогда я получу шанс исправить свою начальную оплошность, и не только на словах доказать свое расположение, — лилейно проговорил Эдмунд, не отрывая своего взора от ее округлостей, которые так маняще сплющились под давлением его груди.

  Дорога в Данциг

Бальный зал
-----------------------------------------------------
«Аскар, значит», — Морисса, продолжая улыбаться, пыталась вспомнить, кто такой этот Эдмунд. Как и любая аристократка и светская львица, маркиза должна была знать обо всех влиятельных и титулованных членах каждого из кланов. Но вот только беда была в том, что запоминала девушка исключительно те вещи, которые интересовали ее, а клан Аскар до недавнего времени вообще был мало занимателен. Но после знакомства с Альбертом Морисса немножко порылась в их истории и родословной, поэтому после некоторых усилий, совершенно не отразившихся на лице вампирессы, она все-таки смогла вспомнить, что Эдмунд — племянник Альберта. Почти тут же в ее глазах блеснули дьявольские огоньки, которые, впрочем, можно было принять просто за наслаждение танцем. А танцевала маркиза, надо сказать, великолепно. Движения ее были грациозны, непринужденны. Изящная фигурка Мориссы восхитительно смотрелась в танце и, конечно, в руках мужчины. В эти минуты ее кавалеры ощущали свою силу над этим хрупким телом, ощущали власть. Маркиза Саутвурд казалась кроткой и покорной, что, несомненно, льстило самолюбию ее партнеров. Если бы только знали эти уверенные в своей власти мужи, что во время танца слабая Морисса ни на секунду не отпускает своей хватки, ни на секунду не отпускает петлю, заброшенную на их шею. Нежная красота, расчетливый разум и железная воля. Такой всегда была маркиза и естественно прекрасные глаза Аскара не сделали из пантеры кроткую лань. И ощутив, как его пальцы нежно поглаживают ее спину, она, конечно, не стала скрывать своего волнения и легкую дрожь, которая пробежалась по ее телу. Она поняла, что он только что сам ступил в капкан, теперь осталось его только захлопнуть. В голове Мориссы не было четкого плана, она действовала по наитию. Каждый шаг, каждое движение тянуло новое. План будет, просто нужно немножко подождать, потянуть время. Эдмунд опять прижал ее к себе, но на этот раз не торопился отпускать.
— Может быть нам стоит покинуть эту залу и найти место по-спокойнее? Тогда я получу шанс исправить свою начальную оплошность, и не только на словах доказать свое расположение.
Словив его взгляд на своей груди, который так красноречиво говорил о его намерениях, Морисса облизнула губы. Она не спешила давать ответ, но и не отстранялась. Она выжидала. Тем временем ее рука в бархатной перчатке легла на шею вампира. Пальчиком она нежно прочертила линию сонной артерии, слегка пощекотав его кожу. И наконец лукаво улыбнулась.
— Ну что же, милсдарь, ведите, — отстранившись, она присела в реверансе. Еще один простой жест, чтобы закрепить в нем уверенность, будто он властен над ней. И дерзкий взгляд из-под густых ресниц. Как знак того, что нужно быть осторожным, чтобы ласковая кошка не превратилась в одночасье в дикого зверя.

Отредактировано Морисса Саутвурд (22.11.2010 01:13)