Винный магазин 

Как она могла отказаться? Рослинн была не той особой, перед которой стоило изображать холодную неприступность. Поэтому Ильгва с радостью согласилась, да и интересно ей было посмотреть, где же живет девушка. И вот ее желание осуществилось — Ильгва вошла в просторный холл, с живым интересом рассматривая обстановку и неторопливо продвигаясь к гостиной. Со вкусом обставленное помещение располагало к приятному отдыху и непринужденным беседам, что понравилось Ильгве.
«Как красиво здесь у вас... У тебя замечательный дом и отличный вкус», — повернувшись к Рослинн, заметила девушка. После чего опустилась на мягкий диван и с веселым блеском в глазах проговорила: «Ну что, начнем праздник души и тела? Я очень рада, что встретила тебя и так замечательно провела этот день».
Девушка наблюдала, как прислуга поставила на стол обильную закуску, на счет которой распорядилась хозяйка дома и довольно улыбалась: «Все-таки жизнь не так плоха, как кажется на первый взгляд». Ее улыбка стала еще шире.

Бокалы со звоном встретились, и девушки выпили за знакомство. Потом за удачные покупки, за отличную прогулку, за них — таких прекрасных и удивительных. После второй бутылки Ильгва задала вопрос, который давно крутился на языке, но она никак не решалась спросить:
— Ты живешь здесь совсем она? Без мужа и родственников?
Девушка предполагала, что этот вопрос не очень приятен Рослинн, но когда, если не сейчас, можно вот так откровенно поговорить? «Надеюсь, я не сильно ее огорчу, не хочется обижать столь милую и легкую в общении девушку», — спохватилась она, но вопрос уже был озвучен, и ей оставалось лишь ждать, когда подруга ответит. Они уже довольно долго наслаждались вкусом вин и не обращали внимания на время, которое летело подобно ветру и с каждой секундой приближало их к карнавалу.

Выслушав рассказ, Ильгва замолчала, не зная, что сказать в утешение, да и стоило ли вообще что-то говорить? Но Рослинн сразу перевела тему и девушка поняла, что ей нужно отвечать, но вот что сказать, когда твоя память, как темный чулан — хранит свои тайны, воспоминания, родных и врагов, но ты не видишь всего этого — просто не можешь увидеть из-за темноты?..
— Знаешь, — начала она тихо, — наверное, я смогу рассказать тебе еще меньше о себе. В Хастиасе, где я родилась и выросла, осталось все, но я ничего не помню, никого не узнаю и поэтому, чтобы не чувствовать себя чужой среди своих, я предпочла уехать... Я действительно не знаю, что тебе рассказывать. Может, тебя интересует что-то конкретное?
Да, так было бы проще — отвечать на вопросы. Ильгва понимала, что Рослинн возможно и не знает о чем можно спрашивать и как узнать, какие вопросы нужно задавать, но все же это было бы лучше, чем неловкое невнятное мычание из ее уст.

Ильгва с удивлением посмотрела на вампирессу и усмехнулась:
— Разве можно жалеть или страдать о том, чего не помнишь? Прошу, не волнуйся, Хелли, я в полном порядке.
Усмешка переросла в улыбку, и очередной бокал был опустошен. Ей было приятно, что есть вампиры, которым не безразличны ее чувства и переживания, но правда действительно заключалась в том, что она не чувствовала к тем, кого оставила в Хастиасе ни любви, ни боли от потери, ни простой привязанности. Ильгва хотела разъяснить все это, но не находила нужных слов. Теплый взгляд, направленный на подругу, как будто говорил «не грусти, не волнуйся», а губы тихонько прошептали:
— Мне повезло чуть больше — я не помню...
Посмотрев в окно, девушка поняла, что они сидят уже довольно долго и пора бы собираться домой.
— Я уже засиделась у тебя. Думаю, пришло время возвращаться, тем более — она указала на последнюю бутылку — мы выпили практически все.

Нет, нужно было ехать в отель, хоть гостеприимство Рослинн не знало границ, но все же.
— Я лучше в отель. Не переживай — верхом быстро доеду.
С этими словами Ильгва встала и пошла к выходу, провожаемая Рослинн. Там девушка поблагодарила ее за прекрасный день и не менее прекрасный вечер, после чего обняла, прошептав:
— Не забудь про платье — оно тебе пригодится.
Хитро подмигнула и сбежала вниз по лестнице, где ее уже ждала лошадь. Негромкий цокот копыт — и вскоре фигура уже скрылась за воротами поместья. Снег поскрипывал под копытами, а снежинки танцевали вокруг девушки, напоминая тот момент, когда Ильгва в первый раз увидела Рослинн. Теплое чувство к этой девушке казалось таким привычным, будто ее семья всегда была именно тут. С такими радостными мыслями она вернулась в отель, с легкой улыбкой на губах, которая не сходила всю дорогу.

  Замок Алукарда

Главный проспект 

Девушка поспешно кинулась в свои покои, отмахнувшись от слуг, чьи интонации выдавали отсутствие родителей в доме. Вопрос костюма встал остро и неотложно. Его не было. В памяти мелькнуло платье, подаренное Ильгвой, но Рослинн тут же отбросила эту мысль. Стоя посреди огромной гардеробной, она печально окидывала взглядом кипу одежды. Нарядных платьев было множество, одно роскошнее другого, но ей хотелось прийти на маскарад в чем-то по-настоящему необычном.
Рослинн уже окончательно теряла надежду, как вдруг вспомнила о национальном костюме, подаренном ей во время поездки в Хурбастан. Роскошное платье из летящей газовой ткани, эффектно облегающее ее фигуру, было усыпано драгоценными нитями и звенящими монистами, придававшими загадочность ее образу. В дополнение к нему она нашла своеобразный головной убор — жемчужную диадему с алмазными подвесками и тончайшую газовую маску, скрывающую нижнюю часть лица.
— Вот оно! — Восторженный возглас разрушил тишину комнаты, и ее зеленые глаза засияли, словно два светоча волшебства и мистики. Быстро облачившись в изысканный наряд, девушка отдала приказание кучеру, ощущая прилив радостного волнения.

  Замок Алукарда

Локация 

Вот и дом семьи Трампов, окруженный стройными голубыми елями, возвышается, как величественный памятник далекому прошлому. Он был построен так давно, что Рослинн тогда еще не существовало и в помине. Этот дом хранил в себе жизненные истории и пути множества людей, семей... В его стенах жили, любили, страдали, рождали детей и провожали в последний путь. Ах, как Рослинн любила этот дом, с его старинной красотой и величием. А хвойные сады, раскинувшиеся вокруг поместья, словно зеленое море, наполняли сердце радостью. Великолепные пейзажи, темная зелень — все радовало глаз. «Как долго я была отлучена от дома!» — думала она.
Девушка вошла в просторный холл, приглашая Корделию следовать за ней, в то время как лошади были переданы в заботливые руки конюхов. Как и в день ее приезда, прислуга подняла страшную суматоху, завидев молодую хозяйку, и Рослинн, отдав распоряжения по поводу гостевой комнаты, угощения и всего прочего, попросила слуг удалиться подальше.
— Этот дом... Он такой старый. Он помнит все. Надеюсь, он тебе понравится, — сказала трампесса, усаживая Корделию на мягкий диван и присаживаясь рядом, внимательно наблюдая за гостьей. Ей было интересно, какое впечатление производит дом на гостью, ибо многие ее старые знакомые, еще до отъезда, называли его антикварным могильником.
Рослинн смотрела на Корделию с ожиданием, ее взгляд скользил по старинным картинам, резным рамам, массивным канделябрам и изящным антикварным мебельным гарнитурам. Весь дом был словно живым свидетельством ушедших эпох, он дышал историей и воспоминаниями, таил в себе мириады тайн, вплетенных в бесконечную ткань времени.

«Странная женщина... О чем она думает?» — размышляла Рослинн, протягивая Корделии бокал вина. Выражение лица блондинки стало замкнутым, что немного расстроило Рослинн. «Наверное, дом производил на нее давящее впечатление», — думала трампесса, слегка нахмурив брови.
Рослинн поднесла к губам бокал с рубиновой жидкостью и, смакуя каждую каплю, прищурилась от удовольствия. Это было ее любимое вино, название и изготовителя которого она уже давно забыла, но вкус этот могла узнать всегда и везде. Лицо ее приняло довольное выражение, и, отставив бокал на изящный столик, девушка повернулась к Корделии.
— Расскажите мне о себе. У такой интересной особы наверняка очень интересная жизнь, — произнесла Рослинн, тепло улыбаясь в ожидании ответа. Она понимала, что Корделия не раскроет всех своих тайн, ведь у каждого есть свои секреты, но надеялась, что разговор затронет нужную струну. Рослинн верила, что они смогут найти общий язык, ведь несмотря на внешнюю непохожесть, их души могли оказаться созвучными.
Комната, наполненная мягким светом свечей, отражавшихся в хрустальных бокалах и мраморных статуях, казалась затихшей в предвкушении разговора. Тени играли на стенах, будто бы сами истории, спрятанные в углах этого дома, желали выплеснуться наружу.
— Жизнь здесь, в этом доме, словно непрерывное путешествие по страницам древнего фолианта, — добавила Рослинн, ее голос звучал тихо, почти мечтательно. — Надеюсь, что ваше присутствие здесь внесет новую главу в эту историю.
Рослинн пыталась угадать, какие истории скрываются за загадочным обликом ее собеседницы. Она верила, что за холодной маской скрывается сложная и тонкая душа, и этот вечер мог стать началом чего-то удивительного и нового. Она посмотрела на Корделию, ее взгляд был полон выжидания и легкого волнения.

Рослинн снова взяла бокал с вином в руки, и сделав несколько глотков, посмотрела на Корделию. Казалось, ей нравился алкоголь, ведь она пила его словно воду. «Неудивительно, — подумала девушка. — Вино великолепно». Ее охватила какая-то подозрительная нега; сияние десятка свечей и уютная обстановка действовали умиротворяюще, словно весь мир за пределами этого мгновения исчез.
— Но ведь путешествия — это так увлекательно! — сказала она, ее голос звучал словно песня ветра в старинных коридорах. — Новые места, новые люди, впечатления... А моя жизнь... Моя жизнь действительно скучна. Я прожила достаточно долго в Орлее, но родилась в Дракенфурте, в этом чудесном доме. И вот, вернулась совсем недавно, буквально перед балом.
День, который не сулил ничего хорошего, наконец подошел к концу, и принес приятный сюрприз — знакомство с Корделией. Эта девушка... Рослинн чувствовала, что Корделия — близкое ей по духу существо. С ней можно было просто помолчать, и это было бы так естественно, совершенно нормально.
Свечи отбрасывали тени на стены, создавая причудливые узоры, словно нарисованные кистью безумного художника. Тени плясали по старинным коврам, касались резных ножек столиков, скользили по мягким тканям обивки. Каждый уголок этого дома был наполнен историей, пропитан ароматом прошедших веков. И в этой атмосфере, среди древних стен и тайн, Рослинн чувствовала себя как никогда живой.
Она взглянула на Корделию, ее глаза светились мягким светом.
— Я всегда мечтала о таких вечерах, — продолжила Рослинн, ее голос был тихим, но уверенным. — Когда можно просто сидеть с кем-то, кто понимает тебя без слов. Когда можно делиться своими мыслями и чувствами, не опасаясь осуждения или непонимания.
Корделия улыбнулась, и Рослинн ощутила тепло этой улыбки, проникающее в самое сердце. Ее новая знакомая казалась ей воплощением того идеала, который она искала всю свою жизнь — человек, с которым можно разделить и радость, и печаль, человек, с которым можно быть собой.

Вампиресса улыбнулась Корделии. Девушка производила впечатление яркой, интересной личности, очень подвижной... Наверное, поэтому впечатления от путешествий казались ей недостаточно яркими. В улыбку Рослинн закралась толика печали: ее собственная жизнь как раз была неописуемо скучна. Проведя время в замужестве затворницей, она утратила связи как с дракенфуртской аристократией, так и с орлейской, хотя принадлежала к хорошему роду...
— Все познается в сравнении, мисс Бладрест, — сказала Рослинн. — Если бы вы прожили мою жизнь хотя бы несколько... — девушка хотела сказать «дней», но осеклась, — лет... Вы бы оценили свою жизнь по достоинству.
Она провела рукой по волосам, забирая темные пряди в один пучок и откидывая его за спину. Ей показалось, что Корделия грустит, и это совсем не нравилось вампирессе; по своей природе она была очень гостеприимна.
— Вы скучаете, Корделия? Или, может быть, вам неприятно касаться прошлого? Тогда давайте закроем эту тему, — предложила Рослинн, ее голос звучал мягко и успокаивающе. Больше всего ей хотелось, чтобы гостья не скучала в ее обществе и чувствовала себя так же уютно, как и в собственном доме.
Она взяла бокал с вином и предложила тост, надеясь отвлечь Корделию от грустных мыслей. Свечи, мерцая, отбрасывали теплые отблески на их лица, создавая атмосферу уюта и спокойствия. Рослинн вновь ощутила, как ее охватывает странная нега, словно весь мир за пределами этого мгновения перестал существовать.
— За дружбу и новые впечатления, — сказала она, поднимая бокал. — Пусть каждый день будет наполнен радостью!
Рослинн наблюдала за Корделией, ее глаза блестели в свете свечей.

«О чем она грустит?» — Рослинн поглядывала на Корделию, силясь понять причину ее печали. Девушка изо всех сил старалась выглядеть веселой, но вампиресса шестым чувством ощущала, что это не так. Странное напряжение разлилось в воздухе... Ах, все бы она отдала, чтобы эта девушка чувствовала себя уютно в ее доме, так дорога она стала ей за этот долгий-долгий день... Рослинн в очередной раз прокляла Мэлори за свое заточение. У нее совсем не было настоящих друзей, за исключением Ильгвы... Как мало было близких людей, которые полностью понимают Рослинн, родственных созданий... Девушка решила устроить небольшое представление, уж слишком напыщенной была обстановка.
— О, я буду очень рада, если мы перейдем на «ты», — сказала она, улыбнувшись и взмахнув рукой, усилием воли подняла в воздух из хрустальной фруктовой вазы несколько сочных персиков и принялась жонглировать ими — все так же мановением руки.
Рослинн радовалась как ребенок этой детской проделке, ибо так надоело держать себя в рамках! Радостно улыбаясь, девушка посмотрела на Корделию, чтобы увидеть ее реакцию на эту неожиданную выходку.
Свечи мерцали, отбрасывая причудливые тени на стены, и в их свете персики казались золотыми шарами, порхающими в воздухе.

И в очередной раз Рослинн подивилась способности Корделии — ее умению отрешаться от мира и погружаться в себя, оставаясь при этом на связи с окружающими. Несмотря на свое расположение к девушке, она почувствовала, как в атмосфере повисло напряжение, словно между ними стояла невидимая, но неприступная стена. Возвращая персики на место, Рослинн украдкой взглянула в окно. Она встала, держа бокал вина в руке, и подошла к высокому створчатому оконному проему. Было очень поздно... А может быть, уже очень рано? Да, близилось утро. Облокотившись на подоконник, вампиресса стояла, задумчиво поглядывая вдаль и улыбаясь своим мыслям.
— Чем я увлекаюсь? Я очень люблю живопись. Музыку и танцы... Искусство во всех его проявлениях, — сказала она, поглаживая бокал тонкими пальцами. В их доме всегда было множество картин, скульптур, музыкальных инструментов — ее и ее матери. — А ты? Что нравится тебе, Корделия? Чем бы ты хотела заниматься в жизни?
Рослинн так и стояла, медленно допивая вино и думая о предстоящей череде долгих лет... Нет, они не будут похожи на жизнь с Филиппом Мэлори. Ни-за-что.

— Рисую ли я? Да, немного, но мои живописные экзерсисы несерьезны.
Рослинн рисовала немного, совсем чуть-чуть. Как и любая образованная девушка своего времени, тем более представительница богатейшего клана Нордании, она должна была уметь петь, танцевать, играть на каком-нибудь инструменте, возможно, слагать стихи... Непременно увлекаться каким-нибудь рукоделием и всегда быть на высоте. Конечно, все это в идеале. На самом деле не многие девушки знатных родов следовали канонам: кто-то больше любил грубую работу, кто-то прошелся по головам, отметая женственную мягкость и беспомощность, а кто-то просто был слишком ленив, чтобы освоить хоть что-то. В общем, стезя художницы была Рослинн не чужда. Только вызывала горькие воспоминания о времени, проведенном в частной школе, где она дружила с девочкой, поистине художественно одаренной... Элизабет. Картины, что она писала, были иными. Они отражали ее внутренний мир, полный тайных желаний и страхов, не всегда понятных окружающим. Часть этих картин сохранились у Рослинн, но она всегда их прятала на чердаке, вдали от посторонних глаз, будто боялась, что кто-то разгадает ее тайны. Тайны Элизабет... Воспоминания о ней были слишком болезненными, и не хотелось сейчас их ворошить.
Прислушавшись к переливчатому голосу Корделии, вампиресса отметила, что из нее выйдет отличная певица.
— Да, искусство — это дар богов нам, грешным, — усмехнулась Рослинн, оборачиваясь к гостье. — Я не утомила тебя? Уже так поздно... Гостевая комната для тебя готова, если хочешь, можешь отдохнуть.
Рослинн смотрела на Корделию, видя, как мягкий свет свечей играет на ее лице, создавая причудливые тени. Она вспомнила свои юные годы, когда она училась в частной школе вместе с Элизабет... Как часто она искала утешение в танце, ее ноги, словно в полете, скользили по паркету, будто бы унося ее в эти мгновения прочь от реальности. Танец был ее убежищем, местом, где она могла быть собой, где могла забыть обо всем и просто наслаждаться моментом. Эти воспоминания были ее самыми дорогими, и она хранила их в своем сердце, как самый ценный сокровище.
— Танцы — это мое вдохновение, — сказала Рослинн, ее голос был наполнен страстью и теплотой. — Они помогают мне выразить все, что я чувствую, все, что у меня на душе. Когда я танцую, я забываю обо всем, я чувствую себя живой. Танцы и живопись... Они для меня всегда были как два крыла, помогающие подняться над землей и забыть о суетности мира. — Она улыбнулась, поднимая бокал вина к губам. — А что вдохновляет тебя? Что дарит тебе радость и покой?
Корделия задумалась, ее глаза блеснули в свете свечей. Она начала говорить, и Рослинн слушала, погружаясь в ее слова, словно в мелодию. Этот момент, наполненный теплотой и взаимопониманием, казался вечным, словно мир остановился, давая им время насладиться общением.

  Продолжение следует...