Ночь с 10 на 11 июля 1646 года выдалась душной и безлунной. Где-то вдалеке бушевала гроза, но до имения Кафок в Бругге, в котором собрались пару сотен (самых близких — почти что домашние посиделки выходили по словам самого главы клана) гостей со всей Нордании, долетали только редкие вспышки молний и запах дождя.
Абигайль упрямо игнорировала настойчивые просьбы родителей быть хоть чуточку приветливее и даже сейчас, стоя в одиночестве на балконе второго этажа, продолжала хмуриться. Ей не нравилось в сегодняшней ночи абсолютно все: отсутствие прохлады, шумные беседы приглашенных ни о чем, заикающийся вампир, пригласивший ее на танец и наступивший на ножку своей мазель раз шесть, властный глава ее клана, таскающий повсюду за собой угрюмого мальчишку и знакомя его со всеми гостями. Последний особого энтузиазма не проявлял, но покорно терпел очередную прихоть деда. Отто Кафка славился крутым нравом, которому не поддался лишь не менее упрямый Абелард Кафка — сын вышеупомянутого главы. Поэтому вся нерастраченная на воспитание строптивого дитя энергия была обращена на восемнадцатилетнего вампира, которого готовили стать наследником буквально с колыбели.
11 июля сразу у двоих Кафок был День рождения, к тому же для Артура это оказалось первое серьезное мероприятие. К нему мальчишка подготовился на удивление неплохо — ни одного лишнего слова, ни единого прокола в этикете. Аби даже ощутила фамильную гордость за своего кузена, но лишь на мгновение. Потом ее потащили здороваться с какими-то очередными родственниками, и внимание девушки переключилось на очень симпатичного вампира ста десяти лет от роду, который целовал ей пальчики, многозначительно улыбался и... пригласил на танец другую. А ей пришлось танцевать с сынком какого-то посла под умиленные взгляды матушки и ехидные — братьев.
И зачем она поехала? Мазель Клейнхальцберг раздраженно постучала пальчикам по балконной ограде и усмехнулась, вспоминая, как прошлые четыре года успешно притворялась больной на все органы сразу, избегая посещения резиденции главы. Но в этот раз все не задалось. И отец раскусил хитрый замысел, заметив, что дочь неубедительно хромает, а один раз даже причитая схватилась не за ту ногу. И ночь грозила стать самой скучной в ее жизни...

Приглушенные голоса, негромкий смех и легкая музыка, доносящиеся из сада и распахнутых окон первого этажа, неожиданно были заглушены торопливыми и несколько шумными, как для прогуливающегося гостя, шагами. Легкий ветерок коснулся спины ревенантки, посчитавшей, что оборачиваться на мало-мальски новый звук — глупо. Судя по всему, некто промчался мимо балкона с невиданной прытью. И куда только можно торопиться в столь поздний час и в самый разгар унылого праздника? Подивившись поведению незнакомца, Аби почти сразу же позабыла о нем, потому как именно под ее балконом устроилась сладкая парочка. Мужская часть ее была представлена тем самым полюбившимся девушке вампиром, который теперь вовсю любезничал с пышнотелой белокурой и кудрявой девчонкой. Соперница была миловидной, воздушно-мягкой даже на первый взгляд, но и рядом не стояла с хрупкой невысокой зеленоглазой Абигайль, обиженно поджавшей губы и невольно прислушивающейся к словам подбалконного мужчины.
И поэтому раздавшийся совсем рядом смутно знакомый юный голос был очень некстати. Прямо-таки ужасно некстати! Ревенантка резко обернулась, вопросительно приподняла бровь и уже намеревалась сообщить нахалу, что если мазель наслаждается свежим воздухом в одиночестве, значит она так хочет, но ее даже не пожелали выслушать. Наследник, а это был именно он, оценивающе прищурился на мгновение, а потом цепко схватил оторопевшую от такой наглости Абигайль за руку. Зеленые глаза вампира лихорадочно блестели, а губы растянулись едва уловимой торжествующей усмешке. Не хватало только вопля «попалась!» и толпы с факелами. По твердому убеждению темноволосой девушки с таким выражением лица в сказках ловили ведьм и чтобы потом непременно сжечь их.
— Я не хо... — робко попыталась возразить она, но ее прервали резким рывком и потащили за собой по направлению к лестнице, ведущей прямиком в зал, где сейчас находилась большая часть гостей.
Лишь каким-то чудом не запутавшись в подоле собственного платья, Аби машинально поторопилась за кузеном, но около входа в прямо-таки огромное помещение, полное вампиров и ревенантов, резко остановилась, вынудив притормозить и Артура.
— Ты, мальчишка, совсем с ума сошел? — гневно уточнила она. Потом вспомнила, что у наследника сегодня вроде бы День рождения. Нехорошо расстраивать ребенка. Поэтому Абигайль наградила его испепеляющим взглядом и вполне мирно добавила:
— Я не желаю никуда идти. Вы, вероятно, меня с кем-то спутали, раз позволили столь бесцеремонный жест.

Она никогда бы в жизни не подумала, что восемнадцатилетний мальчишка способен подобрать достойную отповедь и даже смутить собеседницу, старше него почти на шесть десятков лет! Достойного наследника вылепил Отто за короткое (особенно — для вампиров) время. Этим можно было бы даже восхититься, если бы Абигайль не была столь рассержена.
Артур Кафка явно не желал слышать каких-либо возражений — продолжая крепко сжимать запястье кузины, он скучающим и сухим тоном разъяснил свое намерение скрасить одиночество ревенантки, не забыв ехидно упомянуть про ставшую уже ненавистной парочку в кустах роз. Однако, если он хотел самым вынудить девушку стыдливо замолчать и беспрекословно следовать за ним, то на этот раз наследник просчитался.
— Так что, коль скоро мы уже все равно пришли, не бойтесь, я позабочусь, чтобы ближайшие минуты вас не постигла эта трагическая участь... — торжественно закончил он свой монолог и внимательно посмотрел на невольную спутницу. Робкое желание укусить мальчишку за нос тут же было погребено под куда более достойными идеями: влепить пощечину, наступить каблуком на ногу, облить водой из вазы — их в холле на каждом шагу полно. Но все они в свою очередь были загнаны куда подальше напоминанием о том, что она — воспитанная девушка и к тому же вокруг окажется слишком много свидетелей жестокой расправы. Полноценный скандал следовало отложить на потом.
— Если ты меня сейчас же не отпустишь, — душевным шепотом сообщила Аби, пытаясь высвободить руку, — то боюсь даже предположить, какая трагическая участь постигнет кое-кого другого, лишив Кафок наследника.
За спиной послышался смешок, и один из приятелей Артура, возникший откуда-то неподалеку от ругающихся кузенов, одобрительно подмигнул помрачневшему Кафке, после чего подхватил какую-то девчонку под руку и скрылся среди гостей.
— Так вот оно что, — неожиданно прекратив вырываться, протянула ревенантка, ехидно прищурившись. — У нашего мальчика нет девочки на вечер? А остальные небось дразнятся?
В зеленых глазах блеснули недобрые искорки, которые выдавали желание Абигайль присоединиться к стану дразнящих.

Абигайль не могла даже себе самой пояснить, почему ее дальний кузен, милый мальчик, которому еще каких-то десять лет назад она тайком подсовывала в карманы леденцы, стал вдруг ее раздражать с неимоверной силой. Вместо того, чтобы с пониманием отнестись к оказавшемуся в неудобном положении имениннику, указать на его не совсем верное поведение, а потом выручить ребенка, она чересчур резко ткнула того в промахи, а потом еще и съехидничала на счет дел сердечных. Наверняка сказывалась усталость и недовольство праздничным вечером, но это вовсе не повод издеваться над Артуром. Заметив тщательно скрываемую обиду и злость в изумрудных, точно таких же, как и у нее самой, глазах, ревенантка почувствовала укол совести и решила загладить вину.
— Я... — начала была она, намереваясь извиниться и предложить наследнику пройтись или даже станцевать перед всеми его приятелями. Они позеленели бы от зависти. Шутка ли — заполучить себе в единоличное владение очаровательную родственницу, дружбу с которой наверняка одобрил бы даже глава клана.
— Остальные — в кустах под балконом расслабляются... — преувеличенно ласково перебил девушку Кафка, не подозревая, от чего только что отказался. Мужская рука посильнее сжала хрупкое запястье и властно притянула кузину поближе к вампиру, продолжающему разглагольствовать, отступать вглубь коридора и одновременно искоса поглядывать на мрачнеющее с каждым словом личико Абигайль. — Правда... боюсь, вам опять предпочтут другую, подвернувшуюся под руку.
На зеленые, сердито прищуренные глаза на мгновение навернулись слезы, но потом ревенантка моргнула, поджала губы, слегка покраснела и ответила как можно тверже:
— Вы, наследник, выбрали неудачный способ развлечься. Еще более неудачным оказался выбор собеседницы для обмена любезностями. Возможно, вы пьяны, но скорее всего просто глупы и заносчивы. И я предпочту, чтобы от меня отказались еще пару сотен мужчин, только бы более не общаться с вами.
За всем этим последовало едва уловимое движение руки, и на брюки вампира опрокинулась ваза с белыми розами, стоящая возле ссорящейся парочки на небольшом круглом столике.
— Ох, Артур, что же вы так неаккуратно! — деланно укорила его Аби, едва сдерживая смех. На счастье кузенов холл в это время ненадолго опустел, так что последствия невинной шалости ревенантки пока что оценивал только наследник.

Даже если бы наследник выругался, а потом позорно сбежал, прикрывая мокрые брюки первым, что под руку попалось, он бы не пал в глазах своей кузины так низко, как это случилось несколькими секундами позже. Но пока что юный вампир растерянно разглядывал небольшую лужу под собой, закусывая нижнюю губу и пытаясь выровнять дыхание. Что творилось внутри почти что спокойного внешне Артура, темноволосая девушка предпочла бы никогда не узнать. Лично она самой себе голову свернула бы за столь дерзкий поступок, а потом с почестями похоронила. Родственник наверняка мечтал о том же, только с более кровавыми и жестокими подробностями — вон как глаза сверкнули.
Скандал явно собирался принять новый оборот — разумнее всего было отступить и поскорее, чем Абигайль не преминула заняться. Она нежно улыбнулась собеседнику, мысленно пожелав тому провалиться, и сделала пару аккуратных шажков назад. Больше не успела — на макушку опрокинулось нечто холодное, мокрое и тесное. Ревенантка молча стащила с себя широкую вазу и машинально покрутила ее в руках. На льющуюся с волос воду она, казалось, не обращала внимания. На самом деле это было не так. Однако приоритетными для мазель Клейнхальцберг в данный момент оказались не поиски полотенца, а выбор способа убийства невыносимого кузена. Гадкий мальчишка зашел слишком далеко, чтобы признать ничью и разойтись.
— О, милейшая кузина, как вам идет эта шляпка... Не подскажете, где вы такую раздобыли, мазель? — смертный приговор Кафка подписал себе давно, так что теперь мог глумиться сколько его душонке угодно.
Абигайль усмехнулась, аккуратно пристроила вазу на столик, отодвинула подальше от края посудину, которая опрокинулась на Артура (не дай Роза разобьются — все гости прибегут же!), и провела рукой по волосам, пытаясь придать прическе хоть не такой жалкий вид, которым он казался ей на ощупь. Сейчас она была воплощением достоинства и спокойствия...
Тем неожиданней была для вампира пощечина, ради которой Аби даже на носочки приподнялась — со своим ростом дотянуться до кузена ей было совсем непросто.
— Что мне теперь делать?! — с немалой долей отчаяния поинтересовалась ревенантка, с удовольствием поглядывая на мгновенно покрасневшую щеку наследника. — Как я вообще кому-либо покажусь?! Это все...
Чьи-то далекие шаги не дали завершить обличительную речь. Девушка замолчала, схватила Кафку за руку, потянув за собой, и втолкнула его в первую попавшуюся по коридору комнату.
— Это все ты виноват! — закончила она, прижавшись спиной к двери, потому что замка на ней не обнаружила. — И я тебя сейчас убью!

И без того нелегкое, а теперь еще и противно липнущее к телу платье порядком помешало бы смертоубийству, поэтому Абигайль не торопилась бросаться с кулаками на кузена. Ее душенька жаждала куда более изощренной мести нахальному Кафке, чем банальные побои. Нужно было выдумать нечто эдакое, чтобы он раз и навсегда запомнил, кто из них двоих сильнее, умнее и находчивее.
Непосредственность Артура удивляла, наглость приводила в замешательство, а острый язык невольно восхищал. И все это делало его достойным соперником в стихийно возникшей ссоре. Девушка уже благополучно позабыла причину своего гнева и даже была бы не против пойти на перемирие, но вампир ее неизменно подначивал, словно получал удовольствие от происходящего. Даже сейчас он посмел спорить! Нет, она и правда его убьет только для того, чтоб слова не расходились с делом. Морально. Устроит нечто такое... такое... И опять он ее лапает!
Ревенантка с неудовольствием покосилась на загребущую ручищу родственника, оказалась притянутой к нему вплотную и... с восторгом завертела головой, разглядывая тайный ход в стене. Одно дело, знаете ли, в книжках читать о всяких скрытых дверях, ведущих к неизведанным подземельям и кладам, а другое — очутиться в самом настоящем секретном коридоре. У них в доме подобного днем с огнем не сыщешь — уж его-то Аби облазила вдоль и поперек в поисках загадочного и таинственного. И даже близость Артура уже не так раздражала. Последний, к слову, своим обыденным видом портил всю атмосферу, шагая так, будто по мостовой гулял. Никакого чувства прекрасного.
— Здесь не хватает паутины и твоего скелета, небрежно валяющегося в уголке, — сообщила ему Абигайль, проводя пальчиком по идеально чистой стене. Интересно — наследник с дедом сами драят ходы или же у них есть для этого дела особо приближенные слуги?
Кузен в ответ на очередную гадость лишь посильнее дернул ее за руку, но ревенантка даже не обиделась. Раз промолчал — значит ничего умного не придумал, выходит она его переехидничала.
Через пару секунд Кафка потянул на себя какой-то незаметный рычаг и втолкнул девушку в комнату.
— Понежнее, пожалуйста, — возмутилась та, жадно разглядывая спальню наследника. В том, что покои принадлежали именно ему, сомнений не было. Чего стоил только портрет разнаряженного мальчишки на полстены. — Ты зачем меня сюда привел? Чтобы я помогла штанишки сменить?
— Раздевайся, тебе надо обсохнуть, — сухо перебил ее он, с мрачной решимостью шагнув к кузине.
Абигайль округлила глаза и даже поперхнулась от такого предложения, не забывая впрочем бочком отодвинуться от юного психопата на несколько шагов.
— И не подумаю, — из чистой вредности твердо заявила она, ретировавшись за кресло — вдруг кузен сразу решит перейти ко второй части обещанного?
Зеленые глаза полыхнули в который раз за ночь, выдавая раздражение хозяина комнаты. За окном на мгновение стало светло, вновь послышался раскат грома и к этому теперь уж добавился тихий стук дождевых капель. В комнате повеяло долгожданной прохладой, но Аби обрадовалась совсем не этому.
— Дождь начался, — объявила ревенантка, ткнув пальцем в ночь, чтоб этому... вампиру было понятнее. — Я пойду, скажу, что намокла в саду. Молись, чтобы о твоих выходках не узнал Отто. Ты теперь мой должник, мальчик.
Самодовольно усмехнувшись, девушка направилась к двери, разумно не выпуская Артура из вида.

Артур Кафка из поля зрения выпущен так и не был... ровно до того момента, пока его кузина не врезалась в комод, с диким скрежетом перегородившим ей путь к спасительной двери. Тогда впервые за семь десятков лет ревенантка пожалела, что телекинез у нее оказался практически неразвит, и пользовалась она им скорее забавы ради, нежели в качестве какого-то преимущества перед соперником. Аби сердито поджала губы, пнула ни в чем не повинную мебель и повернулась к наследнику, почему-то не желавшему отпускать свою родственницу.
— Да, конечно, намокла только при этом так, словно на тебя вазу вывернули. Правдоподобно-о-о-о-о... Отто прочтет тебе сотню лекций по три часа каждая и еще отправит переодеваться, — насмешливо отвечал тот, не спеша приблизившись и бесцеремонно схватив девушку за плечи. Опять! В который раз он ее сегодня трогает!
— Руки убери, — угрюмо велела Абигайль, вжимаясь в комод, но ее особо никто не слушал — ни комод, ни Артур.
Скучный вечер плавно перешел в бурное ночное выяснение отношений и мог бы закончиться с обоюдным для сторон удовольствием, разойдись они несколько минут назад. А теперь... теперь невыносимый мальчишка с легкостью придерживает норовящую сбежать кузину и уверенно распускает шнуровку ее платья! Еще и несет абсолютно не подходящую такому моменту ерунду. На первую же попытку стукнуть по нахальным рукам Аби получила такой же удар по ладошкам и предпочла больше не сопротивляться... до определенной поры, разумеется.
— ... ну и прочее, что ты должна по идее говорить, лишившись платья, — договорил Кафка и устало выдохнул — борьба с одеждой далась ему нелегко.
— Ты такой глупый, ма-а-а-альчик, — неожиданно томно протянула ревенантка, оборачиваясь к юному вампиру и лукаво заглядывая в зеленые глаза, которые почему-то ей ужасно нравились. — Когда девушек лишают платья, они говорят совсем не это...
В очень похожих на глаза наследника девичьих очах блеснули искорки. Абигайль поудобнее прижала к себе норовящее упасть платье, показала язык оторопевшему кузену и завопила что есть мочи:
— Убива-а-а-а-ают! Гра-а-а-абят!
Глупо — скажете вы? Отнюдь. Мазель Клейнхальцберг не сомневалась, что их не услышат — покои хозяев находились слишком далеко от залов и комнат с гостями. А даже если вдруг это и произойдет, что ж... Им придется научиться покидать дом через окна.