[1 этаж] Гостиная
-----------------------------------------------------
Даниэль долго молчал. Мысли сестры и картины ее давних воспоминаний не были для него тайной. Никогда. Отзывались в нем болезненно и ярко, возвращая к тому, к чему возврата не было. В прошлое. То, что случилось, нельзя было изменить. И нельзя было исправить. Он пытался забыть. Тщетно.
На протяжении многих веков он оберегал Джульетту от своего присутствия. Ему не было места в ее вполне благополучной жизни. Он был не тем братом, которым можно было бы гордиться. В очередной раз оставалось в бессильной злобе скалиться на судьбу. В мире полно женщин. Почему де Вирру нужно было выбрать дочь Джул?
Даниэль остался стоять. И что бы не творилось в его душе, лицо оставалось спокойным и бесстрастным.
— Медерик, послушай, — Джульетта взяла его руку. — Нам придется рассказать, кто ты такой. Понимаешь? Это же очевидно. Мы слишком похожи. Мой муж... он заметит. Начнутся вопросы. Нам нужно рассказать все первыми.
Немигающий взгляд желтых глаз был ей ответом. Даниэль высвободил руку, провел теплой ладонью по щеке сестры, коснулся пальцем ее карминовых губ, с трудом преодолевая искушение попробовать их на вкус.
Нет, он не хотел уезжать, не хотел покидать с таким трудом вновь обретенный дом. Но был ли выбор? Он не боялся преследования. Доказать что-либо теперь, спустя столько веков, было просто невозможно. Но довольно того, что они знали. Оба знали правду. Нынешнему поколению не было дела до дел давно минувших лет, но граф Бэтори был в состоянии сложить все куски этой мозаики воедино. И если Джул так же открыта с ним, как и с Даниэлем, то ни к чему хорошему это не приведет. Менее всего Даниэлю хотелось бы разрушать ее налаженную, спокойную жизнь.
Он отвел руку и отошел к темному окну.
— Дай мне несколько дней, Лета.
Все, что было нужно, это нанять управляющего для имения Бонне и Сен-Мишель и секретаря для де Вирра. Ввести их в курс дел. Это требовало времени. Не так уж и много, но...
— Я не был на церемонии и не встречался с твоим мужем. К вашему следующему визиту меня здесь не будет. Тебе не придется с ним объясняться, Лета.
Он обернулся к сестре, спокойный, сосредоточенный и мыслями уже не здесь. Не было смысла сожалеть о прошлом.
— Все, о чем я прошу — дай мне несколько дней.

Отредактировано Даниэль Арман Эриан Росси (09.04.2012 07:00)

[1 этаж] Танцевальный зал
-----------------------------------------------------
Садово-парковый комплекс на холме Сен-Мишель 

Вот так всегда! Таких усилий стоило вытащить романтично-пьяного Дастина на танец, как на горизонте замелькал Альбус. И здорово так замелькал. Арлет-то думала, он рыскает в поисках конфет, но, как оказалось позднее, совсем не еда беспокоила детскую душу. Обнаружив вожделенный объект, он тут же поспешил к ним и, пытаясь отдышаться и запинаясь, выдал с лету:
— Арлет, — что это ты творишь? Если кто-то увидит, что у тебя два кавалера, то подумают, что ты − падшая женщина.
Глаза Арлет округлились. Желание затискать так своевременно объявившегося Альбуса мгновенно испарилось. Арлет повернулась к Дастину и обличительно ткнула пальцем ему в грудь:
— Наказание само нашло тебя, мой дорогой. Вот тебе и карты в руки, вернее Альбус в руки. Не уследил, вон смотри он у тебя в шоколаде с головы до ног! Шоколадный мальчик будет потом мальчиком в крапинку. А того и глядишь мальчиком в постели с высокой температурой! — рыкнула она в сторону Дастина, а потом развернулась к мальчишке:
— Альбус, ты маленький пакостник! Променял меня на конфеты, а потом еще заявляешь мне такие слова! Вот Дастин тебе и объяснит, как нужно общаться с дамами.
Арлет была возмущена и, судя по затравленному взгляду Дастина, из прекрасной принцессы превратилась в настоящую фурию. Приятелей от праведного гнева разбушевавшейся Арлет спас господин Ассман, появившийся как нельзя более кстати.
— Мазель, — подмигнул он ей, — разрушим вашу репутацию окончательно? Не согласитесь ли подарить мне танец?
— С превеликим удовольствием, — церемонно отозвалась Арлет. И, показав своим неудавшимся кавалерам язык, удалилась в сопровождении гостя.
Мечты сбываются!
Теперь не придется тащить Дастина волоком за собой или искать Альбуса. И пусть они оба сгорят от зависти!
«Бегай за ними, ищи их, вот еще!»
Арлет с интересом взглянула на господина Рамира. Вот это настоящий кавалер! Галантный, высокий, красивый. А в мечтах она уже кружилась по паркету в подвенечном платье, с розами и под свадебную музыку. Мысленный вопль «Стояяяяяять!» вернул ее с небес на землю.
«На этих свадьбах не мудрено и самой женихом обзавестись. Надо быть поосторожнее с мечтаниями», — решила она.
Она легко кружилась в танце с господином Рамиром, лишь изредка и с неожиданным для себя смущением поглядывая на своего кавалера, наивно надеясь, что он не замечает ее взглядов. Грандиозность всего происходящего внушала трепет. Этот огромный зал всегда был пустым и темным. Арлет некстати вспомнила, как каталась тут по начищенному паркету, разгоняясь от дверей к окну и получила за это полотенцем по шее от вездесущей Мелани. Она смешливо фыркнула и тут же испугалась, что господин Ассман прочтет ее такие неподобающие случаю мысли. Ведь, наверное, нужно было быть торжественной и важной? В конце-концов, это был ее самый первый бал. И самый первый настоящий танец.
Угощения, расставленные на столах, так и манили голодную Арлет, но единственное что получалось ухватить, еще в начале вечера, пока не собрались гости, было лишь крохотное, на один укус, вишневое пирожное и яблочное вино, которое больше напоминало сок. И теперь она раздумывала, можно ли ей, как настоящей взрослой барышне, попробовать настоящего шампанского? Ведь она уже взрослая? Она танцует взрослые танцы со взрослым кавалером. И вообще! Все дамы пьют шампанское. Так в книгах пишут. Решено! Сегодня она непременно попробует шампанское. А что? Дастину можно хлестать кровавое вино, а ей нельзя? Даже чуть-чуть? У Арлет мысли редко расходились с делом. Поэтому, как только отзвучали последние аккорды, она сцапала бокал с прямо со стола. А что? Прикажете ждать, пока до вашего кавалера дойдет, что его дама не прочь пригубить вина? В этом смысле Даниэль был куда удобнее.
«Но с другой стороны», — рассуждала Арлет. — «Если бы меня сейчас увидел Даниэль, то влетело бы мне по первое число!»
Однако мысль о возможном наказании никогда не останавливала ее. Так что Арлет поднесла бокал к губам и сделал первый в жизни глоток шампанского. Это оказалось забавно и даже приятно. Маленькие пузырьки чуть пощипывали язычок. Она рассмеялась, глядя счастливыми глазами поверх бокала на господина Рамира, а потом решительно вручила ему свой бокал:
— Оно такое забавное! Попробуйте! Пузырьки щекочутся! — сообщила ему Арлет. Ей и в голову не пришло, что господин Ассман, наверняка шампанское в своей жизни пробовал, и не раз. Просто очень уж хотелось поделиться с кем-то своим открытием.
Что касается возможных последствий, то они быстро свелись к мысли, что ничего ей не будет от одного-двух глотков. Арлет так просто так не одолеть какому-то там игристому вину. Да и держалась она более чем уверенно. По-крайней мерее, ей так казалось. Просто музыка немножко кружила голову и увлекала в неизведанную даль. Или это все же было шампанское? Трудно различить. Очень трудно.

Отредактировано Арлет Дюмон (09.04.2012 19:09)

[1 этаж] Танцевальный зал
-----------------------------------------------------
«Хорошо». Хорошо! Он останется! Пусть не с ней. Пусть. Не нужно было обладать великими способностями к ментализу, чтобы услышать мысли молоденьких и хорошеньких служанок о её брате. Но разве могла она обвинять мужчину, которого сама оставила когда-то, в том, что он не постригся в монахи?
— Давай потанцуем? — шепнула она ему на ушко, пока они шли через просторный танцевальный зал, в котором громыхала музыка. Когда то она любила светские приемы и танцы. Танец позволяет быть чуточку ближе к своему партнеру, чем это полагается приличиями и обществом.
Степенно-шутливо присев в реверансе, она приняла руку Медерика. Можно было закрыть глаза, отдаваясь на волю его сильным рукам, и вернутся туда, в давно потерянное и забытое прошлое. Сделать вид, что не было этих полтысячи лет. И они все ещё дома. Сейчас она откроет глаза, а Медерик улыбаясь смотрит на неё. А можно было тонуть в его янтарных глазах и разговаривать о настоящем.
«Как ты живешь? Чем ты дышишь? О чем ты думаешь?»
Теперь она видела, как изменился её брат. Он перестал улыбаться. Наверное, этого ей не хватало больше всего. Она любила его улыбку. Иногда нежную, иногда хищную, иногда лукавую, но всегда одинаково привлекательную. А сейчас, танцуя с ним в переполненном зале, вглядываясь в его лицо, было очевидно, что они уже не так похожи, как в юности. Да, волосы, глаза... Все, что на поверхности. Но только на дне его души ютилось что-то непонятное и пугающее. То, чего не было раньше в её вспыльчивом, упрямом брате.
Джул ловила удивленные взгляды других танцующих пар. Хорошо, что Георг и Элизабет были очень заняты беседой с Розмари. И не смотрели в их сторону. Столь очевидное сходство трудно не заметить и не подивится ему.
— А как мне тебя теперь называть?
Вообще, ей хотелось говорить о другом. Вот только сейчас было не место и не время. Будет ли такая возможность, хоть на пару часов вернуться в прошлое, убежать от суеты и собственной жизни, чтобы поговорить, спросить, рассказать, почувствовать — Джульетта не знала. Но она давно научилась ценить жизнь за то, что она предоставляет. Три недели назад судьба вернула ей брата... и душевное умиротворение. Сегодня он вернется вновь, только уже официально.
— милсдарь, вы замечательно танцуете... Вы все ещё замечательно танцуете, — улыбнулась она Медерику, сжимая его руку в своей ладошке. Совсем не хотелось его отпускать. Но было нужно. Танцы имеют свойство заканчиваться. — А теперь, разрешите я представлю вас моим родным.
— Дорогие мои... — Джульетта сияла, подходя к мирно беседующим вампирам. Легкий кивок в сторону зятя. — Позвольте поделиться с вами своей радостью. И познакомить с моим дорогим братом, Медериком Форе. Мне сложно выразить, какая это приятная неожиданность, окрашенная сегодняшним торжественным событием! Он был вынужден в юности покинуть отчий дом и долго путешествовал, чтобы затем вернуться в Орлей. Мы встретились здесь... Его трудно было не узнать, согласитесь.
— Милсдарь Форе, а это наша подруга, графиня Розмари Дракула, мой муж, Георг Бэтори и дочь, Элизабет... теперь уже де Вирр. — Даже не нужно было притворяться. Джул была по настоящему счастлива сегодня. Все становилось на свои места. Да, возможно, сначала будет больно. Но теперь она была уверена, что после так будет лучше для всех.

Отредактировано Джульетта Форе (10.04.2012 13:34)

[1 этаж] Танцевальный зал
-----------------------------------------------------
Арлет была очаровательна. Ее эмоции буквально брызгами разлетались во все стороны. Рамир подозревал, что пользоваться этим было... несколько неэтично с его стороны, но удержаться не мог.
Он жадно ловил трепет, восторг, смех, удовольствие, счастье своей юной партнерши, и от этого коктейля сносило голову. Если честно признаться самому себе, именно от этого сочетания ему сносило голову сколько он себя помнил. Столько эмоций, столько жизни, столько красок...
И смущение, украдкой бросаемые на него взгляды.
Контрольный в голову.
Приходилось сдерживаться и четко соизмерять силу прикосновений. Такой соблазн представляла собой человеческая девочка, направляемая его руками в танце. Молодость, свобода, искренность... А еще она такая маленькая и хрупкая. Рамир, вымахавший выше двух метров и имеющий необычную для вампиров ширину плеч, чувствовал это особенно остро. Хрупкость и очарование мимолетной человеческой жизни в контрасте с чудовищной псионической и физической силой самого ревенанта, с веками опыта за его спиной...
Наверное, это ее первый бал. Эдгар никогда не был любителем устраивать торжественные приемы по поводу и без, так что в четырнадцать лет девушка вряд ли имела возможность сполна насладиться подобными мероприятиями.
Возникло желание оставить память о себе. Внести свой вклад в то, чтобы этот вечер стал для нее незабываемым. Почему бы и нет? В конце концов, надо же как-то отблагодарить за считанные без разрешения эмоции.
А мысль о том, что первый настоящий танец Арлет принадлежит именно ему, приятно грела самолюбие. Все-таки у него самого эмоциональный фон очень ровный, а чужих эмоций он нахватался через край — это накладывает свой отпечаток. Конечно, от них всегда можно абстрагироваться, но зачем? Если сам не способен породить все это буйство красок, почему бы не воспользоваться чужой помощью? Слишком большое искушение, к тому же, никому не причиняющее вреда — в глубину сознания он не лез, довольствуясь внешним слоем эмоций, которые были очевидны каждому, даже не обладающему даром. Столько жизни и радости в этом прекрасном юном существе...
Уловив чувство голода, Рамир усмехнулся. Наверняка Арлет была слишком взбудоражена предстоящим, чтобы нормально поесть. Надо об этом позаботиться.
Как только окончился танец, девушка проворно сцапала бокал с шампанским. Ревенант насмешливо хмыкнул, но препятствовать не стал — пусть наслаждается. В конце концов, портить первый бал любыми запретами — кощунство.
Человечка рассмеялась, глядя счастливыми глазами, а потом решительно вручила ему свой бокал:
— Оно такое забавное! Попробуйте! Пузырьки щекочутся!
Забавный алкоголь — это определенно что-то принципиально новое. Коротко рассмеявшись, ревенант принял шампанское и, подмигнув, отпил ровно с того же места, где касались хрусталя губы Арлет.
Не удержался.
Вернув бокал, Рамир подхватил тарелку с крошечными канапе и предложил спутнице. Подумал и телекинезом притянул себе кровавое вино.
— За вас, мазель. Пусть ваша улыбка продолжит освещать этот мир.
Бокалы соприкоснулись с легким звоном.
Внезапно его внимание привлекла вошедшая в зал пара. Даниэль и мазель Джульетта Бэтори, мать невесты. Нужно было быть слепым, чтобы не заметить их сходства, и нужно было быть бревном, чтобы не почувствовать исходящие от них эмоции.
Когда он только попал в клан, дед уделял много внимания тому, чтобы максимально полно осветить происходящее в мире и кланах. Молодого ревенанта учили лучшие шпионы Венганза, раскрывающие перед ним изнанку скандалов и интриг как в настоящий момент, так и на сотни лет назад. Вампиры живут долго... и это надо учитывать. Форе были довольно сильной и известной семьей, сведения о них собирались тщательно. Трагедия, их постигшая, не могла остаться без внимания. Множество информаторов было поставлено на уши, разыскивая малейшие следы, вампиры беспокоились о своей безопасности. О правосудии, что характерно, никто особо не думал.
«Ходили слухи, что Медерик Форе убил свою семью из-за...», — Рамир резко оборвал воспоминание. То, что шпионы деда называли «слухами» было, как правило, многократно проверенной информацией.
Надо же... Джульетта и Медерик Форе. Доступная для избранных восстановленная по кусочкам печальная и в чем-то красивая история о чужой несдержанности и разбитой судьбе. Кто бы мог подумать. Даниэль, оказывается, был для него не только примером воина, но и примером того, как делать не стоит. Еще только узнав о том скандале и его результатах, Рамир навсегда запомнил, что прежде чем озвереть и убить всех, следует задуматься, к чему это приведет и не станет ли хуже.
Впрочем, не его дело.
Глядя на Росси, на ум приходила фраза матери после первой после побега встречи с дедом.
«Если вы хотите похоронить прошлое, убедитесь, что сделали это как следует».
На секунду задумавшись, ревенант послал эмпатический импульс из насмешливого удивления, легкого восхищения, много чего еще, который, в общем и целом, сводился к простому «мои поздравления».
Спокойно встретил взгляд Даниэля, улыбнулся уголками губ и отсалютовал бокалом.
Не ему судить... К тому же, все сроки давно вышли, да и убить всех за свою женщину — дело святое. Правда с какого перепоя вампир допустил, чтобы мазель Джульетта вышла замуж за другого, Рамир не знал. Это было где-то за гранью его понимания. Но, опять же, не его дело.
Дамы зашевелились, невеста оживилась. Догадаться о том, что сейчас произойдет, было элементарно.
— Не хочешь поймать букет? — подмигнул Рамир своей спутнице. В конце концов, чтобы это милое личико осветилось улыбкой, он согласен немного подправить случайность. На то ему и был дан телекинез.

  (временной скачок в две недели)     [Дракенфурт] Особняк «Сиреневый цвет»

Отредактировано Рамир Ассман (25.06.2012 22:49)

[3 этаж] Голубые комнаты для гостей
-----------------------------------------------------
— Приятно познакомиться.
Явно не глухой, коль отвечает впопад. Стало быть, сумасшедший, если воспринимает сказанное так, словно Люсида только что призналась в аллергии на кошек. Она и сама была такой, неосмотрительной дурочкой, когда пропускала мимо ушей те ужасные недосказанные фразы, ненароком оброненные Морганом, и закрывала глаза на его темные стороны. Во власти серой морали, которую прежде она презирала, девушка и вовсе потеряла какие-либо ориентиры на оси координат хорошо-плохо. И чем это закончилось? И теперь все снова повторяется, только в роли злодея с тонкой душевной организацией выступает сама Люс. Но она — не обезумевший механик... А, нет, им она и является. Но Джин — не Люсида (даже под шафе и в полумраке девица из него, слабо говоря, середнячковая, хотя и не в этом суть), не того поля ягода. До смешного везучая ягода, если за неполных две сотни лет, будучи ягодой довольно самовлюбленной и лезущей на рожон, она все еще растет и благоухает. Если бы только везением можно было заразиться. Как ликантропией. Хотя и не столь суровыми методами.
Ревенантка изменилась за последние пару месяцев, сильно изменилась. Тягаться с ней в этом могла разве что ее преобразившаяся и внешне, и внутренне подруга. Но кое-что еще давало о себе знать. Полнейшая беспомощность перед вязкими мысленными разглагольствованиями. Словно в голове ее разбил лагерь небольшой дискуссионный кружок имени самой себя. И пока Люсида вновь терялась в цепких лапах притупляющих ее решительность дум, вампир просто действовал. Обнаружила себя девушка уже в воздухе, когда Айвори закружил ее в неком подобии игривого вальса и опустил на довольно бессмысленный, по соображениям самой Люс, предмет местного убранства.
А затем произошло то, что мысленно себе рисовала ревенантка (очень-очень глубоко в подсознании), пребывая в объятиях Верены. И пусть женщина из него не вышла, но каждый жест вампира источал такую безграничную бережность и нежность, что Люсида почти поверила в свою столь же безграничную хрупкость.
А вот некто очень прозрачный и очень наглый был совсем иного мнения. Резкий толчок — девушка потеряла равновесие и пошатнулась в сторону, морально готовясь к неизбежной встрече с приближающимся полом. Но тот резко притормозил, и ревенантка буквально повисла в воздухе, когда призрачные и уже довольно знакомые руки обхватили ее стан. А когда девица уже очутилась на полу, сбитый с толку Джин чуть дернул головой в момент характерного глухого хлопка.
«Ну-у-у все-е-е!» — какое счастье, что Аби предусмотрительно вшила Страж подруге под кожу.
— Грейг, — ледяным шепотом прошипела Люс и, в геометрической прогрессии повышая тон, продолжила, — живо уноси отсюда свою невидимую задницу!!!
Но браниться в пустоту было бесполезно, особенно учитывая то, как сам призрак потешался, стоя за спиной у девушек, когда те говорили со стеной.
Закипая от праведного гнева, ревенантка прошагала через всю комнату к выходу.
— Так я и знала! — раскрывшаяся настежь дверь за милую душу сдала с потрохами притаившуюся за ней Абигайль, — Передай Айлею, когда увидишь, — отчетливо громко отчеканила Люсида, — что его постигнет ужасная участь.
Примерный смысл сказанного заключался в том, что рыжая ревенантка планировала отыскать до чертиков дурного собой доходягу и напоить чесночной настойкой, но живописности ее речи придавали сочные эпитеты и сомнительной пристойности вставные слова.
— ... а затем пинками затолкаю в него этого мордоплюя и удушу собственными руками. Хотя... нет, пусть живет и мучается, и погляжу я, как он будет дам охмурять.
С характерным свистом дверь столь же резко закрылась.
За различного рода дурные выходки троица друзей зла друг на друга обычно не держала, посему, выплеснув гнев наружу, все раздражение сошло на нет.
— Джин... Джин! — позвала она юношу, который словно мысленно отсутствовал какое-то мгновение, но уже был весь во внимании, когда к нему приблизилась ревенантка.
Раз уж его ничуть не тронули ее жуткие признания, то врядли вампира смутила эта небольшая сцена.
— Прости за все это, в числе моих отрицательных качеств — нездоровая связь с потусторонним миром, — Люсида обнадеживающе улыбнулась.
Месяц прошел после ее воскрешения, а значит можно уже шутить на больную тему. Все равно Джин никогда не догадался бы, о чем речь. Достаточно и потустороннего Грейга, чтобы увидеть в сказанном какой-то смысл.
— Знаешь, я ведь это серьезно... Особенно сейчас. Я хочу попробовать, если ты сам не передумал.
Вот и все. Прежняя Люсида угасла окончательно, когда руки девушки обвивали шею вампира, а губы приблизились к самому уху, нашептывая смелые, слишком смелые для прежней Люс, признания.

[3 этаж] Голубые комнаты для гостей
-----------------------------------------------------
— Я? — удивленно отозвалась пустота, на этот раз откуда-то совершенно сбоку. — Ничего.
И правда, чего такого можно сотворить, пребывая в непосредственной близости от этих голубков не дольше минуты? Ничего дельного, разве не так? Впрочем, мысли его прекрасной спутницы навряд ли текли в том же направлении, что и его, а это совсем не радовало бывалого ловеласа. Да и стоять посреди коридора дальше не было никакого смысла — не хватало еще стать свидетелями чего-то более пикантного, чем неуверенные поцелуи новоявленных любовничков. Возвращаться в зал смысла не было, ровно как и продолжать блуждания по поместью — рано или поздно они закончились бы чем-то мягким и таким же уютным, как резиденция их подруги. А Грейг к такому повороту был еще не готов (что удивительно). Внезапно в его не в меру разумной головушке появилось четкое понимание того, что в этот раз роль наживы досталась именно ему... Было достаточно лишь мельком глянуть в лукавые очи леди Клейнхальцберг, чтобы понять, что самому очаровательному призраку Дракенфурта более не суждено сорваться с хорошо подточенного крючка блондинистой мазельки. Парень трагически закатил глаза, обращаясь к потолку: «Но ведь я же еще так молод! Еще столько симпатичных женщин живет без внимания моей скромной персоны! Миллионы несчастных, нелюбимых женщин... Реки слез, оскорбленная невинность, раннее замужество без любви... Вот что ждет этот мир, если из него исчезнет Айлей Льялл Грейг, сын Гамильтона Грейга и Луизы Готье!». По всей видимости, потолок так восхитился безмолвной речью Грейга, что не помедлил феерично осыпаться лепниной под ноги Аби.
— Любовь моя, я вижу, что вам грозит опасность! — весело сообщил дампир, беря девушку под локоток и оттаскивая подальше от обломков лепнины. «Какая любовь моя? Идиот! Каждой такой фразочкой ты все больше и больше отдаляешь себя от томных дам с оскорбленной невинностью и незабвенными ручьями слез в раннем замужестве!», — гневно зашипело что-то противное внутри Грейга, но тот лишь фыркнул в ответ, напрочь игнорируя его отчаянные претензии. Но, тем не менее, надо было сдвигаться с мертвой точки, причем как можно дальше и эффективней. Быстро прокрутив в памяти план поместья, призрак неожиданно поинтересовался:
— Абигайль, а вы когда-нибудь ездили верхом?
Даже если и нет, это вовсе не мешало претворению в жизнь идеи, тот же час забившейся в неспокойной дампирской голове. Идея была настолько прелестна, что призрак, не особенно заботясь о комфорте девушки, поволок Абигайль вниз по лестнице, прямиком к Эдгаровским конюшням, где, если он не ошибался, были собраны лучшие скаковые лошади Орлея.

Отредактировано Айлей Льялл Грейг (25.06.2012 14:00)

[Двор] Конюшня
-----------------------------------------------------
Вежливо пометавшись по поместью в поисках нужного выхода, Грейг таки вывел свою спутницу под массивные двери конюшен и решительно затормозил тут же. Несколько секунд гробовой тишины, и задумчивый призрачный голос многозначительно протянул:
— Я так и думал.
А вот о чем он «так и думал», узнать Абигайль было явно не суждено — в полуметре от нее радостно заклубился сизый туман, довольно быстро принимающий знакомые очертания. Полупрозрачный Грейг деловито оглянулся, убеждаясь в отсутствии поблизости лишних свидетелей, и подленько ухмыльнулся. Всего мгновение, и воздух слева от призрака подозрительно задрожал, являя взору Абигайль точную копию наполовину материализовавшегося Айлея.
— Сейчас будут фокусы, — заговорщицким шепотом поведал «настоящий» Грейг, кивая в сторону своего творения. Творение печально взглянуло на девушку, становясь все четче и объемнее. Непревзойденной педантичности дампира стоило отдать должное — созданная иллюзия его самого периодически моргала, удивленно поглядывала по сторонам и переминалась с ноги на ногу. Грудная клетка слабо приподнималась, обозначая неуверенные вдохи и выдохи, а губы время от времени складывались в легкую улыбку. Пока ревенантка несомненно восторженно изучала это чудо, откуда-то сбоку донесся приглушенный кашель. Кашель, явно приведению не свойственный. Развернувшись на каблуках, девушка ахнула — там, где минутой тому околачивался ее призрачный товарищ, гордо и самодовольно высился главный виновник сегодняшнего праздника — Эдгар Лоран де Вирр собственной персоной. Смерив Аби ласковым взглядом, новоиспеченный жених поинтересовался:
— Похож?
Если девушка и могла что-либо ответить подобному нахальству, то просто не успела — адвокат характерно хмыкнул, хлопая в ладоши.
— Значит похож. А голос? Я почти не слышал, как он разговаривает, — невозмутимо продолжал мужчина, оценивающе скользя взглядом по своей собеседнице. — Кстати, с этого ракурса вы смотритесь еще очаровательнее.
Улыбнувшись своему остроумию, вампир сделал шаг в сторону Абигайль, решительно толкая тяжелые двери.
— Прошу, — почтительно продолжал он, уступая девушке дорогу. Иллюзорный Грейг лишь мягко улыбнулся, выражая свое полное согласие с действиями подставного Эдгара.
— Вы только не касайтесь его, — напутствующее прошептал мужчина, заходя в помещение следом за леди Клейнхальцберг. — Он абсолютно нематериален.
В полумраке послышались голоса, и к честной компании, в которой живой была только блондинистая миледи, подкатил молодой конюх.
— Господин?.. А разве... — неуверенно начал парень, но Эдгар жестом остановил его.
— Морис, окажи мне и моим друзьям небольшую услугу. Господин Грейг и его жена изволили прокатиться в моих угодьях, и я просто не смог им отказать. Подай им моих лучших лошадей и проводи, куда следует. Позже сообщишь мне, как все прошло.
— А вы? — недоверчиво начал конюх, но тут же осекся. — Да, конечно. Можете не беспокоиться.
— Вот и замечательно, — губ адвоката коснулась легкая улыбка. — Был рад нашей встрече, мадам.
Последнее адресовалось Абигайль, неуверенно поглядывающей на совершенно невозмутимого «Грейга», с интересом рассматривающего лошадей. Вежливо поклонившись иллюзии и поцеловав девушке ручку, де Вирр бодро зашагал вон, постепенно растворяясь в воздухе. К счастью, конюха его персона более не интересовала. Всего несколько минут понадобилось для того, чтобы две очаровательные кобылы были собраны по лучшему разряду, а иллюзорный Грейг окончательно сменился настоящим. Еще через несколько минут эта парочка выезжала из конюшен с абсолютно эпическим выражением на одухотворенных лицах, а двадцатидвухлетний Морис деловито увивался следом, старательно объясняя Айлею, как добраться до угодий. Призрак серьезно кивал, пропуская половину информации мимо ушей. Уж тут-то он точно не заблудился бы! Наконец юноша оставил их и долго смотрел вслед, пока лошади неспешно вышагивали в указанном направлении. Терпкий запах конюшни постепенно выветривался, сменяясь свежестью и легким ветерком, неуверенно теребящим волосы мазель Клейнхальцберг. Грейг же оставался абсолютно бесстрастен и не сдуваем — изображать развевающуюся на ветру гриву ему было банально лень.
— Ну-с, как вам моя авантюра? — улыбнулся он, лукаво поглядывая на покачивающуюся рядом Абигайль. — Не правда ли, гениально?

  Лесные угодья в Стоозёрье

Отредактировано Айлей Льялл Грейг (25.06.2012 14:00)

[1 этаж] Холл
-----------------------------------------------------
Ну, вот и кончилось празднество. Гости, весело прощаясь с молодоженами, стали разъезжаться. Роза стояла посреди холла, вспоминая, все ли она взяла с собой, ничего ли не забыла сделать? Убедившись наконец, что она полностью готова к отъезду, девушка в последний раз обвела взглядом уже почти пустой холл. Легкая улыбка тенью проскользнула по ее лицу. Ей вдруг вспомнилось все, что здесь произошло: и ее приезд, и встреча с очаровательной мазель Скарлетт... и много еще чего, в первую очередь, конечно, сами жених и невеста, стоящие у алтаря и радостно улыбающиеся друг другу... Что же ей дал этот праздник? — Он подарил ей массу эмоций, как плохих, так и хороших, наградил новой «порцией» опыта, подарил новых знакомых, дал шанс снова воскресить в памяти день, когда она была так же счастлива, как и мазель де Вирр теперь. Да, это жизнь. Ну, а что теперь? Теперь нужно отправляться домой за новыми «приключениями» на свою голову.
Даже как-то грустно становиться при мысли о том, что «все хорошее когда-нибудь заканчивается», и вот уже в большом танцевальном зале не играет дивная музыка, нет уже блеска бриллиантов по всему холлу и веселого смеха статных девиц. Не слышен и говор сотен губ, не слышел и звон бокалов... Да, это жизнь.
Но, впрочем, для Розмари это означало, что пора двигаться дальше; Мари предчувствовала, что в будущем ее ожидает много «экшена». И потому, попрощавшись с Элизабет и Эдгаром и пожелав им счастливой совместной жизни, Роза без тени грусти порхнула в карету и поехала домой, в родной Дракенфурт.

  [Дракенфурт] Замок Алукарда

Отредактировано Розмари Дракула (16.07.2012 07:03)

[3 этаж] Голубые комнаты для гостей
-----------------------------------------------------
Любое здравомыслящее существо на месте Люсиды задалось бы тревожным вопросом, глядя на ритмично покачивающуюся занавеску: «Грейг али не Грейг?». Но призраков бояться — на свидания не ходить. Ревенантка и так была готова поклясться Розой, что их немножко незримый и не больно ценящий понятие личного пространства друг не раз подсматривал за девушками в купальне.
— Что, застреленный возлюбленный приходил? — Люсида всегда была ценительницей несколько циничного юмора, но признание этого факта юной девой было ниже приличия, посему хвалебный комментарий остался воображаемой «галочкой», а вопрос — без ответа, переместившись куда-то на задворки сознания с ярлыком «может и подождать». Были еще какие-то соображения, но они малодушно растворились в очередном поцелуе, далеко не таком целомудренном, как первый. В рыбалке ревенантка не смыслила, но, вероятно, наживка и должна быть не слишком вызывающей, дабы не спугнуть рыбку.
И хотя Джин-на-свадьбе проявил недюжинную деликатность, совершенно не свойственную Джину-из-таверны, сказанное Люс вампир воспринял со свойственной всем мужчинам буквальностью и, что уж греха таить, поверхностностью. Его счастье, что в этом особом случае сама девушка была не против. Совершив целую череду Самых Ужасных в Жизни Ошибок (каждая новая ужаснее предыдущей, но клятвенно обещающая стать последней), ревенантка уже не видела происходящее чем-то донельзя порочным. Хотя, что касается любви, Люсида не была такой уж испорченной. Когда подруги, хватив лишнего, заводили щекотливые разговоры, девушка обычно использовала простую арифметику — подсчитывала количество любовников (не считая Верены, которую Люсида в официальную статистику и вовсе не вносила) и делила на три (так поступает каждая приличная леди). Получался один, и каждый раз — другой, на чем ее, собственно, и разоблачила совсем недавно Аби.
Вампира, похоже, тоже не смущали возможные невидимые и алчущие зрелищ гости. Крепкая рука обвивалась вокруг талии, стремительно сокращая расстояние между парой. Да, теперь они более походили на пару, чем каких-то полчаса назад, танцуя в саду и находясь на разных полюсах. А спустя пару мгновений девушка снова очутилась в воздухе, но теперь обхватывали ее уже видимые руки, видимая грудь вздымалась возле ее лица, а на видимой шее мужчины пульсировала видимая и такая манящая вена. В объятьях Айвори отчего-то притуплялся весь ее крутой нрав, и Люс вдруг ощутила себя на редкость кроткой и покорной, точно так и надо. В конце концов, мужчине надо доверять, он знает, что делает. И обещанные к исполнению желания должно исполнять, разве нет? Какая удача, что желания обоих чудесным образом совпадали.
«Что я делаю? Что я делаю? Что я делаю?» — голосила логическая часть сознания, тогда как иррациональная жадно ловила поглощающие Джина чувственные образы, вмиг стирающие шарм аристократичного чуть развязного кутилы и обнажающие чистую страсть. Страсть и еще ярость, с которой вампир сражался с предметами женского гардероба, призванными не допускать того, что так хотелось допустить обоим.
Наконец, корсет, столь ненавистный девушке и успевший стать объектом ненависти молодого вампира (хотя и не впервой, определенно), поддался. Люсида вдохнула полной грудью, намертво приковавшей взгляд Джина. А с выдохом рухнул барьер, который, как ошибочно казалось сначала ревенантке, был преградой нравственной.
Руки вампира заскользили по оголенной части девичьего тела, и ни одно движение не было случайным. Каждое прикосновение разносило по телу волны покалывающей неги, словно Его пальцы и воздух вокруг были наэлектризованы. И даже когда на мгновение вампир отстранился, от удовольствия, доставленного Джином, дрожь пробежала по всему телу, красноречиво давая понять, что это лишь легкая затравка. А затем в ход пошли губы и клыки... но боли не было — каждый полу-укус покрывался очередным горячим поцелуем, скрадывающим любой намек на неприятные ощущения. А теплые мужские руки с еще большим рвением продолжали исследовать вздрагивающее от всякого смелого прикосновения девичье тело.
Люсида уже не могла, даже, если бы захотела, вспомнить, почему она вообще сомневалась. Хоть сейчас, хоть тогда. Почему какие-то надуманные условности должны лишать радости жизни? В особенности, если знаешь, каково это — потерять ее так рано, когда природой отведены были еще сотни лет. Каждый может предаваться самодеструкции столько, сколько его душе угодно, а то, чему ревенантка и ее загадочный знакомец собирались предаться, было столь естественно и прекрасно, что никак не могло нести в себе ничего разрушительно (если бы, конечно, Люсида не убила вампира в порыве страсти, не имей она артефакта).
Неохотно оторвав Джина от его занятия, девушка притянула его к себе, сомкнула руки на затылке, а затем, осмелев и скользнув ладонями чуть ниже по шее, ухватилась за шиворот рубахи, пока сам вампир стягивал с себя свой кричащий жилет. Мужской гардероб не отличался особой вычурностью и загадочностью — казалось бы, нет ничего проще, чем снять простого покроя рубашку. Но руки дрожали, пальцы путались, а ногти безнадежно впивались в мягкую ткань, точно порывались разделаться с Джиновым облачением операбельным путем. Но немного терпения — и рубаха составила компанию корсету где-то у подножья кровати, а цепкие девичьи ручки, не пропустив ни одной мышцы груди и живота, уже устремились ниже, к самой ненужной в данным момент части одежды — к штанам. Все еще прижатая к постели телом Джина, Люсида не могла справиться со столь серьезной задачей и остановилась, когда брюки оказались спущены всего на пару дюймов.
— Помоги мне, — с выдохом шепнула девушка, притянув одной рукой вампира к себе и жадно выхватив беглый поцелуй.

[2 этаж] Детская
-----------------------------------------------------
Садово-парковый комплекс на холме Сен-Мишель    (временной скачок в полтора года) 

Если вам вздумается почитать какой-нибудь рассказ о бедных (или не очень) сиротках, будьте готовы к тому, что злоключениям оных не будет конца и края. Они будут подстерегать на каждой странице, выскакивать из междустрочья и выжимать из читателя горькую слезу по тяжкой судьбе ребятишек. И даже на последней странице, хоть тресни, вы не найдете ничего про «долго и счастливо». Скорее, это будет что-то в духе: «... и для малышей снова забрезжил луч надежды, ведь они всегда будут друг у друга. Конец». Вот так и для Леноксов забрезжил их луч. И лучом этим стал — сюрприз, сюрприз — Рамир Ассман. Еще пару недель назад такого Альбус и в страшном сне не увидел бы. За полтора года, что дети провели в поместье дяди Эдгара, «старый друг» приезжал несколько раз. И неизменно это оканчивалось для него очередной маленькой диверсией авторства Умки. Но ни единого раза Рамир не сдал хулигана адвокату или, что еще страшнее, его сторожевому псу. Альбус даже начинал думать, что теряет форму, что плохо старается. Но даже стрессоустойчивость господина Ассмана не могла положить конец их вражде, которая была, без враков, любимой Умкиной игрой — мальчишка всегда считал, что добрая ссора лучше худого мира. Но в последние дни юный Ленокс впервые увидел в суровом ревенанте то, что вызывало в мальчике доверие. Проблеск надежды... он был с ними честен! Конечно, взрослые в Сен-Мишеле старались хорошо общаться с детьми, и поймать на вранье их было сложно, но как часто они опускали глаза и многозначительно вздыхали, когда непоседливая ребятня, наигравшись во дворе, принималась расспрашивать старших обо всем, что плохо лежит. Иногда разговор заходил о делах семейных, и тогда они раз за разом выслушивали отговорки: «Все не так просто... вы поймете, когда станете старше... не забивайте свои светлые головы тяжелыми мыслями». Но Рамир ничего не утаивал, впервые на их памяти взрослый вел себя с ними на равных, и это не могло не смягчить сердце непробиваемого Альбуса, ну, самую малость. Правда эта была ужасной, но она в точности совпадала с версией Снежки — новые родители их бросили.
Когда Эдгар сообщил, что семья на время переезжает в Данциг, Умка чуть не ошалел от счастья. Маленькое сердечко так истосковалось по родному княжеству.... Но, как выяснилось, речь шла о семье, частью которой они с Альбой не являются. Наверное, дети сами были виноваты. Что-то делали не так. Были слишком шумными, плохо ели (хотя мальчик искренне недоумевал, что плохого в конфетах), мало слушались и много пакостили. Но разве не так себя ведут все нормальные дети? Наверняка они натворили что-то ужасное, раз их оставили уже вторые родители. Сначала все негласно согласились, что старшие Леноксы мертвы, да и Альбус так думал. Пока история не повторилась. Одни разыграли собственную смерть, другие — прикрылись болезнью ребенка (по мнению Альбы все их действия были очень странными и нелогичными). А, может, дело было не в том, что Леноксы сделали или не сделали. Может, дело в них самих? Может, их просто нельзя любить, раз уже у стольких родителей это не получилось...
Мама и папа номер два уехали, так и не дождавшись десятого дня рождения близнецов! А ведь он должен был запомниться детям, но не так. Около полугода Умка хвостиком бегал за Эдгаром, выклянчивая для себя с сестрой собственных лошадок. И после тысячи отказов и «это очень опасно, Альбус», де Вирр, наконец, поддался. Но когда малышка Мелисса заболела, все как будто забыли старших детей. Уже 10-летние Леноксы получили, как и в прошлом году, целую кучу разношерстных игрушек (которые выбирала, скорее всего, мадам Рене, ведь маловероятно, что занятой делами и новыми детьми адвокат заблаговременно приготовил подарки для ребятни), среди которых была — ирония — деревянная лошадка-качалка. А еще Эдгар обещал Умке большой праздник, почти такой же пышный, как их с Элизабет свадьба. Обещал толпу гостей с детьми и настоящий цирк. Но никто не приехал, кроме Рамира. Зато вся их новая семья, наоборот, уехала.
А потом Снежка зачахла. Стала такой, как в несколько лет назад, слабенькая и больная Снежка. Даже Мелиссе, наверное, не было так плохо. Альбус не мог в точности сказать, что болело у малышки, но у Альбы болела душа, а мама, настоящая мама, рассказывала, что это хуже всего.
Когда Рамир подтвердил самые страшные детские опасения, Умка твердо решил, что терять им уже нечего. Дети стали походить на эстафетную палочку, которую передают от одних родителей к другим, и так хотелось верить, что теперь все получится. Говорят, что третий раз — счастливый. А в числа юный Ленокс, теперь уже Ассман, ох, как верил. Мальчишка слабо представлял, как отец номер три смог превратить его из Альбуса в Джулиана, но говорил ревенант очень убедительно, прямо, как па... дядя Эдгар. К новому имени еще предстоит привыкнуть, но он все равно останется Умкой, а Альба — Снежкой, и они всегда будут друг у друга... Конец.

  [Хурбастан] Дворец Джамейра

Отредактировано Джулиан Ассман (27.06.2012 19:16)

[3 этаж] Голубые комнаты для гостей
-----------------------------------------------------
Это могло произойти еще тогда, в таверне, если бы не ослиное упрямство девушки и вампира и их детской азартности. Нет, Джин ни о чем не жалел, ведь иначе сейчас ничего этого не было бы, но и перспективы были потеряны неплохие. С другой стороны... Не факт, что тогда он не забыл бы о ней сразу как проснулся бы наутро. А теперь уж точно не забудет, даже возможности такой не будет. Ну, Джин так, по крайней мере, рассчитывал.
Он рассчитывал, а Люсида действовала: она подключилась к раздеванию и спустя какое-то время оставила Найтлорда уже без его кричащего синего жилета и белой рубашки. Те полетели в сторону, Джин же устал путаться и копаться в юбках Люсиды и стал стаскивать те вниз, обнажая бедра и ноги девушки. Они путались в руках, потому что ревенантка пыталась одновременно стащить штаны своего любовника. Безуспешно, но все дамы умеют просить, и вот Джин, прекратив беглый поцелуй губы в губы, уже выпутывает пуговицы штанов из петлиц, которые больно сдавливали возбужденное естество вампира.
— Сейчас... Все будет... — пришлось отстранится от распластавшейся по кровати уже абсолютно нагой Люсиды, чтобы до конца снять штаны. Избавившись от одежды, вампир аккуратно навис сверху, проворно раздвигая бедра девушки и устраиваясь между ними. Они сплелись кожа к коже, и юноша чувствовал жар тела ревенантки, его мягкость и податливость, острые кончики сосков, упирающиеся в грудную клетку вампира.
Джин рукой скользнул между их телами и стал мягко массировать девушку в паху, теребить ее половые губы и иногда соскальзывать внутрь. Когда ревенантка уже и сама сжимала обвившими ногами талию Найтлорда, он направил свой фалос к заветной щелочке. Единое литое движение, и он проник в горячее лоно, входя полностью.
Вампир в порыве пронзившего его удовольствия грубо сжал ягодицы Люсиды и стал врываться в тело под ним, иногда порыкивая от разливающейся по телу эйфории. Движения уже не были осознанными, атмосфера всей комнаты была пронизана дикостью и первородностью страсти двух существ, двигавшихся сейчас в центре кровати в быстром ритме. По мере того, как первая судорожная волна удовольствия спадала, Джин становился спокойнее, начал двигаться более плавно, теперь уже не больно сжимая ее тело, а массажируя и оглаживая округлые формы.
Но мужчине этого было мало, Джин не мог пресытиться этим телом, хотелось глубже, ближе, откровеннее.
Вампир сделал над собой усилие и выскользнул из ревенантки, одновременно с этим целуя ее сладкие губы. А потом переместился на кровати, усаживаясь у изголовья и опираясь на деревянную спинку, чьи выпуклые узоры тут же неприятно впились в спину вампира, привязывая обратно к реальности того, что они на свадьбе, в гостевой комнате. Но Джину было все равно, внутри себя он чувствовал, что происходящее здесь действо одно из немногих верных в его жизни. Он помог девушке перейти в сидячее положение и потянул ее за руки к себе, завороженно следя за вздымающейся в дыхание грудью, манящей своей красотой, и теми самыми горящими глазами цвета абсента. В итоге Люсида оседлала аристократа, и танец страсти продолжился. Девушка так пылко отзывалась на все движения, так приятно обволакивала плоть вампира, что юноша снова стал теряться в ощущениях, прижимать ее к себе за поясницу, скользить ладонями по ляжкам, коленям, обхватывающим его собственные бедра. Вампир не сдерживался, подаваясь бедрами вверх, в глубины нутра девушки, прижимаясь губами к ее покачивающейся от толчков груди, прихватывая соски губами и лаская их языком. Он не желал, чтобы сказка кончалась, и держался изо всех сил, всего себя отдавая не только на то, чтобы получить удовольствие, но и на то, чтобы подарить его девушке, но был до ужаса близок к пику наслаждения, комкая покрывало сильными пальцами, сбивчиво хватая ртом воздух и начиная мелко дрожать.

[1 этаж] Гостиная
-----------------------------------------------------

Его голос звенел от свистящей ненависти, от кипящих эмоций. О, как же ей было знакомо это ощущение! «Не ты ли подарил мне его, мой черный ангел, помешанный на справедливости?», — улыбка, играющая на красивых, четко очерченных губах была сладкой, невыразимо счастливой. Молодая женщина наслаждалась каждой секундой происходящего. Видеть, как он сам опутывает себя волей, чтобы не придушить ее здесь и сейчас; как бурлят в нем эмоции, требуя выхода и как он их гасит... Это было блаженство. Сродни физической ласке. «Да, мой дорогой, у тебя ведь совершенно нет выбора. Либо твои амбиции и эмоции, либо дети. Что дороже, ну-ка посмотрим...», — тонкая рука скользнула змеей по его груди вверх, большой палец очертил линию подбородка, ноготочки с нажимом прошлись по щеке, оставляя наливающиеся мельчайшими бусинами крови царапины.
— Соскучилась, — лаконично отрезала вампиресса, считая на этом вопрос исчерпанным. Слизнув с кончиков ногтей лакомую кровь врага, она скривила губы в едкой усмешке. — К тому же я слышала, что ты обзавелся благородными... Или все-таки не очень?.. Отпрысками. Сочла своим долгом приехать и лично поздравить тебя с этим чудесным приобретением. В каком магазине купил, не подскажешь? — мелодичный голос лился медовой патокой. Ядовитой, но сладкой до зубной ломоты. Глаза цвета темной коры дуба зажглись тем же безумным огоньком, как тогда, в теплую звездную ночь около лесного озера. С одной стороны, надо было сдержаться и промолчать, мучить его еще и еще, а с другой... Ей не терпелось показать кто теперь хозяин положения; не терпелось поставить на колени этого стойкого оловянного солдатика, такого упрямого и вечно влезающего не в свое дело.
Она медленно обошла его, изучая со всех сторон. Все такой же подтянутый, все такой же желанный, все такой же дикий. А вот ей пришлось измениться по его милости. С тех пор, как он разрушил ее жизнь, прошло ни много ни мало пятьдесят лет. Где ее яркие шикарные наряды и сногсшибательные драгоценности? Где звонкий смех и твердая уверенность в счастливом и обеспеченном будущем? Злая судьба в лице милсдаря Ассмана отобрала у Беллатрисы все, что у нее было, оставив только горечь и злобу, брак с ненавистным существом (какой позор, с человеком!) и теперь — черное платье вдовы. А еще он подарил ей годы желчного желания отомстить. Именно поэтому вампиресса знала все, что происходило в жизни Рамира. До мельчайших подробностей. Все немалые средства, оставленные ей родителями, были пущены на одно простое и занятное дело: заставить это ничтожество захлебываться собственной кровью и молить о смерти как о величайшей милости. Но это будет потом, а пока... Пока вампиресса изволила желать играть его судьбой и судьбой дорогих ему существ.
— Но если ты так не хочешь меня видеть, то я, пожалуй, пойду... — излучающие радость глаза на миг потускнели, явно пытаясь изобразить огорчение и грусть. Не вышло. Беллатриса знала, что он никуда ее сейчас не отпустит.