Сомнения и неуверенность — плохие спутники в жизни. Они заставляют толкаться на одном месте, а затем жалеть об упущенных возможностях. Вот и сейчас эта маленькая леди металась перепуганной птицей в величественных стенах главного холла дворца. Зачем она здесь? Кто знает... Лишь Розе известна истинная цель этого детского порыва, который вполне мог привести неразумного мотылька к гибели. По злому совпадению обстоятельств в помещении не оказалось ни стула, ни чего-либо подобного, на что можно было бы присесть, и юная княжна, удрученно вздохнув, проскользнула к огромному окну. Нежные утренние лучи робкой поступью проникали сквозь стекло, наполняя холл светом такого мягкого янтарного оттенка. Отстранившись, девушка оперлась на стену и, подняв голову к величественному потолку, устало прикрыла глаза. Слишком много событий в один день... Итак, каким же было ее недавнее утро? Коснувшись своих черных локонов, вампиресса задумчиво улыбнулась. Казалось, даже сейчас она ощущает скользящую по коже шелковую ткань одеяла. Мгновение, и Аоэль уже словно бы очутилась там...
Глухой стук и юная дева, поморщившись, перевернулась на спину. «В жизни более не стану спать на груди...» — пообещала себе вампиресса и, закинув руки за голову, уже было собралась благополучно отбыть в любящие объятия Морфея, однако не тут-то было...
— Вы проснулись, дитя мое? — Женский голос ворвался в предутреннюю дрему, вырывая Дэль из сновидений.
— Ты ошиблась, моя лучезарная Мэй. — Произнесла девушка, сонно потягиваясь, — Это была лишь сладкая иллюзия, так что не обращай внимания. И будь добра хоть раз последуй моему мудрому совету — пойди-ка спать, или хотя бы не мешай этого делать мне. — Ухмыльнувшись, Арноантеджурилиэль, схватив одну из подушек, покоившихся на кровати, закрылась ею, точно прячась. К величайшему сожалению, няня оказалась женщиной, которую не так-то и просто сломить, и уже спустя пару мгновений ее воспитанница оказалась в сидячем положении, да еще и придерживаемая за запястье, дабы все попытки к бегству были совершенно безнадежными. Неохотно разлепив один глаз, Аоэль огляделась. По ее покоям уже носились служанки, будто к чему-то готовясь. К чему-то важному... В очередной раз (как всегда не принесший никаких результатов) совершив попытку высвободиться из цепких лапок Маргарет, княжна удрученно откинула одеяло и, свесив ноги вниз, продемонстрировала, что сон и потуги скрыться в стране Бога дремы в прошлом, наконец-таки добилась своего.
— Наконец-то! — Возмущенно и одновременно с чувством гордости воскликнула няня, вставая с постели ребенка и удаляясь прочь, к тяжелым деревянным дверям темно-кофейного тона, — Мадам Лэйкмур сегодня отправляется с Вами в Хастиас, на бал в честь воскрешения королевы Изабеллы. — Аоэль нехотя соскользнула с высокой кровати и, сунув ноги в летние полусапожки из махрового материала, поплелась следом за Марго.
— Она вновь воскресла. Разве это возможно? Мне казалось, что смерть — это уже последний путь. — Понуро заметила девушка, наклоняя голову, чтоб женщина могла пройтись благоухающей розами влажной тканью по другой стороне нежной шеи вампирессы. Опустив взгляд, Аоэль глянула в воду, которой была наполнена ванная — теплая, пахнущая разнообразнейшими цветками, — в основном розами, — какого-то молочного оттенка. Согнув ногу в колене, юная дама с детским любопытством наблюдала, как малюсенькие капельки торопливым бегом соскальзывают обратно в воду и, не удержавшись, ударила ладонью по поверхности жидкости, расплескивая ее и брызгая вокруг себя на добрые несколько дюймов. Няня, вначале негодующе вскрикнув, вскоре залилась смехом, и, поднявшись, взяла кувшин с водой. «Ай-ай!» — От неожиданности младая вампиресса испустила возмущенный вопль от того, что спину окатила почти ледяная вода и, вскочив, чуть было не полетела на пол, обильно облитый мыльной водою, однако внимательная Маргарет ловко ухватила воспитанницу за руку, предупреждая падение.
— Да как же так можно! Вы ведь закалены, душа моя! Не вопите так, не пугайте боле так свою Мэг! Хорошо? — Прочитала петицию серьезнейшим тоном, няня, закинув ручки-веточки ребенка себе на шею, попросила девушку поднять ноги, чтоб можно было вытащить шалунью из воды.
Будто партизан, проникающий на вражескую территорию, Дэль прокралась в столовую, следуя за пряным благоуханием утренней выпечки. Тикал уже третий час первого часа людей, до полудня оставалось всего ничего, потому завтраком сей прием еды назвать было уже никак нельзя. Пристроившись на высоком деревянном стуле с резной спинкой и мягкой обивкой, юная княжна за обе щеки уплетала пышные булочки с яблочным джемом, запивая их персиковым соком. Спешно спрыгнув со стула, она метнулась к двери и, в считанные минуты оказавшись в своих покоях, смиренно ожидала, пока служанки ловко поправляли складочки на фиалковом платье с множеством оборочек да рюшей. Сожалея, что не отражается в зеркалах, княжна Браун поинтересовалась у няни о своем внешнем виде, и уже собралась было потренироваться перед балом в танцах, однако... Миг — и все закрутилось в безумной карусели, собралось в детский калейдоскоп, мозаику, витраж, конца которому не было. Эдакий лабиринт, выхода из которого просто не существует.
Аоэль уже и не заметила, как закружилась в пляске, в каком-то то ли контрдансе, то ли еще чем, и еле успела остановиться... Тяжелая дверь холла предательски скрипнула и мазель Браун в ожидании устремила взор, готовая увидеть гостя...

Тяжелая деревянная дверь как-то несколько тоскливо скрипнула и в проеме показалась темноволосая голова мужчины лет двадцати пяти. Не успел он войти, как юная вампиресса в мгновение ока приметила их сходства с ней и, скользнув навстречу незнакомцу, с любопытством, свойственным детям, оглядела его буквально с головы до ног. После, прошептав робкое «прошу прощения», задумчиво отстранилась и опустила голову. «Так не бывает, это просто невозможно. Мне всего лишь показалось...» — улыбнувшись, девушка коснулась ладонью своих темных локонов, запутывая в них тонкие пальчики, поправляя выбившиеся из сложной прически волоски. Леди не была бы леди, если бы постоянно не заботилась о своем внешнем виде! Мадам Лэйкмур, постоянно одергивавшая Аоэль Браун, — «нет, так нельзя сидеть!» или «что за вид?!», — сделала из шалуньи почти настоящую леди. Почти... Однако эта девчонка по-прежнему продолжала таскать из буфета печенье, на зависть часто падать и норовить надеть платье покороче, свято утверждая, что так в сотни, если не тысячи раз удобнее. Казалось, Матушка — возвышенная дамочка, хотя и она не была так непорочна, однако об этом мы скромно помолчим. Итак, сейчас наша маленькая леди стояла неподалеку от человека (а точнее вампира), имевшего с ней поразительные сходства и она, не выдержав и забыв про манеры, повторно оглядела джентльмена, после чего, развернувшись на каблуках (или пятках), принялась прогуливаться вдоль холла, по этому начищенному до блеска полу. Незнакомец еле слышно, почти бесшумно закрыл за собою дверь, но чуткий слух музыкантки с легкостью уловил «шум» и она, обернувшись, улыбнулась:
— Разумеется, не помешаете-с, милсдарь-с, — прибавляя без малого к концу почти каждого слова это несчастное «с», княжна, судя по всему, норовила развеселить собеседника. — Изволите представиться? К сожалению, третьего лица, — девушка нарочито внимательно огляделась, — я здесь не наблюдаю, так что... — залившись тихим смехом, вампиресса устремила взгляд на неизвестного, — Вам предстоит представиться самому.
Задержав на мужчине взор лишь на мгновение, Арноантеджурилиэль, будто замечтавшись, закружилась по просторному помещению, точно в танце. Казалось, музыка, та странная мелодия, под которую пляшет это милое существо, слышна только одной юной княжне. Закрыв глаза... Только шорох нежно-фиалкового платья барышни, нарушавший тишину, царившую в холле.

Прикрыв глаза, юная леди с поразительным изяществом танцовщицы, с завораживающей грацией вертелась вокруг своей оси, точно заведенная игрушка. Знаете, есть такие игрушки — волчком называются. Они крутятся, крутятся вокруг своей оси и не падают. Так же и мазель Браун обезумевшей юлою перемещалась по величественному холлу, ежесекундно заливаясь искренним, переливчатым, будто весенний ручеек, смехом. «Бедняга милсдарь! Наверняка его утомляет вид этих бесцельных плясок. Но все же... Ведь танец — это искусство, это душа. В нем открывается самое сердце, в нем не нужно боятся. Раз-два-три, раз-два-три... Просто расслабиться и позволить телу двигаться в такт мелодии, ведь это столь просто!» — чуть заметно улыбнувшись своим «глубочайшим» размышлениям, Аоэль стала плавно замедлять темп и уже спустя некоторое время замерла фарфоровой куклою в роскошном облачении. Свет, сочащийся чрез стекла окон холла, неторопливо скользил по белоснежной коже вечного ребенка, точно наряжая княжну в анилиново-лимонное покрывало, окутывающее деву с головы до пят. Руки, так и застывшие в воздухе, поднятые, как у балерины, участницы некой сложной, замысловатой оперы, предусматривающей нелегкую роль, окостенели. Как мрамор, холодный, белоснежный камень, из которого, казалось бы, и была выточена ныне стоящая барышня посреди холла. Любому б стало не по себе... А в челе бушевала гроза. Облепляя разум докучливыми предубеждениями, пророчествами да предрассудками, сознание грубо оторвало вампирессу от реальности и унесло в то далекое время.
— Сколько можно ошибаться, мазель Браун?! — возопил бедняга, обучавший маленькую леди двигаться в танце плавно и грациозно, а не нарушать идиллию вальса резкими и скорыми движениями. — Представьте, что Вы — принцесса, и сегодня вечером назначен бал. Предстоит выступить перед самим графом Алукардом, а Вы еще не готовы, мазель! Да соберитесь же, во имя Розы! — взмолился мужчина, складывая бледные ладони вкупе, и в который раз произнося это уже наскучившее до омерзения слово «заново».
— Сколько нужно, столько и можно! — парировала девчушка, неумело пытаясь спародировать шаги наставника по пляскам. — И мне вовсе не нужно быть принцессой, — ухмыльнулась Арноантеджурилиэль, — если я могу быть королевой. — Залившись смехом, вампиресса согнулась напополам от приступа веселья, за что тут же была одарена укоризненным взглядом. — Зачем Вы так серьезны, мой несравненный друг?
— Я сообщу мадам Лэйкмур, что светские беседы Вам уже удаются чуть лучше, — усмехнулся Гринорд, — однако Вы по-прежнему не устаете язвить и проявлять свой непримиримый нрав. — Танцор, грациозной поступью проскользнув к воспитаннице, склонился к ее уху. — Будьте смирнее, мисс, и общество мурлычущим котенком последует Вашей воле, словно слуга, безропотно подчиняющийся своему повелителю. В наше время податливость ценится более упорства, запомните же это. Что ж, продолжим...
Подхватив маленькую, хрупкую руку ученицы своей прохладной дланью, джентльмен мягко увлекал юную леди в причудливые узоры искусства пляса. «Раз-два-три, раз-два-три...» — спешно считала девочка, пытаясь не сбиться с ритма. «Заново» — и вновь, все по-новому. «Скользящие, низкие шаги, не прыгающие!» — следующие наставления, и Дэль, упорно напоминая себе новые детали и стараясь сохранить старые, все лучше и лучше проявляла себя в том сложном искусстве... Но вот очередной вихрь, подхватив барышню, унесся прочь из того времени. Это точно дневник... Перелистывая старые, покрытые пылью и пожелтевшие уже от времени странички, стоило быть крайне осмотрительным, дабы прошлое не утащило тебя, вцепившись крепкою хваткой в рукав, ломая кости, кроша их, стирая в белесый порошок.
— Вы имеете в виду призраков, сэр? — неожиданно для себя предположила девушка, и лишь после осознала, что это уже вовсе не воспоминания, а реальная жизнь, что это — настоящее, где она находится в холле дворца королей с неким незнакомым джентльменом. А вообще, если призадуматься, какое тут имели место призраки? Точнее, как сии существа были связаны с третьими лицами да всем тому подобным, вроде этикета? Сказать честно, Аоэль старалась не верить во всех этих призраков, оборотней, фейрилисов, мавок и прочих мифических существ. Хотя и всегда мечтала познакомиться с оборотнем или потешиться с забавной рыженькою лисичкой. — И почему Вы говорили шепотом? — в несколько мгновений сократив небольшое расстояние, разделявшее ее и незнакомца, музыкантка, подняв голову вверх, сосредоточенно впилась взором в лик мужчины. — Здесь никого нет... Или есть? — недоверчиво, будто бы воровато оглядевшись, Аоэль хихикнула и как-то отстраненно пробежалась глазами по вампиру. Их сходство с мазель Браун улавливалось мгновенно. Шутливый поклон мужчины показался вампирессе каким-то неловким, скованным, будто вампир боялся случайно спугнуть девушку, точно маленького воробышка, присевшего во дворе поклевать желтых крупинок зерна. «Лайэл Арман Эл Рем Твейн» — мысленно повторила Браун, и, приветливо улыбнувшись, произнесла:
— Лаэкеррельмилиауна Арноантеджурилиэль Браун, — ловко лавируя меж затейливых букв имени, музыкантка, смущенно опустив очи, пояснила, — можно просто Аоэль.
Уставившись в милсдаря Эл Рем Твейна непонимающим взором, юная мазель тщетно пыталась понять, что же вызвало усмешку мужчины. «Может, со мной что-то не так?» — беспокойной оглядев платье, Дэль, коснувшись белокипенной, ледяною дланью черных локонов, осторожно провела по ним, перебирая пальцами волоски, как бы стараясь присмирить непослушных проказников, заставить их лечь подобающе.
— Ожидаю рассвета, милсдарь. Отсюда, из окон этого величественного холла, солнце, прощающееся с ночною тьмою, выглядит поистине божественно, — отстранившись от мужчины, сказала Аоэль. — Вы знали это?
В глазах собеседника мазель Браун проскользнули искорки сомнения, и музыкантка, так и не сообразив, к чему это было — к беде иль к счастью, — непринужденно улыбнулась и, уже не имея сил стоят на месте, принялась наяривать круги вокруг Лайэла скользящими, низкими танцевальными шагами.