23 мая 1820 года.

Прошло не более двух лет, а Люсида уже стала самым незаменимым и многообещающим подмастерьем из всех, что когда-либо служили при ее батюшке. Работа поглотила ее. Окутала с головы до ног и увлекла в мир бессонных дней. Кажется, еще вчера она носилась по закоулкам родного фабричного района, преследуя прихвостней окаянного Уолта или просто дурачась с Чаром. Но сегодня ее прежде вечно испачканное личико приобрело сосредоточенное выражение, увенчавшись очаровательной складочкой меж бровей. Шум хлопочущей на кухне мадам Бессин иной раз возвращал ее маниакально увлеченный разум к реальности, напоминая о том, что бренное тело иногда нуждается в пище и отдыхе.
Старый ласковый пес Джек, хрипло тявкнув, положил голову на колени любимой хозяйке.
— Джеки, дружище, хочешь погулять? — с добродушной улыбкой, Люс потрепала пса по хохолку.
Джек устремил на девушку свой глубокомысленный собачий взор и просто выжидал.
— Ну, ладно, не томи, что там у тебя?
Пес, явно понимая, что была получена команда, живо вскочил на все четыре, круто вильнул хвостом и мотнулся прочь из комнаты. Глухой, но весьма увесистый топот массивных собачьих лап по лестнице сначала отдалился, а после снова усилился.
Безуспешно пытаясь лаять, сквозь стиснутые челюсти, пес внес в мастерскую свежую стопку хрустящих конвертов.
— О, спасибо, дружище! — улыбнулась собаке девушка, и воодушевленно потянулась к новым заказам.

Бумага приятно шелестела меж пальцами. Быстро перелистнув несколько верхних заказов, Люсида задержала заинтересованный взгляд на весьма изящном экземпляре. Золотистая, немного лощеная бумага конверта, элегантно скрепленного карминового цвета сургучом. С хрустом сломав печать, Люс высвободила из недр конверта плотный лист бумаги, подставляя изящную чернильную вязь мерцающему свету свечи. Девушке показалось, что письмо пропитано если не призрачным шармом, то как минимум дорогим парфюмом.
Быстро вытерев ручки о полы платья, точно побаиваясь замарать белоснежную бумагу, Люсида углубилась в чтение. Всего пару коротких мгновений на детском лице сияла беззаботная улыбка, но одного единственного слова зловещей окраски хватило, чтобы густо омрачить добродушно-любопытствующее выражение. «Агния»... — руки девочки затряслись, а зрачки взволнованно расширились. Пару раз пробежавшись взглядом по аккуратным строкам, Люсида наконец заставила себя собраться с духом, а слова — снова приобрести отчетливые очертания. Еще раз внимательно все перечитав, бледная девушка с полуслепым взглядом незамедлительно принялась писать ответ.

Текст письма:
«Приветствую вас, любезная мазель Бэтори!
Прошу простить меня за подобную дерзость, что я решила проявить, рискуя вызвать ваше вполне обоснованное негодование. Мое имя Люсида. Я дочь и подмастерье Господина Старка. Никогда прежде я не позволяла себе столь грубую вольность, заключающуюся в личной переписке с клиентом. Не в наших правилах выходить за рамки деловых отношений с заказчиками, но ваше письмо не смогло оставить меня равнодушной, посему буду искренне признательна, если не сочтете хотя бы краткое продолжение переписки с моей особой ниже вашего достоинства.
Для начала скажу, что нам бесконечно польстило внимание со стороны столь уважаемых господ, в особенности уроженцев самого Орлея. Но пути, коими дошла до вас наша слава, ввели меня в замешательство и трепет. Если вас не затруднит, я бы просила рассказать немного больше об упомянутой вами особе, порекомендовавшей вам моего отца. Возможно, это бесхитростное, но поразительное совпадение, однако у меня есть основания полагать, что госпожа Агния не чужда нашей семье.
Что касается заказа, то спешу уверить, что отец с радостью возьмется за столь изысканную работу. Обещаем приложить все усилия и умения, дабы угодить вашим уважаемым родителям. Прикладываю к письму несколько вариантов эскизов орнаментов для гравировки. С вашей же стороны прошу указать желаемые материалы, как то металлы и драгоценные камни, если будет иметь место инкрустация.
Искренне ваша, Люсида Старк».

Нервно перечитав написанное, девушка едва заметно тряхнула плечами, точно сбрасывая с них скользкие тревожные мысли, так и норовящие забраться в голову, дабы безжалостно подтачивать душевное равновесие. Когда сердце перестало бешено колотиться, Люсида, прихватив исписанный лист бумаги, отправилась вниз на поиски экономки.

Отредактировано Люсида Старк (06.09.2011 02:25)

10 июня 1820 года.

Нервно измятый листок в руках девочки нещадно развеял все ее сомнения. Право же, она даже надеялась на ошибку. Мазель Бэтори ответила с удивительной быстротой. То, что она написала, не повергло Люсиду в шоковое состояние, но не задеть не смогло.

Текст письма:
«Здравствуйте, любезная мазель Бэтори!
Не могу передать, как признательна вам за ваш ответ. И, если позволите, сразу — просьба. Не упоминайте обо мне при госпоже Агнии, если она сама не осведомится, и, в особенности, заклинаю, не пишите более на имя моего отца (исключительно на мое). Я не вынесу, если ему откроется наша переписка, и, в особенности, ее содержимое. Его я лишь заверила в том, что вы намерены совершить дорогую покупку и заинтересованы в этом абсолютно серьезно. Вы пошли мне навстречу, посему я чувствую себя обязанной ввести вас в курс дела, пояснив истинную природу моей просьбы. Ваша уважаемая, вами же, гостья, не является нашей дальней родственницей, как я, полагаю, дала вам понять в предыдущем письме. Упомянутая дама — моя мать. Сама я знаю о ней крайне мало, но не имею сомнений, что это она. Гостила, говорите, у моего папеньки? Какая дерзость! Что же, как и я сказала, осведомлена я не наилучшим образом о моей пропавшей (ремарка: пожелавшей пропасть) матушке. Мне известно лишь ее имя и тот факт, что наши дни рождения совпадают (ремарка: мой день рождения и день, когда она отпочковалась от Моргота). Я не вдавалась в лишние подробности, но у меня нет причин сомневаться в видении моей милой экономки качеств мазели Агнии. Умоляю, не примите это на свой счет. Ваши отзывы об этой женщине более, чем лестны. Я, признаться, в замешательстве. Но несколько теплых фраз в адрес сей особы не способны изменить мое мнение о ней. Прошу простить, если мои слова показались вам чрез меру грубыми или дерзкими.
P. S. Инкрустация мелким агатом обогатит гравировку и подчеркнет изумруд.
С уважением, Люсида Старк».

Блаженное неведение уже не казалось Люсиде такой уж блажью. Но бывает правда, которую просто не ждешь, не хочешь ждать, не имеешь сил.

Отредактировано Люсида Старк (16.09.2011 00:28)

29 июня 1820 г.

Беспечная девица, о существовании которой Люсида не догадывалась всего несколько недель назад, потревожила ее спокойную и размеренную жизнь. Потревожила, но не омрачила. Даже не смотря на обстоятельства. Если раньше Дракенфурт был для нее целым миром, объятый густыми тучами отчуждения от всего и вся, то теперь письма Элизабэт стали стали мелкими, но упорно ищущими свою цель, лучиками света, уверенно пробивающимися сквозь дымчатую стену.

Текст письма:
«Приветствую, милая Элизабет. Не представляете, как много значит для меня ваше сочувствие. Признаться, я и сама не представляла. Вероятно, все дело в том, что мы никогда не видели лиц друг друга и вправе представлять то самое выражение, что нам так необходимо. Вы предлагаете помощь, и я безмерно признательна. Но не знаю, что просить. Любопытство подмывает меня узнать как можно больше о матери, но здравый смысл противится этому. Слишком долго я мирилась с тем, что ее никогда не будет в моей жизни. Понимаю все ваше воодушевление, но сильно сомневаюсь, что смогла бы иначе на нее взглянуть. Такие как она шиты тугой нитью, их не переделать.
Печально слышать о вашем горе. Терять близких наверняка непросто. Еще сложнее — пребывать в неведении. Обещаю сделать все, что в моих силах. Я поручу разослать письма всем нашим клиентам с информацией о вашем брате. Стефан — я не забуду. Так звали моего дедушку. Будем надеяться, где бы не пребывал ваш брат, он посетил Дракенфурт и оставил в нем свой след.
Радость от знакомства с вами взаимна, поверьте.
Ваша Люсида».

Запечатав очередное письмо девушке из далекого Орлея, Люсида впервые осознала, что этот незатейливый ритуал становится некой окрасой ее жизни.

7 августа 1822 года.

День выдался солнечным и, стало быть, предстояло провести его в четырех стенах. Но хорошее предчувствие витало в воздухе, как и всякий раз, когда Люсида получала добрую весть. И в этот раз ее чутье не подвело. Элизабет, чьих писем она так давно не получала, наконец дала о себе знать.

Текст письма:
«Здравствуй, милая Лиз!
А я сегодня как раз вспоминала о тебе. Увидела в толпе огненно-рыжую девушку, и размечталась о том, что ты могла позволить себе такое чудачество и приехать без предупреждения в Дракенфурт. Ну, конечно же, я помню Эдгара! Что за вопросы? И хотя мне не посчастливилось быть с ним в знакомстве, но и по твоим словам я сочла его мужчиной весьма достойным моей дорогой подруги. Хотя ты и отрицала очевидное. Иногда мне кажется, что это я тебя на добрых семь десятков лет старше, глупенькая мои Лиззи. Не представляешь, как же я рада, что этот таинственный герой твоих фантазий снова появился в твоей жизни. Это лишний раз доказывает, что так начертано и то, что Люсида была права. Я всегда права, милая, лучше это просто запомнить. А теперь, как ты понимаешь, я жду писем с дальнейшей историей вашего воссоединения. Ибо уверена, что история эта будет захватывающей. А вот насчет посещения тобою его дома я бы некоторое время умолчала. Не сейчас. Пока все еще слишком хрупко. Ты ведь не хочешь, чтобы господин счел, будто ты его преследуешь?
Искренне сочувствую нынешнему твоему состоянию. Но не стоит жалеть о таких вот несчастных случаях, которые обращаются счастливыми. Согласись, это вас немного сблизило. Да нередкая девица и сама ищет приключений на свою голову, дабы быть спасенной прекрасным юношей. Право же, твой Эдгар далеко не юнец, но какое дело сердцу до возраста? Ах, милая Лиз, ты, наверное, и не понимаешь, какое счастье свалилось на тебя. Посмотри на свою нерадивую подругу. Столько раз влюблялась, но никогда не любила. Это ли не несправедливость?
А у нас все тихо и гладко, как обычно. Но отец все меньше работает. Говорит, что вырастил себе преемницу и может отдохнуть. А совсем недавно к нам пришла одна пожилая дама, которая хотела починить мужнины часы. И, представь себе, кто-то посоветовал ей меня! Меня, а не моего отца. Но я еще не готова к полной ответственности. Поддерживать марку Старка кажется мне пока слишком пугающей перспективой. Благо, отец никогда не отказывает мне в помощи, но, не без гордости, замечает, что я все меньше в ней нуждаюсь.
А что касается Чара и Мэгги, то я могу сказать только одно: как же они повзрослели! Ох, Лиз, мне так страшно наблюдать это. Мы вместе росли, и в былые времена я казалась самой взрослой из нашей троицы. А теперь они стали такие... У Мэгг уже фигура женщины, да и Чарли так возмужал. Они оба стали такие красивые. Разговоры уже заходят о свадьбе, но они хотят еще повременить пару лет, чтобы уже крепко стать на ноги. Чар стал уже таким искусным в иллюзионизме. Каждый день веселит местных ребят. У Мэгг потрясающе быстро развивает свой дар. Даже не скажешь, что она дампир. Я так рада, что они у меня есть, иначе я просто извелась бы, дожидаясь твоих писем. Надеюсь, что однажды телеграфирование станет доступным каждому, чтобы друзья были рядом, пусть и не физически, но в любую минуту. Жду с нетерпением весточки от тебя.
С любовью, Люс».

Дописав ответ, девушка отложила конверт в сторону, но строки чернильной вязи все еще стояли перед глазами. Люсида размышляла о своей подруге, о ее прекрасном доме, в котором рождаются такие долгожданные письма. Об Эдгаре, который, подобно урагану, появился в жизни Лиз уже второй раз, нежданный и сокрушающий. Все, что писала ей Элизабет казалось таким близким и родным, но было на самом деле удручающе далеким и недосягаемым.

8 ноября 1825 года.

Письма, что Люсида адресовала подруге в Орлей, всегда казались ей самой крайне сухими и мало увлекательными. Увы, но с часовщиками вообще не происходят увлекательные вещи. Зачастую. Но это письмо девушка взялась писать в состоянии на грани нервной дрожи. Возможно, оно и пройдет вскоре, но уж Элизбет получит, наконец, увлекательное чтиво.

Текст письма:
«Моя дорогая подруга!
Пишу всего второю строчку, а у меня уже дрожит рука. Считай нервности моего почерка волнением в голосе. Никогда мне не приходилось писать подобного, поэтому передам, как есть, а тебе уже судить. Начнем в духе романа: все началось когда...
Все началось, когда я прибыла в Роузвелли, где родился мой дорогой Чарли. Там состоялась их с Мэгг свадьба. Разумеется, женитьба — самое естественное продолжение их эпической истории любви. Я всегда это знала, и не сомневалась, они станут однажды преданными супругами друг для друга. О цирковой труппе, что они намеревались начать собирать сразу после торжества, речь шла уже давно, но я не осознавала, что это будет значить для нашей троицы, хотя я и понимала, что однажды та станет парой, оставив по себе частицу в Дракенфурте. Знаю, это эгоистично, но мысль о расставании немного омрачила для меня тот день. А состоялось сие действо, собственно, позавчера. Праздник не был особенно пышным, но церемония была весьма милой. Сейчас мне мой поступок кажется глупостью, но, если бы не некоторые ошибки, мы бы никогда не вышли на тот или иной путь. Если уж быть совсем честной, все мое дальнейшее поведение было сплошной глупостью. И я готова принять твой праведный гнев. В общем, ближе к ночи в тот день я с лихвой пресытилась чужими эмоциями, да и мои мне покоя не давали, и я сделала самое «разумное», что может только прийти в голову молодой девушке, отправилась прогуляться. Прогулка моя оставалась таковой недолго. А если учесть особенности местности... В общем, я поняла, что потерялась в лесу в самый яростный за эту осень ливень. Корсет разбух, мокрая шнуровка, кажется, стянулась еще туже в мертвой хватке, сковывая дыхание. Я была готова вот-вот потерять сознание, когда увидела бледный огонек во тьме и двинулась в сторону света. Это был старый полуразрушенный пансионат, который, кажется, был заброшен целую вечность назад. Но тогда мне было безразлично, лишь бы укрыться. Внутрь я попала не самым традиционным способом. Кажется, я лишилась чувств всего в паре шагов от здания. А очнулась уже внутри. Святая Роза, сколько стыда я испытала в первые мгновения! Я лежала на полу, точнее, на куртке, мокрая, как мышь, в платье, облепившим меня точно вторая кожа. А изувеченный (хвала богине) корсет валялся в стороне. На себе я обнаружила мужскую рубашку, а подле — ее владельца. Он сидел полураздетый чуть в стороне и просто смотрел. Молодой мужчина, лица которого совершенно не было видно из-за шляпы и маски, но зато я неплохо рассмотрела его торс (Ох, Лиззи, я уже вижу, как ты краснеешь). Я даже не знаю, с чего начать его описание... Ох, начну сначала. Первое, что я узнала о нем, это то, что он изобретатель. И пуля, ворвавшаяся в комнату, доказала, насколько хороший. Не знаю, кто и зачем приходил за ним, но они были готовы на все. Тот человек, что стрелял с улицы, сумел подобраться совсем близко, но об этом позже. Прежде были другие важные открытия. Но я совсем нелогично повествую. Стоило начать с имени. Итак, его зовут Морган, и он изобретатель. Никогда прежде я не встречала такого эмоционального фона у человека или вампира, и чувства меня не подвели. Ох, Лиз, не знаю, пристойно ли вообще говорить о подобном, но он... Святая Роза, оборотень. Знаю, что мне следовало умчаться оттуда сломя голову, но я не стала. И, самое страшное, не хотела. Он просто приковал меня, даже не пытаясь удержать. Я верю, что он вовсе не поступает так, но ради меня он снял маску, разоблачив то, что так упорно ото всех скрывает. Волчьи клыки. Знаю, что на этом месте самое время упасть без чувств, но я поступила иначе. Я позволила себя поцеловать. И за ночь это был не единственный поцелуй. А теперь вернемся к человеку, что преследовал Моргана. Он сумел подобраться совсем вплотную. И, поверь, был близок к тому, чтобы всадить пулю в одного из нас. Вероятно, это был бы Морган, потому что он закрыл меня собой. Но пуле этой было не суждено отведать волчьей крови в ту ночь. Более того, она до сих пор покоится в апаче, которым орудовал несостоявшийся убийца. Понимаю, это похоже на мародерство. Но я взяла его. Сняла с его мертвой руки. И я даже не испытала к нему жалости, лишь облегченно вздохнула, когда Морган опередил его потуги. Не знаю, что в меня вселилось, но я все, абсолютно все, в ту ночь делала вразрез со своими собственными клише. Морган обмолвился, что желал бы остаться в той ночи навсегда, со мной. И я с охотой разделила бы его желание. Но он исчез так же внезапно, как и появился, пока я спала. О, Лиз, я такого отчаяния никогда не испытывала. Даже боль от расставания с Чарли и Мэгг сошла на нет. Но есть кое-что, заставляющее меня верить, что он еще появится на моем пути. Похоже, что впервые в жизни я повстречала человека, с которым меня объединяют общие мечты, мечты о небе. Ты же знаешь, как я всегда хотела воскресить Оливию, но была просто беспомощна в этом. А он, Лиз, он может дать мне то, чего мне не хватало для воплощения моей грезы в жизнь. Чертежи, проекты, у него было все, и лишь ждало своего часа, ждало меня. Я понимаю, как нелепо все это может звучать, но я верю, что он вынужден был меня покинуть. И, если это судьба, она позаботится снова свести нас вместе.
А теперь, давай, я готова к бичеванию.
Твоя нерадивая подруга».

Оказывается, письмо — неплохое успокоительное. Кажется, дыхание стало ровнее, а сердце перестало барабанить как дождь по карнизу. Люсида жалела лишь о том, что сейчас, во время острой нужны в друге, рядом нет ни Лиз, ни Мэгг, и письма — последнее утешение.