«Проклятье! Ройм говорил, что возле тропинок в лесу эта гадость не растет! Почему же я нашла пять кустов кряду?» — вопрошала сама себя мисс Клейнхальцберг, недовольно морщась и вытирая слезы, которые от горечи во рту текли сами по себе, весьма аккуратно стекая с щечек юной девушки и падая хрустальными каплями на землю. Правда сия нежная и трогательная картина была тотчас же безжалостно разрушена самой мисс, которой сейчас больше всего на свете хотелось устроить пожар в этом красивом бруггианском лесу. Абигайль подцепила на пояс брюк пустую флягу, воды из которой ни капельки не спасла положение, и воровато оглянувшись, высунула язык. Помогло мало, если говорить откровенно, — разве что пекло во рту у несчастной барышни теперь не огнем, а всего лишь крохотными угольками...
А причиной всего этого стало очередное задание учителя травничества найти какую-то там траву, которая очень редко встречается и хорошенько скрыта от людских и вампирьих глаз. Проведя в поисках этого растения (название которого Аби могла прочесть только по бумажке) часа три, ревенантка решила продемонстрировать полученные ранее знания на практике и найти по пути нечто съедобное. Нечто она нашла. А вот съедобное... Абсолютно разных по вкусу, но одинаковых на вид луковичную петунцию и алую малинницу девушка помнила еще с первых дней обучения. А еще она прекрасно помнила наставления учителя, что сладкую петунцию следует искать поближе к лесным тропинкам и дорогам. А вот ее горько-соленую копию найти вообще тяжело, а если и искать, то на болотах. Вот почему мисс Клейнхальцберг смело сорвала пригоршню пахучих ягод с благополучно найденного по пути куста и недолго думая угостилась ими...
Горечь постепенно перестала ощущаться (или ревенантка просто привыкла?), а вот жжение даже усилилось. Аби уселась на поваленное дерево неподалеку от дороги и старательно замахала руками перед языком. Местечко это было пустынное, и девушка даже не подумала, что ее кто-то может застать за сим увлекательным занятием. Небольшую сумку она бросила рядом с импровизированной скамьей и развалилась, словно хорошо поддатый мужчина — все равно безлюдно, и никто не увидит барышню в таком облике...

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (29.06.2011 00:06)

Топот копыт, задорный мужской голос, понукающий коня и пыль, застилающая глаза, отнюдь не улучшили расположение духа мисс Клейнхальцберг, а скорее понизили его с нулевой отметки до минусовых значений. Пришлось спрятать язык, принять более достойную позу и подняться с уютного сиденья, когда к ней приблизился нахально улыбающийся незнакомец.
— Смотрите-ка, у нас тут леди! — радостно сообщил своим спутникам судя по отбрасываемой тени ревенант и вполне уверенно начал приближаться к девушке. «У тебя кобыла, а леди сама у себя», — мрачно подумала Абигайль и столь же уверенно стала пятиться к густым зарослям неведомых растений. Почему неведомых? Ну знаете ли... Ревенантка обучалась каких-то три года, и выучить всевозможные травы-кусты-деревья еще просто не успела. Да и вряд ли собиралась, но это уже другая история... А пока Аби сделала еще один шажок назад, совсем позабыв, что в той стороне еще не заканчиваются ветви поваленного дерева, и молча свалилась в кусты.
— С вами все в порядке, мазель? Что привело вас сюда? Может, подвезти? Мы как раз едем в Данциг за доктором, если вам туда, — по пути в заросли услышала она. Совсем не к месту подумала, что ей повезло с одеждой — в мужском костюме куда удобнее падать, нежели в пышном платье.
— О, милсдарь, со мной все хорошо, — невнятно сообщила незнакомцу Абигайль, бодро вскакивая на ноги и вытаскивая из-за шиворота сухую ветку. — Я здесь... гуляю.
«Обманщица,» — восхитился внутренний голос ревенантки, — «нет бы сказать этому учтивому господину — травлюсь я, пока не слишком удачно — только язык отнимается понемногу». Девушка слегка встряхнула головой, словно прогоняя глупые мысли, и поинтересовалась:
— А за чем вам доктор? Что-то серьезное произошло?
Предложение подвезти она благополучно проигнорировала, сочтя такую компанию не слишком надежной.

Абигайль проследила за рукой незнакомца, указывающей на отчаянно скрипящую повозку и грозящуюся развалиться от любого неловкого движения лежащего на ней парня, выглядевшего немного старше своего подвыпившего брата. Пока ближайшие родственники пререкались, ревенантка решила повременить с бегством от этих господ и с нескрываемым интересом разглядывала пострадавшего, тщетно пытаясь вспомнить что-нибудь полезное из курса врачевания. Полезное почему-то не вспоминалось, зато на ум одна за другой приходили мрачные шутки ее учителя о том, что окончательный диагноз можно поставить лишь на вскрытии в анатомическом театре. Но тут один из сопровождающих привлек внимание братьев к мисс Клейнхальцберг, и она невольно поежилась от пристальных взглядов недавно так горячо спорящих ревенантов. Однако от шагов назад в этот раз удержалась, решив, что второе падения вряд ли закончится столь же удачно, как и предшествующее.
— Вам нехорошо. Вальтер, отвези ее в город, — резко попытался принять вертикальное положение упавший с лошади юноша. К счастью Вальтер встретился сначала с камнем, а потом и с матушкой-землей, надолго отвлекшими его внимание от ревенантки.
— Я чувствую себя просто великолепно, — старательно выговаривая слова сообщила Абигайль, с достоинством отошла от пьяного «милсдаря» подальше и незаметно вдохнула ртом прохладный вечерний воздух. «Впору делать зарубки по количеству найденной и съеденной дряни», — проворчала про себя девушка и сухо сказала:
— Нет смысла тащить сюда лекаря. Если вы смогли встать на ноги, значит удар был не настолько силен. Вам скорее всего пропишут покой на какое-то время, вот и все. В городе лучше повозку нормальную отыскать, а не доктора.
Она сделала еще пару шагов и незаметно оказалась почти за спиной у с трудом стоящего ревенанта, полагая, что оттуда пьяный Вальтер ее уж точно доставать и тащить в город не станет.
— А как же звери? Тут ведь может быть опасно! — звонким голоском воскликнул слуга. Аби хмыкнула, но ничего не сказала. Дикими зверями детей пугали во всех семьях, но за двести лет девушка на этих дорогах ни с кем опаснее лисы не столкнулась. А совсем уж вглубь леса у нее хватало ума не соваться в одиночестве.
Следовало поблагодарить за беспокойство о ее здоровье и уйти, но мисс Клейнхальцберг решила дождаться, когда пьяный ревенант скроется в спускающихся сумерках. А потом уж можно и припустить по известной ей одной тропинке к охотничьему домику, ибо домой она уже все равно побоится идти. «А Ройм прикроет от родителей», — беззаботно решила ревенантка, привыкшая любую проблему сваливать на плечи учителя.

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (29.06.2011 02:19)

Абигайль отрешенно наблюдала за тем, как суетятся слуги вокруг своего господина и едва заметно нахмурилась, когда ревенант преспокойно уселся подле костра. И это с больной-то спиной. А потом жалуются, когда встать не могут по утрам — а нечего было бравировать после падения. И главное — перед кем тут ему красоваться-то? Явно не перед взлохмаченной и крайне недовольной последними событиями девушкой, которая старательно отряхивала свою сумку от пыли и поглядывала на быстро темнеющее небо. Наградив мысленно несознательного юношу неласковым эпитетом, Аби с тоской покосилась на костер, к которому ее и не подумали пригласить и уже намеревалась отправиться восвояси, когда к ней обратился конюх:
— А вы, миледи, не желаете яблоко?
Ревенантка воспрянула духом, улыбнулась и уже было протянула ладошку за предложенным фруктом, как строгий голос господина оборвал своего слугу. Досадливо поморщившись, девушка проворно спрятала руку за спину и навесила на личико выражение легкого пренебрежения — действительно, что ей предлагают! Можно подумать она соизволит взять спелое, зеленое и такое ароматное яблоко... Проводив грустным взглядом свой несостоявшийся ужин, мисс Клейнхальцберг даже не постаралась улыбнуться в ответ Людвигу и хмуро представилась:
— Абигайль Клейнхальцберг...
И довольно бесцеремонно велела:
— Вы бы так не сидели — спина лишь сильнее заболит. Ложитесь и лежите спокойно.

— А вы что, врач? — с надеждой спросил новый знакомый и с детской уверенностью, что стоит захотеть — и все получится, потребовал вылечить его спину. Мисс Клейнхальцберг удивленно посмотрела на юношу, явно подбирая слова помягче и поделикатнее. Но подбирались они что-то с большим трудом; хотелось объяснить Людвигу доступным языком — схватить за плечо, уложить на травку и велеть не шевелиться без особой нужды. Но ревенантка справедливо полагала, что господин Кейзерлинг не одобрит такой наглости, даже если она будет проявлением заботы о его здоровье. Поэтому Аби лишь фыркнула, давая понять, что просит ее собеседник невозможное. Ревенант тем временем велел слугам отправляться в лагерь и подкрепил свой приказ выразительным взглядом. Девушка быстренько поставила себя на место конюха, и тотчас же богатое воображение нарисовало ей, как она опускает на темечко вредного хозяина во-о-он ту крепкую палку. Рисованию дальнейших кровожадных картин помешало появление куда более трезвого и одновременно напуганного Вальтера. Пока братья беседовали, а слуги суетились и испуганно жались к костру, Абигайль скромно стояла в стороне, благополучно всеми позабытая.
Гули... Об их психологии ревенантка прочитала кучу книг, пересмотрела несколько атласов с особенностями физиологии и внешнего вида и научилась у братьев парочке способов как дать в глаз упырю и быстренько сбежать. Но это все была теория, которая, как надеялась мисс Клейнхальцберг, никогда не повлечет за собой практических занятий. Стало несколько... боязно. А точнее — страшно до одури. Но Аби все же не растеряла остатки здравого смысла и негромко возразила брату Людвига:
— Если гулей здесь целая стая, то почему в близлежащих деревнях и городках никто и слыхом не слыхивал об их нападениях? И почему эта стая не набросилась на вас? Им ничего не стоило оставить от вас одни воспоминания, как о вкусном ужине.
Перед глазами появилось наливное яблочко, которого ее так бессердечно лишили. Но как следует пострадать ревенантка не успела — Вальтер, даже не прислушиваясь к ее разумным речам, подхватил девушку и посадил на лошадь.
— Это произвол! — неуверенно пискнула Аби, хватаясь за ревенанта и зажмуриваясь. Лететь куда-то по ночному лесу, скрываясь от выдуманной толпы гулей — что может быть глупее? Только тащить несчастного юношу с поврежденной спиной, перекинув его через седло...

Ревенантка решилась открыть глаза, лишь когда кони практически остановились, и послышались незнакомые голоса, приветствующие Кейзерлингов. Аби робко поерзала, стараясь устроиться подле раздающего указания Вальтера поудобнее, и чуть не свалилась с лошади. От падения ее спасло лишь то, что ревенант весьма нагло и уверенно свободной рукой прижимал к себе вынужденную спутницу и отпускать в ближайшее время явно не собирался...
Лесной лагерь их встретил сонной тишиной, изредка прерываемой ленивым лаем собак да сладким сопением крепко спящих в шатрах охотников. Легкая ночная прохлада приятно остужала разгоряченные лица всадников, словно успокаивая их. Гули уже казались страшной сказкой, выдуманной, чтобы напугать готовящихся к ночлегу. Брат Людвига проворно соскочил с лошади и весьма бесцеремонно снял с нее и Абигайль. А потом и вовсе схватил за руку и потащил в сторону куда меньших и невзрачных шатров, чем те, где собирался ночевать сам... Мрачно обозрев место предполагаемого ночлега, мисс Клейнхальцберг демонстративно потерла запястье, а потом и вовсе вытерла руки о белоснежный шелковый платок, до того времени мирно покоящийся в карманах брюк.
— И еще: если вы все-таки врач, то заклинаю вас, помогите моему брату. Завтра намечается охота на вепря, и если он не сможет принять в ней участие — гости очень огорчатся, — торопливо говорил Вальтер, пока ревенантка рассматривала нечто крайне увлекательное сначала на стенах шатра, а потом на земле. Выслушав просьбу, девушка нахмурилась еще больше и угрюмо ответила:
— Сделаю все возможное... милсдарь Кейзерлинг.
И даже присела в легком реверансе, что смотрелось крайне комично в мужском костюме и с сердито поджатыми губками. «Усыпить все равно эффективнее», — украдкой покосившись на ревенанта, решила про себя Аби и споткнулась об валяющееся тряпье в углу шатра. На ногах, правда, девушка удержалась, но настроение испортилось окончательно и по всей видимости бесповоротно.
Проведя уходящего Вальтера крайне недобрым взглядом, Абигайль постояла пару минут, задумчиво царапая коготком на стене шатра какие-то неведомые иероглифы (на самом деле обычные загогулины), и, решительно минуя место отдыха так неосмотрительно помершего врача, направилась к своему несчастному пациенту. Почему несчастному? Ну потому что представление о травмах спины ревенантка имела весьма отдаленное. Иных вариантов, кроме ограничения подвижности и усыпления, на ум ничего не приходило.
Беззастенчиво заглянув в шатер, мисс Клейнхальцберг кивнула сидящему там ревенанту и с робкой надеждой поинтересовалась:
— Как ваша спина? Все еще болит?
Особо девушка не беспокоилась — их регенерация обещала к утру не оставить болезненных ощущений, но до этого времени суток быть с позором изгнанной из лагеря ей отнюдь не хотелось.

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (01.07.2011 00:42)

Людвиг ее появлению явно не обрадовался — это Аби поняла в тот момент, когда он выплюнул кусок мяса в таз и скривился. Ревенантка на мгновение даже растерялась, рассматривая сию чудную картину, и не делала попытки подойти ближе к юноше. Наконец тот, оглашая окрестности кряхтением, принял красивую, но явно болезненную позу и призвал девушку к созерцанию его страданий. Спору нет — страдал Людвиг фон Кейзерлинг с достоинством. Ровная спина, гордо вздернутый подбородок, уверенный взгляд, легкая печать страдания на лице, мужественно сдерживаемых ревенантом — Абигайль даже залюбовалась им на короткое время. Но потом Людвиг предложил присесть девушке, и она вновь обеспокоилась своей репутацией и здоровьем первого настоящего пациента. Садиться мисс Клейнхальцберг не стала, а вежливо сообщила:
— От вашей травмы, господин Кейзерлинг, лекарств не придумано — разве что уменьшить боль немного можно. Но я учила физиологию всех рас и заверяю, что к завтрашнему утру боль исчезнет сама по себе за счет высокой регенерации тканей.
Девушка одернула ворот рубашки и развела руками:
— Я вам сказала честно — в моих услугах вы не нуждаетесь.
«Вот выставит меня и придется по темному лесу домой плестись», — с неудовольствием подумала ревенантка. А то что Людвиг ее прогонит, она почти не сомневалась — вон дернулся как, когда она в шатер вошла. Так девушкам не радуются...

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (01.07.2011 01:18)

Ревенант не проявил должного энтузиазма на обещание поправиться к рассвету, и мисс Клейнхальцберг уже было склонила голову в прощальном поклоне, намереваясь вернуться к себе. Ну или быть выставленной за хоть и хлипкий, но все еще вполне уверенно стоящий частокол. Но тут за ее спиной послышался топот, и в шатер ворвался слуга Людвига, бесцеремонно подвинув девушку в сторону и поглядывая на нее с некоторым осуждением. Аби вопросительно и с легким возмущением поглядела на парня в ответ и хотела пихнуть наглеца, совершенно забыв, перед кем они вдвоем стоят, как тот подозрительно бодро сообщил:
— Мой господин, там драка! Пьяные офицеры — друзья вашего брата, выясняют, кому достанется вот эта мисс. Господин Вальтер им что-то наобещал.
— Что?! — хором с Людвигом воскликнула ревенантка, украдкой оглядываясь и выбирая пути отступления. Драться Абигайль умела, но одно дело дать в нос брату, который позарился на последний пряник на блюде, а совсем другое — отбиваться от толпы решительно настроенных военных. Девушка заприметила старинный и явно тяжелый подсвечник, гордо возвышающийся на крохотном столике подле кровати и определенно стоящий тут лишь для антуража. Для оружия он вполне годился — оставалось лишь протиснуться мимо брата Вальтера, пока тот раздавал указания слуге, и вооружиться. Просто так сдаваться Аби не собиралась, а то, что Людвиг не сможет ее защитить — она даже не сомневалась почему-то.
— Мисс Клейнхальцберг, вы будете сегодня в моем шатре, дабы на ваше благочестие не покушались мои нетрезвые гости. Вы уж простите их, — прервал ее мысли ревенант, вставая с постели. Прощать Аби никого не собиралась, более того — она уже открыла рот для гневной отповеди, как Людвиг знаком велел ей замолчать и продолжил:
— Это не обсуждается. И еще: примите это перстень в качестве извинений за то, что против воли затащили вас сюда, в лесной лагерь.
Ревенантка демонстративно заложила руки за спину и отрицательно покачала головой. Ее же собеседник перстень не убрал, а продолжал его протягивать девушке. Неизвестно, сколько бы еще эти двое простояли так, но подле шатра послышалась нецензурная брань, в контексте которой Аби различила обещание провести последние часы своей жизни в крайне нехорошем занятии. Вздрогнув, она робко взяла перстень с ладони барона и тотчас же юркнула ему за спину.
— Вы же меня не отдадите им? — неуверенно спросила девушка, схватившись за рукав одежды ревенанта.

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (01.07.2011 15:33)

Абигайль таки нашарила подсвечник на хлипеньком столике и уже намеревалась было кинуть его в ввалившихся пьяных офицеров, как Людвиг абсолютно спокойно заговорил с одним из военных, не давая испуганной и одновременно разгневанной ревенантке сказать пару ласковых оскорбляющему ее вампиру. Аби замерла, крепко прижавшись к барону Кейзерлингу и совсем позабыв, что любая порядочная барышня так вести себя не станет никогда. Свое импровизированное оружие она из рук не выпустила, готовая дать отпор домогающимся мужчинам, а в случае чего стукнуть и своего защитника — вдруг передумает и станет на сторону военных? Настроение было ужасным — ревенантка чувствовала себя безмолвной овечкой на базаре, где ее никак не могут забрать у хозяина два покупателя. Причем существом она была беспородным, а «покупатели» — господа-аристократы, которым вдруг захотелось получить в свое распоряжение и такое животное.
Ссора набирала обороты — в шатер влетели помощники Людвига, схватили пьяных вампиров и потащили к выходу. Абигайль решила было, что на этом потрясения этой ночи закончились, но одному из офицеров захотелось унизить барона Кейзерлинга. Чувствуя, как напрягся ревенант, девушка даже глаза прикрыла, полагая, что добром все это не кончится. После оглушительного выстрела глаза все-таки пришлось открыть, чтобы хотя бы выяснить кто и кого застрелил.
— Молодец, барон. Все правильно сделал. Оказывается, ты не такая тряпка, как все думают, — хрипло сказал неожиданно успокоившийся раненный вампир, и его увели прочь. Аби удивленно посмотрела им вслед и даже не шелохнулась, когда Людвиг отошел и повернулся к ней лицом.
— Вот видите. Я же обещал, что вас никто не обидит. Доброй ночи, — бесстрастно проговорил он, не глядя на девушку. Ревенантка аккуратно пристроила канделябр на его законное место и, замявшись, уселась прямо на землю. На вопросительный взгляд Людвига она лишь махнула рукой и пояснила:
— Мне и тут хорошо. А вам отдохнуть надо.
И поскорее опустила глаза, чтобы собеседник не заметил, насколько она испугалась и устала.

Абигайль умудрилась устроиться на твердой земле вполне удобно и уткнулась носом в колени, в который раз за сегодня мысленно похвалив свою предусмотрительность, что не надела новое белоснежное платье. Плакать совсем не хотелось, но вот огреть чем-то тяжелым всех представителей мужского пола — ужасно. Отец Аби прекрасно общался с чистокровными вампирами, потому как сам был им, хоть и не принадлежал к именитому клану. И его дочь выросла в твердой уверенности, что она ничем не хуже иных аристократок, разве что в платьях неудобно ходить и сопровождающие на каждом шагу ей не нужны. Но сегодня ей впервые за всю жизнь показали ее настоящее место и предназначение. Настоящим именитым барышням предписывалось после таких переживаний заламывать руки и падать в обморок — во всяком случае так вела себя племянница друга семьи, фамилия которого была достаточно известной не только в их княжестве. А мисс Клейнхальцберг тихо сидела на ледяной земле и расстраивалась про себя, мимоходом недобро поминая вкупе с остальными мужчинами и Ройма — за то что отправил искать треклятую траву...
Людвиг неожиданно наклонился к ней и уверенно поставил на ноги, а потом еще и прижал к себе. Ревенантка шумно выдохнула и послушно прислонилась к тому, который сдержал свое обещание и смог ее защитить. Очень хотелось затопать ногами, потребовать слугу, ванну, чистую одежду... и пряников, но Аби прекрасно понимала, что за ее характерное поведение дома здесь ей продемонстрируют неприличный жест и отправят спать где-нибудь в конюшне. Поэтому она молчала, невольно про себя считая удары сердца ревенанта. А спустя пару мгновений он уже опустил ее на кровать, даже не поморщившись. Что-то сказал, но девушка, даже не слушая, пару раз кивнула и провела взглядом уходящего барона. Потом вскочила с кровати, стянула вконец испорченную простынь, скинула сапоги, сняла жилетку и брюки. Оставшись в одной сорочке, Абигайль накинула на плечи одеяло и уселась на кровать, поджав ноги. Спать она боялась — кто его знает, вдруг офицеры еще раз решат попытать счастья?

Отредактировано Абигайль Клейнхальцберг (02.07.2011 00:48)

Солнце стояло в зените, но через густые кроны деревьев лучи пробиться, как ни старались — не могли. Лагерь заметно ожил к обеду: на кухне кипела работа по приготовлению пищи, лакеи весело седлали хозяйских лошадей, собаки радостно лаяли, знать величественно расхаживала по подсохшей земле и проверяла работу слуг.
Людвиг оставил Павлина подошедшему мальчику, кивнул егермейстеру и незаметно проскочил в шатер Вальтера. Ему повезло, что сонные вампиры и вампирессы не узнали в скромно одетом юноше барона фон Кейзерлинга. Вальтер мирно сопел, пуская слюни на подушку. Возле кровати валялся грязный ботинок, второй покоился на ноге темноволосого ревенанта. «Опять искал ночью отхожее место. И, как всегда, не дошел до него и обмочил палатку бургомистра Энке. Очень хорошо» — констатировал Людвиг. Потом сменил перчатки и обвел взглядом царивший в комнате беспорядок: «Что он тут творил в мое отсутствие? О боги». Ставить на место перевернутую тумбочку, собирать с пола мелкую утварь и осматривать горшок вовсе не входило в планы барона, посему он спешно покинул жилище братца.
Оркестр на улице вовсю готовился к предстоящему действу, репетируя долгий протяжный сигнал к началу охоты. Дирижер каждую минуту отчитывал фальшивящих музыкантов и нервно озирался по сторонам. «Верно, стыдно за своих» — хихикнул Людвиг. Шустрые помощники повара стремительно наполняли стол в центре лагеря различными яствами. Вот промелькнул таз с печеной говядиной, а вслед за ним принесли жареную рыбу. Сторож Герман с обожанием смотрел на утку в яблоках, а повар все приговаривал:
— Только стащи что-нибудь со стола, мигом по ушам схлопочешь.
Юные лакеи скалились и тыкали пальцами в сторону Германа, но тот не обращал внимания. Собаки дружно чавкали свежей похлебкой, лошади фыркали и посматривали на конюхов. А те и не собирались кормить животных — игра в кости поглотила простолюдинов.
— Ах вы, черти окаянные! Животные голодують, а они тут! — выскакивая из убогой палатки, крикнул старый Альберт. Лопата в его морщинистых руках внушала трепет и уважение.
Запахло колбасой, и урчащий желудок барона заставил хозяина перевести взгляд на кухню. Оттуда шел дымок, а при приближении запахи всевозможных блюд смешивались в дурманящий аромат. Людвиг подошел к столу и уже хотел умыкнуть пирожок с мясом, как молодой слуга стукнул его палкой по руке.
— Еще рано есть пирожки с мясом фазана!
А когда Людвиг развернулся к мальчику и дал ему себя разглядеть, тот упал на колени и взмолился:
— Ох, простите, господин фон Кейзерлинг. Я не признал вас.
Барон помешкал, а потом махнул ноющей рукой и вернулся к обзору стола. Но его снова прервали — на этот раз миловидная девушка с длинными каштановыми волосами. Имени укутанной в плед барышни он не знал, а посему растерянно кивнул в ответ на книксен.
— Чудный день для охоты на вепря, — тонким голоском пропищала девушка.
— Да, согласился Людвиг, алчно хватая пирожок.
— Я бы хотела поговорить с вами наедине, барон, — обводя взглядом вертящихся у стола слуг, пискнула леди.
— Эээ, да, заходите после охоты, — машинально ляпнул фон Кейзерлинг и откланялся.
«Как же я ненавижу разговаривать со всеми этими пустышками в красивых обертках» — думал Людвиг, обходя стороной группку хлопающих ресницами сударынь.
— Очень рад вас видеть, — повторял барон, на ходу пожимая руки знатным господам и офицерам.
— Отличная будет охота, я не сомневаюсь, — пробасил сидящий на пне ротмистр Нейсе. Людвиг заметил перебинтованную ногу, которая не доставляла никакого дискомфорта своему хозяину. На этот вывод ревенанта натолкнули две служанки в объятьях любвеобильного офицера.
Наконец, фон Кейзерлинг добрался до своей обители.
— Никто не входил и не выходил отсюда на протяжении дня, кроме меня, конечно, — отчитался Бруно, — Август ушел пару минут назад.
— И ты иди, поешь чего-нибудь на кухне. Уверен, Бригс не откажет тебе, — посоветовал барон.
Бруно буркнул что-то вроде: «Он, разве что, в хорошей оплеухе не откажет» и скрылся.
Людвиг зашел в комнату и сходу задал Абигайль вопрос:
— Как вам спалось? Надеюсь, хорошо, потому что пора обедать.

— Я вашу спину вылечила, — с улыбкой сказала Абигайль.
— Именно поэтому я хочу, чтобы вы оказали всем нам честь и отобедали с нами. Стол полон кушаний, — Людвиг кивнул на выход. Потом заметил валяющиеся в углу одежды девушки и подумал: «Эх, Бруно, Бруно, а за одеждой-то забыл присмотреть». Как раз в этом момент и заявился молодой слуга.
— Мой господин, через двадцать минут торжественная трапеза, вам надо переодеться. Костюм готов еще со вчерашнего утра, — запыхавшись, сказал Бруно.
— Что-то случилось? Почему ты тяжело дышишь? — спросил Людвиг.
Бруно поковырял носком в земле и заведя руки за спину ответил:
— Я был на кухне, как вы сказали, но Бригс отказался кормить слуг. Ну вот я и стащил немного еды.
Барон улыбнулся, а когда в шатер ввалился пыхтящий Бригс с поварёшкой, так и вообще расхохотался. Бруно сразу шмыгнул за спину хозяина, а бочковидный повар разругался:
— Ну, я тебя достану, гадёныш! Задам тебе по малолетней жопе! А ну вылазь оттуда! Лакей корчил рожи и хихикал за спиной господина, совершенно не опасаясь за свою пятую точку.
— Кхм, Бригс, может, вы пойдете и займетесь едой? Через пятнадцать минут обед, как-никак, — сдерживая смех, проговорил фон Кейзерлинг.
Повар подумал пару минут, а потом раздосадовано брякнул:
— Вот не будет рядом барона, никто тебя не защитит! Это ж надо, стащить свежеприготовленного фазана! Где же такое видано! — удаляясь, возмущался Бригс.
Людвиг улыбнулся Бруно и скомандовал:
— Хватай костюм и мигом в шатер Вальтера. Я скоро прибуду туда.
Мальчик кивнул и вскоре исчез. А молодой ревенант повернулся к гостье и сладким голосом предложил:
— Я все-таки хотел бы видеть вас подле себя за столом. И не волнуйтесь об одежде, мы легко подыщем вам что-нибудь приятное глазу из гардероба моей кузины. Размеры у вас с ней, как мне кажется, одинаковые, — Людвиг затушил лампу, — а уж отобедав с нами, можете отправляться домой, я даже дам вам своего коня — Павлина. Янтарные глаза обратили взор на изумрудные очи ревенантки.

— Вы ведь мысли читаете, да? Я общалась с вампирами, у которых была такая способность. Они всегда так в глаза заглядывают, не знаю только почему.
Людвиг не ответил. Он почесал подбородок, сдвинул запасные сапоги под тумбу и повелительным тоном сказал:
— Мой конь домчит вас к дому быстрее ветра, да и не могу я позволить вам блуждать по лесу. Вас проводят мои егеря. И не спорьте, — добавил он, пресекая любые попытки к спору.
Тут в шатер вбежал Вальтер при всем параде — в военном мундире и лакированных сапогах.
— Брат, ты собираешься переодеваться? Через десять минут начнется! — Младший фон Кейзерлинг нервно надел перчатки.
— Да — да, сейчас. Дай мне минуту, — ответил Людвиг и выкрикнул на улицу:
— Марта! Немедленно сюда!
Через полминуты в палатку заскочила грузная женщина лет сорока на вид и пропыхтела:
— Что будет угодно моему господину?
— Оденьте, пожалуйста, эту милую леди к обеду. Вы знаете, где взять все необходимое, — распорядился Людвиг и многозначительно посмотрел на Абигайль, словно говоря: «Только попробуй воспротивиться!».
— мазель, — неожиданно поклонился Вальтер и вместе с братом покинул шатер.

Людвиг вернулся за Абигайль перед самым началом обеда. Гости с интересом поглядывали на миниатюрную девушку в дорогом платье. Барон представил ее и помог сесть за стол. А потом и сам устроился рядом. При этом многие обделенные вниманием девицы гневно захлопали ресничками и сжали столовые приборы в руках. Фон Кейзерлинги осмотрели голодную знать и военный контингент, переглянулись, но встал только Вальтер.
— Ну что же, позволю себе поздравить всех нас с последним днем охоты, дамы и господа. Сегодня нам обязательно улыбнется удача! А, быть может, мы подстрелим знаменитого «дангицского вепря»! Все может быть, все может быть. А теперь выпьем за удачу!
Прозвучал одобрительный гомон и зазвенели бокалы и кружки. Заиграла музыка. Отовсюду посыпались пожелания здоровья хозяевам и тосты. Шутки, хохот и клацанье зубов заглушали пошлые шуточки военных на дальнем конце стола. Стук приборов и ходящие по рукам тарелки с яствами заставляли слуг обиженно пускать слюни. Барону даже стало жалко этих бедолаг, именно поэтому их ожидал сюрприз. Людвиг подал знак Бригсу, и тот тихонько позвал всех не занятых обслуживанием стола слуг на кухню, где остывал скромный, но очень вкусный обед. Благородные вампиры молча поглощали пищу, чего нельзя было сказать об офицерах. Те радостно разливали вино и громко шутили, кто-то даже пел веселую песенку. Нейсе жадно обгладывал тетерева, а его товарищи налегали на говядину. Невольно улыбнувшись, старший барон перевел взгляд на свою соседку — Абигайль.
— Ешьте, это вкусно, — прошептал ревенант, поочередно указывая на вяленую рыбу, утку в коньяке с фаршированными яблоками и копченую оленину.
— Или вам не нравятся орешки с липовым медом в яблоках?
— Эй, Людвиг, попробуй вон те яблочки с малиной в слоеном тесте! Объедение, — крикнул с другого конца стола Вальтер. Некоторые особо придирчивы к этикету дворяне недовольно покосились на шумящих, но большинству все же было наплевать. Они так проголодались, что только усиленно жевали да требовали своевременно подливать вино. Слуги носились как угорелые, чтоб угодить ненасытным господам. Людвиг съел копченой оленины и залил ее ликером. Кто-то разбил бутылку, но звон стекла тут же утонул в хохоте бургомистра Энке. Ему рассказали известную всем шутку про влюбленного осла. Людвиг побеседовал с чиновником из Данцига по фамилии Шертер, а потом развернулся к Абигайль, игнорируя все попытки знатных дам с ним заговорить.
— Все забываю спросить, кто ваши родители, мазель? Имею ли я честь знать их?

Отредактировано Людвиг Фон Мессе (04.07.2011 13:37)