Анна, хоть и удивленная пришедшей к ней Айрин, все же и не подумала задавать вопросы Мэгги о том, кто эта девушка. Артисты «Избара Раста» давно привыкли относится друг к другу, как к родным, а, если Мэг сказала, что эта девушка теперь одна из них, то больше ничего и не требовалось.
Набрав небольшой кувшин прохладной речной воды, танцовщица уже возвращалась в свой шатер, когда встретила Мэгги, идущую к воде. Мило улыбнувшись (она одна из немногих, кто знал, насколько любит «хозяйка» такие ночные вылазки), Анна продолжила путь к лагерю... и увидела приближающегося всадника. Каково же было удивление девушки, когда в наезднике она опознала Чарльза Крауча.
Первой мыслью было — как же обрадуется Мэг... и тут же Анна покраснела, как маков цвет, сообразив, в каком состоянии найдет ее муж. У танцовщицы не было мужчины, но, отвечая на вопрос Чарли, она вполне понимала, что скоро случится на реке.

Поспешив вернуться к себе, она замешкалась у полога и, легонько чихнув, зашла внутрь.
— Вот, если ты захочешь умыться... — обратилась девушка к Айрин, поставив перед ней кувшин и маленький тазик с полотенцем.
По-доброму улыбнувшись, Анна не стала более смущать девушку и, отвернувшись, зашла за ширму, отделяющую ее спальное место.
Сон долго еще не приходил к грезящей о девичьем счастье Анне.

Нервно пожевывая душистую соломину, Грюндельф, с дрожащими раскрасневшимися щеками, ругался, на чем свет стоит и поторапливался в палатку хозяйки. — Чтоб тебя гули драли, прощелыга ты окаянный! В гробу я видал твоих воздыхательниц, чтоб им пусто было...
Причина столь бурной вспышки ярости была стара как мир. Любовь молодых. А точнее Оскара, новенького зазывалы, который так и не оправдал надежд в свой испытательный срок. Покорившись очарованию некой Летиции из Филтона, юноша собрал свои скудные пожитки и прошмыгнул из фургона еще до пересечения орлейской границы.
Тьма расползалась, хоть глаз выколи. Освещая себе путь огнивом, скряга то ускорял шаг, то заметно прихрамывал. Не заметив во мраке кротовину, Грюндельф по самое колено смачно погрузился в рыхлую почву.
— Йитить твои коляски! — окончательно взбеленился мужчина. Он уже начинал жалеть, что покинул свой шатер, где в его распоряжении был теплый мягкий матрац и не менее мягкая, вечно пахнущая свежим хлебом, Вилетта Божан. Сложно утверждать, что дело не терпело отлагательств. Напротив, оно могло подождать и до утра, но таков уж был нрав Грюндельфа. Рубить сплеча, не задумываясь о покое окружающих и собственных нервах. К преогромнейшей досаде и пущему возмущению, Мэгги не оказалось в палатке, а искать ее посреди ночи Грюндельф не намеревался. Возмущенно фыркнув, ведущий развернулся на девяносто градусов и в ускоренном темпе пошагал к «дому» Анны, единственного обитателя этого балагана, который еще находился в здравом уме.

Отредактировано Избара Раста (05.07.2011 17:11)

На кобальтовом небосводе уже неясно прорисовывался силуэт анниной палатки. Кряхтя и прихватываясь за левый бок, Грюндельф испускал пар. Дрожащий огонек внутри шатра подсказывал, что танцовщица еще не спала.
Приблизившись, мужчина глубоко вздохнул, громко пошаркал ногами у входа и приоткрыл «дверь», полог грубого волокна оттенка парфиры. — Аннушка? — С хрипотцой в голосе обратился Грюндельф.
Девушка оторвала взгляд от очередного дешевого дамского романа, как высказалась однажды Реджина о романтических увлечениях младшей сестры.
— Ох, добрый вечер, — Анна лучезарно улыбнулась и вопросительно подняла бровь, — что-то стряслось?
Мужчина снова вздохнул и принялся изливать весь свой гнев на воображаемый образ Оскара.
— Афиши сами собой не расклеятся! — Подбил наконец Грюгдельф и швырнул стопку листовок на невысокое подобие стола. — Как мы рассчитываем заработать на шоу, если о нас никто даже не слышал, кроме местных придорожных оборванцев? Продовольствие почти на нуле, нужен новый реквизит, я уж молчу о жаловании для половины труппы. А теперь все покатилось в тар-тарары, потому что ему вздумалось играть в амурные дела! Конечно, старый ворчун как всегда драматизировал, но без зазывалы их дела и впрямь плохи. Времена были не самые простые, а в наличии не было ни одной свободной пары рук. Хотя...
Анна просияла и многозначительно взглянула на сладко посапывающий вертлявый комок.

Сладость последней волной накатила на сгорающую в ласке девушку, когда оргазм, бурный и стремительный, унес ее за край Вселенной и, вновь воссоздав по кусочкам мириады световых частичек, вернул ее в объятия Чара.
— Родненький мой... — уткнувшись носом в плечо мужу, шептала Мэг, перебирая пальцами его спутанные волосы.
Минуты проносились мимо застывших в нежности людей, не разменивающихся на вечность. Слабый ветерок охлаждал разгоряченные тела, но им было так хорошо вдвоем, что даже шторм не сдвинул бы молодых с места.
— Откуда ты узнал, что мы приехали? — голос Мэгги все еще был слаб. Теперь, когда страсть отступила, она вновь была тихой и, в общем-то, послушной женой, для которой Чарли был светящимся огоньком на пути жизни.

— Мама? — сквозь сон спросила девушка и тут же проснулась от собственного голоса. Айрин резко открыла голубые глаза и удивленно уставилась в темный потолок. Еще была ночь. «Скорее не ночь, а раннее утро. Часов пять-шесть», — мысленно поправила себя Айрин, и устало провела ладонью по лицу. Спала она слишком много, для своего режима дня. Может, именно поэтому чувствовала себя, немного усталой и разбитой. Прислушавшись, девушка услышала мирное дыхание хозяйки палатки. «Хорошо, что никто не слышал моего жалкого стона», — облегченно подумала девушка. Ее взгляд упал на кувшин с водой. Улыбнувшись, Айрин умылась и тихонько вышла из палатки. «Пришло время заняться моей любимой деятельностью — осмотром!» — с какой-то хулиганской улыбкой решила Айрин и направилась вдоль шатров. На самом деле, Айрин не столько хотела осмотреться, сколько побыть на свежем воздухе. Этот странный и до дрожи страшный сон, преследовал Айрин с малых лет, что действовало на нервы. Было, конечно, страшно, но Айрин Андерс всегда утверждала, что прошлое должно остаться в прошлом! И никаким боком не тревожить будущее!
На лице играла все та же хулиганская улыбка. Лишь глаза выдавали ее не радостные размышления. Ее глаза никогда не могли скрывать чувства, так же хорошо, как лицо. Как-то кто-то предложил, чтобы Айрин пошла на актрису... Кажется, это было так давно.
Лучи восходящего солнца, коснулись бледного лица... пробежали по волне угольно черных волос. Голубые глаза внимательно следили за пробуждением цирка.

— Случайность. Надумал проверить... И, как видишь не промахнулся.
А Мэгги уже тихо посапывала в объятиях любимого. Улыбка удовлетворения и покоя легко тронула ее губы. Что-то промурчав в ответ, девушка лишь сильнее прижалась к мужу, закинув на него ножку и чмокнув в плечо.
Снов, впервые за несколько недель, не было. Уставшая и довольная, Мэг провалилась в обволакивающий свет, полный счастья и нежности.

Солнышко мягко пригрело своими лучами спину, пробуждая влюбленных навстречу новому дню. Сладко потянувшись, Мэгги распахнула глаза и первое, что она увидела, были подрагивающие ресницы Чара. Ладоша ее сама легла на покрытую легкой щетиной щеку, пальчик коснулся любимых губ. Несколько минут она молча наблюдала за своим спящим счастьем и лишь когда нежность буквально перелилась из дрогнувшего сердца, прошептала.
— Доброе утро, мой хороший...

Сны... как хорошо спать под боком с любимой. Тёплый, нежный комок счастья в груди. Родная. Хорошая. Голос жены похвал Чарльза из тёмного и сладкого забытья, в которое он провалился ночью.
— Доброе утро, мой хороший, — приятный, словно бы ласкающий голос, тёплые солнечные лучи согревающие тела...
— Дорогая, уже утро? — Крауч наконец соизволил открыть один глаз, и тут же глянул на свою жену. — Да. Утро в моей постели... Из твоего платья. Как будем пробираться в шатёр? — парень ухмылялся. Ситуация выходила как минимум забавной.

Многозначительно почухивая репу, Грюндельф, столь же многозначительно, ухмыльнулся.
— Шустрая, еще и языкатая. Но ты не на званом обеде, птенчик мой, здесь за такое не гнобят. Подойдя к девчонке поближе, мужчина без намека на церемонность оглядел ее с головы до ног. Айрин, дерзко задрав голову вверх, смотрела на него своими голубыми глазищами, полными немых вопросов и щепоткой раздражения.
— Мелковата... — растягивая слог, промямлил Грюндельф — но это только на руку. Нам такие как раз нужны. Чтобы только пятки сверкали, и чтоб «палец в рот не клади». Но на дармовый паек здесь рассчитывать не приходится, у нас каждый вносит свою лепту и тяжко работает за кусок хлеба. Айрин тихонько топталась на месте, всем своим видом показывая, ни то неподдельное любопытство, ни то насмешливое внимание.
— В общем, слушай сюда, птичка, — продолжал Грюндельф, — открытие совсем скоро, времени в обрез, а афиши не поклеены. Я хочу, чтобы о нас услышал весь город. Чтобы в каждом фешенебельном ресторане и в каждом грязном притоне мелькали наши заголовки. В каждом парке, на каждом столбе, в каждой подворотне. Это понятно? Но твоя задача заключается не только в этом. Будь нахальной, убеди людей, что им жизненно важно попасть именно сюда. Оскар был хорош... Он мог священника во время службы уверить в том, что его место в цирке. При мысли об этой истории ворчун рассмеялся.
— Но в ближайшие пару часов можешь не спешить. Часть афиш я оставил в Анниной палатке, но остальное прибудет позже, где-то после обеда. Я дам тебе знать. А пока можешь осмотреться, познакомиться с труппой, поесть. Мама Божан сегодня готовит свои знаменитые плюшки с черникой. Отчеканив последнюю фразу, мужчина повернулся в пол оборота и поковылял прочь от Айрин, чья хрупкая фигурка все больше и больше блекла, по мере его отдаления.

«Почетная тропа позора» — так называл Луис свое утреннее шествие от любой обозримой точки до охладевшей за ночь палатки. Еще одно трофейное сердечко, еще одно воспоминание на сезон. Весело посвистывая что-то под нос, парень пошарил в карманах — бледно-голубой накрахмаленный платок все еще отдавал ароматом духов Ребекки. Ох, симпатяжка Ребекка, говорила ей мама не влюбляться в артистов, а она... дурочка попросту.
В лагере, который вскоре станет цирком, было еще тихо. Несколько ранних пташек уже пробудились и отправились к реке, но Луис их не застал. Огромный, похожий на каменную глыбу силуэт, оказался ни кем иным, как Тони, который спросонья шарахнулся от чего-то и чуть было не подпрыгнул, точно дамочка, увидевшая мышь. «Мышью» оказалась невнятная фигурка, судя по всему детская, но ее Луис так и не признал. Ускорив шаг, парень скоротал расстояние, жонглируя по пути парой мелких наливных яблочек, сорванных в саду Ребекки. Вблизи незнакомец... пардон, незнакомка, оказалась юной девушкой. Слишком юной, чтобы рассматривать ее кандидатуру всерьез, но через пару лет будет самое оно.
— Привет, милашка. Заблудилась? — со смачным хрустом Лем откусил от яблока, а второе бросил девушке.
Конечно же, она не заблудилась, ее сюда пригласили, но, в каком-то смысле, это было правдой, поэтому с пару мгновений незнакомка молчала. Луис не видел ее прежде, стало быть — новенькая.
— А ты часом не мародерка, которая ошиблась адресом? — расхохотался Лем. — Видывали мы таких. Я Луис, но можешь звать меня — Лем. Или Луис Лем, или как угодно. Хоть ослом драным обзови. Готов принять что угодно, из этих сладких уст.

Отредактировано Избара Раста (16.07.2011 23:37)

— Ах, — театрально схватился за сердце Лем, — я, значит, к ней со всей душой... Предложил свое радушие, поделился последним, а она? Пинок под зад! Вот так и доверяй после этого девушкам. Вырывают твое сердце и выплясывают на нем джигу. Органично слившись с ролью, парень едва не прослезился. Но скорее из-за душившего его смеха. Ситуация была настолько пафосной, просто до абсурда, что даже дерзкая девица, кажется, улыбнулась.
— Я серьезно, — наконец выдохнув, продолжил Луис, — как тебя зовут? — и снова протянул яблоко с вопрошающей улыбкой.

Отредактировано Избара Раста (16.07.2011 23:37)

Девушка не сдавала позиций, но все же приняла яблоко — единственный попавшийся под руку дар гостеприимства. Сжалилась, наверное. Но и это устраивало жонглера, привыкшего к легкости и ритму, взлетам и падениям.
— Поверь, дорогая, не так уж и много. — Поубавив пафоса, Луис подкатил штаны и уселся на широкое гротескное бревно. Небольшие темные круги под глазами выдавали в нем усталость, что парень упорно пытался скрыть, ибо он — источник буйства и вечный фонтан жизнелюбия.
— Мы в цирке, детка, — скинув голову вверх, Лем проникновенно посмотрел на девушку, все еще грозно возвышающуюся над ним, и игриво похлопал ладонью по бревну. — Присаживайся, Айрин... Айри... Айре... что уж, Айринушка, — смакуя имя новой знакомой, Луис был почти готов к тому, что сейчас ему заедут между глаз. — Ты как волчонок, потенциально опасная, но еще не страшная. Потому не рычи на меня, это портит твое милое личико.
Судя по всему, каждая новая фраза Лема вызывала только обратный эффект, но его это забавляло. Так давно в цирке не было свежей крови, а юноша ужасно любил все новое.
— Я не так плох, — продолжал он, — просто... таков. Привыкай.

Отредактировано Избара Раста (16.07.2011 23:36)

Может быть Луис выдавал желаемое за действительное, но Айрин смягчилась и лицо ее немного просветлело. Но с ней было непросто. Пять минут, а уже сплошные перепалки. Сложно было сказать, обижена она была или удивлена резкой метафорой острого на язык Лема. Но в какой-то момент ее небесные глаза широко открылись, и в них мелькнула, всего на мгновение, ранимая детская натура, привычная скрываться за ощетинившейся внешней дерзостью.
— Ха-х! Хочешь потягаться, кто хуже? — Парень так расхохотался, что чуть было не свалился с бревна, не смотря на свое врожденное чувство баланса. — Тогда попробуй-ка переплюнуть это, милашка!
Резко вскочив, Луис подхватил девушку на руки и одним ловким движением перекинул ее через плечо, как обычно это делают с маленькими детьми, прежде, чем задать им порку. Крепко прижимая ее колени к груди (чтобы не получить ненароком пяткой в нос), Луис метнулся в сторону реки.
— Ну, что, искупаемся?

Отредактировано Избара Раста (16.07.2011 23:36)

Нежные розовые детские губки распахнулись... и выпустили в свет поток такой отборной ругани, что даже Луис не слыхивал за полтора года своей кочевой жизни. Айрин голосила как сирена. Безумная сирена, выброшенная на сушу. Вот только обратно в воду она явно не хотела. Маленькие, но невероятно увесистые кулачки что есть мочи колотили по изнывающей от двадцати четырех часовой активности спины.
— Замолчи, дурочка, а то и правда подумают, что убиваю! — Сквозь смех, но не без доли страха выкрикнул ей в ухо Лем, в надежде на достаточное количество децибел своего голоса. — Грюндельф сожрет нас с потрохами. Девушка точно гарпия впивалась в худощавое тело Лема, проявляя просто нечеловеческую силу для таких габаритов. Но и парень был крепким орешком, да и не престало дамскому угоднику вот так падать в грязь лицом. Впрочем, это было неизбежно. Добежав до самого берега, Луис притормозил всего в полуметре от воды, пробуксовал пару дюймов и, подскользнувшись на гальке, обрушился вместе с Айрин в жижу из мокрого песка и речного мула.

Отредактировано Избара Раста (17.07.2011 01:08)

Айрин продолжала проклинать парня, на чем свет стоит, и теперь уже отнюдь не на ровном месте. Для него падение оказалось более мягким. Осознав, что причиной тому стала сама Айрин, Луис нервно хохотнул и скатился в сторону, предоставив реке смыть с него песок. У него уже просто не было сил смеяться, не было сил даже встать, а после нещадного удара ногой в колено — и подавно. Громкие возмущения девушки мерно перешли в недовольное бормотание, и тут Лем услышал еще кое-что — ржание лошади. Айрин уже поднялась на ноги и нервно отряхивалась, когда Луис схватил ее за запястье и снова повалил на песок.
— Чшш, пригнись и не поднимайся, — заговорщически прошептал горе-похититель, — мы не одни. Девушка возмутилась, но послушалась, когда Лем кивком указал на пару, спящую (точнее, пробуждающуюся) неподалеку от берега. Пару в... неподобающем виде. Ни в чем, короче, поскольку сама одежда заменяла им ложе.
Парень захихикал точно школьник.
— Это Чарли, — склонившись к уху девушки, прошептал Луис, — наверное, ночью вернулся. Черт, он убьет меня, если увидит. Очередной приступ смеха практически заставил юношу зарыться лицом в песок.