21 июля 1826 года.

Фрейя, хотя уже Меланта, сидела в небольшом темно бордовом кресле, с изящной кружечкой в руках. Аромат свежесваренного кофе, не видимым облаком бродил по гостиной. Она была одна. Тьма давно покинул стены особняка, конечно вампиресса грустила о нем, иногда вспоминая прошлое. Лишь иногда. Помешивая ложкой, растаявший сахар девушка поймала себя на мысли, что отзвук ударов о края чашки напоминал бой настенных часов. И если бы в доме находился хоть один хронометр, звуки слились бы в монотонную песню. Но, такая роскошь как измеритель времени отсутствовал в доме. Причина была просто — Фрейя привыкла жить вне времени, она просыпалась, когда луч солнца проникал через легкие сиреневые шторы, медленно подползая к кровати, по деревянному полу. Занимаясь садом, она не замечала, как спускался вечер, и лишь когда солнце почти скрывалось за горизонтом, молодая особа вспоминала об очередном свидании с симпатичным человеком Гарри.

Фрейя бежала в таверну, что бы потанцевать под незамысловатые, но веселые мелодии, посмеяться над шутками старого военного и, конечно же, увидится с ним. Он — обычный сын фермера. Утром и днем Гарри работает на полях, а в свободное время он любит прочесть пару тройку умных книг из библиотеки особняка Хардангер. Спасибо им, книгам. Именно так они с Фрейей и познакомились. Но вампиресса не спешит строить планы на будущее, может быть она выйдет за него замуж, и может родить детей, двух или трех. А может она решит, что пора вернутся, хотя куда? Новость о гибели ее семьи застала девушку в родовом поместье. Не было слез, криков, истерик. Письмо, выскользнув из тонких рук, с шуршанием упало на мраморный пол. Полуоборот и вот фигура хозяйки дома скрылась за дверью на втором этаже. Минимум вещей, максимум денег. С Тьмой на плече она покинула поместье, прямиком отправившись в Республики Орлей.

Поставив кружку на чайный столик, Фрейя вышла в сад. Прекрасный, чудесной красоты почти безграничный уголок, перетекающий в густой лес. Множество различных цветов, ярких, ароматных и близких. Подойдя к большой клумбе, дева присела на землю. Пальчики пробежали по лепестками разноцветья, изредка цепляясь за шипы на стеблях. Цветы на этой клумбе — дань людям из прошлого. Хорошим и плохим, всем, чьи имена и лица смогла вспомнить Фрейя. Но, уже пора было идти. Поднявшись с земли, девушка заторопилась на очередное свидание. Легкий флирт, мимолетный поцелуй в щечку и смешной румянец на щеках симпатично Гарри, очередной неизвестный по счету день закончится. А с утра вампиресса уже по привычке приготовит кашу, капнет немного свежего меда, и продолжить жить.

[Окрестности Филтона] Имение Сен-Мишель-Лоран             

Игреневый в яблоках жеребец перешел с плавной рыси в короткий галоп. Рука всадника, сжимавшая повод, свободно лежала на холке коня. Эдгар де Вирр не обратил ни малейшего внимания на смену аллюра. Мыслями Эдгар все время возвращался к разговору, который состоялся между ним и Франсуа Лароем по дороге в Филтон.

— Я не понимаю, что за спешка, мой друг? Мне совсем не нравится ваше похоронное настроение. Может быть, мы вернемся к этому разговору лет эдак через двести? — Ларой хотел казаться беззаботным, — Вы отправились со мной в Филтон лишь затем, чтобы завизировать этот документ?
— Обязательно вернемся. Вы заметили, что мир вокруг нас меняется чем дальше, тем быстрее? Я даже боюсь представить себе, что будет через двести лет, если уже сегодня я ощущаю себя реликтом. Впрочем, вам не понять, вы слишком молоды.

Де Вирр вернулся к действительности только когда разгоряченная лошадь влетела в воду, обдав всадника и все вокруг россыпью искрящихся брызг. Эдгар резко осадил коня, заставил его выйти из воды и лишь тогда заметил, что самым неподобающим образом нарушил уединение совершенно незнакомой девушки.
Он спрыгнул с коня, выпустив повод строптивого животного, и порывисто шагнул вперед:
— Примите мои извинения. Я... напугал вас? Я не ожидал здесь встретить кого-то. С тех пор, как дом пустует, в округе мало кто появляется. Мое имя — Эдгар де Вирр.
Услышав голос хозяина, жеребец навострил уши, злобно взвизгнул и, взбрыкнув, умчался прочь. Де Вирр проводил его взглядом и улыбнулся:
— Эта тварь ненавидит меня и время от времени пытается убить, — он повернулся к незнакомке. Совсем юная и... словно укутанная темной вуалью. Ощущение было мимолетным, как тень облака на минуту заслонившего солнце. Де Вирр мигнул, прогоняя наваждение.
— Простите, могу я узнать ваше имя?

Отредактировано Эдгар Лоран де Вирр (02.11.2011 09:31)

Вуаль. Легкая и невесомая, но скрывающая рисунок ее души так же верно, как черное покрывало.
«Чему удивляться? Разве сам я не прячу свою душу за стеной непробиваемого спокойствия и приличных манер? Она похожа на зеркальную гладь воды. Ветер коснется, рождая легкую рябь, и через секунду все уже ушло в глубину, представляя миру все ту же безупречную поверхность...»
Де Вирр поймал себя на том, что смотрит на юную незнакомку непозволительно долго и ему это нравится. Золотистые волосы, полные, чувственные губы, глаза, которые могли спорить синевой с небом в ясный день. Глаза, выражение которых менялось так быстро и неуловимо, что ему не хотелось отрывать взгляд, чтобы не упустить что-то важное. Что-то...
— Фре... Меланта Лури, — имя было ему незнакомо, — Я недавно перебралась в особняк. Здесь тихо и спокойно, и никто обычно не встречается. За исключением быстрых лошадей.
Она, кажется, готова была рассмеяться. В голос девушки вплетался шум воды, птичий гомон, шелест листвы так, словно...
Де Вирр тряхнул головой, избавляясь от наваждения.
— Я не знала, что в этих краях обитают вампиры, — «...я тоже не знал». — Мое общение ограничивается лишь людьми из деревни, оказывается, у нас есть, что-то общее. А вы на прогулке?
«Да что такое со мной сегодня?»
— На прогулке? Нет... не совсем. Просто, возвращаясь из Филтона, я позволил себе срезать путь, чему несказанно рад. Ведь не случись этого, я бы не скоро узнал о столь приятном соседстве. Признаться, я не ожидал, что этот особняк все же дождется свою хозяйку. Однако... я боюсь, вы скоро заскучаете в этой глуши. Здесь нет никаких развлечений, достойных вас. Красота этих мест вызывает восхищение лишь летом. С приходом осени за вашими окнами будет совсем иная картина.
Эдгар замолчал. Собственные слова ему вдруг показались лукавством. Он любил осень. Пастельные тона межсезонья, размытые бесконечными дождями, туманы, первая изморозь на траве — все это было ближе и милее ему, чем яркое буйство летних красок. Де Вирр улыбнулся своим мыслям и поднял взгляд на прелестную собеседницу:
— Вы совсем промокли. Не будет дерзостью с моей стороны сопроводить вас до дома? Мне бы хотелось загладить свою вину за ваш испорченный отдых, но я не знаю, как.

Де Вирр наблюдал, как его капризный, злобный, строптивый жеребец, скверный норов которого доводил до белого каления всех, кто имел неосторожность к нему приблизиться, с удивительной кротостью принимает ласку хрупких тонких пальчиков, перебирающих белую, как снег гриву.
«Все так просто? Протяни руку, и зверь, живущий внутри, укрощен не силой и властью, а лаской и нежностью?»
Эдгар пошел по высокой траве рядом с девушкой. Он не коснулся повода жеребца, уже зная, что тот, как привязанный последует за Мелантой.
— А вы давно здесь обитаете? И почему именно здесь? Ведь в этих местах можно заскучать...
Он едва заметно улыбнулся легкой иронии, прозвучавшей в ее словах.
А ведь правда. Почему он считает, что если девушка так молода, то все, чем может быть забита ее прелестная головка — это развлечения и светские увеселения? Не потому ли, что сам когда-то с жадностью искал удовольствий? О, небо, как же давно это было.
— Всегда. Родовое имение де Виров дальше на холмах. И я никогда не покидал его надолго. Буду рад, если вы найдете время нанести нам визит. Хотя, если вы предпочитаете уединение, то там вам его не найти. В доме слишком много людей.
Де Вирр сорвал пушистый колосок, похожий на толстую зеленую гусеницу. Он уже понял, что очаровало его в этой неожиданной встрече. Девушка, которую он не мог, а быть может, не хотел разгадать, заставила его остановиться, очнуться от тягостных мыслей и замереть в самой середине лета, посреди фонтана поднятых брызг, запаха травы и гомона птиц. Это похоже на стоп-кадр. Тонкие пальчики в белой гриве коня, быстрый взгляд синих глаз, тихий голос, шелест листвы. Через много-много лет от этого лета останется лишь картина, заключенная в раму давних, похожих на сон воспоминаний.
Из задумчивости де Вирра вывело тихое фырканье жеребца. Эдгар остановился и поднял голову. Нет, он видел этот особняк издали не раз. Но тогда, заросший плющом и наполовину скрытый ветвями медленно дичающего сада, он оставлял тягостное впечатление неприкаянности и запустения.
Теперь же... Витражи отражали свет тусклого, пасмурного дня, мерцая, словно инкрустированные драгоценными камнями, цветущие кустарники, ухоженный сад и... тишина. Он не ощущал чьего-либо присутствия. Совсем.
— Вы... живете одна? — Эдгар не счел нужным скрывать удивление.

Де Вирр проводил взглядом упорхнувшую по лестнице спутницу.
«Бежала от прошлого? О, небо! Какое прошлое может быть у столь юной особы? Неудавшийся роман? Разочарование первой любви? ...скорее всего...», — Эдгар невольно вернулся мыслями к собственной первой влюбленности, от которой отказался с такой беспечной легкостью и всю ценность которой осознал слишком поздно.
Он прошел вдоль цветных витражей, отстранено отмечая искусную работу мастера, выполненную с безукоризненной точностью, подошел к невысокому столику темного дерева, инкрустированного серебряными вставками, рассеяно взял в руки позабытую на нем книгу, открыл наугад:

Посмотри ей в глаза. Видишь отблеск далеких зарниц?
Слышишь в голосе ветра стенания древней молитвы?
Мир погибнет от легкого взмаха пушистых ресниц,
Подчинившись жестокому року бессмысленной битвы.

Выжжет слабости ересь кровавое пламя войны.
Шрамы сделают сердце совсем нечувствительным к боли.
Перед небом и дьяволом все мы, бесспорно, равны
В той забаве, в которой давно все отыграны роли.

Посмотри ей в глаза. Видишь отблеск далеких зарниц?
Вместо ласковых слов — крик и лязг зачарованной стали
В мире, где нет запретов, нет правил и четких границ,
В мире, где мы живем, в мире, где мы смертельно устали...

Шаги на лестнице, невесомая аура легкого смущения, едва заметный румянец на скулах. Меланта неуловимо изменилась. Она как будто очнулась от долгого глубокого сна, но не успела осознать это, все еще находясь во власти видений прошлого.
Эдгар бездумно заложил страницу стебельком с пушистым колосом, закрыл книгу и вернул ее на место, сделал несколько шагов и протянул девушке руку, помогая ей преодолеть последние ступени. Его нервные чувствительные пальцы на мгновение ощутили гладкую прохладу шелковистой кожи. Рука Меланты дрогнула и выскользнула из его ладони. Эдгар внезапно почувствовал острое разочарование оттого, что этих последних ступеней было так мало, и смутился своей привычки перетягивать руку вместо перчатки полоской черной тонкой кожи.
«Глупость какая», — мысленно рассмеялся он, — «Я так много времени провел в затворничестве, разрываясь между рабочим кабинетом, залом суда и ложей распорядителей скачек, что успел позабыть, насколько приятным может быть женское общество».
И почувствовал укол смутного беспокойства. На вечер было много работы, на завтра назначены слушания, его лошади были записаны на семь престижных скачек, и де Вирр собирался присутствовать минимум на трех.
— Вы очаровательны, — улыбнулся Эдгар. В его словах не было ни капли лукавства, лишь легкая тень сожаления.

Отредактировано Эдгар Лоран де Вирр (14.06.2011 13:56)

Он не обратил внимания ни на элегантную мебель, ни на посуду, ни на окна, распахнутые в сад. Все это было не более, чем обрамлением для картины, в центре которой была хрупкая фигурка девушки. Тонкая, изящная, искренняя и в своей легкой неуверенности такая... живая?
«Зачем ты здесь, Меланта? Это не твой мир... тебе здесь не место...»
Эдгар опустился на предложенный стул и чуть подался вперед, облокотившись на стол. Он не сводил с девушки взгляда, и это, кажется, немного смущало ее. Де Вирр рассеяно улыбался, слушал ее голос, не вникая в смысл сказанных слов.
— Вы наверно привыкли к большим, обеденным залам?
— Да... — отозвался он тихим эхом.
— К сожалению, я могу порадовать лишь великолепным чаем и изумительным шоколадом. Одна из моих страстей — сладкое, не все конечно, но шоколад занимает первое место, — губы Меланты тронула торжествующая улыбка. Она держала в руках коробочку с шоколадом, сделанным на заказ так, как другие держат шкатулку с драгоценностями. Девушка была готова делиться с ним своими сокровищами, словно ребенок, который делится любимой игрушкой, свято веря, что это самая большая ценность на свете.
Глаза Эдгара едва заметно расширились. Илайя — кондитер Сен-Мишель-Лорана — делал шоколад двухсот различных сортов, не говоря о других лакомствах, названиями которых Эдгар не утруждал свою память просто потому, что был к ним равнодушен. Де Вирр был изумлен.
«Ты готова отдать мне то, что, несомненно, для тебя ценно, даже не зная меня? Но почему? Почему? Просто потому, что я гость в твоем доме?»
Меланта сидела напротив с горячей чашкой в руках и вопросительно смотрела на него. Кажется, она задала какой-то вопрос. Де Вирр не слышал. Повинуясь внезапному внутреннему порыву, он поднялся, обошел стол, осторожно взял чашку из тонких пальчиков Меланты, поставил на стол и потянул девушку за руку, принуждая подняться. Эдгар не выпусти ее руки и, глядя в глаза, произнес:
— Меланта, поедемте со мной. Сейчас. Прошу вас. Я прикажу заложить для вас экипаж, вы сможете уехать в любое время, как только пожелаете. Но сейчас поедемте со мной.

Отредактировано Эдгар Лоран де Вирр (15.06.2011 08:21)

Де Вирр со спокойной улыбкой наблюдал смену настроений юной затворницы. Беспокойство, страх, гнев и вновь смятение — вся гамма эмоций неуловимо меняла лицо девушки. Внутренне он был готов к отказу.
— К Вам? С чего я должна поехать к вам? Зачем? Я не понимаю. — «Чего же вы так боитесь, Меланта? ... себя?... или меня?» — Я не могу, хочу но... А ваша семья? Не знаю. Этот дом я не покидала довольно давно.
— Разве это не причина, чтобы покинуть его хотя бы ненадолго? — тихо спросил да Вирр.
«Вы всегда сможете вернуться в клетку, которую сотворили для себя...»
Дверь открылась, и ветер коснулся ее волос, откинув назад золотистую прядь. Девушка улыбнулась:
— Я надеюсь, вы простите мою выходку. Вы здесь ни причем, мне, иногда сложно контролировать эмоции. Если ваше предложение в силе — то я согласна.
«Безрассудство. Пусть. Я не хочу думать о том, чем все это может закончиться. Я ничего не знаю о ней. И я везу ее в свой дом, как гостью. Нет, как драгоценное сокровище, напомнившее мне о том, что я еще способен на безрассудство».
Де Вирр поймал повод коня и вскочил в седло. Игреневый жеребец тут же взвился на дыбы с явным намерением сбросить всадника. Когда это ему не удалось, он яростно взбрыкнул и заплясал на месте, всхрапывая и кося бешеным глазом. Эдгару пришлось приложить некоторое усилие, чтобы укротить взбесившееся животное. Почуяв железную руку хозяина, жеребец смирился и недовольно фыркнул. Де Вирр наклонился, опираясь на стремя, и, подхватив девушку за талию, поднял ее в седло.
— Не бойтесь... — шепнул он, и пришпорил коня. Игреневый жеребец рванулся с места в карьер, расплескав по ветру белоснежную гриву. Они летели в сторону заката, глотая воздух, напоенный ароматом диких цветов, и высокая трава, покрывающая холмы, казалась волнами зеленого моря. Бесконечного зеленого моря.

  [Окрестности Филтона] Имени Сен-Мишель-Лоран

Отредактировано Эдгар Лоран де Вирр (02.11.2011 09:33)