1) Имя и фамилия персонажа:
Скай О'Нил (урожденная Скайлер Сэлинджер)

2) Раса:
Человек разумный, но выходки нередко заставляют задуматься об обратном

3) Пол:
Женский, хотя «в образе» на первый взгляд можно и не разобрать (только на ощупь); ориентация гетеросексуальная, но под шафэ за себя не ручается

4) Клан:
Сопрано

5) Дата рождения, возраст:
02.03.1802 г.; 26 лет

6) Внешность:
Разгладив складки на широкой многослойной юбке, цвет которой будет проще назвать просто красным, Скай нащупала портупею, уже в третий или четвертый раз проверяя, не слишком ли бросается в глаза болтающийся на бедре кортик. Разумеется, каждый второй из присутствующих в здании имел при себе ножик (а то и револьвер), припрятанный во всяком доступном или недоступном месте, но излишняя осторожность излишней не бывает, как бы абсурдно это ни звучало. Наперед не знаешь, когда молодому и дерзкому патрульному захочется вдруг спугнуть стаю воронья. От проблем О'Нил никогда не бежала (как она сама ошибочно полагает), но и не искала их. А потому внешний вид ее всегда был продуман до деталей и призван в любой момент сыграть на руку своей владелице. При определенных обстоятельствах Скайлер могла сойти за приличную, но бедную девушку, не могущую себе позволить одеваться со вкусом, свойственным аристократкам, а иной раз ее кричащий пестрый вид «выдавал» в ней блудницу, готовую продать свое тело за бутылку муската. Дешевку, одним словом, коя по определению не может быть опасной. И для полного перевоплощения девушке даже не требовалось переодеваться — застегнутый до подбородка бурнус и потупленный взор серо-зеленых глаз делали из нее простушку, по глупости забредшую в волчье логово; спущенная с плеч сорочка, чрез меру обнажающая небольшую, но крепкую грудь, разметанные густые темно-русые локоны и томное придыхание, скрывающееся с пухлых бледно-коралловых губ, обращали в ночную фею. Нередко Скай приходилось выдавать себя за юношу, а высокий рост, жилистое телосложение и блестяще отработанная мужская походка делали иллюзию еще более правдоподобной.

7) Характер:
Терпением Скай никогда не отличалась. Вот и сейчас ожидание ее нервировало. Раздраженно постукивая пальцами одной руки по липкому от старого жира столу портовой таверны, другой девушка теребила набитую накануне самокрутку. Временами О'Нил то закладывала оную за ухо, то сжимала пересохшими губами, но все время забывала закурить. От этой дурной привычки, курения, а не забывчивости, она уже лет пять пыталась отделаться, но всякая неудача требовала буквально выкурить из тела любые признаки стресса, а неожиданное веселье подмывало отпраздновать причинное явление недурной сигарой в глубокий затяг. Сегодня, как и во все предыдущие дни за последние одиннадцать лет, девушку снедала жгучая злоба на того, кто затеял эту треклятую шахматную партию длиною в жизнь, где самой Скай была отведена роль битой пешки. Отчего ее любые чаяния и порывы отдавали цинизмом, взросшем на одних только горьких разочарованиях. О'Нил давно уже поняла, что если судьба дает подзатыльника, то не стоит оборачиваться в надежде узреть извиняющуюся улыбку — велика вероятность схлопотать еще и по физиономии.

Хотя Скайлер и в наиболее умиротворенном своем состоянии всегда держала ухо востро, сегодня она была непривычно взвинчена и приведена в боевую готовность — уж теперь-то она выпишет этому подонку по первое число... Вот чего ни один законопослушный или до мозга костей преступный гражданин никогда не должен был допускать, так это позволить Скай затаить на него обиду — из лап Морготовых вырвет, но не спишет со счетов. Как-то голец¹ один неудачно пошутил на эту тему: «Не обижайте Скай. Баба она хорошая, а вот память у нее плохая. Отомстит — напьется — забудет — протрезвеет — вспомнит — отомстит!» — и ведь как в воду глядел, вещун хренов!

Последние полтора часа девушка провела в тошнотном томлении, не снимаясь со взвода, но уже с минуты на минуту ожидание должно было подойти к концу...

8) Псионические способности:
Умение генерировать шестьдесят бранных слов в минуту

9) Биография:
— А ну-ка, отгадай загадку, милка! Говорит как шлюха, одевается как шлюха, ноги раздвигает как шлюха... — пахнул перегаром потный моряк, глухо хрюкая от удачной, как он полагал, шутки.
— Мамаша твоя? — темная бровь надменно поползла вверх, тогда как искристый взгляд из-под ресниц казался невиннее, чем у новорожденной телочки.
— Закрой рот, тощая дрянь! Закрой! Свой! Грязный Рот! Пока я тебе его не задраил занятным способом. Хотя тебе не привыкать, небось. Поди, губы-то рабочие. Мелкая мразь... — сальное, покрытое густой сеточкой полопавшихся сосудов лицо жирдяя сотрясалось, как грудь старой проститутки в разгаре дела, то яростно багровея, то нездорово бледнея.
О'Нил брезгливо потерла тыльной стороной ладони правый глаз, забрызганный слюной из зловонного рта еще со вчера пьяного матроса. Ощущение не из приятных, но подобное давно уже не шокировало Скай.
А пока крепко дремлющий внутри забулдыги оратор пытался устрашать девушку посредством скудного словарного запаса, руки, вовек не державшие ничего изысканнее пивной кружки, делали свое привычное грубое дело. Опрокинув весь свой грузный торс через стол и ухватившись левой рукой за его край с противоположной стороны, правой же моряк вцепился в загривок раззвонившейся суки и дернул вбок так сильно, что Скай едва не напоролась ухом на угрожающий деревянный угол, что-то нечленораздельно булькнув и ощутив, как к щеке приливает кровь.
Наконец, немного спустив пар и, если обоняние девушки еще не изменяло ей, порцию газа, бражник жадно хапнул ртом трактирного воздуха не первой свежести, запас которого в прокуренных легких ощутимо истощился от крика. Рожа перестала исходить рябью, а взгляд озадаченно, а затем озверело вперился в левую руку Скай, мирно, на первый взгляд, покоящуюся под столом.
— Покажи! Покажи, говорю... ох, вот же тварь! — знававшие и лучшие времена колени мужлана подкосились, когда по одному из них метко приложился тяжелый носок отнюдь не дамского сапога.
— Меняем правила. Я говорю, ты молчишь, щипач² напальцованный³. Или думал, можешь выступать вот так нашару? Моя очередь, — вольготно откинувшись на спинку стула, Скайлер нахально водрузила ноги на стол, скрестив их в области щиколоток, но по прежнему не вынимая руку из импровизированного укрытия.

Умение блеснуть красным словцом девушке было не чуждо, благо, матушка, компаньонка в молодости, научила многим премудростям, что из области приличия. Но по обычаю нищеброд да бандерлоги слышат только тех, кто говорит на их собственном языке. К таким особам у Скай был и подход особый.
— Расскажу тебе одну байку, приятель... — вынув из-за уха поломанную самокрутку и стиснув ее уголками губ, девушка прикурила от догорающей свечи. — На улице оказываются по двум причинам: одни уже рождаются в канаве, а других пинком под зад выталкивают на задворки жизни такие гниды, как ты. Не в том смысле, что потные и засмальцованные. Нет, с такой же грязной, черной душонкой, как у тебя, скотская ты морда. Мне свезло не появиться на свет в числе первых. Но не подфартило малолеткой очутиться в компании вторых — попытка сделать что-то хорошее в этой жизни окончилась тем, что я чуть не подохла, барахтаясь в красном от собственной крови снегу, на пороге родного дома...
-

- 1802-1817 гг.: Скайлер Сэлинджер появилась на свет 2 марта 1802 года от рождества Святой Розы в предместье Дэмвольда, куда ее мать, выпускница академии Дезири Мориарти, перебралась из столицы после произошедшего с ней «несчастного случая» в возрасте тридцати четырех лет. Алексия Сэлинджер, компаньонка на закате своей карьеры, по неосторожности понесла от одного из клиентов, но ребенка сохранила в виду слишком «зрелых лет» для искусственного срыва беременности. Оставаясь незамужней (чай не девочка уже, да еще и с отпрыском на руках), одинокая мать воспитывала незаконнорожденную дочку на средства, оставшиеся со времен работы в гильдии. Первые лет пять Алексия и Скайлер не знали бед, покуда нужда не взяла за горло. Женщине пришлось продать дом, сменив его на замшелую квартирку с двумя покоями, за которую она была вынуждена платить ежемесячную арендную плату в объеме, ранее показавшимся бы компаньонке смехотворным даже для покупки пары туфель, но теперь оный был практически непосилен для одинокой мазели с подрастающим чадом. Зарабатывала Лекси тем, что лучше всего умела. Но с каждым новым днем, проведенным в Дэмвольде, компаньонка убеждалась, что чем дальше от столицы, тем проще изыски и прозрачнее мужские нужды. Казалось, судьба сменила милость на гнев. Когда девочке было около десяти, ее мать уже едва сводила концы с концами. От прежней величественности, сопровождавшей некогда каждый жест, каждый взгляд Алексии, не осталось и следа. Теперь она больше походила на обычных шлюх, во всяком случае, что касалось отношения к ней мужчин. От дворовых девок ее отличала не утерянная даже с возрастом грациозность и достойное зависти владение телом. Удержаться компаньонке на плаву позволял лишь тот факт, что в числе ее постоянных клиентов был Марвин Биггс, домовладелец, проживавший этажом выше. Что ни говори, а довольно удобно иметь под собой (во всех смыслах) ручную шлюху. Такая всегда будет зависима, обязана и благодарна. Стало хуже, когда интерес хозяина к увядающей женщине ослабел. В одночасье Лекси лишилась и поблажек, и стабильного, хоть и скудного, дохода. Но предприимчивый делец не долго думал, прежде чем узрел в симпатичной арендаторше новый источник выгоды. Используя Алексию в качестве разменной монеты, Биггс сумел покрыть множество долгосрочных долгов и обеспечить себе на некоторое время безоблачное финансовое небо, став негласным сутенером соседки. Временами он нет нет да и заглядывал к немолодой уже любовнице, если не было сил волочиться в бордель на другой конец города. Но каждый подобный визит все чаще оканчивался криками боли, но уже отнюдь не сладострастными стонами. Скайлер было тринадцать. Когда Скай была еще совсем крохой, мать учила ее этикету и умению правильно себя подать, музицированию и рисованию, танцам и секретам красоты (не вся наука прошла даром — даже с прокуренными легкими девушка все еще неплохо поет и играет на губной гармонике, хотя танцевать так и не научилась — как тот медведь на льду, хотя чего не случается по пьяни). Но чем ожесточеннее становился мир вокруг, тем более суровые уроки преподносила Алексия дочери — фехтование, владение огнестрельным оружием, азы самозащиты, тонкости обращения с ядами. Последнее и стало переломным моментом, определившим дальнейшую судьбу Скайлер. Девушке было четырнадцать, когда посреди ночи ее впервые посетил Марвин Биггс. Скай слышала, как они с матерью о чем-то напряженно шептались за закрытой дверью в девичью спальню. Слов было не разобрать, но когда спор на повышенных тонах сменился жалобным поскуливанием Лекси, девочка поняла, что сейчас произойдет. Наверное, потому Скай никогда не грезила о тайных свиданиях и поцелуях под луной, подобно всем восторженным юным мазелям, что ее ночи проходили в душных, зловонных, грубых объятиях (если это вообще проходящее слово) самого омерзительного мужчины, которого девочка только знала, объятиях, напрочь отвративших ее истерзанное нескладное еще тельце от желания поддаться порыву любовной близости. Визиты Биггса продолжались в течение года по два-три раза в неделю, и всякий раз Скайлер ожидала этого с неподдельным ужасом, который испытала в самую первую ночь. Алексия так ни разу ничего и не объяснила дочери, а лишь виновато потупливала взгляд, когда та, пытаясь быть незамеченной, пробиралась в уборную после ухода Марвина. Посрамленная мать полагала, что Скай уже взрослая, и может все понять сама. Но девушка не понимала. Упорно не понимала, чем могла заслужить такое. Это должно было прекратиться. В последнюю ночь у Скайлер был особый подарок для Биггса — капсула с ядом, стиснутая меж нежных девичьих губ. Это был смертельный поцелуй. Скай искренне верила в избавление для себя и матери, которое наступит со смертью насильника и вымогателя. Но Лекси была иного мнения. Девушка едва могла разобрать что-то сквозь визги и всхлипывания женщины (разве что последний отчаянный выкрик: «Ты не дочь мне, злобная тварь!»), но удар латунным подсвечником по голове был, как говорится, вместо тысячи слов. Точно в мареве Скай добралась до первого этажа, то и дело наваливаясь всем весом на хлипкие щербатые перила из прошлого века. А переступив порог, полностью утратила контроль над телом. Лишаясь чувств от холода и потери крови, девушка уже не надеялась снова раскрыть глаза.

-
— Меня Однопалый Дьюи подобрал. Выходил. Форменный такой сермяжник⁴ на рожу. Да с поддоном. Барыжил⁵ понемногу, вот только не там, где нужно. Казнокрад какой-то взял его на арапа⁶. Смекаешь теперь, где остальные девять пальцев Дьюи? Пошли на корм рыбам вместе с его же елдыком⁷. Позже я узнала, что другу моему неслабо воду подмутил один ханыга⁸, облапошивший его до самого дна. Если бы не эта мразь из подворотни, Дью не связался бы с тем, кем не нужно. И жил бы себе да поживал, отстукивая ритм дворовых песен всеми своими костяшками. А давеча мне лисичка одна шепнула, что причалил недавно евнух наш будущий... Сложил два плюс два, а, фраер?.. Вот поэтому дуло моего револьвера так жаждет познакомиться с твоей драгоценной машной и может превратиться в огромную черную зияющую дыру, коей станет все твое пустое холодное будущее без причинного места. Так что передай своим крысам корабельным, что никуда ты с ними не поплывешь — будешь у Дьюи теперь в шестерках, покуда не выслужишься. Рискнешь улизнуть — очнешься однажды без хозяйства, Морготом клянусь! А теперь пшел прочь, выблюдок! Пока я добрая...
-

- 1817-1827 гг.: В возрасте пятнадцати лет Скайлер обрела нового попечителя в лице Эндрю О'Нила, мелкого скупщика краденного по прозвищу Однопалый Дьюи. Почитая Эндрю своим названым отцом, девочка стала представляться его фамилией, и уже через пару лет образ Скай О'Нил, симпатичной «дочери» криминального элемента, полностью затмил воспоминания о Скайлер Сэлинджер, признанной погибшей при неизвестных обстоятельствах дочки престарелой компаньонки. Испытав в свои юные лета на собственной шкуре столько ужаса и боли, сколько многим и за всю жизнь не снилось, Скай вошла в новый мир, как нож в масло. Вероятно, девушка в свое время так и не впитала общепринятых норм морали, но было бы непростительно обвинить ее в несоблюдении законов чести (кое-кто пытался и в результате обделался легким испугом и вывихом челюсти), просто на дне законы другие. В их первую с Дьюи встречу старый пройдоха сказал девчонке то, что надолго запало ей в память: «Я живу за чертой закона, но совесть у меня чиста. Понимаешь, детка, правительство — это просто никем не управляемая группа людей. А закон — их главное оружие против нас. Они говорят, у нас есть права. Но кто дал им право быть карающим мечом? Где наше право защитить себя от тех, кто выше нас? От тех, кто давит нас, как блох, только потому, что может. Когда ты живешь как крыса, то к тебе и относятся как к крысе. Ты теперь среди крыс, и у тебя есть выбор — стать одной из них и спрятаться в нору, либо, зная их законы, поступать по-своему в борьбе за человечность. Просто не будет. Больше скажу — ты никогда не сможешь победить. Но пытаться должна». Первые года полтора Скай коротко остригала волосы и одевалась мальчишкой (частенько и сейчас так делает для маскировки) — к девицам подворотни негостеприимны. Но когда формы девушки начали заметно округляться, начинающая преступница открыла для себя новые возможности своего тела. В конце концов, как там говорят? Слабый пол сильнее сильного в силу слабости сильного пола к слабому. Там, где преимущество было не на стороне Скайлер, в ход шли двойные стандарты, играющие на руку женщинам. Кто-то не мог поднять руку на леди (леди — ха!!!), другой мог, но глупо недооценивал такого противника, а третий готов был разбиться в лепешку за пятнадцать минут тесного общения. А после той жизни, которую Скай оставила за плечами, ей уже не приходилось предаваться душевным терзаниям. Любую черту было проще переступить, чем шагать вдоль, понимая, что нет ей конца. Пару раз за последние десять лет Скайлер встречались люди, пытавшиеся вырвать ее из «трясины порока». Один юнец даже порывался взять в жены. Но розовые мечты уже давно не посещали девушку, а у ее рыцаря в сияющих доспехах, похоже, все еще была голова в облаках. Были и те, кто просто сочувствовал «бедняжке», но дальше слов дело не заходило. Как-то раз даже приключился священник, но отчего-то приступ человеколюбия оного проснулся уже после того, как он успел отлюбить «заблудшую овечку» несколько иным способом. Дважды за свою жизнь Скай случалось срывать беременность. Первый раз это было отродье Биггса. Несостоявшаяся мать и сама тогда была ребенком, да и домашнее насилие вряд ли стимулировало рост здорового плода. Рецидив же случился много позже — О'Нил залетела от человека, которого почти успела полюбить. В первый и в последний раз девушка так заблуждалась на чей-то счет. Иллюзия отношений была довольно паршивой, а плоды ее — весьма гнилыми — все продлилось недолго (изменники в принципе долго не живут). Жизнь вообще редко была добра к Скай, и та отвечала ей тем же. Поступки девушки нельзя было назвать праведными. Более того — язык не повернулся бы окрестить их даже просто скверными. Но О'Нил всегда действовала по совести. В конце концов, «праведно» и «правильно» — далеко не одно и то же. На душе ее не было камня, а на руках — крови невинных (ну разве что немного, пьяный мордобой — штука стихийная). И хотя порядочные лопухи тоже частенько попадали под раздачу, более чем своим бумажником (а в редких случаях — парой ребер) они не расплачивались. В методах и средствах Скайлер никогда не отличалась особой разборчивостью. Всеядная и не брезгливая, она пускала в ход все, что плохо лежит, как в прямом, так и в переносном смысле. Сегодня это кинжал, завтра — язык (аналогично — в обоих значениях). Вполне характерно, что она не лелеяла трепетных чувств к какому-либо оружию и не давала пушкам имен, как частенько делали ее мнительные подельники времен становления на разбойную тропу (кортик, служащий верой и правдой последние месяцы, был снят с загнувшегося в стычке с О'Нил молодого офицера — пожалуй, одна из немногих жертв, по ком действительно стоило пустить слезу, если бы он сам, конечно, не лез на рожон). Впрочем, это и закономерно — особой меткостью в дальней стрельбе Скай никогда не отличалась. Равно как и не могла тягаться с мужиками в физической силе. Зато все это с лихвой компенсировалось прытью и сноровкой в ближнем бою. Пока соперник вкладывал силу в размах, он сам же подставлялся под удар юркой и молниеносной девицы. Так жалит змея, и это делает ее страшной угрозой даже в мире хищников. Еще одним талантом из арсенала Скай была способность развивать нехилую скорость без мотивирующего пинка. Потому особенной популярностью девушка пользовалась в кругах тех, кто нуждался в посреднике. Умение рвать когти, находясь меж двух огней, всегда ценилось в подполье.

-
— Дык... как же ты на корабль попала, бесовка? — оживленно нарушил собственное продолжительное молчание старый Эрл, незаметно примкнувший к невеселому застолью, когда резко протрезвевший моряк грузно вывалился из-за стола, трусливо прижимая ладонь к паху. — И не говори, что не тебя вчера видел у трапа за полночь. Я свою боевую подругу даже через катаракту разгляжу.
Этому мазурику⁹ Скай доверяла, как себе. Они не виделись... Сколько? Больше года, наверное. Но есть вещи, которые не меняются. Где бы девушку не носило ветром, она всегда могла вернутся к своим преступным корням в надежде на помощь или хотя бы добрую кружку пива.
— Меня. Меня, старый пройдоха, — задорно кивнула О'Нил, сбивая пепел на пол. — Да была работенка с барышником¹⁰ одним... Довелось побыть малехо ходоком¹¹ его. А между делом наткнулась на лохню с виду не фартовую, но мнения о себе явно противоположного. Вынюхивали по кабакам, как на крупного скупщика выйти. Но много не звонили, абы не попалиться. А я блузу расстегнула, волосы распустила — прошмандовкой прикинулась. Я же ж почище портовых шлюх буду. А мужички, поди, давно землю не топтали. Как же рисоваться стали передо мной! Разве что сморчками не мерились. Лишнего наболтали за бутылкой рома — не пришлось даже юбку задирать. В общем, я им тоже «сболтнула» про давальца¹² моего. Так и вышли на искомую крупную рыбу. А делец тот в кабаке портовом трюм как раз набивал¹³, когда к нему пацана за медяк прислали стрелку забить.
Джентельмены удачи наши хламали¹⁴ сначала больше, слушали, почву прощупывали. Да кто же знал, что этот барыга ломом подпоясанный¹⁵! Думали, лыган¹⁶ обычный. Но зажористый. Пришел такой весь из себя... И давай бренчать золотишком! Гульдены метал, как тот кок на раздаче. Старпом капитана прежнего, недоверчивый малый, все носом воротил, хотел уже с якоря сниматься¹⁷, но все остальные, алтухи¹⁸ шелудивые, дали лево руля¹⁹. Хотя че взять-то с бандосов? Не отбили дупля, что это — полный край. А он и опрокинул их, как соску²⁰! Обещал отличное решалово, а те даже и костями трухнуть не успели, как у барыги нашего пукалка²¹ солидная и ксива²² в руках нарисовались. С липовой ксивой уже и крыша не нужна, сам себе хозяин-барин. А прощелыги-то те так и разбежались, чуть пузыри не пуская от страха²³ — думали, что деру дают от законника. Так и не вкурили, что их причесали грамотно.
Мне потом барышник тот поручил покупателя толкового найти, да все не клевал никто. Неспокойно стало в небе — из-за гребаных ост-сибрукских кораблей все воздушные коридоры стали злачными, как таверна в День Равенства. А без лицензии шкурой своей рисковать никто не хотел. Почти год простояло без дела суденышко. На содержание бабла ушло больше, чем можно было поиметь с продажи. Пришлось сплавить почти за бесценок воздухоплавателям нездешним. На них тут хрен один, кривой, как старая мачта, устроил облаву с оравой дружков и кучкой подставных законников. Сожгли их корыто, а половину команды уложили, как пить дать. Пришлось искать новый корабль, а дыры к экипаже заделывать прямо в порту — без штурмана точно далеко не улетишь, да и без радиста как слепоглухонемые. И я подумала себе: «Скай, какого Моргота тебе ловить на земле, где каждая шавка уже норовит облаять?» Вот так и напросилась на борт, смекнув, что мои умения будут на руку. Ни один нормальный кэп не взял бы меня в команду на постоянку. Да мне свезло неслыханно! Место капитана в виду тех событий баба заняла. И такая боевая, что остальные чуть не с руки ее ели. 
-

- 1827-1828 гг.: На борт «Зефира» Скайлер попала в августе 27-го. Не имея за душой ничего, кроме моральных ценностей палача и замашек пирата, она стала членом экипажа под командованием капитана Квинби. Спустя несколько недель приняла на себя обязанности радиста и метеоролога. Постигать азы в последнем ей помогла сама капитан — научила читать приборы и знаковую систему прежнего блюстителя погоды, из журнала наблюдений которого Скай почерпнула все остальное, всякий раз вознося хвалы светлой (или не очень) памяти своего предшественника за поразительную щепетильность в работе и едва ли не беспримерную дотошность в записях. В роли же связного девушка себя зарекомендовала еще на улицах. В ее живой сети узлов было больше, чем в неводе заправского моряка, а капитану полезные связи Скайлер в котловане общества вкупе с умением наводить мосты были весьма и весьма на руку. Не сказать, что Квин целиком и полностью доверяла ощетинившейся на жизнь преступнице, но после череды предательств со стороны мужчин, им она теперь доверяла еще меньше. В экипаже больше не было ни одного человека, способного возглавить команду, если та снова лишится капитана — старшим помощником Скай была назначена через полтора месяца на борту. До октября того же года дела контрабандистов складывались настолько удачно, насколько это вообще возможно в виду рода их деятельности. Часть предприятий проходила без сучка без задоринки, остальное обходилось малой кровью. Но когда очередная вылазка в «цивилизацию» обернулась трагедией, поставившей под вопрос дальнейшее благополучие «Зефира», команда впервые столкнулась лицом к лицу с горькой правдой о ничтожности жизни одного отброса общества на фоне блистательных «порядочных граждан» с медицинской страховкой. Штурман корабля, тяжело раненый в стычке на черном рынке, отчаянно нуждался во врачебной помощи, и, к счастью для него, Скай знала, где искать доктора, готового оказать ее преступнику. Так единичный, как полагалось накануне, контакт обернулся более тесным сотрудничеством с Доктором Леви, человеком, заработавшим репутацию лекаря отребья. Капитан сохранила своего человека и заполучила врача в команду, Леви же обрел шанс начать новую жизнь — удачная сделка.

-----------------------------------------------------

-----------------------------------------------------

10) Откуда вы узнали об игре?
—

11) Связь с вами:

12) Пробный пост:
— Я... это. Хотел бы шлепером начать. Их шманают меньше. А в порту слишком мокро стало, влопаться — как пить дать.
— А я хотела бы быть королевой Хастиаса и хлестать неугодных по физиономии августейшей рученькой, да не подфартило, как видишь. Намотай на свой надгубный пушок — дают работу — бери и не галчи. Можешь даже зарюмить от радости для пущего эффекта.
Боязливо сминая костлявыми пальчонками дырявую фуражку, мальчишка прожигал взглядом дверь. Когда, интересно, О'Нил успела стать такой страшной?
— Свободен, заячья душа. Адья! — прозвучало почти милосердно.
Звук выцветшего голоса посредницы все еще висел в воздухе, когда за щенком захлопнулась отвратительного блевотного цвета дверь игорного, с позволения сказать, дома для шушеры вроде местечковых мелких сошек, слишком много о себе возомнивших. Премерзкое местечко. Не из тех сточных канав, в зловонных испарениях которых чувствуются нотки чего-то знакомого и родного. Чужой район, враждебный. Задерживаться — бессмысленно и глупо. Самое лучшее — последовать примеру пацаненка, пока местные не пронюхали, что кое-кто не на своем пастбище кормится.
***
Меланхолично втянув ноздрями свежий, почти хрустящий вечерний воздух, Скай меланхолично же выдохнула через рот, выпуская из тела толику тепла вместе с голубоватым облачком пара. Пару секунд то еще трепетало в воздухе, пока окончательно не смешалось с молочно-белым, нагоняющим неоправданный страх туманом. Таким густым, что впору было гвозди заколачивать. Или черпать ложкой, как гороховый суп.
Ожидая, когда глаза немного привыкнут к непривычно белесому, но все же мраку, Скайлер непроизвольно потянулась в карман сумки за папиросой. Ей даже не приходилось включать мозги, чтобы проделать то, что пальцы и сами прекрасно знали и помнили. Спроси ее, где она хранит свой портсигар, девушка вряд ли дала бы молниеносный ответ, зато ловко все поворачивала, когда не отдавала себе отчет в том, что делает. Кажется, мама это называла «отскакивает от зубов». Когда заставляла непутевую дщерь зазубривать песни, текст которых никак не поддавался понимаю маленькой девочки:
«...От тех высот, где ангелы летают,
И до глубин иного бытия.
Люблю, смятенье чувств от всех тая,
Днем, ночью, хлеб неся, стихи слагая...»
Что это вообще должно значить?
Раскачиваясь на волнах собственных воспоминаний, всплывающих и меркнущих в сознании без какой-либо логики, О'Нил и сама почти полностью растворилась в тумане, что успешно у нее бы и вышло, если бы не предательский огонек — свет от тлеющей в сырой ночи сигареты, которую Скай потягивала так часто, точно без этого нельзя было дышать.
За этим занятием девушку и застала одинокая крупная капля дождя, шлепнувшаяся с откоса аккурат на кончик носа. Кажется, это немного отрезвило Скайлер. На пару коротких мгновений разум ее очистился от любых мыслей, а все существо сжалось в одну крохотную точку, ту самую, куда угодила капля.
Тряхнув головой, точно отгоняя от себя сгустившуюся вокруг сырость, девушка затушила самокрутку о почерневшую от подобного кощунства стену. Едва слышное шипение, тонкая струйка дыма.
Скай все еще не видела дальше вытянутой руки, но улучшения не предвещалось. Тихонько чертыхнувшись себе под нос, О'Нил ступила в самую гущу «горохового супа» теперь уже с одной-единственной мыслью: «Как же я устала от всего этого дерьма». И имела в виду она, конечно же, не погоду.

13) Согласны ли с правилами ролевой?
Как сказал бы Станиславский, Не верю!

14) Локация, с которой начнете игру:
Воздушный корабль «Зефир».

Отредактировано Скай О'Нил (14.01.2013 03:33)