На самом деле Кэсс сейчас находилась в некой абстракции, в каком-то своем мире и через заложенные от напряжения уши она еле слышала нового знакомого. Он что-то говорил, пытался достучаться, однако в голову слышались только крики и ее мысли, которые она, казалось, перестала контролировать.
«Зачем он так? Что мне теперь делать? Почему этот мужчина мне помогает? Или не помогает? Что я должна сейчас выпить? Саэль... какое имя. Такое простое, легкое, почему все не может быть так просто, легко и красиво как его имя?» — думала она. Пытаясь как-то утихомирить свое сердечко, чтобы оно не билось. А оно в ответ било в грудь сильнее и сильнее, благо слезы Кэссиди еще могла сдерживать, однако боялась сорваться опять. Вампир то далеко, она ведь даже не сможет прижаться, дабы спрятать свои крокодильи слезы.
— Да, вы можете называть меня так, как посчитаете нужным — наконец произнесла она полудрожащим голосом. Сейчас ей действительно было все равно, как ее называют, Кэсси, Кэсс, Кэссиди, и в других вариациях, не важно. Главное... Мм, если честно она сама не знала что сейчас главное. Вероятно, ей бы не помешала тишина, сон, спокойствие, может даже немного сна, тепла, ей бы не помешало утешение и прочая ласка, которая могла бы отвлечь столь испуганное дитя. Да, она сейчас была похожа на ребенка, кстати, говоря. Растрепанные волосы, мокрые глаза, надутые губы, обиженные глаза в которых были еще страх, боль, да и плюс ко всему влажность, которая вот-вот выползет наружу в форме маленьких капель, что снова заставят покраснеть ее личико.
— У меня нет мамы — спокойно произнесла девушка, наконец, подняв глаза на Саэля. К счастью о родителях (точнее их отсутствии) она уже давно научилась говорить спокойно, увы, но к ней часто приставали с расспросами по этому поводу. Все хотели лживо посочувствовать. — И отца у меня нет. Никого нет. И дома теперь нет. — в голосе послышался даже какой-то холод, кажется, кэсси начинала злиться: на себя, за то что довела все до такого, на Саэля, за то, что он сейчас наденет маску сочувствия и будет говорить как ему жаль, хотя по большей части ему будет абсолютно все равно, на родителей, за то, что оставили малышку, на Брауна, за то, что так поступает, на всех. Она сейчас злилась на всех.
— Да и, кажется, я давно потеряла «дом и теплую кроватку» и уже давно собрала себе все неприятности — пожала она плечами, наблюдая за реакцией вампира. Рицин научил девушку не только алхимии, но и некому взгляду, которым можно смотреть на людей. Заметив их реакцию, можно понять их мысли, можно увидеть врут они или нет, можно заглянуть в некоторые их части сознания, совсем немного. Это не какие-то способности, а просто «понимание».
— Или вы таки намекаете, что моя самая большая неприятность это вы? — чуть приподняла она одну бровь, всмотревшись в его глаза. Мм, сейчас она видела в них спасение, можно было отвлечься, однако в душе спокойствие не наступало. Пальцы на руках все еще немного дрожали, а из глаз пока не желали отступать «слезы». По сути Кэсс сейчас не волновали намерения этого существа. Идти ей все равно некуда, Рицин ни за что не пустит ее обратно, скорее привяжет к кушетке и начнет ставить опыты (и никто никогда об этом не узнает). Поэтому мысли о «плохих намерениях» этого «джентльмена» не приходили ей в голову вовсе. Они были не нужны, в ее сознании и так хватает мыслей из-за которых и без того можно сойти с ума. Да, девица умеет довести себя сама до белых чертиков, достаточно начать задумываться. Крутить в своей голове события, накручивать себя по одному или другому поводу. В общем, не обязательно ее добивать, если пожелаете, она «добьет» себя сама. Но не о том сейчас, в ее голове все равно не разобраться, поэтому оставим сие бесполезное дело и вернемся к существующей «реальности».
Вино, что принесла официантка, оказалось очень даже хорошим, однако Кэсс так его хлебала (нервы ни к черту, надо было запить комок в горле), что за несколько секунд полностью осушила бокал (мало того, она сначала даже не заметила, что пьет вино), совсем забыв про эстетизм. Сейчас ей было не до наслаждений вкусом, запахом, цветом и прочими частями этого алкогольного напитка.
— Что вы делаете в столь поздний час? Как-то на маньяка вы не смахиваете, на нищего тоже.