Сказка астрономическо-фантастическая о Трауменхальте
Старые легенды поговаривают, что Трауменхальт был построен внеземными существами. Или, как их называют сами дракенфуртцы и обитатели даров великих зодчих, сильфами — воздушными духами, прибывшими с планеты Альмада. Эти духи были созданы солнечным светом, были созданы чудесным богом всех бореев и муссонов Фаденом, и богиней-феей Альви. Они были порождениями светлого волшебства, и волшебство, которое они излучают, разлетелось по всей тёмной бездне. Теперь магия сильфов парит в небесах, как светлячки; эти малюсенькие голубые огоньки танцуют, порождая чудесный вихрь, а те, которые состарились, падают вниз, как падали демоны с небес, предав Богиню-мать.
Альмада была далеко от нашей планеты, но чудесный осколок погибшего сильфа всё-таки упал и сюда. Древние вампиры нашли его, поражённого воздушным пламенем и ставшего звёздной пылью. Они нашли и подвергли тщательной обработке; они создавали из этого блестящего порошка могучие металлы, крепчайшие и величайшие, создавали из него дворцы и укрепления, создавали из него предметы искусства и быта. Но потом пришла ведьма.
Баба-Яга взывала к силам Моргота, чтобы заполучить хотя бы щепотку погибшего сильфа. Диавол услышал, а после отправил четырёх своих слуг в Дракенфурт: Романду — Рыцаря Голода, Сиду — Рыцаря Мора, Анду — Рыцаря Войны, Нинейнду — Короля Смерти. Слуги Тьмы отправились рыскать по полям и лесам, по городам и деревням, они отправились и в воду и в пламя, лишь бы найти щепоточку звёздного порошка, искомого Бабой-Ягой. Душа этой ведьмы была особенно ценна для Пожинателя, и пропустить такое лакомство он не мог.
Братья-сильфы увидели то, что их брата разбирают по частям и решили отправиться на нашу же планету: яркими потоками они пролетели сквозь время и пространство, сквозь тысячи измерений и миров, пока не столкнулись с томной землёй. Они ударились о побережье моря, где и остановились. Братья-сильфы отправились искать погибшего по полям и лесам, по городам и деревням, они отправились в воду и пламя, лишь бы найти щепотку звёздного порошка, лишь бы найти щепотку своего побратая.
Чудесными ветрами Братья-сильфы скользили по скучной и грязной земле, пели и свистели, гудели и сносили всякие преграды, пока не ударились яркими потоками о огненную гору. Туда начали восходить братья, и там они остановились на ночлег.
И сами вампиры начали искать последние щепотки серебристого песочка, праха сильфа, так бурно искомого его Братьями. Долго шли вампиры по полям и лесам, по городам и деревням, они отправились в воду и пламя, лишь бы найти кусочек звёздного порошка. Долго шли они, пока не встала могучей преградой великая огненная гора, пока не прекратила путь вампиров. Тогда взошли путешественники вверх по горе и остановились там на ночлег.
Туда и Гончие Тьмы отправились, вверх по огненной горе. Долго шли они, и не спали, пока не наткнулись на лагерь вампирский. Один Романду — Рыцарь Голода — остался, скрывшись в теле путника, а остальные два и король пошли дальше вверх по горе, в само жерло ужасающего вулкана.
Как проснулся лагерь вампиров, так что-то неладное почувствовали; увидели вампиры лишь толстопузого собрата, который съел все их запасы, который поглаживал живот и нагло отрыгивал, жадно глотая последние остатки пищи. Вампиры озлобились, закололи собрата насмерть, тогда и Рыцарь Голода выпрыгнул, и разъярённая толпа заколола его насмерть.
Отправился лагерь путешественников дальше вверх по горе, а потом снова остановились на ночлег. Всадники и Король тоже остановились, увидели наступающих им на пятки вампиров, и оставили одного Сиду — Рыцаря Мора — в лагере смертных существ, переселив в тело одного из них, а сами всадник и король отправились вверх по огненной горе, уже почти приблизившись к самому пику, где искали Братья-сильфы останки своего братца.
Как проснулись вампиры утром, так увидели, как один из их собратьев чумной, и заразу разносит, и как уже десяток вампиров от него заболели. Тогда озлобились ещё больше вампиры и закололи насмерть умирающих, а после и вовсе выпрыгнул Сиду. И Сиду вампиры закололи, после чего отправились снова вверх по горе, ближе к жерлобу.
И вот, Король Смерти приказал Анду — Рыцарю Войны — встретить путников-вампиров со всеми почестями и сладким вином, отвлечь их на несколько дней, устроив великий пир на горе, а сам отправился вверх по горе, нагоняя Братьев-сильфов.
Но Анду был глуп и страдал переизбытками тестостерона, из-за чего бесился с каждого момента, был на всё озлоблен и был жутко яростен. Как только встретились Анду и вампиры, так Анду раздор внёс в сердца путников, а сами путники, перебив друг друга, и Всадника Войны закололи. Король Смерти — Нинейнду — знал, что Анду так и поступит, и поэтому специально приказал Анду так поступить. На самом деле, сила Нинейнду пробуждается с массовым жертвоприношением, когда ни один из огромной кучи вампиров не остаётся жив. Это и случилось.
Небывалый прилив сил охватил Нинейнду, и он буквально взлетел, пронесся ярким потоком, как и сильфы, и нагнал их. И тогда вступили Братья-сильфы и Нинейнду в ужасную битву, и Нинейнду победил. Пришлось Братьям бежать, сколько было сил, а Нинейнду нашёл в центре вулкана последнюю щепоточку праха погибшего сильфа. Почувствовав дыханием смерти, Нинейду обрёл небывалую силу, и решил не отдавать останки Бабе-Яге.
Контракт был нарушен.
Моргот оскалил клыки, и чудовищные вихри и ураганы охватили Дракенфурт, вулканы пробудились, а на улицах разгуливали страшнейшие чудовища. Тогда Яга, Моргот и Братья объединились, создали такое, что должно было раз и навсегда уничтожить гадкого Короля Смерти.
А тот лишь смеялся своей новой мощи, ведь с каждой смертью Нинейнду становился всё сильнее и сильнее. И тогда Сильфы предложили призвать Фадена, бога Альмады, бога всех ветров. И Фаден, как и его дети, пронёсся чудодейственным потоком, пока не столкнулся о наш мир. Чудовищные торнадо и цунами пронеслись по миру, и Смерть разгулялась по нему как только можно. Погибали все, погибал каждый, и Нинейнду казался непобедимым. И тогда, осознав то, что хаос, устроенный союзом духов и богов, уже не остановить, и мир на грани разрушения, Братья принесли себя в жертву, создав из звёздной магии и своего же праха крепость Трауменхальт. Баба-Яга закрепила магию тёмными печатями, а Моргот окружил крепость своими прислужниками, а Фаден приказал самому небу защищать Трауменхальт. И небо послушалось. Все смертные существа сбегались под крепкие стены замка, и Нинейнду ослаб: больше ничто не умирало, всё спасалось в этой крепости.
С тех пор Трауменхальт — неприступная крепость. Трауменхальт пережил многое, в нём побывали всякие времена, но никто до сих пор не знает, кто на самом деле построил его. А некоторые поговаривают, что слышат голоса сильфов в его стенах.

Отредактировано Вольфганг Шварцмайер (13.11.2011 21:19)

Художник
Дело было давным давно, настолько давно, что не имеет значение — ложь, это, или вымысел. Жил-да был один самый обычный вампир, имя которого к сожалению не сохранилось, лишь прозвище — Художник. Звали его так, потому что он был художником, ясенно дело. Картины его были на редкость хороши, он старался максимально сделать их похожими на живую картинку, уделяя внимание каждой детальке и испытывая некоторую дрожь внизу позвоночника, от упоминании об моде на абстракции. Свое дело он любил, стряпая портреты для знатных дам и господ, говорят в некоторых семьях еще сохранились картины с вычурной подписью «Художник» (его прозвище одновременно было и псевдонимом). Так было пока он не влюбился, как оно и бывает, но только вот влюбился раз и накрепко, он был однолюбом, причем ярым. Имя той которую он полюбил так же не сохранилось, что наводит на мысль что сказка — история эта, произошла ОЧЕНЬ давно. Эту таинственную особу принято в фольклоре называть Возлюбленной. Происхождение ее потерялось в строках истории, кто-то говорит что она была знатной графиней, а кто-то что она простая прачка. Слишком много в этой старинной сказке недосказанного. Достоверно известно что она так же сильно любила художника, как и он ее. Спустя определенное время они женились и закончилось бы все старым — добрым «и добра наживать», если бы не Брат Художника. Он тоже влюбился в Возлюбленную (прошу прощения за каламбур) и скрепя сердце смотрел как она выбрала Художника, ведь он был удостоен «чести» быть шафером на свадьбе. Он возненавидел Художника, причем с каждым днем его злоба становилась все сильнее и сильнее, пока он не пришел к мысли, что «Если она не принадлежит мне, то и никому принадлежать не будет!». Он отравил бедную девушку. Художник ничего не подозревая, похоронил Возлюбленную и впал в глубокую депрессию. Из близких у него оставался только Брат, который почему-то не приходил его утешить и он был вынужден оставаться сам с собой, что очень вредно в таком состоянии духа. Тут тонкая художественная натура сыграла злую шутку — Художник сошел с ума. Он стал рисовать Возлюбленную, да так остервенело, что вскоре изрисовал все холсты в доме, клочки бумаги и стены. Пока не нарисовал картину на которой был изображен он сам и ОНА. Портрет поражал своей реалистичностью, казалось вот — вот и окажется что это просто дыра в стене, ведущая в параллельный мир. Художник молча смотрел на свое произведение, а на следующий день — исчез. Его пытались найти, особенно суету разводил Брат, которому по завещанию отписывалось все имущество Художника. Итак Брат спустя время, переехал и это стало его самой большой ошибкой в жизни. Хотя нет, вру, самой его большой ошибкой было то, что он с насмешкой стал рассказывать портрету о том что совершил. Началась чертовщина, Брат стал ощущать что взгляд с картины ПРЕСЛЕДУЕТ его повсюду, его голубые глаза смотрели с каждой картины, с каждого рисунка, даже глаза слоника из книжки о биологии были голубыми и упрекающими. Теперь пришел черед Брата сойти с ума, что, собственно, он и сделал по прошествии определенного времени. Закончилось все тем что он застрелился, предварительно написав письмо в котором он злорадно описал, как убил брата и его жену. Самоубийцу похоронили вне кладбища, на перекрестке. Следующий житель дома Художника, был крайне удивлен когда заметил, что последняя написанная им картина, МЕНЯЕТСЯ. По началу фигура нарисованного Художника источала злорадство, затем отчаянье — взор его был направлен на нарисованную Возлюбленную, но та была лишь рисунком и не более. Портрет был сьюминутно снят и убран куда подальше.
На этом бы история и закончилась, если бы не некий Роммиус Хофман, юный (а ныне очень — очень мертвый) художник, единственный чье имя в легенде сохранилось и было записано. Этот счастливчик был художником — пейзажистом, в основном он рисовал радостные и яркие картины. Но настала пора юношеской влюбленности и опыт первой разлуки, что так тяжко переживается. Тогда он нарисовал кладбище. Проснувшись следующим утром он заметил, что на картине есть что-то постороннее — маленькая фигурка человечка смотрела на него с холста. Ром озадаченно моргнул и озадачился еще больше: ровно как он моргнул, человечек сместился, чуть наклонившись. Моргнув еще разок, человечек опять сместился. И еще. Тогда молодой художник стал усиленно и быстро моргать. Картина словно ожила, Ром завороженно смотрел, как нарисованый человечек наклонился к одной из могил и стал ее раскапывать миниатюрной лопатой (откуда там взялась лопата — история умалчивает). Спустя время Художник отложил лопату и протянул руку, за которую ухватилась весьма миловидная особа. Они слились в страстном поцелуе, после чего маленький человечек повернулся к Рому и отвесил ему поклон.
Моргнув еще раз, фигурки растворились. Можно подумать что это был результат не слишком экологичных красок, если бы не маленькая лопата и раскопанная могила на картине. Наспех собравшись, Роммиус рванул на городское кладбище и отыскал могилу. Та была раскопана. На этом и заканчивается история о Художнике и Возлюбленной, чья любовь победила смерть. Говорят что и по сей день можно увидеть две фигурки, женскую и мужскую, иногда появляющиеся на разных картинах и тот кто увидит их, обязательно станет выдающимся художником. Но это лишь сказка... А может нет?

В память об ушедших
В некотором царстве, в некотором государстве, а если проще, то во всем нам известном Дракенфурте, жил-был маленький народец кристоногмофоров или крифов, как называют их те, кто знают об этих существах, но ленятся ломать язык... Жили они, не тужили, летая в свое удовольствие под луной, и никого не трогали, и их никто не трогал. Но послал Моргот страшную беду! С моря приплыли существа, похожие на вампиров, но с круглыми ушами и короткими жизнями. И взвыла земля от боли страшной, когда кирки железные пронзали ее плоть, когда лопаты тяжелые рыхлили ее кожу, и ужаснулись вместе с нею кристоногмофоры, ведь ломали их невидимые человеческому глазу дома и селения! И пришла в их маленькие головки хитрая мысль... Перебрался магический народец в города и стал там жить под боком у людей, под их внимательными взглядами. Скоро ли, долго ли, но появилось среди людей поверье, что коли крифа ты поймал — до самой смерти он тебе служить будет и желания твои исполнять. И стали алчные людишки искать по ночам тайный народец, который под светом своей Царицы, бледной и безразличной луны, походил на синие огни. Но почему-то желающих получить в свое распоряжение этих существ становилось все меньше и меньше... Повезло однажды простому смертному: через многие месяцы упорных поисков увидел он голубые всполохи, мечущиеся возле потухшего фонаря, подкрался в суматохе к существам магическим и выкинул свою руку могучую вперед, в самую гущу скопления! Разлетелись маленькие создания в разные стороны, раня открытую кожу человека своими острыми крылышками, но попался один в жестокую ловушку да трепыхался в крупной ладони рабочего тупоуха.
«Отпусти меня, смертный! А то не избежишь беды», пропищал криф, царапая своими маленькими, но острыми ноготками твердую кожу человечью. Но не понял слов на языке волшебном мужчина, только сжал руку сильнее, да так, что хрупкое тельце в ловушке аж хрустнуло!
«Будешь теперь мне служить! Вино-деньги носить! Желания все исполнять, во всем мне помогать!» сказал си слова мужичок и ношу домой он понес.
Проснулся утром мужик и головой поник. Подумал он, что все было сном, но встал с кровати, поднял глаза — НА! Сидит на столе крошка криф, бледнее вампира, с глазами блестящими, ярко-зеленым, горящими. Подпер могучую, но пустую голову тупоухий и стал думать: чего бы такого пожелать посложнее, чтобы проверить способности своего пленника?
«Слушай волю мою, криф! Я желаю, чтобы в комнате моей к моему возвращению лежало семь слитков золота!» пробасил мужичок и ушел нести тяжбу свою. Солнце встало, пронеслось по небосводу и приблизилось к краю неба на западе. Пришел человек домой, зашел в комнату и обомлел: лежало на его кровати семь слитков золота, сверкающие и переливающиеся в лучах заходящего светила. Сердце затрепетало его, кровь стучала в висках, когда жадные руки сгребли холод металла, когда эти слитки были запрятаны по разным углам. И совсем забылся человек в жажде быстрого богатства и славы.
На следующее утро просыпается мужик, лицо его нездорово — всю ночь мучили мысли его, все время сна не выходило из головы следующее желание.
«Слушай волю мою, криф! Я желаю, чтобы дом мой преобразился к моему возвращению!» пробасил мужичок и ушел нести тяжбу свою. Прошел по земле туман, закрыли небо тучи, и лишь иногда прорывалось сквозь них солнце. Подошел к своему дому человек, поднял голову и обомлел пуще прежнего: хоромы прекрасные стояли на месте лачуги деревянной, окна были широкие, золоченые, а двери двустворчатые, кованные. Помутился ум человечий, загрохотали шестеренки в мозгу его, когда провел тупоухий по каменным кладкам его нового жилища и прошел в комнату свою убранную.
Плохо спал ночью мужик, утром проснулся полубольным — обдумывал он свое новое приказание. «Слушай волю мою, криф! Я желаю, чтобы красавица-женщина, горячая и пылкая, ждала меня к моему возвращению!» пробасил мужичок и ушел нести тяжбу свою. Прошел ливень, опустились облака на землю плотной пеленой, лужи разверзли свои пасти в надежде поглотить идущего или всадника. Пробрался сквозь слякоть к своему жилищу мужик и потерял дар речи: прекрасная черноглазая цыганка мнется у его двери, с надеждой заглядывает в окна и дрожит. Но стоило только попасть человеку в ее поле зрения, как кинулась она ему на шею, заключила в жаркие объятья и потянула внутрь. Ударила в голову кровь тупоухому, жаден он стал до ласк и прикосновений и не видел, какой жадностью и алчностью горят глаза незнакомки. Совсем обезумел мужик и не заметил нож блеснувший, да так мгновенно и упал замертво с рукояткой, засевшей глубоко в шее. А цыганка спокойно одернула свои одежды, собрала в платок широкий золотые слитки и медленно вышла из дома, прямо на глазах превращающегося в деревянную лачугу. Отошла женщина горячая от дома, кожа ее побледнела, глаза стали большими и широкими, а губы обнажили ряд острых мелких зубов.
Ухмыльнулся криф, возвращаясь в свою семью с грудой золота, и лишь на прощание бросил в никуда: «Осторожнее со своими желаниями».

Старая сказка
Когда-то давно, примерно 500 лет назад, жили в нашем мире разные забавные существа: и льняные лопухи, и маленькие нары, и веснушчатые ролы... Все они были существами, порожденными природой странного мира, все они жили в поистине самом необычном месте на свете — в Дракенфурте. У лопухов были непомерно огромные глаза, которые светились в темноте, благодаря чему они прекрасно жили глубоко в лесах, редко выходя к людям; такие же огромные уши, но выглядели они очень даже мило. Носили же лопухи одежду исключительно изо льна, откуда и их название. Разумные существа, отличающиеся превосходной сообразительностью, что позволяло им обводить вокруг пальца слуг Алукарда.
«Зачем?» — спросите Вы, а затем, что... Не перебивайте меня, а то потеряю нить разговора. Скоро все станет ясно.
Нары жили по соседству с людьми и вампирами, под всеми главными улицами Дракенфурта у них было свое Подземное царство. Ходили слухи, что они прислуживают самому Морготу, докладывая ему обо всем, что происходит на поверхности. Однако, это не мешало им быть очень симпатичными пушистыми существами с маленькими, но цепкими лапками и умной мордашкой.
Ролы же были целым воинственным народом. Жили они высоко в горах и были довольно-таки неприветливы по отношению к «чужакам», т. к., по их словам, «чужие» приносят только беды. Ни также называли их «шакалами», что означало «хитрый убийца». Внешне они почти не отличались от людей. Исключение составляли, пожалуй, их сноровка и ловкость, во много раз превышавшие человеческую (что прослеживалось по их атлетической фигуре). А Веснушчатыми их шуточно прозвали за излишнюю высокомерность по отношению к другим расам и народам.
А вот теперь можно приступать к самой сказке.
Алукард III считал, что его святой долг очистить Дракенфурт от таких мерзких, по его мнению, высокомерных тварей, которые не достойны жить. Будучи суровым, порой даже жестоким правителем, имеющим огромную власть, он организовал травлю этих существ и перебил почти их всех. А остальных взял в плен и сделал своими рабами. Так произошло и с Френком, сыном вождя Веснушчатых ролов. Он стал личным слугой Графа Алукарда. Эта «милость» ему была оказана потому, что он был единственным выжившем Ролом, а Ролы, как известно, ведали многими секретами и тайнами. Граф решил, что, приблизив его к себе, хитростью и умом вынет из мальчишки всю правду, а затем преспокойно от него отделается.
Прошло несколько лет его службы, за которое он совершал замечательные поступки: однажды спас из пожара целую семью, несколько раз спасал чьи-либо жизни... Им все восхищались, хоть он и был рабом. А Граф, как ни пытался, не мог выведать ничего у мальчишки. И однажды Френк сказал ему, что если тот чего-то хочет узнать от него, то ничего никогда все равно не узнает. Алукард было распорядился выпороть его, но жители Дракенфурта, полюбившие уже юного мальчика за его Добродетель (он помогал всем и всякому, когда выбирался в город, выполняя очередное поручение Графа) и подняли бунт прямо на площади. А верные алукардовы советники стали говорить ему, что это нешуточно, держать при себе такого мальчонку, ведь даже в гвардии офицеры стали между собой переговариваться на этот счет, слава этого юноши дошла и до них.
Граф понимал, что держать при себе такого человека опасно. Он решил избавиться от негодника так, чтобы никто не подумал на Графа или кого-то из его сторонников. Он не боялся гнева народа, нет, но он боялся подорвать свою власть и влияние.
Однажды утром, сидя у себя в кабинете, он позвал Френка и велел ему налить полный кувшин крови, стоявшей перед ними на большом дубовом столе в расписной бутылке.
— Это подарок, — объяснил Граф. — А теперь выполняй приказ, да, смотри, не пролей ни капли!
Эти слова эхом прокатились по сводам просторного кабинета. Френк осторожно взял бутыль и стал наливать. Он уже почти наполнил его, как вдруг в открытое оконце влетела большая красивая птица с великолепным оперением. Таких птиц Френк никогда еще не видел. У него дёрнулась рука и малюсенькая красная капелька упала на пол и тотчас в том месте образовалась прожженная дырка. Алукард ничего не заметил, казалось, что он и птицы-то не приметил. Он продолжал все также мрачно глядеть в одну точку сощурясь, словно был весь в напряжении и о чем-то думал.
Ошарашенный Френк как можно спокойнее произнес:
— Все готово, Ваша светлость.
— Ну что же, — сказал через какое-то время Граф. — Теперь мне необходимо, чтобы кто-то испробовал за меня этот напиток...
Френк судорожно сглотнул, понимая, к чему тот ведет, но не знал, как же ему выбраться из этой «гати»?!
Тут к нему на помощь подоспела птица, которую Граф Алукард в упор не видел или же не хотел замечать.
Она порхнула к мальчику и на лету что-то кинула в кубок. Кровь отвратительно зашипела и — о, чудо! — в кубке не осталось и капли! А птица сверкнула глазами — и вмиг исчезла.
Алукард был поражен, думая, что Френк выпил тот яд и стал обдумывать следующий план его убийства.
Думать пришлось недолго. Один из его верных советников вспомнил старую легенду о Пещере Моргота, в которой говорилось, что в Дракенфуртском лесу есть поляна, куда не ступало ни одно живое существо. Там, под корнями вековых деревьев, есть расщелина, глубоко в недрах которой живет сам Моргот. Согласно преданью, там Моргот держит свое самое сильное оружие — Чашу недоверия, с помощью которой он легко распознавал, кто ему лгал, а кто говорил правду. «Я давно хотел проверить, правда это или нет», — подумал Граф. — «Да и мальчонка в любом случае погибнет — если не от руки Моргота, так от других диких существ тех мест».
Ничего не оставалось делать Френку, кроме как послушаться приказа. Долгое время он бродил по лесу, но только сильнее заблудился. Везде ему стали чудиться страшные звери, ужасные существа, везде ему было тошно и казалось, что за ним кто-то постоянно наблюдает из-за темных корявых деревьев. Неба почти не было видно. Он уже было думал, что суждено ему погибнуть в этой глуши, как вдруг он увидел яркий красный огонек, пробивающийся меж ветвей. Думал, это разум его играет с ним злую шутку — но нет — это была та птица, которая спасла ему жизнь в прошлый раз. Это была она, и снова пыталась спасти его. Неожиданно птица заговорила. Голос ее звучал так нежно, сладко:
— Не бойся меня. Я — Жар-птица, и хочу помочь тебе. Возьми же мой подарок — Прозерпину. Я уверена, ты знаешь, что с ней делать. Только если необходимо будет ею воспользоваться — не забудь, что она и тебя околдовать может.
С этими словами птица взмахнула крыльями и исчезла.
— Куда же ты? — крикнул ей вслед Френк.
Но ответом ему было лишь громкое уханье сипухи, пролетавшей где-то далеко в лесу.
Тут он увидел, что земля разверзается у его ног, Френк едва успел отскочить в сторону, как перед ним возникла огромная щель, откуда доносился зловонный запах.
Сжав кулаки и задержав дыхание, он прыгнул вниз и в мгновение ока очутился посреди огромного зала, откуда на него глазели сотни маленьких глазок, излучающих лютую ненависть. «Это нары», — подумал про себя Френк.
Прямо перед ним на огромном высоком троне сидело огромного роста существо, безумно напоминавшее большого красного дракона с семью головами и десятью рогами, и на каждой голове его было по диадеме. Оно устрашающе уставилось на Френка, а затем так, что пол начал дрожать, заговорил:
— Знаю, зачем ты пришел. От меня не скрыться и не убежать. Если ты хочешь мое сокровище, то должен для этого пройти ряд испытаний. Если справишься — я отдам тебе Чашу.
Первое испытание заключалось в том, что Френк должен был победить таежного тролля, с чем он удачно справился с помощью Прозерпины. Правда, он долго не мог найти, чем заткнуть себе уши, и потому гоблин за ним немного побегал. Второе испытание было такое: юноша должен был отгадать загадку. Она была написана на древнем роловском языке, так что кроме Френка ее прочесть никто не мог, и по сей день она не переведена. Но Френк успешно справился и с этим заданием. Тогда же, когда нужно было проходить третье испытание, Моргот позвал его к себе, а сам пошел куда-то вглубь пещерного коридора. Когда Они миновали несколько коридоров и лестничных пролетов, оказалось, что они стоят рядом с огромным водопадом, в водах которого, как пояснил ему Морогот, и находится Чаша. Достань ее — и она твоя. Но с чего же начать? Вода была какого-то странного оттенка, так что прыгнуть в воду Френк не решился. Он увидел небольшой выступ в скале и попытался добраться туда. Он взбирался по склонам и скалам, что окружали тесным кругом водопад. Вот он уже у самого выступа, а оттуда рукой подать до Чаши... Нога скользнула вниз, но юноша не издал ни звука. Крепко ухватился за краешек скалы, раскачался и мощным прыжком очутился на выступе. Моргот при этом яростно сжал кулаки.
«Не зря я столько времени тренировался дома, под руководством отца», — отступившей на шаг смерти сказал Френк. Тут он подумал о своей семье, о том, что будет, если последний рол в своем роде погибнет так глупо, где-то в лесной глубинке, по приказу убийцы его отца. «Я не могу умереть, я должен остаться жить!» — закричал он, и с разбегу прыгнул в самую гущу воды, уцепился за Чашу и в мгновение ока оказался вновь посреди огромного зала. Все его тело было в многочисленных ожогах. Тут он вспомнил цвет воды и понял, что, очевидно, туда добавили несколько капель Едкой заразы, как ее называло его племя. Она и разъела кожу.
Тут он почувствовал движение позади себя, резко оглянулся и увидел, что там стоит Граф Алукард III собственной персоной, держит Чашу и улыбается своей сдержанной, холодной улыбкой. Внезапно Френк услышал чьи-то крики... и очнулся.
В руках он сжимал Чашу, рядом, посреди зала, стоял Моргот и кричал:
— Как ты смел умолчать, смертный, бесстыжий рол, что не для себя сокровище берешь?!
— Я не понимаю, о чем Вы — робко начал Френк.
— Видение — Алукард, которого ты видел — и было третьим испытанием. Испытанием Чаши...
— Значит... значит, его здесь нет?
— Ну, конечно. Только он здесь в скорости появится, если ему нужна Чаша. Она подчиняется только тому, кто сумеет выдержать ее нападение. Вот ты выдержал, и я отдал бы тебе ее, если бы ты пользовался ею, а не Граф или кто-либо еще. Иначе Чаша может выйти из-под контроля, а это сильное оружие.
После небольшой паузы он продолжил:
— Приведи сюда Графа, он пройдет испытание Чашей, и я отпущу вас. Если же не пройдет — вы оба останетесь здесь навечно.
Нечего было делать Френку, и он отправился к Алукарду. Через несколько дней пути он оказался в замке, все тому доложил. Когда Френк окончил свой рассказ, Алукард даже бровью не повел, круто развернулся и ушел к себе в кабинет.
На следующее утро Френк, Граф Алукард и его советник отправились прямиком в Морготову пещеру.
И вот Френк вновь стоит посреди огромного зала, освещенного факелами и светящимися глазками морготовых слуг, которые при виде Графа беспокойно заерзали и стали перешептываться, видимо, ожидая, что Моргот сейчас их всех в порошок сотрет. На самого Графа, казалось, это не оказало ни малейшего воздействия: он стоял с каменным лицом, равнодушно глядя на присутствующих.
Вскоре появился Моргот (увидев которого, советник шлепнулся об пол) и объяснил еще раз, уже Графу, что тому нужно делать.
С первым испытанием Граф справился только потому, что советник, стоя рядом с троллем, поставил ему подножку, а тот, глупый тролль, подумал, что с ним играют. Граф тем временем со всей силы ударил его по макушке. Моргот был в ярости, но ничего не поделаешь: в Летописи ничего не говорилось о помощи со стороны, и этот метод пришлось признать законным. Во втором испытании тоже думать долго не пришлось: в Летописи была только одна загадка, и, хоть и написана она была мудрыми ролами, языка которых Алукард не понимал, он ее прекрасно запомнил из уст Френка, когда тот рассказывал ему о своих испытаниях, а потому с легкостью дал правильный ответ. Моргот был в ужасе. Третье испытание было уже не таким, как у Френка: видимо, Моргот смекнул, что к чему. Графу поднесли Чашу недоверия, доверху наполненную кровью и попросили выпить. И только тот сделал глоток, как у него начались иллюзии, он стал бредить, что-то бормотал, а потом вдруг, стоя прямо напротив Френка, держа Чашу, улыбнулся своей загадочной, холодной улыбкой, точь-в-точь такой, какой улыбался в видении юноши...
— Неужели Вы думали, достопочтенный Моргот, что я не приму перед тем, как войти в Ваш гостеприимный дом, противоядие от каждого яда?
С этими словами он круто развернулся и объявил:
— Я завладел этой Чашей на законных основаниях и имею полное право покинуть этот зал сейчас же! А в отместку, — он заговорил тише, — я оставляю Вам моего верного слугу — Френка. Разберитесь с ним за меня«. И он уже было пошел к выходу, как Моргот, который уже весь кипел, взмахнул своим хвостом и стеганул им и Графа, и советника так, что они с глухим стуком упали на пол. (С тех пор и пошло высказывание «Моргот бы тебя выдрал».)
Чаша покатилась по мраморному полу и оказалась у самых ног Френка.
Моргот повернулся к нему и сказал:
— Ты будешь достойным владельцем этого сокровища, береги ее, и — кто знает? — быть может она еще пригодится тебе?.. На мгновение юноше показалось, что лицо собеседника просветлело.
Он поднял Чашу, поблагодарил Моргота и все же решился спросить:
— А что же Вы сделаете с Графом?
— У него великая судьба, Френк, — сказал Моргот, — с его помощью графство Дракенфурт расцветет. Его имя войдет в историю как имя величайшего из правителей, вот увидишь, а этот день послужит ему ценным уроком. Мои слуги перенесут его в замок, и с ним все будет в порядке. А ты уезжай отсюда, уезжай и никогда не возвращайся. Там, в других землях, ты найдешь свое счастье и свою судьбу.
Граф, поговаривают, после того случая вообще престал пить кровь.
На этом обычно сказку завершают, а дети после всю ночь гадают, кем же стал теперь Френк, где он живет, да и жив ли он сейчас вообще? Может, это сосед, а может — какой-нибудь правитель... Никто не знает.

Мораль этой сказки такова: будь честным, совершай добрые дела и поступки, помогай другим — и будешь вознаграждён. Ведь Жар-птица, как известно, приходит на помощь только поистине добрым и чистым сердцам, Чаша слушает только доблестных, смелых, честных, а народ уважает и любит тех, кто заботится об их благе, кто им помогает. Мы, люди и вампиры, ценим Добродетель во всех ее проявлениях, а когда кто-то спасает нам жизнь, пусть даже заклятый враг, где-то в душе мы вечно ему благодарны.
Конец.

Про Красную Шапочку
Жила-была в одной деревне маленькая девочка Люсида, такая хорошенькая, что лучше ее и на свете не было. Мать Скарлет любила ее без памяти, а бабушка-Кошка еще больше.
Ко дню рождения подарила ей матушка красную шапочку. С тех пор девочка всюду ходила в своей новой, нарядной красной шапочке.
Соседи так про нее и говорили:
— Вот Красная Шапочка идет!
Как-то раз испекла Скарлет горячее, словно пирожок, сообщение с просьбой вернуться, и сказала дочке:
— Сходи-ка ты, Красная Шапочка, к бабушке-Кошке, снеси ей это сообщение да узнай, здорова ли она.
Собралась Красная Шапочка и пошла к бабушке в другую деревню, расположенную на другом сервере.
Идет она лесом, а навстречу ей — рыжий Волк-Морган. Очень захотелось ему Красную Шапочку... Кхм-кхм! съесть в смысле! Да только он не посмел — где-то близко стучали топорами дровосеки.
Облизнулся Морган и спрашивает девочку:
— Куда ты идешь, Красная Шапочка?
А Красная Шапочка еще не знала, как это опасно — останавливаться в лесу и разговаривать с волками. Поздоровалась она с юношей и говорит:
— Иду к бабушке-Кошке и несу ей вот это горячее сообщение.
— А далеко ли живет твоя бабушка? — спрашивает Волк.
— Довольно далеко, — отвечает Красная Шапочка.
— Вон в той деревне, за мельницей, да за спамом, на другом сервере, в первом домике с краю.
— Ладно, — говорит Морган, — я тоже хочу проведать твою бабушку. Я по этой дороге пойду, а ты ступай по той. Посмотрим, кто из нас раньше придет.
Сказал это Волк и побежал, что было духу по самой короткой дорожке.
А Красная Шапочка-Люсида пошла по самой длинной дороге. Шла она не торопясь, по пути то и дело останавливалась, рвала цветы и забивала... Я всё слышу! эм... собирала их в букеты.
Не успела она еще и до мельницы дойти, а Волк уже прискакал к бабушкиному домику и стучится в дверь:
— Тук-тук!
— Кто там? — спрашивает Кошка.
— Это я, внучка ваша, теперь Красная Шапочка, Люсида, — отвечает Морган тоненьким голоском. — Я к вам в гости пришла, горячее сообщение принесла.
А бабушка-Кошка была в это время больна ленью, да переживаниями душевными и лежала в постели. Она подумала, что это и в самом деле Красная Шапочка, и крикнула:
— Дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется!
Морган дернул за веревочку — дверь и открылась.
Бросился Волк на бабушку и разом проглотил ее. Он был очень голоден, потому что три дня ничего не ел — маленькое жалование ему заплатили за постройку дирижабля...
Потом закрыл дверь, улегся на бабушкину постель и стал поджидать Красную Шапочку.
Скоро она пришла и постучалась:
— Тук-тук!
— Кто там? — спрашивает рыжий Волк.
А голос у него грубый, хриплый.
Красная Шапочка испугалась было, но потом подумала, что бабушка охрипла и оттого у нее такой голос.
— Это я, внучка ваша, — говорит Красная Шапочка. — Принесла вам срочное сообщение от матушки.
Волк откашлялся и сказал потоньше:
— Дерни за веревочку, дитя мое, дверь и откроется.
Красная Шапочка-Люсида дернула за веревочку — дверь и открылась.
Вошла девочка в домик, а Волк спрятался под одеяло и говорит:
— Положи-ка, внучка, сообщение на электронную почту, а сама приляг рядом со мной. Ты верно очень устала.
Красная Шапочка прилегла рядом с волком и спрашивает:
— Бабушка, почему у вас такие большие руки?
— Это чтобы покрепче обнять тебя, дитя мое.
— Бабушка, почему у вас такие большие глаза?
— Да это всё Теодор, с его имплантантами! Эм... В смысле — чтобы лучше видеть тебя, дитя мое.
— Бабушка, почему у вас такие большие зубы?
— А это чтоб скорее съесть тебя, дитя мое!
Не успела Красная Шапочка и охнуть, как злой Морган бросился на нее и... Проглотил с башмачками и красной шапочкой.
Но, по счастью, в это самое время проходили мимо домика дровосеки Вольфганг и Реголо с топорами на плечах.
Услышали они шум, вбежали в домик и убили Моргана. А потом распороли ему брюхо, и оттуда вывалилась Красная Шапочка, а за ней и бабушка-Кошка — обе чуть переваренные, но всё же гордые и сравнительно целые.

Вот и конец...

Отредактировано Теодор Дем Ренд (03.12.2011 23:34)