На смену дневной жаре пришли прохладные сумерки, сокрывшие замок, сделав его образ еще более таинственным. Два силуэта — юноши и девушки, тела которых казались настолько хрупкими, что любое неловкое прикосновение — и все, они разлетятся на мельчайшие осколочки и отдадут свой прах беспечности летнего ветра. Нежно-янтарный свет, лившийся из окон особняка и огоньки фонарей, зажженные ловкими служанками, окутывали барышню и ее спутника. Казалось бы, абсолютно разные люди, ни капельки не похожие друг на друга, но в то же время столь близкие...
Радостные раздумья юной вампирессы прервал очередной вздох брата, весь преисполненный страданием и такой трагичный, что девушке чуть было не стало его жаль. Но не стало. Проигнорировав якобы измученное выражение лица Огэста, Дэлеомэль вновь задумалась. Как же легко далась победа! Всего три дня мольбы, прыганий на диване рядышком с любимым и несравненным родственником, «катаний» на люстре, ну, и, безусловно, как говорил брат «неустанной барабани по клавишам» наконец-таки дали желаемый результат. «А я выиграла, а я выиграла!» — Мысленно ликовала вампиресса, зная, что Огэст ее слышит и самым наипростейшим и банальнейшим способом пыталась до него «докричаться» о своей «победе». Смелости вслух говорить не хватало. Но для этого есть мысли! Да-да, порой ментализ брата очень полезен оказывался. А порой и нет...
Медленно прогуливаясь меж деревьев, фон Дуартэ ненавязчиво «тащила» молодого гнедого жеребца за поводья, уже в который раз пытаясь вспомнить кличку, которую ему дал брат. «Как его зовут?» — Судорожно «бродя» глазами по окрестностям, девушка пыталась выудить из памяти наименование растения, которым могли назвать животное, — «О Святая Роза, ну ведь Огэст говорил мне...» — Обреченно вздохнув, вампиресса смахнула со лба непослушный локон, выбившийся из сложной прически, которую у нее на голове соорудили служанки и повернулась к вампиру.
— Вас что-то не устраивает, милсдарь? — Официально-ледяным тоном, коим обычно разговаривают с врагами, поинтересовалась барышня в ответ на очередной тяжелый вздох милсдаря фон Дуартэ.
Аспид, верный конь вампира пощипывал своего хозяина за рукав, а тот лишь отмахнулся от назойливого животного... «Бедняжка, тебя не любят так же, как и меня...» — Изобразив страдание на лице как можно яснее, Дэль бросила жалобный взгляд на брата, пытаясь вызвать в том сострадание. Хоть малейшее... Если то, конечно же, было возможно.
— О нет... Огэст, я Вас умоляю! — Взмолилась девушка, стоило Огэсту начать свою «грандиозную речь» тем строго-спокойным тоном, которым любит говорить отец. Видно, это наследство. Исключительно по мужской линии, вероятно. Хотя кто знает... — Идти быстрым шагом, держатся подальше от юноши, лишенного манер, прыгать через изгородь и... — Переиначила фон Дуартэ и вдруг осознала смысл последней фразы. — Простите, что Вы сказали, милсдарь? Кабинет лишь Ваш на целых две недели? Но почему? — Праведно возмутилась она, хмуро глядя на своего «несравненного» брата.
Однако тот взгляд, которым собеседник ее щедро «одарил», заставил Дэлеомэль поспешно кивнуть в знак согласия с правилами, которые недавно огласили. «Но насчет закрытия доступа в наш кабинет я категорически против». — Робкая надежда на то, что брат все ж уступит все еще жила в сердце вампирессы. Пока что жила. Пожалуй, ей грозила жесточайшая расправа методом повешения. Или медленного отрубания конечностей. Или мучительно долгого опускания в кипящую воду. Надежды, конечно.
— Обойдусь. — Жестко отрезала Дэль и быстрым шагом направилась в чащу, удаляясь от брата и одновременно «таща» за собой вороного жеребца, имени которого даже не знала. Обошла животное вокруг. Осмотрела справа, слева. Бросила подозрительный взгляд на седло, как если бы оно могло спрыгнуть с лошади, броситься на фон Дуартэ и вгрызться зубищами в горло. Огляделась в поисках подсказки, как же забраться на это животное. Наконец сдавшись, она произнесла, — Ладно, помоги. — Призадумавшись, добавила, — Пожалуйста.

«Обида». — Эмпатия, похоже, не знала выходных. Огорчение, которое испытывал брат, в мгновение «резануло» сердце музыкантки и мощным ударом пробило «оборону» девушки.
— Брат... Не обижайся, пожалуйста. — Тихонько пискнула Дэлеомэль, бросая робкий взгляд на Огэста.
Однако тут же, похоже, напускная обида сменилась на холодное равнодушие и вампиресса нахмурилась. «Ах, так!» — Гневно повернувшись к родственнику, она, протянув руку, ухватилась тонкими бледными пальчиками за ворот белоснежной рубашки брата и, резко дернув, сократила расстояние, прежде бывшее между ними. Кто сдвинулся с места — сама она или Огэст, не было понятно. Но был явно слышен треск рвущейся материи. Кольцо, похоже, сыграло свою роль.
— Никогда. Слышишь? Никогда меня не обманывай. — Пригрозила девушка и острие кольца коснулось шеи брата. Секунда — и уже по его белоснежной коже текла тоненькая струйка крови. — Надо же... Какой тонкий кожный покров, уважаемый Огэст. — Притворно удивилась Дэль и, усмехнувшись, отстранилась.
Терпкий запах крови разлился по воздуху и окутал все вокруг. Слишком пьянящий. «О проклятье...» — фон Дуартэ замерла на долю секунды; вдохнула, выдохнула. Вновь и вновь, пытаясь освободить разум от дурманящей амбры крови Огэста. Перед глазами все поплыло — похоже, точно весь мир вокруг нее закрутился, завращался в безумной агонии детской карусели, а мир окрасился в ало-багровые тона. Никогда. Никогда нельзя поддаваться соблазну пить кровь. Нельзя причинять вред окружающим, иначе можно опуститься до уровня бездушного монстра, живущего лишь ради алого сока, текущего у каждого живого в жилах. Чуть покачнувшись, вампиресса сделала пару неловких шагов в сторону своего скакуна и, облокотившись на животное, прикрыла глаза. Вновь и вновь пыталась отыскать в воздухе аромат трав и всевозможных лекарств, исходящих от юного медика, что стоял поблизости. «Вот оно...» — Наконец-таки наткнувшись на пряный запах какого-то растения, музыкантка попыталась сосредоточиться лишь на нем. После нескольких минут сознание прояснилось, и безумный, несусветный бег мира вокруг присмирел и вскоре прекратился.
— Я вовсе не льщу себе, милсдарь фон Дуартэ. — Спокойным тоном произнесла Дэлеомэль и равнодушно наблюдала, как брат «доказывает» правдивость своих слов, поглаживая своего скакуна по серой шее. — Я бы Вам крайне не советовала пытать удачу в театре. — Милейше улыбнувшись, вампиресса пояснила, — Вряд ли бы Вас там поджидала госпожа Фортуна.
Наверное, барышня была сейчас сама мисс Категоричность. Изобразив на лице полнейшее отвращение, она смотрела, как вампир вытирает руку о брюки. «И зачем слуги гладят, чистят да крахмалят одежду некоторым невежам? Все равно ж эту безупречность испортят. А потом еще этих странных личностей тащить домой, ибо стыдно на люди выходить с неряшливым человеком иль вампиром, кем бы он тебе не был — женихом или просто братом. Хотя, в нашем случае это вряд ли имеет значение, кем он мне является...». Новая эмоция «дошла» до юного эмпата, и фон Дуартэ неохотно задумалась над тем, что же могло быть причиной непонимания ее милейшего родственника. «О, ну конечно. Конюх постоянно старается дать какое-либо вычурное имя жеребцу, а потом хозяева этих же лошадей не могут никак припомнить, как же кличут их несравненных животных. Сентиментальнейший человек этот наш конюх. Но, безусловно, забавный». Хм... Похоже, разговаривает девушка вслух, или просто думает — для Огэста нет разницы. И ее речь, и размышления никогда не дадут ему покоя. По гроб жизни ж будет ему досаждать его любимая сестренка. Пожалуй, и после смерти покоя не даст — наймет каких магов да ведьм-ворожей и призовет его дух. И будет мучить. До скончания веков...
— Цветочек? — В недоумении переспросила девушка, — Странно... — Изящные бровки сошлись на переносице и уже спустя миг вернулись на свое обычное место, — На этот раз Арно пожалел нашу память, о милсдарь. — Подумав немного, добавила, — Никогда не слышала имени глупее. По глупости с этим именем могут сравниться лишь шуточки одного моего знакомого. — И Дэль бросила многозначительный взор на Огэста.
Обождав некоторое время, пока наконец незабвенный братец да усмирит свою гордость и придет сестре на помощь, ныне музыкантка терпеливо выслушивала долгие наставления Огэста, что и как делать. Однако все ж решила поступить по-своему. Став левой ногой в стремя, Дэлеомэль положила правую руку на край седла, а левой оперлась на плечо вампира. Благо дело, что она видела, как слуги помогали ее матери взбираться на скакунов, вот только... Там было женское седло, а тут — мужское. И вряд ли бы фон Дуартэ-младший стал бы учить свою милую сестру садиться в женское — крайне сомнительна та версия, что он сам умел. Так что ей пришлось не очень сладко... Мысленно досчитав до трех, вампиресса резко выпрямила левую ногу и руку соответственно. Кости хрустнули, однако, хвала Розе, не сломались. Пристроившись посерединке седла, барышня чуть поерзала, то поправляя оборки да рюшечки фиалкового платья, то шляпку в тон и протянула руку за поводьями. Жеребец дернулся, словно пытаясь сбросить с себя юную наездницу и вампиресса, не ожидая подобного подвоха, покачнулась и чисто инстинктивно «выбросила» руку вперед, повторно опираясь в плечо Огэста.
— Я стараюсь, стараюсь за ними следить! — Виновато пролепетала девушка, вновь и вновь поправляя длинное платье, которое от резких движений постоянно норовило... Ну, Вы понимаете. — Но я же не виновата, что служанки решили меня так разодеть. Как куклу... — Прегрустненько вздохнув, Дэлеомэль фон Дуартэ устроилась в седле — на этот раз в таком устойчивом положении, в какое можно было только устроиться даме в мужском седле — и с любопытством устремила свой взор на Огэста, ожидая последующих его указаний.

Проигнорировав вопрос брата, фон Дуартэ задумчиво наблюдала, как юноша регулирует для нее левое стремя. Ну, еще бы! Конечно, служанки постоянно стремились разодеть свою маленькую госпожу, будто куклу. Ей уже семнадцатый год пошел, а ее рост — чуть более пяти футов — не увеличивался ни на дюйм. Мягкая копна светлых, золотистого оттенка шелковистых волос обрамляла бледное овальное личико юной вампирессы, глаза, радужка коих чаще всего «пребывала» в лазурно-бирюзовом оттенке... Непорочная красота ребенка, которую, похоже, бег лет и не собирается затрагивать своею суровой дланью. Дэлеомэль помнила... нет, скорее вспоминала те годы, когда было маленькое счастье совсем рядом, прямо-таки в руках. До него можно было дотронуться, взять в хрупкие ладошки и любоваться его радужным сверканием всеми спектрами, его разнообразием цветов. Когда были смех и радость, не было слез и горя, и мир казался приторно-ванильным, возможно, даже слишком сладким, но таким любимым этим вечным ребенком. В памяти всплывали красочные, живописно-сказочные лики, образы прелестнейших Ангелов... Моменты, когда вся семья была вместе, за одним столом, секунды неизмеримой радости и благополучия, когда... Когда все были живы. Вздохнув, барышня слегка помотала головой, отгоняя воспоминания прошедших дней. «Это всего лишь прошлое, ничего более. Оно не достойно того, чтоб о нем жалели». Возмущенно взглянув на Огэста, девушка, не медля ни секунды, оживленно запротестовала:
— Я бы перекинула, да Вам, уважаемый Огэст, надо и честь знать! — Бедняга Аспид чуть шарахнулся от криков вампирессы, которые самым нахальнейшим образом разрывали полночную тишину. — Перекинуть, перекинуть... — Пробормотала девушка, — Перекинуть ему надо. Я ему как перекину, так мало не покажется... — Выдохнув, Дэль устремила на брата как можно более обиженный взгляд... Однако все ж послушно выполнила указание. Устроившись в седле как можно более устойчиво, фон Дуартэ, по-прежнему опираясь на плечо юноши, перекинула правую ногу через седло. К сожалению, или к счастью, под платьем Дэль оказались легкие брюки (если это можно было назвать брюками) из хлопчатобумажной ткани, как назло, тоже изобилующие количеством кружев. «Въевшись» в несравненного братца самым угрюмым взглядом, на который только была способна, Дэлеомэль беспокойно вздохнула, украдкой поглядывая в сторону особняка. «Хвала Розе, Бэсс — предусмотрительная женщина... Знала, что все так кончится. А меня-то не предупредила! Только и сказала, что так будет лучше и все, ни слова больше. Иногда мне кажется, что она — предательница...»
— Ни слова не говори! — Рявкнула вампиресса, уже догадываясь, что ее любимый братишка отпустит какую, ну хоть какую-то, да колкость. Так она обычно разговаривала с о-очень провинившимися слугами. И изредка с братом. В голосе юной барышни чувствовались нотки жестокости и некоторой отчужденности. — Если хоть что-то про это, — Она кивнула на кружевные брюки аметистового оттенка, которые безуспешно пыталась скрыть за рюшами платья, — Скажешь... Услышу хоть одно замечание — и подсыплю порошка мандрагоры тебе в чай. — Грозно произнесла фон Дуартэ, — Ты ведь знаешь, что если употребить это растение, даже если в самой мельчайшей дозе, грозит потеря памяти? Я полагаю, тебя потеря твоих бесценных знаний безмерно порадует. Я права, мой любимый брат? — Ехидно ухмыльнувшись, поинтересовалась девушка, забирая поводья у брата.
Огэст же молча вскочил на своего жеребца и поровнял их с Дэль лошадей бок о бок. Смотря на юношу несколько понурым взором, вампиресса, заставляя свой голос быть хоть чуточку более теплым и дружелюбным, произнесла:
— Что дальше прикажете делать, сэр?

В голове пронеслась мысль, переданная ее дерзким братишкой, и Дэлеомэль недовольно фыркнула. «Все, кроме того, что одна прелестная юная леди приходится родственницей самому бестактному и бесчувственному джентльмену.» — Мысленно пояснила барышня, зная, что вампир ее прекрасно услышит. Натянув на личико радушную улыбку, вампиресса на удивление спокойно перенесла объятия брата и этот его беспардонный легкий поцелуй в щеку. Прежде это было даже как-то привычно и обыденно, а теперь, когда фон Дуартэ из маленькой девочки превратилась в подрастающую вампирессу, поцелуи и объятия ей были слегка чужды и воспринимала она их... Не с самой дружелюбной реакцией. Когда-то было нормально, когда вампир и Дэль кружились в танце, прижавшись друг к другу, однако, спустя всего лишь пару лет это выглядело бы глупо и безнравственно, так что девушка отвергала любые мысли о проявлении ласки и нежности по отношению к драгоценному родственнику.
Чуть покачнувшись от «прикосновения» прохладного дыхания Огэста к лицу, музыкантка, чуть нахмурившись, проследила, как вампир, пришпорив Аспида, отъехал на пару метров. Без интереса выслушав инструкцию, что делать дальше, Дэлеомэль задумалась. Вспоминая, как мать с отцом скакали на лошадях, юная леди отчетливо помнила, что, чтоб заставить жеребца двинуться с места, необходимо с силой ударить его по бокам, иначе он будет еле-еле идти, словно старая кляча. Вздохнув, вампиресса покрепче ухватила поводья. Раздался тихий отзвук — то поводья ударились о нежную кожу ладошек музыкантки. Налетел ветер и локоны, упавшие на лицо фон Дуартэ поднялись в воздух, будто отплясывая замысловатый танец. В глазах девушки сверкнул недобрый огонек...
— Хэй! — Отрывисто крикнув, она лихо ударила жеребца по бокам и приготовилась к худшему. Поистине, Огэст фон Дуартэ был прав насчет Цветочка — несчастное животное. Так вот, сейчас это несчастное животное, неистово заржав, встало на дыбы и, чуть не сбросив с себя наездницу, сорвалось с место, направляясь куда глаза глядят.
Ветер нещадно хлестал по лицу, хотя это, вероятнее всего, происходило из-за бешеной скорости, до которой разогнался жеребец. Крепко, как только могла, Дэль вцепилась в поводья, точно бы они могли уберечь ее от падения. Нет, в животное ей вцепиться не хотелось, точнее она об этом даже не подумала. Казалось, что это полет. Свободный, и никто тебя не сдерживает. Ты живешь так, как пожелаешь и никто не смеет тебе указать... Однако, «полет» длился не так долго, быстренько превратившись в несколько трагичное падение. А все произошло примерно так: барышня, заметив, что стремительно приближается к бурелому, беспощадно дернула на себя поводья, а Цветочек, вероятно, из вредности, повторно стал на дыбы, однако все ж остановился. Вот только все эти его «фокусы» кончились тем, что Дэлеомэль, не удержавшись, выронила поводья и благополучнейше полетела с жеребца наземь. Пролетев назад добрую пару метров, она шлепнулась на траву. Присев, музыкантка стерла грязь и кровь с тела и огляделась. Без сомнений, она этот лес знала как свои пять пальцев, в отличие от брата, который в нем играл с сестренкой ну разве что много-много лет назад, когда вампирессе было этак лет пять отроду. Так что звать его на помощь было почти бесполезно. Поднявшись на ноги, девушка повертела головой по сторонам, ища своего жеребца... Увы, невысокий рост мешал, а гордость не позволяла позвать Огэста. Поэтому, можно сказать, что Дэль была в каком-то смысле в западне, ибо за высокими деревьями вампирессу с невысоким росточком было не особенно видно. Точнее, вовсе не видно.

Даже мельчайшие изменения в эмоциональном состоянии брата вампиресса могла уловить без труда. И сейчас, сидя меж деревьев и оглядываясь по сторонам, она вполне отчетливо почувствовала, как испуг, все нарастающий с каждым мгновением, охватывает Огэста фон Дуартэ. Уголок губ музыкантки стремительно пополз вверх, а уже спустя некоторое время пришел в движение и его собрат, так что вскоре уста вампирессы изогнулись в ехидной ухмылке. «Ага-а! Испугался! Не так тебе все равно, как ты пытаешься показать!» — Злорадно «произнесла» Дэлеомэль. Однако стоило ей подняться и отряхнуть юбки, как «пришел» сигнал об опасности — обеспокоенность юноши сменилась неистовым гневом, и уже спустя миг послышался его раздраженный вопль. Потом посыпались мысленные сквернословия, и фон Дуартэ невольно поморщилась. «Хоть бы о приличиях подумал, дорогой брат. Между прочим, при дамах некрасиво так выражаться. Даже в мыслях».
Донесся еле слышный стук копыт Аспида, после к нему присоединилось еще две пары копыт гнедого жеребца Дэль и барышня, обреченно вздохнув, приготовилась к «казни». Казалось бы, это длилось целую вечность. «Шею не сломала?» — Эти слова проносятся эхом в голове девушки, заставляя задуматься над ответом. Встав перед дилеммой, а не сломала ли она шею, фон Дуартэ чуть наклоняет голову то в одну сторону, то в другую сторону, еле заметно назад и вперед — не слышно треска, значит, вероятно, не сломала. Наверное, не сломала. Полной уверенности все же нет. А теперь пора бы подумать, что ж ответить любимому братцу. Что не сломала, то есть чистую правду? Ну-у, это было бы слишком пресно и невыразительно, он бы тогда не стал страдать, размышляя, как бы пояснить солнцеликому Францессу фон Дуартэ причину, почему же все-таки его очаровательная дочурка свалилась с этой несчастной лошади и почему что-то себе сломала. А идея сказать, что девушка сломала себе шею, да и еще в придачу кучу остальных косточек импонировала Дэлеомэль все больше и больше. Однако тут же вставал вопрос об эмоциональной окраске — произнести новость о сломанных костях (ну уж и о шее, раз ею Огэст так заинтересовался) жалобно, чтобы хотя бы попытаться вызвать сострадание у этого неотесанного чурбана или же порезче, обвиняя распущенного наглеца в своем падении. Почему?! Да разве он, как умелый наездник, не мог остановить жеребца своей сестры?! Мог, но не захотел.
— Сломала! — Озлобленно заявила девушка, скорым шагом приближаясь к брату и выхватывая из его рук поводья и таща за собой Цветочка. Конечно, она догадывалась, что вампир вполне может приняться проверять, правдивы ли ее слова, однако шея музыкантке все же побаливала, хоть и не столь сильно. — Я еще потянула лодыжку и вывихнула локоть. И как же Вы, уважаемый Огэст, не смогли остановить моего жеребца? Я-то уж думала, что Вы — опытнейший наездник. Выходит, ошибалась. — Хмыкнув, Дэль, прихрамывая, тянула гнедого за собой, удаляясь от Огэста. Было похоже на то, что она просто сбегала, дабы ее брат не взялся проверять, все ли ее кости в целости да сохранности.
Когда, пропетляв в трех соснах, вампиресса оказалась буквально в сотне шагов от исходного места, места, где стоял ее разгоряченный злобой родственник, она приостановилась. На небе появилась печально-холодная и такая одинокая луна-царица и облака по сравнению с нею стали какими-то безликими и... Серыми, что ли? Бесшумно шагая по траве, фон Дуартэ незаметно для себя забрела туда, в ту часть леса, в которой никогда прежде не бывала. Судорожно выдохнув, юная леди постаралась вести себя потише, даже отпустила поводья, оставив жеребца стоять в гордом одиночестве. Опасение росло, захватывая девушку и накрывая ее пугающей волной, а по телу пробегал еле заметный трепет. Дрогнув, вампиресса испуганно оглянулась — никого. Боясь думать... Боясь сделать неосторожное движение... Так она шла по столь родным тропкам леса, ныне ставшего ей темницей, из которой не было выхода. «Где же центр?» — Подумала Дэлеомэль и тут же принялась корить себя за сию неосторожность. Подчиняясь какому-то неведомому инстинкту, она, сорвавшись с места, метнулась в просвет меж деревьями, будто скрываясь от невидимой погони. Словно зверек, загнанный в клетку.
Не заметив небольшого камня у себя под ногами, вампиресса оступилась. Отрывисто вскрикнув, замахала руками, будто бы пытаясь схватиться за воздух, однако спустя несколько долей секунд растянулась на траве.