— Неееет! Неееет! Не надо! Отпустите меня!
Душераздирающий крик разбудил весь дом. Было ранее утро, солнце только просыпалось, приветствуя мир своими нежными и теплыми лучами. Мир была прекрасен. Цвели и приятно пахли цветы, деревья покрывала свежая ярко-зеленая листва, а сочные травинки украсили поля зеленым покрывалом. Небеса, такие чисты и голубые, были безоблачны и невероятно красивы. На их фоне пролетала стая птиц, кружа вокруг людского селения. Жители маленького и тихого городка, похожего больше на деревеньку, потихоньку заполняли улочки, открывали ставни окон и свои маленькие лавчонки на рынках. Гасли фонари, и из дома пекаря уже тянулся аромат сладкой выпечки. Крестьяне бодрой походкой направлялись на поле, дабы собирать урожай. Город пробуждался от ночи, радостный, полный жизни и сил. Только в старом маленьком двухэтажном доме из потемневших досок была унылая тоска. Все в нем было печальным, горьким и неприятным. И вопль, забравшийся в каждый уголок дома, лишь дополнял эту непривлекательную картину.
Дверь в комнату отворилась, и старый мужчина в ночном одеяние с перепуганным лицом подлетел к кровати, в которой вся, дрожа от страха и плача, сжавшись, сидела девушка с перемотанным бинтами лицом. Ее трясло, как в лихорадке, она захлебывалась слезами и нервно вздыхала от нехватки воздуха. Старик сел на край кровати и крепко обнял девушку, которая вцепилась в него мертвой хваткой и крепко сжала его ночную сорочку.
— Папа! Папа... папочка, — сотрясаясь в его объятьях, твердила девушка.
— Доченька.... — чуть ли сам не плача, прошептал мужчина, — Ты снова видела этот кошмар? Не плачь, милая, я с тобой. Ты дома. Тебе ничего не угрожает.
Пожилой мужчина, худой, как тростинка, с поблекшими от возраста глазами, с глубокими морщинами на некогда красивом лице, своими жилистыми руками крепко обнимал свою дочь. Уже прошло много времени с момента этого ужасного происшествия, но от него так никто и не оправился, особенно Дебра, его драгоценная и любимая Дебра, его гордость, его бесценная дочь.
— Папа... папа... это было снова, как тогда, как в первый раз, — горько молвила Дебра, не прекращая плача, — Папа....это никогда не закончится....это будет длиться вечно... я не выдержу этого, папа!
— Нет, нет, Дебра, это скоро пройдет, вот, увидишь, не думай об этом, — гладя дочь по тонкой и хрупкой спинке, отвечал мужчина, — Я принесу тебя чаю, милая, и тебе станет легче, только не плачь, — он поцеловал руки дочери, такие нежные и красивые, совершенно не сочетающиеся с ее замотанным бинтами лицом.
Мужчина, устало протирая глаза, вышел из комнаты, оставив девушку одну. Он уже несколько месяцев не мог спокойно спать, спокойно жить. Он мучил себя, его мучила дочь, и вина перед ней. Вина за то, что не уберег, не усмотрел, хотя обещал своей покойной жене, что сделает все, чтобы их дочь была счастлива, и пытался, но ничего не вышло. Он медленно спустился по скрипучей лестнице и закряхтел на кухне. Дебра, сидя в кровати, притянула к себе ноги, и обвила их руками, сжав при этом маленькими пальчиками одеяло. Тупая боль ранила ей сердце, страх разрушал душу и разум. Она боялась всего: теней, звуков, людей, своего отражения.....особенно его, потому и не снимала повязок, хотя врач уже давно разрешил ей это сделать. Она плакала и не могла остановиться. Она уже давно молила Святую Розу избавить ее от этой боли, утешить ее рвущееся на куски сердце, забрать ее из этого ужасного мира на небеса, к матери, но Святая не внимала ее мольбам, заставляя, словно в наказание, с криком и ужасом просыпаться каждое утро. Уже несколько месяцев она не выходила на улицу, не видела солнца, людей, стала затворницей. Она возненавидела мир, за его свежесть и красоту, себя, за уродство и слабость, отца, за то, что жалел ее и мучился сам, возлюбленного, за то, что лгал ей. Это и вправду было наказание, и Дебра знала, за что, и была согласна с решением богов, но не могла больше выносить его, не могла, хотя и считала себя виновной. Простая дочь могильщика, да кто она такая? Простолюдинка, безродная девица, сравнявшая себя с дамами из высшего общества, с самими королями и королевами! Да как она посмела на подобную дерзость?! Дебра не знала ответа на этот вопрос, но гордыня была ее главным грехом, гордыня и надменность. Единственная дочь гробовщика, юная и красивая Дебра, она считала себя выше всех в деревне, считала себя самой завидной невестой, хоть и профессия отца на то вовсе не указывала, но у бедного старика был приличный капитал для простолюдина, накопленный им годами труда и состоянием жены. Да, в свое время красота его сильно выручила. Чуть ли не самая богатая девушка в их городке влюбилась в юного красавца, сына прежнего гробовщика, с ясными зелеными глазами и светлыми кудрями, переливающимися на солнце золотом. Строен, высок, красив и, на удивление, статен. Разве можно было сравнить его с коренастым и неповоротливым сыном торговца тканями? Или с сыном шляпочницы, который был маленький, тощий и робкий, робкий до такой степени, что приветствуя Гретту, начинал заикаться? Оливер же был смелым парнем, с хорошим чувством юмора и очень красивой внешностью. Гретта сразу же в него влюбилась и против воли родителей обвенчалась с ним в церкви. Конечно, родители девушки были категорически против подобного брака, но что им было делать? Они были связаны святыми узами, обвенчаны в церкви. Против воли Святой Розы они пойти не могли, да и дочь бросить тоже. Чтобы их любимая Гретта умирала от голода или нуждалась в чем-то — никогда, они не могли этого позволить, а заработки гробовщика могут желать только лучшего. Гробовщик! Ужаснейшая партия для их дочери! Прелестной Гретты Мортенс! Как она могла так низко пасть, выбрав подобного себе в мужья? Но молодожены, несмотря, ни на что, были счастливы и горячо любили друг друга. Гретту не пугала профессия мужа, она гордилась его бесстрашием и тем, что он выполнял одну из самых важных в мире работ — помогал отправиться умершим в последний путь. Оливер же, обладая мягким и немного податливым нравом, видя восторг и любовь в глазах жены, стал уважительнее относиться к себе и своему делу, хотя раньше очень сильно страдал из-за рода своего занятия. Кто же может порадоваться перспективе стать женой могильщика? Ведь не цветы ему закапывать каждый день, а покойников. Но Гретта была другой. Слишком романтичной и своенравной. Она все делала наперекор, потому стать супругой столь незавидного жениха ей было только в радость. Спустя несколько лет появилась на свет Дебра, их дочь, такая же красивая, как отец и своенравная, как мать, которую ей не посчастливилось видеть слишком долго. После рождения Дебры она серьезно заболела и, промучившись, какое-то время, ушла на небеса. Оливер пообещал любимой жене, что вырастит их дочь прекрасным человеком, и она будет счастлива. И он, в самом деле, приложил для этого все усилия. Дал ей хорошее образование, любил ее, растил, как аристократку, и был уверен, что его дочь составит в свое время прекрасную партию и будет так же счастлива, как когда-то он, но характер его дочери порушил все планы. Если бы не ее гордыня, не ее своенравность. И зачем они только начали этот глупый разговор про храбрость в ту ночь? Зачем он вообще позволил ей пойти с ним в сторожку, что была на кладбище? Знал же, что какая-то бесчувственная тварь оскверняет могилы, потому и был там, хотел отловить мерзкое существо и наказать за прегрешения, но как он мог позволить Дебре там оказаться? Старый глупый дурак!
— Хах, я докажу Вам, отец, что не трусиха. Пойду и сама проверю, что там за звуки, — заявила она старику Оливеру, накидывая на плечи шерстяную шаль, — Вот увидите, это всего лишь Джек возиться в своей будке. Наверняка пытается слезть с цепи, глупый пес, — закрывая за собой дверь, высказала она свои предположения и вышла одна в ночь на тихое и пустынное кладбище. Ветер завывал и скользил между надгробиями, голые ветви деревьев качались вверх-вниз, отбрасывая на землю тени, похожие на лапы ужасных монстров. Но Дебра не боялась. Она была смелой, что ей стоит одной гулять по кладбищу в глухую ночь? Отец всю жизнь здесь проработал и ничего. Ей, как и ему, здесь ни что не угрожает, разве что, мертвые поднимутся из своих могил, но это были лишь детские страшилки, на самом деле они тихо и смирно покоились под своими надгробными плитами и никуда идти не собирались. Девушка, тихо напевая какую-то грустную песню, подошла к будке пса, но тот лишь мирно посапывал, держа под лапой грязную и обглоданную кость. Дебра хмыкнула и огляделась. Вокруг было безлюдно и тихо, лишь ветер изредка пронзительно завывал где-то вдалеке. Она снова посмотрела на собаку, и, пожав плечами, направилась обратно к сторожке, где ее ждал отец.
Старик, пока дочь проведывала одинокого пса, скоренько разливал по чашкам чай и нарезал хлеб. Их ждал скромный поздний ужин, состоящий из чая, хлеба и масла. С дочерью они были непривередливы и потому частенько экономили на еде, откладывая деньги на что-нибудь более стоящее. Огонь тихо потрескивал в камине, а пламя свечи плавило воск, который длинными полосами и крупными каплями застывал на маленьком жестяном подсвечнике. Было тихо, но мистер Оливер все равно прислушивался, не идет ли Дебра? Шагов было не слышно. Он нарезал хлеб, от души намазал его маслом и аккуратно разложил угощение на льняную салфетку, как вдруг услышал крик. Это был голос Дебры. Бедняга, перепугавшись до смерти, схватил ружье, лежащее рядом на стуле, и выбежал из сторожки. Крик вновь повторился, а за ним ужасный рык. Он бежал, что есть сил, и когда добрался до дочери, то она уже лежала на земле. Она рыдала и закрывала лицо руками, а перед ней стоял мускулистый мужчина в каких-то лохмотьях.
— Ах, ты тварь! Убери руки от моей дочери! — прокричал старик сиплым от страха голосом и навел ружье на обидчика Дебры. Но когда он обернулся, то у старика просто остановилось сердце. Перед ним был уродливый гуль, весь грязный, оборванный, как попрошайка, с сальным волосами в комьях грязи. У него были огромные пожелтевшие клыки и алчные красные глаза, смотревшие на гробовщика, как на кусок мяса. Его руки, когтистые и грязные, были в крови, в крови его единственной дочери. Ужас мертвой хваткой охватил мужчину, и он сам того не осознавая, нажал на курок. Пуля с визгом вылетела из ружья и попала прямо в сердце урода. За ней последовала еще несколько сестер, и вскоре гуль, с распотрошенным сердцем, упал на землю, раз и навсегда. Могильщик, бросив ружье, подбежал к дочери и упал на колени рядом с ней, пытаясь успокоить и посмотреть, не ранена ли она? Но она была не просто ранена, она была изуродована, все ее руки были в крови, смешанной со слезами. От увиденного его сердце снова замерло, но он не позволил панике завладеть им и, быстро схватив дочь на руки, понес ее к врачу. А дальше все было только хуже и хуже....Помочь ей было невозможно, ее прекрасное лицо было навек изуродовано. Навсегда лишено своей прежней прелести и красоты. И во всем был виноват он, Оливер, никчемный старик. У него было единственное дитя, его горячо любимое дитя, которое он не смог уберечь. Он предлагал любые деньги, был готов отвести дочь на край света, лишь бы нашелся врач, способный помочь ей, но местные доктора ясно дали понять, что вернуть ей былую красоту может только чудо.....
Дебра помнила ту ночь с ужасающей точностью, и каждый раз она видела этот кошмар в своих снах, видела так, будто это было наяву. Даже во сне она чувствовала ту боль, когда лапа чудовища ударила ее по лицу. Она переживала заново это несчастье каждую ночь уже на протяжении нескольких месяцев. И она больше не могла этого терпеть, больше не могла.
«Это все моя гордыня! Я не имела права на нее! Если бы я не считала себя лучше всех, выше всех, достойнее всех, этого бы не случилось! Это наказание Святой Розы за мои грехи! Я во всем виновата! Я загубила свою жизнь!» — изо дня в день твердила себе девушка, пряча лицо под повязками из белых бинтов. Она не хотела видеть своего лица, некогда прекрасного и молодого, а теперь изуродованного и отвратительного.
— Дебра, дорогая, здравствуй! — раздался сухой голос в дверях, пытаясь казаться радостным и счастливым. Патрик, ее жених, который некогда боготворил ее красоту и приданое. Теперь же он заходил к ней крайне редко, почти что не появлялся, но твердил, что любит ее не за красоту, а за ее душу. Его новой пассией стала Маришка, рыжеволосая красотка, ее главная соперница. Правда бедная, как сирота. Конечно, он был готов жениться на уродице Дебре, чтобы заполучить ее деньги, а любовь бы дарил этой визгливой девице с куриными мозгами. Нет, она — Дебра Вудс, она не позволит с собой так поступить!
— Убирайся! Убирайся и больше никогда не приходи в мой дом!
— Но, Дебра, дорогая... — начал Патрик, удивленно смотря на больную.
— Убирайся прочь! — выкрикнула она и кинула в парня вазу с цветами, что стояла на ее прикроватном столике. Жених увернулся и, что-то крича, умчался прочь от яростной девушки. Внизу послышались торопливые шаги парня, стук двери и голос отца, сопровождаемый скрипом лестницы. Девушка подскочила с кровати и, подбежав к двери, закрыла ее на щеколду, чуть ли не перед носом отца. Он некоторое время просил ее открыть дверь и объяснить, что же произошло, но затем решил, что дочь лучше оставить одну. Позже все равно расскажет что случилось, а сейчас ей лучше побыть наедине с собой. Спустившись вниз, он вернулся на кухню и принялся что-то готовить, в то время как Дебра, тяжело дыша, стояла у двери, облокотившись на нее спиной. Ее сердце колотилось в бешеном ритме, а пульс отбивался четкими ударами в висках. Ярость бурлила в ней, как лава в вулкане.
«Я больше так не могу!» — мысленно прокричала она, и взгляд зеленых глаз упал на маленький ножик для бумаги, лежавший на столе возле зеркала во весь рост девушки. Она подошла к нему и развязала бинты, обнажив отвратительные шрамы на лице. Они были ужасны, уродливы, мерзки. Она не могла на них смотреть, не могла видеть, как они уродуют ее когда-то прекрасное лицо. Гнев бурным потоком прошелся по ее телу, испепелив разум. Остались лишь чувства, оголенные нервы, которые ощущали только мучительную боль, которые требовали успокоения. Она схватила нож и, смотря на свое отвратительное отражение, хлестанула им по венам. Фонтан крови вырвался из тонких вен, окрашивая все вокруг в багряный цвет — зеркало, пол, ее тело, одежду. Она убила, убила это ужасное отражение, которое не давало ей жить! Она свободна! Больше нет этой «проказы», этого следа ее грехов! Девушка упала на пол, не в силах шелохнуться. Жизнь скоротечно покидала ее тело вместе с проливаемой кровью. Боль отступала. Разум становился чистым и светлым, и мир вновь приобрел краски. Она посмотрела в последний раз в распахнутое окно, за которым светило солнце, шелестели деревья, благоухали цветы и шумел маленький городок, наполненный жизнью.
«Как же прекрасен мир!» — подумала девушка и навечно закрыла глаза.

Котэ де Мурло — 10 баллов.
Амелия Аскар — 10 баллов.

Котэ де Мурло — 9 баллов.
Амелия Аскар — 9 баллов.