Уолтер пожалел, что не увидел покрасневшего личика мальчика в тот самый момент, когда он пытался провести параллели с мечом и им самим. Сложив облаченные в белоснежные перчатки ладони конусом, около рта, мужчина скрыто улыбнулся и опустил в пол смеющиеся глаза. Кажется, он поставил Октавио в неловкое положение.
— Есть разные мечи, милейший, — лаконично отозвался Жак, решив не отвечать на предыдущую прерванную фразу юного Вальда, — бывают короткие и длинные мечи, двуручные и одноручные... Для каждого дела существует свой особенный меч. Например, разбойники пользуются короткими легкими клинками, чтобы было удобнее наносить удары в ближнем бою, особенно в сутолоке. Рыцари и дуэлянты по натуре всем сердцем любят длинные одноручные или двуручные мечи, для удара которыми требуется сноровка, ловкость и сила, иначе есть вероятность себе что-нибудь отсечь... Наверное, вам было бы интересно узнать, какие мечи предпочитаю я? На полторы руки, средней длины и веса... Кажется, я себя с головой вам выдал?
В голосе мужчины не слышалось раздражения или ироничности. Он говорил открыто, словно разъяснял Октавио бытовую истину, которой раньше почему-то никто не придавал особого значения. Но на то она и истина, чтобы быть презираемой массами.
— Город — страшная сила. А чем больше город, тем он сильнее. Он засасывает. Только сильный может... выкарабкаться. Город забирает силу — сильный приходит и становится слабым. Дракенфурт — прекрасный тому пример. Это место, где можно заниматься собственным делом и строить карьеру. Но пригоден ли он для мирной обывательской жизни? Вряд ли. Слишком много людей вокруг друг друга вертятся. Весьма непредсказуемо, вы правы.
Уолтер с самого глубокого детства рос в столице. Наверное, этот громадный космополитический город, представлявшийся юстициару одним огромным организмом с собственными правилами и обратным током крови, оказал неописуемое, по большей части негативное влияние на развитие личности Жака. Но непригодные для жизни условия рано или поздно закаляют организм, заставляют вырабатывать иммунитет и любыми методами бороться с заразой. А если нет — организм гибнет, полностью либо частично. Жак знал, что еще до сих пор способен со всем этим бороться. До долго ли...
Мужчина поднял голову и уставился в окно, наблюдая за тем, как колышутся на ветру запорошенные снегом верхушки деревьев. Эта картина умиротворяла, но пахла каким-то трагизмом, отчего на сердце у Жака стало неспокойно. Он бесшумно вздохнул и поспешил отвести взгляд в сторону.
— Если вам больше никто не нужен, то и не смею настаивать, господин. Поступайте, как знаете. Тем более, раз визит надолго не затянется.
Жак терзался в догадках, какие дела связывали юного Вальда и Уолтера Эссекса, вампира, которого он, откровенно говоря, считал не самым удачным примером его знатного рода. Однако мнение мужчины было субъективно и практически ничем не подкрепленным, кроме давнего вечернего диалога с его дочерью на одном из балов, куда занесла нелегкая — то есть дела. Сокрушаемый воспоминаниями, дампир неожиданно больно прикусил себе язык и тихо чертыхнулся. Во рту почувствовался манящий металлический привкус. Жак мысленно чертыхнулся дважды, хмуря брови.
— Мудро мыслите, господин. Не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
Облизнув губы, дампир отстранился от стены и взял со стола сверток с приготовленным оружием. Как раз в это время из комнаты вышел полностью переодетый Октавио. Учтиво и одобряюще ему улыбнувшись, дампир неторопливо направился к выходу из помещения.
— Вы прекрасно подобрали одежду. Пожалуй, лучший вариант для занятий. А сейчас не будем медлить, давайте все-таки приступим к нашим долгожданным занятиям.
Уолтер обернулся через плечо и странным, тоскливым взглядом посмотрел в сторону мальчишки.
На душе у дампира поднялась снежная буря, о происхождении которой он старался не думать и сдавленно улыбался.
— Господин, возможно, это не мое дело... но скажите, какие дела связывают вас с Уолтером Эссексом?

Пару мгновений вампир выглядел отрешенным, после чего загадочно сверкнул глазами и сдержанно улыбнулся.
— Ваши предположения частично верны, мой юный господин. Действительно, во многом выбор оружия зависит от физических качеств его владельца и непосредственного влияния учителя. Но не всегда подобные вещи настолько тривиальны. Зачастую предпочтение кинжала изогнутой сабле или огромной двуручной секире говорит о самоощущениях их владельца и годами выработанном стиле боя, а не только о его намерениях покромсать кого-нибудь в капусту, — он облизнул пересохшие губы. — Может, некоторым вещам достаточно и поверхностного взгляда, чтобы понять их суть, но только не здесь. — Хитрая, будто бы зловещая улыбка осветила его худощавое лицо. — На данном этапе я предлагаю прервать нашу дискуссию. Скоро вы сами все увидите.

Мужчине нравилось ощущать метания мальчишки, видеть его тщательные и продуманные попытки выявить суть собеседника. Но как бы не так. В ближайшее время вампир не собирался раскрывать набор собственных карт и показывать спрятанного в рукаве джокера, иначе затеянная им игра стремительно потеряла бы смысл и вуаль таинственности. Ничто не подогревает интерес так, как неизвестность и неутолимая жажда познания.

— По сути это так и есть, господин. Не все сильные мира сего рвутся обустраивать свою жизнь в городах. Слишком напряженное существование, не находите? Другое дело мирные сельские окрестности. Никаких тревог. Спокойствие и прекрасное пение птиц, чай три раза в день, вкусный десерт и конные прогулки.... — Короткий стремительный вздох. Мужчина перевел взгляд на свои истерзанные руки. — Но я бы не смог долго жить среди умиротворенности. Не смог, — будто в задумчивости и глубоком сожалении повторился он, опуская взгляд. Возможно, тяжелая работа слишком привязала его к бурлящему вокруг пространству, в котором приходилось изрядно грести руками и ногами, чтобы не оказаться в сточных водах. А, может, мужчина просто не искал легких путей существования, хотя понимал, что рано или поздно городская клоака его поглотит, и больше выбраться не удастся.... Но за стремлением жить в муравейнике скрывалось что-то большее, чем заурядное желание спрятаться и затеряться в толпе.

Предстоящая поездка отдавалась тихой головной болью и легким покалыванием в висках. Жак разделял желание мальчишки проветриться и сменить обстановку, но сомневался в своей готовности встретить людей из прошлого. Уолтер никогда не допускал, чтобы тени былого вмешивались в жизнь настоящего, ведь тогда что-то обязательно пойдет не так. А лишние люди вокруг — прислуга, — могла бы быть отвлекающим моментом. Пушечным мясом, как любят выражаться участники военных действий.
Мужчина перевел косой взгляд в сторону Октавио и прикусил губу. Наверняка у мальчишки есть свои причины лимитировать отбор слуг. Может, лишние уши? Глаза Уолтера сузились до щелочек — не исключено.

Дампир повернул голову к мальчику и глазами улыбнулся его словам, отчего в уголках образовались едва заметные гусиные лапки. Кажется, от него ожидали большей похвалы? Мужчина мысленно засмеялся.
— Темный цвет вам идет, — будто бы поддаваясь мальчишке, обронил мужчина, немного притормаживая в двери. — Весьма выгодно подчеркивает светлый оттенок ваших хрустальных и чистых как лед глаз. Просто лебедь, — закончив сравнения, мужчина слегка прищурил взгляд и тихо усмехнулся. Внимание никогда не играло последнюю роль; только лидирующие позиции.

Пропустив вперед сконфуженного мальчика и слегка наклонив к груди голову, Уолтер, словно кот, бесшумно зашагал за юным вампиром следом. Взгляд его цепких глаз был прикован к узенькой и безупречно выпрямленной спине ученика с тонкой талией, выгодно подчеркнутой заправленной в штанишки рубашкой. Улыбка, короткая, мимолетная. Отбить желание у Артефиксов красиво выглядеть не отнять.

Кажется, его вопрос неприятным гулким эхом отозвался в мальчишеской фигуре. Уолтер не мог не заметить его смешанных чувств и невольную заминку у двери. А его скользящий взгляд рассказал мужчине обо всем остальном. Все-таки поездка в родовой замок носила характер далеко не дружеского визита. Может, мальчик чего-то все-таки побаивался, раз решил захватить с собой учителя, скрывая все под приторным соусом этикета и обязательств? Идя позади мальчишки, мужчина плутовато улыбнулся. Он внимательно выслушал почти идеально построенную речь Октавио и попытался уловить легкие, совсем неконтролируемые подрагивания в его неоформившемся голоске.

— Посетить лидера? — повторил он следом за мальчишкой, словно пробуя фразу на вкус. — С лидерами не водят дружелюбных отношений, господин Октавио. К лидерам обращаются либо для того, чтобы замолить грешки, либо для того, чтобы попросить помощи, — хитроватый блеск в глазах. — Однако я могу быть неправ, верно? Все-таки у него чудесная библиотека, разумеется.

Он как будто насмехался над попытками Октавио тщательно заретушировать истинную цель визита в замок Артефиксов. Жак, как опытный юстициар, нутром, подрагивающими поджилками чувствовал, что мальчик скрывает от него истину. Однако Уолтер не расстраивался. Скоро, уже совсем скоро он обо всем узнает.

Мужчина передвигался по начищенному до блеска полу плавно и тихо, словно скользил по водной глади. Его размеренный шаг и уверенность походки были отточены многочисленными годами тренировки и, во что сложно поверить, танцами. Легкий наклон светловолосой головы и плавность движений, прямая, словно натянутая тетива осанка — все выдавало в нем потенциал недурственного танцора. Когда же он в последний раз танцевал? Кажется, сорок лет назад, на балу у Артефиксов... Губы Жака скривились в скользящей усмешке, которая через мгновение исчезла с худощавого лица. «Как жизнь разбрасывается датами и событиями», мысленно усмехнулся он, не переводя взгляда с мальчишеской фигурки.

— Действительно? — его бровь чуть изогнулась, словно усмехалась. — С нетерпением хотелось бы услышать о его особенностях. Может, расскажете хотя бы чуть-чуть, чтобы я имел общее представление о вас, господин? — Уолтер учтиво склонил голову и сохранил спокойное выражение бледноватого лица. За краткий миг их первого разговора в гостиной, мужчина успел подчеркнуть некоторые особенности душевного склада мальчишки, и лишних слов от Октавио не требовалось. Но его подогревал нешуточный интерес, как и что поведает о себе юный наследник. Выставит ли себя в лучшем свете, будет ли утрировать или скажет, как есть? Цепкие глаза мужчины довольно прищурились. — Это правда весьма интересно.

Положив узкую ладонь в белоснежной перчатке на блестящие перила, мужчина неторопливо спустился вниз по лестнице следом за мальчиком. Он шел за ним на почтительном расстоянии, будто совершенно не торопился начинать занятия и хотел потянуть время. Хотя это было не так.

— Если соизволите приехать в город, напишите весточку — буду рад встретиться с вами. Будет желание, организую не длительную экскурсию, покажу свой дом, — сопроводил свои слова почтительной улыбкой. Возможно, к тому времени, пока подобное желание назреет у мальчика и совпадет с его реальными возможностями, пройдет немало лет. Если все сложится хорошо, Уолтер еще встретит его карету приятной улыбкой и после долгой дороги напоит путника горячим вкусным чаем. — ... Вообще-то я пока что не собираюсь возвращаться, ведь совсем недавно приехал и не успел освоиться, — немного растерянно отозвался он. — Просто умиротворенность на меня давит. О, но если здесь появятся многослойные интрижки или, не позволь этому случиться Святая Роза, раскинется театр военных действий, я просто не смогу покинуть этот край, — иронично закончил мужчина, придерживая сверток со шпагами. — Время уезжать еще не настало.

Уолтер тут же поймал неспокойный и, как ему показалось, растерянный взгляд мальчишки и улыбнулся в ответ. Дампира не покидало навязчивое ощущение того, что юный Октавио уже длительное время настойчиво пытается найти компанию и почему-то не находит, настолько все вокруг него скоротечно. Интересно, насколько будет скоротечным их знакомство?

Мужчина никогда не скупился на похвалу или противоположные этой добродетели ругательства. Ничто, как комплименты и не слишком навязчивое внимание притягивают собеседника и убеждают, что им интересуются. Но слишком часто неумелые юнцы усердствуют, выдавая мимолетное влечение за куда большее чувство. Поначалу и сам Уолтер частенько оступался, давая людям ложные надежды и разбивая сердца, но в скором времени приноровился и четко разделял речь для обычного завлечения от настойчивого желания приковать собеседника всецело к себе.
Нутром Уолтер ощущал, что достигает все большего расположения у мальчишки, хотя все шло не так гладко, как дампир думал изначально. Но подобный ход ему нравился — это еще интереснее.

Мальчишка незамедлительно смутился его комплименту, что не могло не порадовать учителя. Внешне он оставался абсолютно спокойным, но внутри торжествовал. Как же все-таки легко нагнать на это безобидное невинное создание румяна! Ах, как мило пылают его щечки, как буйно вздымается грудная клетка. Улыбнувшись, Уолтер почти догнал мальчика и остановил мимолетный взгляд на его приоткрывшейся из-за воротничка шее. Мужчина не стал ничего добавлять, чтобы не переусердствовать, и молча направился следом за разгоряченным на мгновение учеником. Подобные нелепые ситуации доставляли ему нескрываемое наслаждение. Однако нужно было выбрать момент для остановки: если Октавио заподозрит в нем что-то неладное, но наверняка поспешит перейти в холодную оборону, прекратит открыто общаться и замкнется. Нельзя было этого допустить, ни в коем случае.

Мужчина ощущал душевные волнения и терзания мальчишки, чувствовал волны подозрений, которые юный вампир никак не мог объяснить и поэтому отбрасывал в сторону. Жак понял, что никоим образом нельзя допускать негативных мыслей по отношению к себе — их начинающиеся отношения настолько шатки, что неосторожное движение с силой мощнейшего урагана немедля разрушит эту хрупкую конструкцию. Уолтер с трудом подавлял в себе нетерпение и жажду желания выведать буквально все о мальчишке и его семействе в одно мгновение. Стараясь действовать осторожно, он не торопясь делал подкопы то с одной, то другой стороны, чтобы в одно подходящее мгновение добраться до сути мальчишеского сознания. Это была своеобразная азартная игра, которая затягивала больше, чем алкоголь и морфий. Стремление узнать все было велико и нерушимо, быть может, навязчиво. Но при всем этом Жак старался осторожничать, хотя иногда ставил Октавио вопросы в лоб, за что не раз себя корил.

Мужчина незамедлительно протиснулся в дверной проход и оказался в просторной освещенной комнате. От неожиданной яркости глаза немного кольнуло, отчего Жак прищурился и некоторое время не шевелился, привыкая к обстановке и большому количеству прямого и отраженного света. Когда мальчик заговорил, мужчина отрешенно стоял на месте, увлеченно разворачивая сверток со шпагами и делая вид, будто не слышит вопроса мальчишки. Взяв в правую руку гибкую незаточенную шпагу с изящным эфесом, мужчина покрутил ее под солнечными лучами и наконец-то поднял взгляд.

— Я ваш учитель, — с сухой улыбкой ответил он. — Чтобы лучше понимать вас, ваш характер, чтобы ориентироваться, как преподносить материал, я должен кое-что о вас знать. Если бы я был столяром, то самостоятельно выпилил нужный мне брусок, выстрогал, ошкурил, отполировал, словом, наделил бы угодными мне чертами. Но у меня, — пронзительный взгляд, — готовый экземпляр. Чтобы знать, что с ним делать, мне нужны знания. Более того, опытный наставник должен представлять, от чего ему стоит защищать ученика. — Взгляд Жака тут же смягчился. — Понимаю, я новый для вас человек, появившийся в столь неспокойное время. Возможно, мое желание приспособиться вызывает у вас недоверие... печально, но я могу вас понять. — Жак с покоробленным видом приблизился к мальчишке и протянул ему шпагу. — Нам с вами предстоит долгое и временами нелегкое общение, Октавио де Вальд. Не хотелось, чтобы вы превратно расценили мой интерес.

Сдержанная, но достаточно открытая улыбка и незатуманенный взгляд. Вопрос мальчишки не заставил себя ждать, все-таки он поспешил. Как опрометчиво.

Отредактировано Брат Дженнитиви (08.02.2011 18:09)

Дженнитиви нравилось представлять Октавио не просто заурядным мальчиком, каких пруд пруди, а каким-то особенным. Почему, Уолтер даже себе конкретно объяснить не мог. Возможно, подвижный и живой ум юного наследника всецело покорил его, а может, это сделало что-то совершенно другое. Однако это заставило мужчину мысленно усмехнуться. Неужели он был так скоро очарован мальчишкой? И это тот сноб, который никого к себе близко не подпускал? Кажется, мужчина понял, в чем дело.

— С другой стороны, вы, безусловно, правы. Так ведь гораздо интереснее, — в голосе мужчины пронеслась нотка чертовщинки. Однако чтобы Октавио не заострил на ней излишнее внимание, юстициар сдержанно улыбнулся и чуть кивнул головой. — Как знаете. Но быть может, с возрастом вам захочется грандиозных перемен. Я бы точно не смог жить на одном месте всю свою жизнь, как бы оно не было мне дорого. Возможно, я просто по натуре кочевник. А вы, — он задержал на мальчишке пристальный взгляд и отвел в сторону, — земледелец. — После этих слов пальцы юстицара нырнули в карман и извлекли оттуда небольшую визитку, украшенную строгим вензелем. — Я не заставлю вас долго ждать, — чуть оскалился он.

Интрижки, о которых мужчина упомянул ранее, всегда имели место в его жизни. Разумеется, его сознательной и самостоятельной жизни. Поначалу они беспокоили его, как и юного Октавио, держащегося за правду и справедливость, как за панацею. Но с течением времени уверенность в их безоговорочной силе и уместности уменьшилась, допустив нескромную мысль о том, что всему этому болоту нужен цветник. С каким запахом — не важно, главное, чтобы цвет был броским и запоминающимся. Тогда добродетели заменили качества с противоположного полюса. Они-то и сделали жизнь Жака более земной, интересной, наполненной яркими событиями и незабываемыми соцветиями фальши и лести. Поначалу это коробило юное, стремящееся к свету сознание Уолтера, но, вкусив запретный плод, он потянулся к нему снова и вошел во вкус. Ощущать себя в центре нехитрого лабиринта было куда приятнее, чем блуждать в гордом одиночестве по его периферии.

Мужчина мельком глянул на хорошенького и что-то вспоминающего Октавио. Все проблемы решились бы сами собой, если бы юстициар позволил себе заглянуть в голову мальца и незаметно прорыться в его мыслишках и воспоминаниях. Однако что-то останавливало и отталкивало его от такого необратимого действия. Может, стоит хоть раз повести себя как обычный дампир, а не как наделенный колоссальной властью юстициар?

Слушая ответ мальчишки, Жак был неприятно задет за живое. Да как этот подросток смеет так ему говорить? Однако, сдержав накатившую волну жара, мужчина лишь с легкой досадой улыбнулся и сделал понимающее выражение лица. Октавио стойкий малый, однако вопрос о том, сколько он готов обороняться — лишь вопрос времени, которое течет, неумолимо течет и никогда не делает остановок.

Он ничего не стал говорить юному Вальду, лишь просто посматривал на него. Увы, в этом взгляде не было злобы и непонимания. Жак как раз очень хорошо чувствовал избранную мальчиком позицию. Взять эту крепость будет нелегко, но именно поэтому стоит попробовать. В омуте глаз затаилась искра и тут же погасла.

Однако нелепая пауза длилось недолго. Стоило показать Октавио новую игрушку, как мальчик тут же загорелся и будто бы позабыл обо всем на свете. Жак был необычайно доволен увиденным. Он с интересом наблюдал за мальчишеской реакцией, показавшейся ему довольно предсказуемой, но не менее очаровательной. Мужчина снял с плеча портфель и пристроил недалеко от двери на чистом полу. Отправив на время шпагу за пояс, он бережно свернул кусок полотна, в котором лежали орудия, и положил его сверху на портфель, будто бы всеми силами стараясь сэкономить место и без того громадного пространства.

— Оружие было выковано совсем недавно и не прошло ни единого поединка — дожидалось сегодняшнего дня. Так что с этих пор это ваша личная тренировочная шпага. Со временем вы привыкните к ней и будете считать не только продолжением своей руки, а себя самим, — дампир не мог сдержать добродушной улыбки. С интересном рассматривающий оружие Октавио пробудил в нем лучшие чувства. Открытость его реакции буквально поразили мужчину. Да, оружие ушло с молотка совсем недавно и не представляло никакой ценности ни с исторической точки зрения, ни с художественной. Пара простых завитушек украшала эфес шпаги, не более.

— Как красота может убивать? — повторив вопрос мальчика, мужчина слегка прищурил глаза, словно смотрел на несмышленыша в гнезде, спрашивающего у отца сокола, как его изящный клюв может рвать зайцу шкуру. — Просто. Но «красота», находящаяся в ваших руках, никогда никого не убьет физически. Но теоретически в нашей дуэли это может запросто случится, — усмехнулся он, — но это будет воображаемым поражением и ненастоящей смертью.

Юстициар сделал несколько шагов к юноше и остановился перед ним на расстоянии вытянутой руки..

— Если вы не против, давайте приступим к занятиям. — Мужчина жестом попросил оставить положение рук Октавио в прежнем состоянии. — Шпага, мой господин, имеет свое, скажем так, тело, с характерными названиями для определенных его частей. Клинок шпаги, — плавным движением ладони Жак прошелся вдоль затупленного лезвия, — называется хвостовик. Все, что выше его — рукоять,- называется эфес. А то, что их разделяет, — он бережно тронул пальцем блестящую перекладину между «телом» и «головой» оружия, — это плечики. — Не отстраняясь от мальчишки, хорошо поставленным голосом он продолжил. — Как вы заметили, шпага наделена большим количеством деталей, чем меч, к примеру. Вот эти защитные кольца, а в некоторых вариантах дуги, защищают руку от ссадин и ушибов. В реальных же условиях их наличие дает фехтовальщику возможность уберечь пальцы от отрубания и прочих неприятных вещей. Чем больше колец, тем богаче выглядит шпага, и тем самым вы обеспечены более тщательной защитой. Но в нашем случае защита средненькая, ведь шпаги, — он усмехнулся краюшками тонких губ, — затуплены. На данном этапе вам все понятно? — Жак слегка приподнял бровь и заглянул в бездонные мальчишеские глаза. Так близко мужчина отчетливо слышал его дыхание.

Время. Возраст. Для вампира эти слова слишком давно стали синонимами, чтобы можно было чертить между ними грань. Это два понятия об одном и том же — о конце. Они в одинаковой степени начинают обратный отсчет с самого младенчества, как только новая жизнь своим первым судорожным криком окликнет играющий по своим правилам мир. Так или иначе, возраст приходит со временем, а время отсчитывается каждой новой умершей клеточкой организма, каждым ороговевшим эпителием. Ни то, ни другое не остановить. И тонкая меловая грань между ними почти выцвела, ее едва можно разглядеть при дневном свете.

— Если разрушать имеющиеся постройки, то далеко от варвара, не знающего купола и мочалки, не уйти, — с чувствующимся пренебрежением в голосе заметил Жак. — Одна культура может поглотить другую, впитать ее лучшие или худшие черты, и в результате синтеза появится нечто совершенно новое. Другое дело, если то, что вы собрались разрушать, отжило свой век, господин Октавио. Часто военные и политики прибегают к военным переворотам, подчас жестоким и стремительным, сражу же отрубая и прижигая щупальца обезумевшей гидры прежних устоев. К ним же относятся рабство, деспотизм, классовое неравенство, — он усмехнулся. — Но то, что я перечислил, не так просто искоренить. Вероятно, никогда. А искусство... разве это не наслоение одного века на другой? Разве это не бесценный опыт поколений? Я хоть и не выходец из духовно развитого клана созидателей, — Уолтер недовольно цокнул языком и интонацией подчеркнул последнее слово, — но все же общий смысл искусства способен уловить и почтить, охарактеризовать одним четким словом — накопление. Мы говорим об одном и том же.

Порой Уолтеру казалось, что в шатком мосте взаимопонимания между ним и мальчишкой слишком часто зияют прорехи, гнилые и треснувшие доски. И путь от одного берега к другому слишком тернист и сложен, чтобы пройти его за день или даже за два. На его освоение может уйти не только неделя, а месяц, если не больше. В классической литературе это называется проблемой отцов и детей, проблемой поколений. Жак уж точно не мог предположить, что общение с каким-то мальчишкой заставит его кипеть и негодовать. Но это всего лишь ребенок. Одинокий и будто бы всеми покинутый. Возможно, именно поэтому путь налаживаний отношений между ними был не таким простым. Они оба упрямились, когда их точка зрения ставилась под вопрос. Оба огрызались, когда задевалось их самолюбие и привычки. Кажется, Уолтер попал на испытание собственного терпения — мальчишка местами слишком напоминал его самого.

Жаку было трудновато. Он сердцем ощущал, что правда дрейфует на поверхности уснувшего океана. Но как только его рука хотела к ней прикоснуться, прозрачная вода мутнела, и из ее бурлящих вод показывались черные скользкие головы глубинных существ, норовящих покарать путешественника за его чрезмерное любопытство. Прямые, ничем не завуалированные попытки юстициара подобраться к ответу тут же пресекались. Мальчишка не был слишком доверчивым и наивным, чтобы с порога открывать незнакомцу истинную суть своих переживаний. Безусловно, интерес Уолтера от этого неумолимо возрастал. Душа искателя не унималась: она не могла уйти так просто без ответа на свои многочисленные вопросы. Нужны были другие ходы, необходимо было начинать издалека.

Комментарий мальчика невольно выудил из дампира тихий приглушенный смешок. Джоэль, хорошо известный среди юстициаров кузнечных дел мастер, славился прочностью и практичностью своих изделий. Сделанное им оружие по техническим характеристикам равнялось с прославленным хурбастанским клинком из булатной стали. Но с точки зрения искусства многие его работы были слишком простыми. Джоэль был в первую очередь оружейником, а не художником. Увы, военно-настроенным людям слишком часто нет дела до художественной ценности того, чем они рубят головы — важнее всего то, как оно это делает. Однако поднимать яростные возмущения на эту тему Жак не собирался — мелочи жизни. Кочевник, лучший друг которого оружие, принимает его таким, какое оно есть. Ему не важен наклон дополнительных завитков на эфесе и гарде клинка, ему не нужны мистические письмена на сверкающем лезвии. Дело второстепенное. Если оружие и без добавочных деталей хорошо себя показывает, то просто смешно им не воспользоваться только потому, что оно безвкусно.

— Не стоит волноваться, потому что здесь от вас потребуется внимательность и сосредоточенность. А дрожащие руки и бегающий взгляд чести вам не сделают. Расслабьтесь, — вкрадчивый голос сказочника разнесся по залу. Мужчина уговаривал мальчишку, как заупрямившегося перед собственной тенью Буцефала, заранее подавляя в нем страх.

Однако во время объяснения мимо Уолтеро не прошло мимо странное волнение мальчишки, вжавшегося своим тельцом в дверь. Объяснение этому было до безобразия простым, но мужчина заупрямился. Он не стал сразу же отодвигаться назад, как только заметил в больших влажных глазах Октавио скорейшее желание отвоевать немного места. Наоборот, дампир все больше стеснял мальчишку под видом объяснений, ради забавы съедая его личное пространство и поглядывая на порозовевшие от волнения щечки. Плавная речь Уолтера не останавливалась. Даже не прибегая к чтению мыслей, что мужчина умел делать очень здорово, можно было прочитать по неестественной позе вампирчика всю гамму испытываемых им чувств. Но, закончив объяснение, Жак покорно отступил на несколько шагов назад.

— Не бойтесь чужих людей, господин, — все-таки решил уделить внимание неудобной ситуации юстициар, хитро поглядывая на конфуз мальчика. — Думаю, в толпе где-нибудь на пышном балу вы не стали бы краснеть, окажись ненадолго зажатым между дверью и чьим-то телом, — снисходительная улыбка. — Фехтование строится на контакте между партнерами, хоть и не таком близком, как в танце. Где-нибудь на дуэли в поле вы сможете бесконечно избегать близкого общения с соперником. Но что, если вы окажетесь в еще меньшем зале, да где народ толпится? Ситуации разные бывают, господин.

Теория продолжалась.

— Кажется, мы отвлеклись... — дампир кашлянул, готовясь к длительной речи. — Овладеть боевым искусством фехтования довольно сложно. И причина в том, что в фехтовальном бою необходимо постоянно наблюдать за противником, координировать собственные движения оружием и маневрировать. Одновременно участниками принимаются, но в разной степени реализовываются, наступательные и оборонительные намерения. Кроме того, каждый должен сохранять готовность противодействовать неожиданным нападениям противника. Для этого используется различного вида защита, из которой самые распространенными являются маски и перчатки. — Жак на мгновение замер, осознавая свою оплошность, но тут же собрался, в пару шагов пересек расстояние до двери и выглянул в коридор. У входа стоял еще один сверток со шлемами, о которых он благополучно забыл. Вернувшись на свое место, мужчина продемонстрировал мальчишке обе маски и отдал ему одну из них. — Фехтование, по сравнению с боем на мечах, считается дистанционным поединком. Задача участников не подпускать на близкое расстояние противника, не дать возможности нанести прямой, то есть самый короткий и беспрепятственный удар по вооруженной руке или в туловище. Чтобы этого избежать, участники часто делают обманные выпады, переводы клинком и переносы тела, — Уолтер достал из-за пояса шпагу и плавными широкими выпадами наглядно закрепил только что сказанное. — Клинок противника, направленный в сторону атаки, мешает выполнить чистое нападение, так как есть угроза напороться на шпагу. Однако это не мешает противнику отклонить лезвие и провести пару стремительных выпадов по открытой части тела. Часто для обезвреживания противника наносятся преждевременные удары, рассеивающие его внимание и позволяющие стремительно атаковать. — Мужчина решил прервать объяснение, уставив взгляд на слушающего мальчишку. — Господин, вы играете в шахматы?

Отредактировано Брат Дженнитиви (23.02.2011 16:50)

Спорить с мальчишкой становилось все более утомительно. То, что Уолтер хотел донести до Октавио, последний воспринимал совершенно иначе и, как казалось дампиру, переворачивал большую часть монолога с ног на голову, умудряясь видеть в сказанном дополнительные завуалированные грани. Как известно, слишком долгое нахождение вниз головой ведет к болям в оной и повышенному притоку крови, неприятно пульсирующему и шумящему в ушах. Поэтому Уолтер решил покинуть дискуссию, потому что спорить с учеником, таким же импульсивным и упорным, как и он сам, было что горох в стену кидать. В итоге все равно каждый останется при своем мнении, как бы жарко не была доказана точка зрения оппонента... Жак тихо вздохнул. В таком случае лучше сымитировать согласие. Учитель был уверен, что его малый шаг назад не слишком развяжет мальчику руки.

Голова мужчины медленно наклонилась на бок. Пристальный и любопытный взгляд ореховых глаз ни на минуту не отрывался от говорящего Октавио — прирожденный оратор, и как увлечен, как блестят его глазки! Уолтер счел это зрелище достойным великолепия. Быть может, только здесь и с ним мальчишка мог высказаться?

— Мой ценный ученик, не скрою, что нахожу специализацию вашего клана специфической. Но к созиданию, Роза упаси, ненависти не испытываю. С чего вы это взяли? — он плавно провел рукой в воздухе, знаменуя желание закрыть диспут. Созидание действительно не числилось в его профиле как основной и любимый предмет. Жак считал наблюдение в большом количестве весьма бездарным и губительным занятием, на что и дня из своей жизни не потратил бы добровольно. Дампир всегда был в центре стремительного потока, среди кипящей жизни, поэтому даже переезд в отдаленную от насыщенных событий местность не был для него радостной новостью... Однако в помещении был тот, кто придерживался совершенно иной точки зрения. Пускай. — Каждый из нас силен в своей области, но помимо преданных знатоков одного дела есть «кузнечики», которым интересно все: от картин до войны. Уж их-то существование вы не станете отрицать? — хитрый лис фривольно подмигнул ученику и выпрямился.

Мужчина видел в Октавио нарастающий бунт, пожар, который можно остановить лишь ловким уходом от темы. Однако Жак по неосторожности изначально заложил в мальчишеский костер слишком много сухих поленьев, чтобы с уверенностью ожидать угасания жгучих языков пламени. Была в этом его вина, несомненно. Но сделанного не воротишь, поэтому оставалось лишь форсировать события и пользоваться ситуацией. Октавио и он нечаянно вступили в игру, правил которой сами не знали. И ясно, что собеседники будут долго присматриваться друг к другу, чтобы уколоть и узнать слабые стороны противника. Тогда что же мешает некоторое время поводить мальчишку за нос? Стиль общения юстициара, несколько развязный и прямолинейный, обязывал его не сдаваться, а продолжать игру. Тем не менее с юным Вальдом делать это было сложнее, чем со всеми остальными, во-первых, в силу его возраста и круга интересов, а также непоколебимых убеждений мальчишки для столь раннего возраста.

... Уолтер упивался застывшим волнением и стыдом в чистых глазах мальчишки. Кончики губ слегка поползли вверх, однако при каждом столкновении взглядов подобие улыбки терялось, придавая лицу мужчины неподдельную серьезность и уверенность. Так или иначе, Жак не ощущал себя подлецом, измывающимся над бедным беспомощным мальчиком, загнанным каким-то сомнительным типов в угол. Так близко Дженнитиви смог хорошенько рассмотреть его миленькое бледное личико, аккуратно очерченные алые губки... казалось, невинный образ Октавио, приближенный, по мнению мужчины, к образу наивной аристократки, никогда не потерпит рядом с собой оружия. Но не показалось ли Уолтеру, что мальчик почувствовал себя куда увереннее, стоило шпаге очутиться в его тонких руках? Возможно, и созерцатели окажутся воинственнее, чем сами того ожидают. Дампир предвкушал это.

Находясь на почтительном расстоянии от мальчишки, мужчина с достоинством надел черную маску и только тогда ехидно улыбнулся. Несомненно, Октавио был разозлен его поведением, если не сказать более. Но Жак не беспокоился — побушует и утихнет. Краем глаза дампир смотрел, как юный Вальд приводит себя в порядок после столь близкого общения. Но было тут кое-что не так, кое-что, не дававшее Уолтеру покоя. Будь мальчик непорочной девицей, его реакция была бы вполне обоснована. Но то, что пришлось увидеть мужчине, его несколько удивило. «Странный, действительно странный мальчишка».

Закончив демонстрацию, Уолтер принял довольно свободную позу, легко уперев тупой кончик шпаги в нос черного сапога, и отвел ногу чуть в сторону. Физические нагрузки, даже такие незначительные, помогали дампиру спускать пар и просто расслабляться. Когда в его руках оказывалась шпага, все остальное меркло перед ее величием, перед ее грандиозным значением. Словом, Жак был фанатом своего дела, но в разумных пределах.

Попытки мальчика собраться рассмешили его.

— На первом занятии это позволительно, — улыбнулся он, хотя из-за надетой маски этого не было видно. Только горящие дьявольским огнем глаза смотрели на чистое лицо мальчишки из-за сетки. — Да, с маской все достаточно просто. Ну же. Если велика, просто затяните сзади ремешки. — Кончиком шпаги мужчина поддел оружие мальчишки и неторопливым движением поднял острие до уровня глаз, защищенных прочной сеткой. — Хотите узнать? Тогда попробуйте, — дампир не шутил. Он вплотную приблизился к кончику шпаги Октавио, давая поразить себя в голову. — ... Вот и славно, что вы знакомы с шахматами, значит, сможете смотреть на происходящее с точки зрения стратега. Ведь сейчас перед вами чудесный шанс поразить открывшегося противника. Ну же, — голос Жака зазвучал упорнее и глуше, чем когда-либо. — Попробуйте поразить меня, господин. Интуитивно. Может, у вас обнаружится потенциал, не свойственный созидателю...

Да, Жак его подначивал, старался распалить. Он побуждал его к атаке.

Отредактировано Брат Дженнитиви (01.03.2011 19:01)

Мужчина с умиротворенным выражением лица, без капли надменности, слушал оправдания мальчишки. Жак с торжеством чувствовал, что в этом словесном поединке удача была и на его стороне. Но как только мальчик заикнулся о чтении мыслей, губы дампира едва дрогнули, выдавая в нем тайную боязнь быть раскрытым. Однако Уолтер тут же собрался с мыслями и покорно улыбнулся, рассеивая накатившее на него столь неприятное чувство. Он же юстициар, в конце-то концов! Тот, кому ничто не может внушить страх. Но этот мальчишка... Жак, сам не зная почему, не хотел разочаровывать мальчишку в себе. Что-то понукало быть хорошим и не показывать свой дурной характер.

В такой же напряженной, готовой к сражению позе, дампир простоял все то время, пока Октавио боролся с маской и выпадающей между колен шпагой. В некоторые особо тяжелые моменты хотелось сорваться с места и помочь неуклюжему мальчишке с упряжью, но дампир держал себя в руках. Он все-таки не паж и не слуга, чтобы помогать ему одеваться и завязывать шнурки. У Уолтера бытовало мнение, что стоит дать в чем-то слабину, стоит только расслабиться, как тут же с твоей шеи начнут свисать чьи-то ножки, вольготно болтающиеся то туда, то сюда и командующие, в какую сторону идти. А зависимости, кроме орденской, он не терпел. Хотя, по отношению к ордену бывало вел себя неподобающим образом, словно мальчишка-бунтарь.

Мальчишка слишком долго мялся. Если бы это был реальный поединок, от неуклюжего соперника осталась бы одна лишь поцарапанная маска и выбитая из рук шпага. Терпение. Уолтер тихо вздохнул, пристально всматриваясь сквозь сеточку. Октавио боялся ран, увечий и их последствий? Зачем? Дампир давно не числился новичком фехтования, поэтому даже самый неумелый и в то же время опасный для себя выпад мог с легкостью парировать. К тому же, не стоит забывать о школе юстициаров, рассчитанную на выработку молниеносной реакции. Так что попасть в яблочко становилось еще сложнее.

— Соберитесь, — повелительно отозвался дампир, не отрывая взгляда от дрожащего кончика вражеской шпаги. — Если маска слезет, прервемся. На первых занятиях такая оплошность не станет причиной вашего поражения. Обещаю, — последнее слово Жак обронил с чертовской загадочностью и даже угрозой. Тонкие губы мужчины широко растянулись под маской.

Мужчина, как и ожидалось, не дал себя так легко ударить. Подняв шпагу, Жак просто отстранил от себя движущийся клинок, пустив его в глубины большого зала. Сделав скачок назад, он отстранился от острия мальчишеской шпаги, обезопасив себя небольшим расстоянием.

— Умелый выпад, господин, — сразу же констатировал дампир, чуть выставляя вперед кончик своей шпаги. — Ваш рост делает вас неприятным противником, открывая в защите оппонента брешь. Чтобы завершить свой выпад удачно, лучше сделайте так...

Жак сорвался с места и, максимально вытянув перед руку и потянувшись всем телом, как белоснежный барс, кинулся вперед, целясь в основание мальчишеской шпаги. Если Октавио не защитится, не переведет клинок или просто не сделает обманный выпад, шанс оказаться без шпаги будет сто процентным. Но, тем не менее, движения дампира были чрезвычайно медлительны для обычного боя — он давал шанс ученику парировать свою атаку.

— Парируйте мою атаку, господин, — даже не сбив дыхание, проговорил Жак, еще больше замедляясь.

Быть лисом довольно тяжкое занятие. Порой напряженная игра и постоянная смена масок настолько прикипают к обычной жизни, что начинаешь забывать какой же ты на самом деле, какому Жаку Уолтеру нужно соответствовать сегодня. Вчерашнему весельчаку сегодня предстоит быть меланхоличным аристократом или, еще хуже, жестоким военным — разницы нет, амплуа на каждый случай свой подобран.

Жак не любил поддаваться, даже своим ученикам. Для того, кого большую часть своей жизни учили следовать догмам и никогда не сдаваться, увы, игра в поддавки была наитяжелейшим испытанием. Приходилось через силу пересиливать себя, чтобы не обратиться в незнающую поражения машину со шпагой. Все-таки с мальчишкой, с которым его на такое долгое время связала судьба, следовало быть более... обходительным, чтобы окончательно не отбить тяги к своему предмету. Хотя касательно последнего дампир начинал сомневаться: быть может, наследнику духовно развитого клана не пристало возиться с оружием?

— А вы подумали, что я трухлявый пень? — не удержался Жак. — Не стоит относиться предвзято к чужим недугам. Даже хромота или отсутствие руки не лишат фехтовальщика его умения.
Замечание мальчишки укололо самолюбие Жака. Все-таки он еще не относился к категории заплесневелых рассыпающихся дампиров, забывших как подняться с кресла и дойти в уборную без помощи замученного слуги. Его внешность была в прекрасном состоянии, разве что мелкие морщинки около глаз выдавали далекий год рождения. Да и психологически дампир не чувствовал себя дряхлым и непригодным для быстрой интересной жизни — он просто никому не показывал свои резервы.

Дампир приближался к мальчишке широкими и в то же время легкими шагами. По меркам Уолтера, времени, чтобы придумать, как парировать удар или вовсе избежать его, было достаточно. Но кое-кто был иного мнения. Растерявшийся мальчишка так и не смог придумать как уйти от надвигающегося Уолтера и застыл на месте. Даже сквозь сетчатую перепонку маски дампир видел его широко раскрытые глаза, полные замешательства и нерешительности.

— Быстрее думайте, — скомандовал дампир, замедляя ход и вытягивая вперед руку. До мальчишки оставалась всего лишь пара метров, и эти несчастные метры, как и летящий Уолтер, вовсе выбили ученика из колеи. Очень плохо. Вера в Октавио, собранная за это недолгое время, начала неумолимо расшатываться. Гигантская пирамида, состоящая из упорства и цепкого ума, разрушалась у самого основания с подачи такого легкого землетрясения.

И в тот момент, когда расстояние между дуэлянтами максимально сократилось, Октавио предпринял действия к бегству. Конечно же это можно было назвать и ускользанием, и уклонением — как угодно. Но в глазах дампира это был самый настоящий побег. Остановившись у стены, Уолтер молча повернул голову и посмотрел тяжелым взглядом на мальчишку. По опустившимся плечам было понятно, что дампир крайне недоволен. Ему казалось, что ответ на его действия был очевиден: Октавио ничего не стоило отклонить его шпагу и, поднырнув под рукой Уолтера, нанести удар в спину.

— Забудьте свое «не могу», — грубым раздраженным тоном произнес Уолтер, снимая маску и сдерживаясь от порыва швырнуть ее на пол. Хмурый взгляд метнулся на мальчишку и задержался на нем на мгновенье. — Первый блин комом, — мрачновато отозвался дампир и отвернулся от мальчишки. Он опустил острие шпаги вниз и застыл на месте, поднимая голову и что-то разглядывая под потолком. — К импровизации мы рано приступили. Что же, тогда... тогда будем разучивать серии ударов. — Успокоившись, учитель вновь повернулся к Октавио. — Хотите продолжить сегодня же?

Учтивость и практическое смирение слышались в его помрачневшем голосе. А чего он ожидал от мальчишки, никогда в жизни не державшего в руках шпагу? Всего, кроме отступления. Сущность юстициара кипела и негодовала.

Когда тело мужчины уже не пышет былой молодостью, то каким бы подтянутым оно не было, все равно в голову невольно начинают проникать мысли о собственном несовершенстве. О неминуемой старости, растянувшейся в несколько сотен лет. Для военного человека нарастающая шкала возраста означает лишь то, что скоро его спишут со счетов и отправят на покой греть боком семейное ложе и подушки. Разумеется, все это Жаку это грозило еще не скоро, ведь он был относительно молод, здоров, но, как и любой гордец, скрытую критику — а именно так он воспринял слова юного де Вальда — принял в штыки. Собственные увечья ничуть не доставляли дампиру неудобств и не прибавляли комплексов, зато некоторых это определенно смущало. Стоит только взять первую встречу его и наследника Артефиксов.

Когда бурлящее негодование утихомирилось, и Жак почувствовал, что сможет адекватно поговорить с юным Октавио, аккуратно расстегнул нижний ремешок маски и задвинул ее на затылок. Из полумрака сетчатой защиты на мальчишку смотрело спокойное лицо, на котором не осталось и следа минутной ненависти к так называемой неспособности ученика. Пожалуй, Уолтер погорячился, но признать этого открыто не мог. Его подавляло чувство собственного достоинства, остатки юношеского максимализма и неизлечимая гордыня, уже не гордость, не дававшая встать на колени и признать свои ошибки. А были ли вообще ошибки?.. Мужчина никогда не имел дело с теми, кто не разделял его круга интересов и взглядов на жизнь, кто всем своим естеством был ему диаметрально противоположен, если не сказать далек. Таким для него стал Октавио. Между ними была гигантская попасть из недопонимания в силу жизненных обстоятельств, мост через которую то строился, то с такой же скоростью разрушался. Но вся шутка судьбы заключалась в том, что им предстояло быть на одной стороне, и неважно как. Более того Жак ощущал на себе ответственность за мальчишку, которая заставляла идти на компромиссы.

— Бесполезно ругать кого-то в том, чего он не понимает, — сухо констатировал мужчина и сдержанно вздохнул, не показывая своего напряжения. Узкие губы дампира приоткрылись, готовые выдать новую порцию диалога, но он замял в себе желание что-то добавить и улыбнулся. Это была самая простая улыбка, которой пытается ободрить учитель промахнувшегося ученика. Только не поздно ли он спохватился? Жаку хотелось верить, что нет. — Не извиняйтесь, не оправдывайтесь. Я все понял, — тяжело же было слушать объяснения Октавио, но, тем не менее, они, как посчитал Уолтер, приблизили его в сути обучения мальчишки, обозначили пока что едва виднеющуюся линию подхода к этому юному существу.
— Тогда начнем. Маску можете пока не надевать.

Мужчина снял защиту и положил ее у стенки. Поправив выбившуюся прядь ржаных волос, он покрепче взялся за рукоять шпаги в встал почти что на одной линии с Октавио, так, чтобы наследник в деталях мог разглядеть все манипуляции учителя с оружием. Последующие полтора часа он на удивление терпеливо и доходчиво показывал мальчишке вариации простейших приемов в шпажном бою. Начиналось все с элементарных поз, при которых можно принимать удары или уходить от них, и заканчивалось элементарными выпадами и полублоками, широко применяемых на практике. Каждое свое действие учитель сопровождал кратким комментарием и действием и ждал, пока юный де Вальд повторит за ним то же самое несколько раз. Походило на заучивание. Но Жак надеялся, что оно как-то поможет наследнику ориентироваться в многочисленных приемах и блоках, что когда-нибудь его тело начнет автоматически реагировать на атаки противника и не застанет врасплох.

Когда солнечный диск из строго перпендикулярного положения перешел в легкий реверанс земле, занятия закончились. Пожалуй, Уолтер был доволен увиденным, хоть и путь к этому малому пролегал через колючие тернии. После интенсивных занятий грудь мужчины несколько тяжело вздымалась, хоть он сам не чувствовал титанической усталости. Хотелось пить. Дампир подошел к графину с хрустальными стаканами и налил воды. Свой стакан он опустошил на месте, а второй услужливо поднес Октавио.

— Сильно устали? — участливо поинтересовался он, расстегивая пару верхних пуговиц рубашки и запуская к разгоряченному телу прохладные порывы воздуха.

Жак слабо улыбнулся и отвел взгляд от утомленного де Вальда, от черных свившихся, прилипших ко лбу волос и от влажной одежды, приставшей к тяжело вздымающейся груди. Уолтер был доволен своим учеником, был рад тому, что тот измотан, что наконец-то почувствовал напряжение в слабых мышцах... Пока ученик восстанавливал дыхание, мужчина укладывал шпагу в коричневый кусок ткани и завернул сверху тугим шнуром.

— Боль в мышцах... возможно, через час вы ее почувствуете. Чтобы утихомирить ее, придется через силу прогуливаться хотя бы по имению или делать упражнения. — Небольшая пауза, Жак застегнул пуговицу рубашки и распрямил плечи, будто бы ничем и не занимался. — Хотите прогуляться, господин? — проговорил он спокойно и сделал короткий уверенный шаг к Октавио.

Жак понимающе кивал. Поспешность слов Вальда, выплеснутая так скоро, как вылившееся из кувшина молоко на ковер, залила ему уши и погрузила в задумчивость. Он был готов остаться с Вальдом еще на некоторое время, возможно, прогуляться и просто обсудить какую-нибудь абсолютно неважную тему... но интонация мальчишки и его попытка разубедить в надобности прогулки заставили мужчину отступиться от своих намерений. Возможно, Октавио просто устал и вымотался, не за чем ему докучать.

— Пожалуй, на сегодня я вас оставлю. Выспитесь, отдохнете, наберетесь сил... а завтра поедем в замок вашего дяди. Так вас устроит? — Уолтер учтиво улыбнулся мальчишке и быстро подобрал свои вещи с закутков. Расстегнутые, так вольготно торчавшие на одной стороне рубашки, Жак будто бы забыл одарить вниманием. Тем более, ему было все еще жарко, хотя сердце давно успокоилось, а до недавнего времени мокрая шея успела высохнуть.

— Тогда нам следует распрощаться. Завтра с утра я приеду верхом, и отправимся в путь. Кажется, вы говорили, что поездка может занять целый день?

Просто Жак, будучи практичным, заранее задался вопросом о питании и остановках в пути. Хотя в такие погожие дни проблем с «перевалами» быть не должно: небо обещало всю неделю оставаться чистым, да ветра, способного пригнать облака с океана, давно уже не было. «Вот и отлично», подумал мужчина, вооружаясь шпагой и за два шага достигая двери.
— Не стоит меня провожать, господин. Поберегите ножки. А нехитрую дорогу сюда я запомнил.