[Дракенфурт] Предместья и окрестности 

Ранним туманным утром небольшой корабль отбыл из порта Дракенфурта в Хастиас. Большинство мест на судне было свободно, а те, которые были заняты, занимали либо генералы, экстренно вынужденные ехать к войскам, либо отважные жены, решившие последовать за своими мужьями и пережить с ними все тяготы войны. Последних Жак не понимал. Ему казалось, что жизнь солдата только продлится от осознания того, что твои родственники находятся в безопасности, на нейтральной стороне, а не ютятся в бараках и коммуналках, в грязи и пыли, свинцовом поту и чужой крови. Ведь они не должны видеть гнойных ран, гангрен и ампутированных ног. Они не должны знать о том, как умирает человек, легкие которого изрешечены картечью. Не должны видеть кровавых сгустков и свежих испражнений на простынях. Не должны слышать трупный запах и отчаянные крики уходящего в иной мир человека... Они должны лишь ждать и подавать надежду солдату. Должны звать его домой. Должны заставить войну закончиться как можно скорее.
Если бы Жак был простым рядовым, он бы сделал все, чтобы его родные оставались на нейтральной территории. Однако ему никогда не суждено было этого сделать: он сам предпринял все возможное, чтобы оградиться от излишнего внимания. И было это сделано давно, так давно, что адрес получателя сменился десять, а, может, и сто раз. Путей к отступлению не было. Нужно было прокладывать дорогу только вперед.
Во время плавания Уолтер сумел получше разузнать ситуацию между двумя воюющими континентами. Однако, было это сделано больше из соображений долга перед информационными бюро и социумом, нежели из лучших патриотических побуждений и желания помочь одной или другой враждующей стороне.
На утро третьего дня корабль пришвартовался в местном маленьком порту, находящемся отнюдь не вблизи столицы или другого ближайшего к ней крупного города. Судну пришлось сделать маневр ради безопасности всех пассажиров, за счет чего путешествие длилось больше на целый день, который великодушно добавил опоздавшему на войну генералу пару лет безболезненной старости и наличие если не четырех конечностей, то хотя бы одной из них.
Пристань оказалась расположена в самой захолустной части Хастиаса, где на целых пятьдесят километров в округе стоял один потрепанный кабак, и в придачу к нему шли чахлые облезлые лошади, невразумительный кучер, годный для роли лешего или другого колоритного героя, и погнутая карета, хромающая на все четыре колеса. Как раз одна из таких везла дампира вглубь страны, отчаянно прыгая по замерзшей почве и доставляя юстициару массу неудобств и, как следствие, болей в спине. Про легкое головокружение от такой экзотической поездки говорить и вовсе не приходилось: результат был у мужчины на лице в виде синяков под глазами и прищуренным озлобленным взглядом.
За следующие два дня, останавливаясь на ночь в попутных тавернах, дампиру удалось проделать весь оставшийся путь и добраться до места назначения. Расплатившись с патлатым и немытым кучером, насквозь пропахшим навозом и конским потом, Уолтер оказался у небольшого съемного коттеджа, заранее арендованного для него орденом юстициаров. Особой шикарностью оно не отличалось, но находилось в уединенном месте недалеко от лесной полосы, что давало Жаку почву для личных исследований. Весь его багаж был доставлен в Хастиас незадолго до приезда самого дампира и услужливо расставлен двумя слугами по комнатам.
Проведя целый день в имени, отдохнув после дороги и отмывшись от надоедливого конного запаха, следующим ранним утром Жак, оседлав коня, направился в имение клана Артефиксов, куда был нанят в качестве военного репетитора. Разумеется, что репетиторство было лишь прикрытием, однако что оно прикрывало, оставалось пока еще неизвестным и тщательно завуалированным.
Спустя некоторое время дампир въехал на территорию имения. По его меркам она оказалась достаточно скромной, но умело спланированной и разграниченной. Проехав по покрытой щебнем дороге, который приятно хрустел под копытами коня, Жак предстал перед выдающимся ансамблем имения. Через несколько мгновений буквально из-за кустов вынырнул слуга, услужливо разместивший жеребца мужчины в конюшне, после чего Уолтер был направлен в холл дома, убранство которого несколько его развеселило. В основном веселье доставила историческая ценность помещения и некоторое сходство с музеем.
Юстициар неторопливо разделся и отдал свой редингот служанке, поспешившей тут же припрятать его в шкаф.
— Господин, о Вас будет доложено, — смущенно пробормотала она и скрылась, шурша платьем.
Усмехнувшись неумелой кокетливости девушки, Жак направился к большому антикварному зеркалу, стоявшему недалеко от входа. Оправив рубашку и жилет, дампир неторопливо принялся отсчитывать шаги, измеряя площадь прихожей и попутно останавливаясь то у фамильных картин, то у скульптур, оставляя им мысленные и порой не всегда лестные замечания. У юстициара на все имелись свои взгляды, а на страдающее со временем искусство тем более.

Отредактировано Брат Дженнитиви (02.12.2010 23:11)

Дампир не был настолько сильно поглощен предметами искусства, тщательно расставленными по всему имению де Вальдов, что еще издалека был предупрежден легким цоканьем ботинок о том, что кто-то вышел из покоев. Но Жак не шелохнулся и покорно продолжал стоять у одной из фамильных картин, изображавшей смутно знакомого ему мужчину в богатой старомодной одежде. Возможно, юстициару доводилось видеть его ранее на газетных вырезках из архивов, а может, еще где-то... Поэтому лицо дампира приняло более задумчивый вид, чем планировалось им изобразить заранее.
О своем ученике юстициар знал предельно скромную информацию, раскрывавшую лишь малый возраст мальчишки и его богатое происхождение. Разумеется, в письме от старшего поколения Вальдов он получил наилестнейшие отзывы о наследнике, его способностях и упорной тяге к знаниям. Но что плохого о своем чаде может сказать любящий родитель? Ничего, ведь родители в большинстве случаев склонны идеализировать: «Мой ребенок самый лучший и самый способный», и совсем редко подвергают свое чадо критике. Поэтому Уолтер не спешил делать поспешных выводов о спустившемся сверху подростке.
Выслушав рецензию на картину, мужчина неторопливо обернулся к мальчишке и словно бы снисходительно улыбнулся.
— Очень радостно, что вы знаете историю своей семьи, юный господин. Вероятно, ваше семейство дорожит нажитым вековым наследием. — Тут его снисходительная улыбка стала слегка лукавой. — Мне доводилось слышать, что большинство ваших семейных реликвий подарено музеям? Это так великодушно.
В ответ на приветствие Уолтер по-мужски протянул мальчишке руку, предварительно сняв перчатку.
— Искренне рад знакомству. Я Жак Уолтер. Как вы могли догадаться, ваш учитель по начальной военной подготовке. — Жак слегка поклонился и снял вторую перчатку. Несмотря на тесное общение с оружием, руки его выглядели ухоженными. Даже слишком ухоженными.
— Ваши родители осведомили меня, что вы в войне никогда не были заинтересованы, поэтому если у вас с моим предметом возникнет конфликт — я искренне постараюсь это понять. Однако не обольщайтесь, длительного снисходительного отношения не будет. Раз уж взялись за дело — сделайте его хорошо. Тогда и проблем не возникнет. Вы согласны? — игривость в голосе дампира исчезла также неожиданно, как и появилась.
Вариант о том, чтобы пустить обучение мальчишки на самотек, был ликвидирован сразу же, как только появился на свет. Мысль о вездесущих слугах и тщательном контроле просто не позволила бы Жаку запустить дело до такой степени. К тому же, его личные качества не позволяли легкомысленно относиться к такому предмету, особенно в условиях развернувшейся совсем неподалеку войны.
Жак вытянулся и грациозно расправил плечи. Он изучающее посматривал на своего нового ученика сверху вниз, отмечая бросающуюся нежность его детской, еще несформировавшийся натуры. Особенно милым Уолетр нашел его широко распахнутые наивные глаза, которые словно бы принадлежали невинному ягненку, только что появившемуся на свет и не успевшему познать искушения.
Однако личный опыт подсказывал, что рядом с храмом всегда черти водятся. Поэтому первое впечатление о наследнике де Вальдов было слишком неопределенным.
— Юный господин, как позволите к вам обращаться? Меня можете называть Жак. Однако если эта фамильярность вас слишком смущает, то зовите Уолтер. Или как у вас принято называть учителей?
Вопрос о том, как обратится к нему мальчишка, мало интересовал Жака. Его беспокоило лишь то, чтобы имя «Брат Дженнитиви» не смешивало его реальную жизнь с той, которую он вел в тайне от ордена и других непосвященных. Поэтому, кстати, дампиру и нравились новые лица в кругу общения. Стоит понравиться одному, как слух о твоем благородстве ползет ко всем остальным. Но об обратном эффекте Жак тоже не забывал и всегда был начеку. Хотя если что-то вон из рамок выходящее случалось, то сразу же было погашено основной массой плюсов, дарованных обществом, поговаривавших о наговорщиках «Это все от зависти». Но со временем началась применяться тактика: разделение кругов на тех, кто знает его как «Жака Уолтера» и тех, кто хорошо знаком с «Братом Дженнитиви». И эти два общества больше он никогда старался не смешивать, что проделывает успешно по сей день.
Первое впечатление всегда важно. И Уолтер старался не упустить своей возможности, хотя и вовсе мог не стараться, ведь родители мальчишки сами выбрали его по так называемому «каталогу» учителей. Правда заметка о том, что будущий учитель наследника — юстициар, было от них умело скрыто, чтобы не заставлять из мыши вскармливать слона.

Отредактировано Брат Дженнитиви (05.12.2010 18:12)

— Прошу простить, если выразился неправильно, господин Октавио, — слегка улыбнулся он, чуть наклонив голову вправо. Продолжать разговор о чьих-то семейных реликвиях больше не было желания. Все-таки это их лично дело, отдавать что-либо в музей или нет. Использовать его как прикрытие или же просто поддерживать на плаву — дело семьи де Вальдов, а уж точно не Уолтера.
Немного поглядев на мальчишку, дампир заметил его презрительный и изучающий взгляд на своих изуродованных ладонях. Многие из шрамов так и не затянулись, оставив на коже розоватые рубцы и струпья, слегка отличающиеся по фактуре от остальной здоровой и мягкой кожи. Жак ухмыльнулся. Он помнил, как будучи еще мальчишкой, увлекался опытами в лаборатории ордена. Тогда он был так воодушевлен, так пытался придумать что-то новенькое, что по неосторожности схватил не тот реагент и когда снял нагретую колбу с пламени спиртовки, та мгновенно взорвалась прямо у него в руках. Целых четыре часа из его ладоней извлекали осколки различной калибровки, пропитанных кровью и слегка шипящей жижей, получившейся в ходе эксперимента. Как оказалось, она оказала на кожу подростка некоторый положительный эффект — добавила упругости, но еще больше принесла бед — поврежденные участки даже под швами весьма тяжело срастались и часто гноились. У врачей была даже мысль ампутировать конечности, но после нескольких месяцев упорной борьбы все закончилось. И кисти рук остались на месте.
Чуть погодя, Уолтер не спеша натянул на руки тонкие перчатки.
— Это все тяга к знаниям, юный господин, — с прежней ухмылкой произнес мужчина.
Услышав наивную речь о пацифичности наследника к войне и так называемому насилию, Жак приложил все усилия, чтобы не покатиться по начищенному полу от смеха.
— Господин, вы так милы, когда рассуждаете об убийствах таким образом, — иронично произнес дампир, подавляя улыбку. — Оружие и сила могут применяться не только в нападении, но и в защите. Вы будете отстаивать свой дом, если он подвергнется атаке? А мать или... себя? — он слегка помрачнел, после чего в его глазах на некоторое мгновение полыхнул жаркий и всесжигающий огонь. — Или вы убежите, потому что против насилия? — откровенный злой взгляд подытожил все сказанное. Но буквально через несколько секунд разум и взор дампира очистились, представляя юному наследнику безобидного и покалеченного Жака Уолтера.
— Ах, разумеется, это только ваше личное мнение, господин де Вальд. Но как бы то ни было — ваше обучение будет начато и доведено до конца. Я обещал вашим родителям.
Упорство и некоторая остервенелость вышесказанных предложений сводилась к последнему: «я обещал». Уолтер действительно был честен, хоть и любил строить из себя подонка в той, другой жизни. И это иногда очень веселило Жака, особенно когда вопреки всему он занимался благотворительной деятельностью. «Это все фарс!»
— Я рад, что вы определились, господин, — Жак слегка облокотился о рядом стоящее кресло, освобождая правую ногу от нагрузки. — Когда желаете начать ваше обучение?.. И, прежде мы его начнем, от чашечки чая я бы не отказался. Дорога была не из приятных.
Дампир чуть искоса поглядел на притаившуюся в затененном углу служанку и тут же перевел взгляд на мальчишку, устало улыбнувшись ему глазами. Все-таки этот ребенок был своеобразен, интересен и таинственен, как и положено будущим наследникам. Но за вуалью прилежности и безукоризненного послушания Жак чувствовал что-то еще, что-то порочное. На лице этого было не увидеть, но интуиция и легкая примесь ментализа помогали мужчине это осознавать. Таких людей юстициар повидал сполна, особенно среди юношей, которые не определились чего именно хотят в жизни. Зато какие сюрпризы впереди!

Чужое внимание, особенно если его проявляли симпатичные особи, всегда было приятно дампиру. Когда он ощущал на себе чей-то заинтересованный взгляд, буравил ли тот его изуродованную кисть или бесстыдно рассматривал подтянутую фигуру, складывалось ощущение, что все в порядке. Подобное наверное испытывает гуль при новой порции крови, которая опьяняет, медленно растекается по сосудан и доводит до исступления. Но Жак нередко задавался вопросом, а что же будет тогда, когда чужие взгляды изведутся? И, к сожалению для себя, приходил совсем к неутешительному ответу.
— Если вам интересно, господин, то мило для меня выглядит то, когда мальчишка, не изведавший всей тягости жизни, может утопично рассуждать о различных ее проявлениях. По-моему, это очень мило, — еще раз повторился он, поворачивая лицо к наследнику и снисходительно улыбаясь. — С первых минут нашего знакомства я вижу сквозящую в вас серьезность, которая вопреки всему расходится с внешностью и материальным положением. Создается ощущение, что вы пытаетесь что-то и кому-то доказать. Может то, что вы уже давно не ребенок?
Жак пристально посмотрел в лицо мальчишки.
— Вы — это вы, господин де Вальд. Прошу простить меня за откровенность, но хотелось бы, чтобы между нами в ходе работы не возникало недопонимания.
То обстоятельство, что Октавио не прячется в своей скорлупе, а почти открыто идет на контакт, который рано или поздно сведется к откровению, весьма радовало Жака. Ведь он сам сделал шаг, чтобы ускорить это событие. Возможно, даже не стоило говорить подростку всю правду в глаза. Но у юстициара таилось в груди предчувствие, что обратного эффекта не произойдет, и мальчишка рано или поздно допустит его до своих мыслей и тайных желаний.
— «Никогда не говори никогда». Слышали такое высказывание? Один персонаж как-то клялся в верности своему учителю и божился, что никогда его не предаст. Однако через некоторое время продал его за пару звонких монеток... Как вы заметили, все случается впервые. И первая любовь, и первый снег, даже первое убийство. Только нужны обстоятельства.
Дампир резко завершил монолог и, будто бы добиваясь полного сходства с учеником, поправил свое атласное жабо и отстранился от кресла, почувствовав легкие колики в затекшей ноге. Некоторое время понаблюдав за душевными метаниями вампира, которые выражались на его лице прежней миловидной растерянностью и задумчивостью, мужчина последовал следом за наследником, уже равнодушно относясь ко всему внутреннему убранству дома. Жак шел, едва заметно припадая на правую ногу, несколько позади Октавио и придерживал висящий через плечо полупустой портфель, бившийся о бедро.
— Нравится мне ваша порывистость, юный Октавио. Что ж, глинтвейн так глинтвейн. Интересно узнать, чем таким особенным он отличается от кабацкого, — дампир едва заметно осекся, оборвав себя на не произнесенном слове «пойло» и вздохнул, посмеиваясь над своим вдруг распустившимся языком и мыслями. Кажется, его аристократические манеры вовсе решили взять отдых, как только заприметили рядом с собой подростка. «Не нужно слишком расслабляться. Рано. Или я просто переволновался и устал?»

Возможно, Уолтеру и вправду стоило вести себя мягче и сдержаннее по отношению к Октавио. Итак, можно было уже сказать, что первая встреча безвозвратно испорчена, но Жак так не думал. По поведению мальчика он почти полностью сумел оценить его характер и темперамент. Дампир был приятно удивлен, что юный наследник защищает свои интересы и позиции и мало поддается чужому влиянию. Даже, несмотря на внешние раздражители в лице учителя, почти полностью контролировал эмоции и не позволял захлестнуть им себя. В итоге юстициар сделал вывод — если Октавио будет проявлять подобное упорство и в занятиях, то из него получится прекрасный ученик.
Дампир всегда ценил и восхищался теми, кто мог постоять за свои интересы, кто не был мягкотелым и не старался всегда подстраиваться под сложившиеся обстоятельства. Правда, излишняя непокладистость выводила его из себя и заставляла чувствовать, что все вышло из-под контроля.
Однако Жаку стоило быть более осторожным: он почувствовал, что его прямые выпады и лобовая атака вот-вот заставят вампирчика относиться к нему с подозрением и чуть ли не с ненавистью. А если и с ненавистью? А если не удастся обратить его в «свою веру», то что?
— ... весьма приятно, что мы с вами встретились — совершенно другим, доброжелательным тоном произнес дампир, следуя за мальчиком и выходя в хорошо прогретое, уютное помещение. Казалось, будто бы это говорит совершенно другой человек, который сегодня утром приехал параллельно с этим изворотливым и двуликим типом в имении. А пока Октавио вел его в гостиную, второй подкараулил близнеца и виртуозно сменил.
Жак предпочел больше не развивать подобных щекотливых тем, чтобы сгладить и без того заострившиеся углы в их отношениях.
Пройдя следом за наследником в комнату, он бегло осмотрелся, оценив не утомляющую глаз обстановку, которая располагала к беседе и разговорам тет-а-тет. Дампир, примерив взглядом кресло и не опираясь на подлокотники, неторопливо опустился в него, ощущая как правое колено благодарит за снятую нагрузку. Мужчина снял с себя кожаный портфель и поставил его около ножки кресла так, чтобы его никто не задел. Жак чуть откинулся на спинку кресла, расположил левую руку на подлокотнике, а правую положил на закинутые друг на друга ноги.
Дампир был рад, что мальчик произнес фразу «Надеюсь, это поможет вам быстрее прийти в норму». Во всяком случае, появилась надежда на то, что его спесивое поведение спишут на усталость и раздражение после дороги и вовсе позабудут о случившемся. Однако, последнего, как показалось Жаку, вампирчик ни в коем случае не допустит.
— Из-за начавшейся войны транспортная сеть Хастиаса стала такой разлаженной, — тихо, будто бы разговаривая с собой, произнес Жак. — Пришлось огибать всю территорию королевства, чтобы пришвартоваться, затем на чахлых лошадках добираться до большой дороги и идти до своего коттеджа пешком. Так утомительно...
Все вышесказанное было похоже на перевод темы. Но Жак просто решил подтвердить слова наследника и его пожелание и, как следствие, скачки в своем настроении.

Отредактировано Котэ де Мурло (17.12.2015 19:22)

Брат Дженнитиви снисходительно улыбнулся краешком губ. Сейчас он не старался высмеять мальчишку или просто поставить в неловкое положение, вовсе нет. Просто речь юного вампира умиляла его и будто бы заставляла восхищаться.
— Все войны, господин, не начинаются просто так. В большинстве случаев это происходит тогда, когда страны что-то не могут поделить. Например, богатый ископаемыми горных хребет или что-то более сказочное. Одни страны стремятся к мировому господству, а другие пытаются им противостоять, будь то соперничество или пресечение агрессора. По-всякому случается, господин де Вальд. Но эти войны имели смысл. А в том, что творится сейчас, увы, смысла не нахожу, — он сделал небольшую паузу, принимая с подноса появившейся служанки свой стакан с теплым, почти горячим глинтвейном. Кивнув ей, дампир продолжил. — Причинами для данной войны, как мне видится, стала очередная борьба древних кланов, которые с давних времен точат зуб друг на друга и не могут выяснить, кто из них могущественнее. Все это детские игры, в которых задействованы вовсе не детские игрушки и настоящие солдаты.
Жак усмехнулся. Смысла в этой войне он так и не нашел, сколько ни старался взглянуть с разных углов. Результат всегда был одним и с тем же ответом — война бессмысленна. Порой его посещали мысли, а почему бы поспорившим между собой «старикам» не сразиться на дуэли, прочему бы не выйти клан против клана? Зачем нужна такая масштабность? К чему хорошему она приведет?
— А окончанием этой войны, если она вообще закончится, станет признание одного из кланов самым сильным и могущественным на всем континенте. И зачем это... — дампир подул на будто бы дымящуюся поверхность напитка и потянул свежий и сладковатый запах носом. — Все равно потом страна лет десять будет выходить из послевоенного кризиса, разгребать горы трупов и выплачивать деньги за убитых, будто бы это скрасит горькую и безвозвратную утрату их родственников. Полная глупость. А что потом? Потом все повторится опять и снова, потому что очередному наследнику династии взбредет в голову, что его «Всемогуществу» что-то угрожает... Ах, что-то я опять расфилософствовался, юный господин. Все вышесказанное не является абсолютной истиной, так что понимайте эту войну как хотите.
Жак пригубил слегка остывший напиток, ощутив едва заметную кислинку в его вкусовом букете, и чуть прикрыл глаза. Из мигом нахлынувших мыслей его вытащил вопрос мальчика.
— Разумеется, не пешком. Я прибыл на лошади, которую ваш конюх учтиво поставил в стойло и сейчас, вероятно, расчесывает ей запутанную ветром гриву... Славная прислуга.
— Я бы не стал рисковать здоровьем, юный господин, зная, что мне нужно добраться до вас и начать обучение. Не начинать же знакомство с вести о болезни. — В уголках его глаз появились едва заметные морщинки от улыбки. — Вот до своего имения пару километров пришлось идти пешком, но вы сами понимаете, что это была вынужденная необходимость... Как, вам ничего обо мне не рассказали? Что ж, — он сделал паузу, — начну небольшой рассказ с вашего позволения. Учился я так сказать в военной школе, где мальчишек жестко дрессируют и обучают всему, что необходимо будущим военным.
Разумеется, рассказ Жак начал в более простой и слегка измененной форме, чем нужно было. Говорить о том, что он прошел жесткую школу юстициаров сразу же было бы слишком пугающе для мальчика. Так думал дампир.
— Всю жизнь занимался с различными наставниками. Меня, как и вас, дополнительно обучали всему «необходимому» в жизни вплоть от способов ведения беседы до способов выживания в лесу. — Он чуть хихикнул. — Забавный предмет... Ну а после обучения началась взрослая жизнь. Сидеть сложа руки я не мог, поэтому начал работать у отца, одновременно подрабатывая на стороне, заводя нужные контакты и все в таком духе. Вот и все, юный господин. Ах, ну и если вам это будет интересно, в свободное время я занимаюсь научной деятельностью. И руки мои уродливы именно поэтому... Может, в газетах сорокалетней давности вы сможете найти научные статьи, в которых упомянуто мое имя.
Все было сказано вкратце. Жак просто не мог рассказать этому мальчику всю правду о себе — это бы его отпугнуло. С одной стороны дампир поделился с ним основной информацией о себе, а с другой в общем-то ничего важного не сообщил. Лишь голые факты. Информация о том, что он любит морфий и абсент могла бы повергнуть подростка в шок, либо вызвала бы острую неприязнь — предугадать всего не было возможности, даже с помощью ментализа.
— Нет, мы с вами точно не родственники. — Мужчина, кажется, понял к кому подводит его юный де Вальд — к Уолтеру Эссексу. И, видимо, их связывало что-то неприятное. Настолько гадкое, что дампир чувствовал, как при произношении его фамилии у мальчишки перехватывает дыхание. — Если вас смущает моя фамилия, придумайте псевдоним. Я готов и на это, лишь бы вам было комфортно.
Дампир несколько пристально всмотрелся в лицо мальчика, приставив ко рту кружку с винным напитком. Но терзание взглядом длилось недолго. Вернувшись в прежнее положение, мужчина сделал глоток.
— Да, и вправду восхитительно, — говорил он о напитке, в действительности испытывая наслаждение.

Отредактировано Брат Дженнитиви (17.12.2010 21:47)

Уолтер, не торопясь, допил подостывший глинтвейн и поставил прозрачный, покрытый едва заметной испариной, стакан на аккуратный деревянный столик рядом. После горячего напитка дампиру удалось немного расслабиться. Мысли упорядочились и завертелись с обычной частотой, не давая повода для резких перебоев и, как следствие, колоссальных и довольно надоедающих перепадов настроения. Устроившись поудобнее в кожаном кресле, мужчина замер, едва поглядывая на мальчика и внимательно его слушая. На удивление мужчине от не познавшего жизни подростка, за которого поначалу он ошибочно принял юного господина, почти не осталось и следа. Его рассуждения были весьма осмысленными и звучали по-взрослому, из-за чего впервые в жизни Жак почувствовал себя неловко. Неловко за то, что смел поучать мальчика, думая, что знает все лучше него, что способен сам научить его жизни. Но жизни нельзя научиться, как и нельзя понять, как нужно жить. У каждого свой путь. Человеку или вампиру, ведомому по невидимому маршруту судьбой, самому предстоит решать, как следует поступить. Даже если его решение станет ошибочным — это было его решение, не будь которого, возможно, не случилось бы настоящего, и без которого не случится будущее. «Принцип пианино присутствует везде», — подумал Уолтер, потирая подбородок. — «То белые, то черные. То в спокойном положении, то яростно нажатые, образующие скат».
Раньше Уолтеру мало доводилось общаться с детьми и подростками. Но по тому короткому и весьма познавательному опыту он сделал вывод, возможно, ошибочный, что дети жестоки, глупы и жадны. Не раз наблюдая за избалованными детьми аристократов, дампир приходил в ужас от того, в какой манере те обращаются друг с другом и прислугой. В каждом тщательно подобранном и отрепетированном ими слове чувствовалась зависть, ненависть, злоба. Таких дампир не любил, почти что опасался, хотя некоторыми повадками они напоминали ему самого себя. Не от этого ли он бежал?
Проведя кончиками пальцев по лбу и остановившись на виске, Уолтер кинул беглый взгляд на собеседника.
— Вы правы, юный господин. Но и жители Бругге несомненно верят в своего лидера, даже в те моменты, когда он бывает не прав, — дампир слегка нахмурился, уставив глаза в танцующие пламя, словно что-то вспоминая. — И порой бывает не до здравого смысла... В большинстве случаев народ обрабатывают, в любом случае настраивая против другого. Пусть правители убеждают их в ужасно подлых вещах, например, в тех, что враг не щадит пленных, что его страна голодает, что правят ею неумелые и глупые. А как итог — их обязательно нужно проучить, даже если они сидят в своем огромном замке и разрабатывают план милосердия. И самое печальное, что даже если солдат увидит все это милосердие врага, вдруг в нем что-то щелкнет «нет, он не такой, каким я его вижу, мне глаза врут, а вождь — не врет», то все равно загнанный чужой волей продолжит бой. До полной капитуляции противника, возможно, вплоть до геноцида. В худшем случае будет так.
Мужчина на пару секунд замолк, не отрывая взгляд от огня. Когда мальчик сказал о том, что поднятая тема его угнетает, Уолтер невольно вздохнул. «Всех эта тема угнетает, не только вас, Октавио».
— Я вас понимаю, господин. Вероятно, вы волнуетесь и за своих родителей? — «Конечно же волнуется, пустой вопрос». — Перед тем, как приехать к вам, я получил он них записку. — О том, что записка была короткой и написанной словно впопыхах, мужчина решил не говорить. Это бы еще больше надавило на мальчика. — В ней говорилось, что они успешно пересекли границу и направляются вглубь страны. Зачем — вы наверняка знаете. Они просили вас не волноваться и написали, что любят вас.
Без самой записки слова дампира наверняка звучали неубедительно.
— Само письмо, к сожалению, я... оставил в своем доме. Прошу вас не волноваться, с ними все будет в порядке.
Повернувшись всем корпусом к мальчику, мужчина слегка улыбнулся, стараясь снять напряжение, после чего вновь погрузился в объятия теплого кожаного кресла. Слова о прислуге Жак слушал в пол уха, он и так знал, что все с его лошадью будет в полном порядке, а если и нет, то сам будет способен во всем разобраться, без свиты и дворецких.
Когда Октавио заговорил о дрессировке, мужчина едва заметно вздрогнул.
— Я и сам пережиток прошлого, господин. Моя школа была учреждена задолго до вашего появления на свет, и всегда славилась своим консерватизмом, как и полагается заведениям военного типа. Увы, в таком точном и строгом деле без строгой дисциплины не обойтись, ведь кругом одни мальчишки, у которых кровь бурлит, которые при виде оружия ощущают себя настоящими героями, готовыми друг другу это доказать не только посредством кулаков. — Слегка повернувшись к де Вальду, юстициар продолжил. — О гуманности там не думают, это слишком не по-военному. А учить оголтелых юнцов сложно, особенно когда рядом с ними нет ни друзей, ни родных, которые помогли бы им снять напряжение. Задача наставника — направить накопившийся в них гнев в нужное русло, но прежде чем это случится, не мало происшествий произойдет. Так что слово «дрессировка» здесь уместно в прямом смысле этого слова.
Услышав вопрос мальчика о лесе, дампир усмехнулся.
— После толстых «школьных» стен оказаться на свободе, в лесу, где вокруг тебя одно неограниченное пространство, просто наслаждение. — Уолтер вновь деликатно опустил подробности. Разговора о том, что их оставляли в одиночку в различных частях лесополосы наедине со всеми обитателями леса, быть и не могло. — Зимой в лесу действительно сложно, особенно если по незнанию напороться на берлогу медведя... а вообще ориентировка на местности и различные командные соревнования на поиск предметов, к примеру, очень сплачивали нас, заставляя невольно ощутить поддержку товарищей.
«Только не говорите, что это тоже войдет в нашу программу занятий». Эту фразу Жак мог расценить как обвинение себя в абсолютном варварстве и садизме.
— Если вы захотите, то могу устроить вам однодневный поход в лес. Разумеется, маршрут я спланирую заранее, так что гулей и прочих вы не встретите. А что касается теории — вам ее я дам в малом объеме. Все-таки программа есть программа. — Мужчина довольно улыбнулся. Услышав бы о таком впервые, он сам бы наверняка пришел бы в тихий ужас. — Что вы, не извиняйтесь. Это естественная реакция, ее сложно контролировать, даже таким умным мальчикам, как вы.
Во время рассуждения наследника о своем имени и фамилии дампир лишь изредка кивал головой, замерев и смотря перед собой.
— Ваше право, господин, — быстро переведя взгляд на почти полную чашку чая, к которой Октавио едва притронулся из-за разговоров, Жак почти на выдохе произнес. — А сейчас я помолчу, допейте чай спокойно.
Откинувшись в кресле, мужчина слегка прикрыл глаза. Сейчас его волновал чисто учительский вопрос о том, чему же первому обучить юношу, но помимо этой житейской мысли в голове крутилось еще множество посторонних и не весьма веселых. Что будет с родителями мальчика, и какой черт их вообще понес в самый горячий очаг?! Юстициар недоумевал. С одной стороны он понял «выгодность» своего положения: в непредвиденных обстоятельствах он сможет защитить Октавио, но с другой стороны, что если эти «обстоятельства» случатся не здесь, а там, где будут старшие де Вальды? Вдруг, все обратиться летально?.. Но тут же дампир поспешил себя успокоить: наверняка у Октавио есть поблизости родственники, готовые оказать ему поддержку. Но что, если нет?

Жак сдержанно кивнул, выразив этим свое согласие со словами мальчика.
— Волки оставляют в своем потомстве исключительно сильных особей, юный господин. Они не заботятся о слабых и больных, как это делает большинство людей и вампиров, они лишь борются за выживание. Волки очищают свой генофонд от нежелательных примесей, оставляя эти самые примеси наедине с собой или вынуждая покинуть стаю. Животные более организованны, чем мы: у них нет вековых войн, ведь «войны» уничтожаются в зачатке своего существования.
Жак едва заметно потянулся, меняя положение затекших в одной позе ног. Слова о личности заставили его косовато посмотреть на мальчика и скрыто улыбнуться его идеализму.
— Один индивид ничего не способен сделать, — жестко и решительно парировал он, не решив нужным заботиться о чувствах и мыслях Октавио. — Все решает общество. Да, были в нашей истории неординарные личности, которых в их время мало кто понимал. Но прошу обратить внимание, что только спустя колоссальное количество времени до людей начинал доходить смысл предложенных этими «передовиками» идей. Обществу, точнее, толпе, которое оно собой представляет, нужно много времени, чтобы осмыслить правду и истину. Знаете, не даром ведь говорят, что один в поле не воин. Даже самый мудрый правитель не способен совершить колоссальных реформ без поддержки так называемых приближенных и думных органов. — Дампир подался вперед и уперся рукой в колено. — А что будет, если этот несчастный решит все сделать по-своему? Его просто отравят.
Мужчина почувствовал, что негативные мысли вновь поглощают его, заставляя шевелить языком и выдавать новые горькие порции отрицаний всего и вся. Разумеется, говорить в подобном тоне с «хозяином» дома при первой же встрече было не слишком этично, но одни лишь рамки приличия вряд ли смогли бы остановить порывистого Уолтера.
— Чтобы быть угрозой для себя и общества, не обязательно иметь при себе оружие. Господин Вальд, словоохотливость, острый язык и скрытые мысли некоторых индивидов ранят куда сильнее острого кинжала. — Выслушав Октавио, Жак не мог не улыбнуться хитрости мальчишки. — Вы меня представили настоящим тираном и безумным воякой, юный господин. Был бы я таким, научил бы и табуретку сражаться. Но, увы, с табуретками общего языка я не нашел. Может, не достаточно талантлив? Тем не менее, злыми становятся не от оружия в руках. Так что не беспокойтесь за свой характер. От умения владеть револьвером и шпагой он не испортится. Может быть, закалится. А дальше ваше личное дело, будете вы его использовать в деле и нет.
Глаза Уолтера хитро заблестели при игривом пламенном свете, приобретя едва ли не кошачий прищур. Мужчина определенно чувствовал, что мальчик прощупывает почву, пытаясь приспособить под себя местность. Замечательная тактика. Но любое животное на инстинктивном уровне определенно способно почувствовать зарождающееся вокруг него напряжение. И если зверь не предпримет меры к бегству, то, во всяком случае, постарается приспособиться.
Когда мальчик заговорил о своей семье, Уолтер почувствовал себя несколько неловко. Привычным делом для него было целенаправленное копание в делах той или иной семьи, но случайные подробности слегка выводили дампира из равновесия. Лишняя информация порой имеет свойство мешать главному делу, сбивая на побочные и, в итоге, уводя далеко от цели. На секунду мужчине показалось, что мальчик готов разреветься от переизбытка чувств. «Лучше бы он это сделал где-нибудь в уголке».
— Может, вы правы, — не стал уклоняться от слов мальчика дампир. — Я не хотел вас оскорблять, ни в коем случае. Если вы подумали, что я намекаю на вашу неопытность, это далеко не так. — Мужчина не совсем думал так, как сказал. Но свое несогласие спрятал глубоко в себе, оставшись внешне спокойным и уверенным в себе и своих словах. — Не обязательно, что все воспитанники этой школы сироты и бездомные. Разумеется, в наших рядах были и такие, но совсем немного. — Факт, что Октавио не весьма точно понял его слова, немного озадачил дампира. — Я имел в виду, что воспитанники школы постоянно живут на территории самой школы. Что-то вроде интерната. И общаться с семьей у них почти не возможности.
Жак чуть было не оборвал свою фразу из-за того, что мысль мальчика слишком громко прозвучала у него в голове. Застыв на долю секунды, Уолтер решал раскрывать наследнику о существовании своих ментальных способностях или нет, но, в конечном счете, решил с этим повременить. Для дальнейшего интереса и веселья.
На лице юстициара застыла несколько странная эмоция, выражавшая и полное удовлетворение, и недовольство одновременно.
Мужчина медленно встал с кожаного кресла, сидушка которого успела запомнить форму его тела. Дампир неторопливо подошел к камину, чувствуя, как мурашки бегут по затекшим ногам. Жак приподнял голову и поверхностно взглянул на устроившегося на подоконнике наследника. Но этого мимолетного взгляда хватило, чтобы уловить зарождавшуюся в нем сонливость и, кажется, усталость. «Утомлен беседой?»
— Я рад, что идею с лесом вы одобряете. — Для Уолтера это кое-что означало. Во-первых, мальчик доверял ему, раз решился на такой поступок. «Занятно». — Постараюсь не слишком отягощать вас нагрузками, господин.
На вопрос о повторном чаепитии юстициар отрицательно покачал головой, поблагодарив Октавио за гостеприимство в рамках этикета.
— Если вы не собираетесь дальше пить чай то, может, ознакомите меня с вашим домом? И, разумеется, покажете площадь для наших с вами занятий. Или у вас другие планы, господин?
Уолтер склонил голову чуть в бок, поглядывая то на мальчишку, то будто бы сквозь него.

Отредактировано Брат Дженнитиви (28.12.2010 18:39)

Жак кивнул.
— Вы правильно поняли. Волки не церемонятся с теми, кто слабее их или не смог добиться авторитета. Возможно, это происходит потому, что они не желают на привязи тащить за собой обуз. Это ведь так утомительно. — Уолтер смахнул с глаз выбившуюся пшеничную прядь волос и заправил ее за ухо. — Но иногда все переворачивается с ног на голову, и тогда изгои занимают лидирующие места. Неожиданно для тех, кто считал их слабаками, верно? — Нехотя переведя взгляд на мальчишку, Уолтер некоторое мгновение подумал, после чего произнес. — Не берусь устанавливать точную причину войны. Кто знает, может причина тому украденная жена или нежданный наследник? Кто знает...
Многозначительно помолчав, дампир оперся рукой о бедро.
— Если действия этих самых «королей» соответствуют тайным мыслям и потаенным желаниям народа, то почему бы и не поддержать их? Ну а если размышления народа и правителя разошлись в пространстве, как параллельные прямые, которые никогда не пересекаются — общество начинает шевелиться и что-то делать. Да-да, за всем всегда кто-то стоит, но без поддержки этот кто-то — просто ноль. — Быстро и хищно стрельнув глазами в сторону наследника, дампир в ответ растянул губы в ехидной улыбке. — О, да вы мудры не погодам, юный господин. — В его голосе чувствовалась едва заметная нотка иронии. Кажется, еще чуть-чуть, и обстановка вновь накалится. — Однако все мои рассуждения имеют под собой базу, основанную, прежде всего, на личном опыте. А чем подкреплены ваши рассуждения, господин Вальд?
Жак Уолтер если поначалу и хотел произвести на мальчика впечатление аристократа до мозга костей, то после ведомых одному лишь ему рассуждений решил отказаться от этого плана. Да, внешне он оставался все тем же манерным типом, который всегда с иголочки одет, хотя и не в слишком дорогую и изысканную одежду; который владеет этикетом, и не раз применял его на практике. Да, это было в Жаке. Но его бойкие мысли и излишне горячий темперамент слишком часто расходились с созданным им образом. В основном, на это влияло и настроение. И не стоит скрывать, что именно это несоответствие в облике сулило ему быстрые и приятные знакомства.
Как только мысли Октавио достигли разума дампира, тот едва сдержался от ухмылки. Вместо этого нагнул вниз голову и издал низкий тихий смешок. Жак не собирался выворачивать свою наружность перед мальчиком, потому что сейчас он не имел для него большого значения. «Зачем мне стараться, разве он что-то даст мне взамен?» Уолтер не считал, что занятия с мальчиком привнесут в его жизнь особого разнообразия и хоть как-то повлияют на судьбу. Однако зарекаться об этом дампир бы не стал. О будущем можно лишь догадываться, но быть в нем уверенными могут лишь недалекие существа.
— Скажите, господин Октавио, почему вы раньше не занимались со шпагой? Разве вы были настолько заняты, что не могли себе этого позволить? Но не считайте этот вопрос упреком, как бы остро он не звучал. — Мужчина слегка наклонил в бок голову и кивнул подростку. — Шпаги — это элегантное, грациозное оружие, достойное идентичного себе хозяина.
Легкий поклон в сторону ученика. Жак не мог с полной уверенностью говорить о характере и нравах Октавио. Но ближайшие занятия покажут чего он стоит. Умение обращаться с оружием почти равносильно умению общаться с людьми: к каждому нужно подобрать особый подход.
На рассуждения вампирчика о том, как, возможно, ему было тяжело находиться вдалеке от родных, Уолтер не мог не умилится.
— Разумеется, всем сначала тяжело. Но кто-то привыкает быстрее, а кто-то и по прошествии многих лет держится за материнскую юбку. У всех по-разному. Но раз вы спросили лично про меня, так и отвечу: нет, я быстро привык.
По правде говоря, Уолтер был раз разрыву с родственниками. Хоть он и попал в незнакомую и враждебную среду, быстро смог в ней освоиться и нашел поддержу собственной личности у других воспитанников школы. Жака никогда не обижали, ведь ребята из группы признавали его едва ли не авторитетом.
— В этом диком обществе каждый ученик уникален, у каждого свои представления о мире, о войне и оружии. И общение с разными психологическими типами помогает в дальнейшем правильно вести себя в различных обществах. Это как примерять маски. Думаю, и без военных школ нынешние аристократы мастера в этом деле. — Усмехнувшись, дампир продолжил ответ на вопрос. — А что вас интересует в учебном процессе? Организация? Это, конечно, не совсем напоминает индивидуальные занятия, но общение между учеником и учителем все равно присутствует. Юный господин, конкретизируйте, что именно вы ходите знать.
С одной стороны в Уолтере преобладало желание сболтнуть лишнего. С другой стороны, данный вопрос был лишком обширным, чтобы с точностью понять о чем именно нужно рассказать.
Мужчина не торопясь пошел следом за наследником, не забывая свой кожаный портфель. Закинув его на плечо.
— Главное требование к помещению — большое пространство. Если такового нет, то, если вы не будете возражать, будем тренироваться на улице. — Жак хитро, как лис, взглянул на стоявшего у двери учтивого наследника и прошел мимо него, оставляя за собой шлейф из приятного и изысканного аромата. Оказавшись в коридоре, мужчина, едва заметно прихрамывая на правую ногу, сделал пару шагов в сторону, чтобы мальчик свободно вышел из зала и закрыл дверь.
— Ведите, господин.

Отредактировано Брат Дженнитиви (31.12.2010 18:08)

Развивать тему о взаимоотношениях животных Жак больше не собирался, посему с должным пониманием в глазах выслушал ученика и больше ничего не добавил.... И все бы ничего, если бы не мгновенное замятие мальчика, когда речь зашла о нежданном наследнике. Уолтер неохотно насторожился, словно дикое животное, осознавая, что здесь не все чисто, как казалось с первого взгляда. Поэтому отказываться от разбирательства в связях между младшим Вальдом и Эссексами Жак вдруг передумал, найдя предстоящее занятие внезапно занимательным, особенно учитывая личный опыт общения с данным семейством.
Жак Уолтер в разговоре с мужчинами, пусть даже и маленькими, по возможности старался отстоять свою позицию, особенно если был полностью уверен в своей правоте и имел точные тому подтверждения в виде едва оспоримых доказательств. Если бы сейчас дампир имел дело с прекрасным полом то, как учит этикет, мягко соскочил бы с конфликтной темы и увел бы даму в совершенно иные и менее колючие дебри, где особо поспорить и не о чем, да и зачем?
— Согласен, нужно учиться на чужих ошибках, — полуулыбнулся Жак, замечая легкое негодование в глазах ученика. — Но вечно сверяться с фолиантами не получится, согласитесь. Общество развивается, морально крепнет, а старые поучения в один день приходят в негодность, становясь неприменимыми для данной эпохи. В кулинарии, да, поваренные книги идут от поколения к поколению, но применимо ли подобное суждение в политике? — глаза Уолтера игриво сверкнули.
Кажется, их игра затянулась и по всей перспективе не имела шансов закончится в ближайшее время; может быть, лишь на время она поутихнет, а после разгорится с новым жаром. Жаку нравилось это: чувствовать постоянный дух соперничества, пусть и приходилось тягаться с подростком. Возможно, это принесет им обоюдную пользу.
Заметив на лице мальчика промелькнувшую обиду, Уолтер ничуть не удивился. В игре все средства хороши.
— Ничего, господин Октавио. Вы, к счастью или сожалению, дошли до момента, когда можете взять шпагу в руки. Уверен, это для вас будет незабываемым опытом.
Незабываемым ли? Уолтер, как хранитель своего предмета, хотел бы верить в подобное. Однако убежденность в пацифизме мальчика с каждой минутой крепла. Вряд ли он после всего курса занятий будет продолжать упражняться со шпагой, вряд ли...
— У вас... занятная позиция, мой господин, — дампир не упустил случая скривить губы в двусмысленной улыбке. — Но многим людям ваша прямолинейность рано или поздно надоест, и тогда... будьте осторожны. Большинство не любит слышать правду, особенно о себе, — дампир, несомненно, знал о чем говорит. — Если все роли заняты, то и вправду лучше быть собой.
Однажды Жак чуть было не поплатился за свою излишнюю прямолинейность, когда был еще молод и достаточно открыт. К счастью, ситуация разрешилась мирно, но в сердце тогдашнего юнца оставила глубокий след и выработала своеобразную привычку, к которой Жак слишком привязался. Мужчина часто развлекал себя, говоря людям всю правду, и порой делая это с излишней жестокостью. Негуманно? А что тогда гуманно?
— Все-таки переоденьтесь, господин, — после недолгого раздумья подытожил дампир. — А далее посмотрим ваш танцевальный зал. Тогда вариант с улицей останется актуальным лишь для занятий с огнестрельным оружием.
Поведя рукой в сторону, мужчина пропустил вперед себя мальчика и пошел вслед за ним, придерживая рукой портфель.
— У вас есть своя шпага, господин? — не упустил возможности поинтересоваться дампир, слегка вскидывая бровь.

Путь от гостиной комнаты до второго этажа показался дампиру неоправданно долгим. Возможно, на восприятие дампира повлияла длительная и неблагоприятная дорога, может, общая усталость, которая в ближайшие годы грозилась стать хронической. Но Жаку не гоже было жаловаться, ведь он, как того и хотел, всегда находился в центре каких-то событий, будь то бал, рутинная работа или отличавшееся от всего этого частное преподавание, которое, к слову, для мужчины являлось глотком свежего воздуха.
— Чувства людей, чувства вампиров, — уверенно произнес дампир. — Отношения — вот что остается всегда неизменным. Любовь, привязанность, зависть, зависимость... все это было и будет, не так ли? Не важно, испытывают люди друг к другу положительные или отрицательные эмоции, века все равно не сломают алгоритм сложившихся между всеми ними отношений. И вряд ли это когда-нибудь произойдет.
Дампир больше не заострял внимания на мелькающих то с одного, то с другого бока картин и различных ценных скульптур, наверняка передававшихся из поколение в поколение в этой семье. Традиции, наверное, один из тех факторов, которые греют душу с одной стороны, и удерживают человека или государство наплаву. Традиции, не важно проявленные в какой форме, несут стабильность и гарантии. Кажется, уже можно было сделать кое-какой вывод о семье Вальдов. Или... рано?
Поднявшись вверх по лестнице, дампир выслушал тираду мальчика и, спокойно улыбнувшись, спросил:
— Так что же еще остается неизменным, господин Октавио? О чувствах я сказал. Есть что-то еще? Может, стремление человека и вампира к совершенству? К саморазвитию? Влечение друг к другу? Тяга к новому?.. Ставьте мат, если уверены. Это всего лишь игра, не так ли? Или, может, хотите добавить, что группа крови остается неизменной? — дампир тихо усмехнулся. — Просветите меня, будьте добры.
Мужчина с некоторой издевкой посмотрел мальчику в спину. Возможно, он сможет донести до него какую-то новую, неведомую раньше истину. Но Жак горячо в этом сомневался. Вопросы философии и смысла человеческого бытия были слишком глубокими и тяжелыми, чтобы всему и сразу уделить внимание, ничего не забыв.
— Не волнуйтесь, милейший. Постараюсь сделать все возможное, чтобы вы с моим предметом подружились, — мужчина намекнул на свою требовательность к ученику. То, что с военным делом Октавио не свяжет свою дальнейшую жизнь — ничего не говорило дампиру. Одолжений и поблажек не было и не будет.
— Вам понравится, правда будут побочные эффекты: синяки, небольшие ссадины, растяжения, ноющие мышцы... Готовы к этому? — с нескрываемым наслаждением предстоящего действия дампир прищурил глаза. Как интересно.
— Не думаю, что мы с вашим преподавателем пересекались, однако все может быть, господин. Не буду отрицать.
На последовавшие сумбурные изречения ученика дампир не ответил. Он видел волнение, которое сквозило через мальчика, он его чувствовал, как чувствуют животные.
Дампир не слишком много времени уделял мыслям об их разительном отличии с Октавио. Во-первых, они выросли в разной обстановке, с разным окружением и абсолютно непохожих условиях, которые повлияли на формирование характера. И факт, что им будет сложновато найти общий язык, был налицо. Однако со временем мужчина надеялся, что барьер, приводящий к конфликтам, рано или поздно ослабнет. Не зря же есть поговорка о том, что «противоположности притягиваются». Закон физики, что ж тут сказать.
— Касательно одежды... Думаю, подойдет просторная рубашка, не стесняющая движений. Вам же все-таки предстоит размахивать руками. А штанишки берите те, в которых можно сделать широкий шаг, обувь тоже удобную ищите.
Заслышав о том, что в семье Вальдов нет действующей шпаги, дампир оказался в недолгом ступоре, но, поразмыслив немного, решил, что вобщем-то это может быть нормально.
— Понятно, — в задумчивости ответил мужчина, кое-что припоминая. — Этот вопрос решаем, все равно на ранних этапах наших занятий я вам не позволю размахивать настоящей шпагой. Начнем с тренировочных экземпляров. Так будет проще. — Оглянувшись, дампир подозвал проходившую мимо уже знакомую ему служанку и в полголоса попросил принести ему тренировочные мечи с седельной сумки лошади. Коротко объяснив, как выглядит сверток, он отпустил девушку и повернулся к Октавио.
— Ничего страшного, я же не вашу комнату приехал смотреть, — улыбнулся он, останавливаясь у двери.

Отредактировано Брат Дженнитиви (08.01.2011 20:04)

Комната мальчика весьма приглянулась Жаку. Он счел ее в меру просторной и светлой, что, как показывала практика, должным образом сказывалось на обучении. Особенно ему пришлась по вкусу умеренность в количестве предметов, расставленных по периметру. Все вещи были исключительно нужными, а заваленный стол ничуть не смущала мужчину. Он позволил допустить себе мысль, что Октавио действительно усерден и упрям во всех делах.
Кивнув, дампир в безмолвии направился в сторону указанной книги. Жак остановился рядом с ней и, бережно взяв в руки, повернулся спиной к стене и легко прислонился к ней плечом. Открыв томик на закладке, Уолтер бегло пробежался по его строкам, что-то мысленно отмечая. Однако со всем приведенным в книге он был безоговорочно согласен. «Прописная истина», подумал он и положил книжку на место.
— Это серьезный ход, меняющий ваше и мое положение на шахматной доске, — произнес Жак, не чувствуя ущемления. — Люди, составлявшие эти правила и кодекс, знали свое дело как никто другой. Можете считать, что я почувствовал угрозу, — повернувшись лицом к мальчику, дампир сдержанно улыбнулся.
У Уолтера не было и, возможно, никогда не будет детей. Он смутно представлял, как нужно с ними обращаться, чтобы добиться к себе уважения и доверия. Кажется, эта книга открыла бы ему глаза на многие вещи, встреть он ее раньше.
— Это мало похоже на падение с лошади, господин. Это ощутимо разве с тем, когда вас плеткой или кочергой бьют по костяшкам пальцев... — немного задумавшись, дампир поспешил добавить. — То, что я описал, все-таки звучит страшнее, чем есть на самом деле. Во всяком случае, постараюсь сделать так, чтобы страха у вас не было.
Дампир понял, что наверняка слишком запугал мальчишку. Но уже было поздно.
Со временем Уолтер вовсе перестал ощущать ушибы после тренировок, но поначалу ему все-таки было несладко. Но Октавио повезло: с ним будет опытный человек, который не будет, не зная, лихо размахивать шпагой и бить по запрещенным местам. Действительно страшно и больно, когда обучение начинается в паре с абсолютно неопытным оппонентом.
Когда мальчик заговорил о дверях в спальне, наставник дипломатично промолчал и кивнул. Все-таки ему было необязательно обо всем рассказывать. Но Жак понимал порывы мальчика и не считал их проявлением чего-то дурного.
— С удовольствием возьму парочку, — учтиво кивнул Жак и отвернул голову от двери в спальню.
Он-то и совсем книжек с собой взять не успел, если честно. Сборы проходили быстро и спешно. В груди Жака таилось ощущение, что он и без этого позабыл массу важных вещей. Ведь у него был всего один чемодан и исследовательское оборудование, заранее перевезенное в имение. «Бог мой, как можно!» — мысленно упрекал он себя за халатное отношение к сборам.
— Нет, не деревянная. Дерево хорошо лишь по отношению к тренировочным мечам... Вы правы, особый вред ей нанести нельзя. Хотя по стратегическим качествам... — дампир прервал себя, подумав, что Октавио итак в скором времени оценит данные приспособления. — Вы сами все скоро увидите.
Речь зашла о новых знакомствах. Жак невольно закашлялся. Он хотел было поднести ко рту платок и запустил руку в карман, но должного не обнаружил. Подавив в себе недуг, мужчина извинился и поднял задумчивый взгляд на мальчика.
Пауза.
— Положительно. Тем более, это всегда интересно, — ответ был усредненным. Дампир не знал, с какой целью Октавио задал этот вопрос, поэтому решил состорожничать. — А касаемо вас?

Отредактировано Брат Дженнитиви (09.01.2011 22:06)

Не стоит недооценивать оппонента в затянувшемся споре, особенно если чересчур уверен в себе. Стоит на мгновение потерять бдительность, как после окончания дискуссии появляется вероятность найти себя намертво заколотым острыми и цепкими словами, точно адресованными в цель.
Мужчина сдержанно улыбнулся, но его бесхитростное выражение глаз и открытая поза отнюдь не говорили о горечи поражения. Глаза дампира были слегка прищурены, как у ленивого кота, наслаждающегося теплыми солнечными лучами или ощущающего ненавязчивое почесывание в области шеи. Словом, Жак был удовлетворен.
— Раз настаиваете, мой господин, в поддавки с вами больше играть не буду. Кажется, вы мастерски пользуетесь образовавшейся брешью для нанесения последнего меткого и смертоносного удара. Я восхищен, — мужчина сложил ладони и негромко похлопал победителю.
У Уолтера сложилось устойчивое впечатление, что мальчик, несмотря на свой изнеженный вид, сможет дать достойный отпор не только в полемике, но и в бою на шпагах, имеющих чрезвычайно большую гибкость и способность наносить удар в том направлении, откуда его не ждешь. Как раз в духе Октавио.
— Не стоит заранее волноваться. Я уверен, что со шпагой вы быстро найдете общий язык, — уверенно проговорил Жак, не скрывая улыбки. — У вас с этим оружием много схожих и на первый взгляд незаметных черт... Но только настоящий первый бой покажет, кто чего достоин.
Убеждение — великая вещь. Самоубеждение — еще более грозное оружие, в умелых руках приобретающее поистине смертоносную силу. Но для тех, кто способен настраивать себя исключительно на негативные моменты и подолгу на них зацикливается, вся сила самоубеждения действует как часовой механизм, прикрепленный к взрывному устройству — неторопливо и разрушающе.
— Конечно, господин, — согласно кивнул мужчина, находя идею с походом в библиотеку умиротворяющим после тренировки занятием. — С книгами я обращаюсь лучше, чем с людьми, — хитро улыбнулся Жак, — за их сохранность вам ручаюсь. Для вас же я тоже постараюсь подобрать что-нибудь стоящее из имеющейся коллекции. Увы, большая часть моих любимых книг осталась в Дракенфурте. Но кто знает, что найдется в стенах моего имения или на дне старого чуланного чемодана.
В свой первый вечер мужчине не удалось обойти имение со всей тщательностью, с которой он проделал бы это, будучи бодрым духом и не ощущая тяжести утомительной поездки. Однако на плане дома, кажется, было что-то похожее на библиотеку, в которую Жак по возвращению заглянет первым делом.
Юстициар скрыто следил за всеми перемещениями Октавио, отмечая по себя его непринужденную грациозность и завидную статность. Разумеется, мужчина занимался этим ради предстоящих занятий, оценивая подобным образом возможности мальчика и высчитывая график его примерных успехов.
Чуть поклонившись, мужчина приблизился к господину и принял так любезно протянутый ему платок. Дампир отошел на шаг от мальчика и, отвернувшись, кашлянул еще несколько раз, ощущая, как нещадно дерет горло. «Кажется, я успел простудиться».
Мужчина внимательно слушал сбившуюся речь мальчика и, спрятав приятно пахнувший платочек в карман, перевел задумчивый взгляд на хозяина.
— Разумеется, я согласен сопровождать вас в поездке, господин. Считаю это своей прямой обязанностью, — лицо Жака на мгновение стало серьезным. Учитывая то, что мальчик оставался фактически в одиночестве, вся ответственность плавно переходила на его крепкие плечи. А в купе с творящимися событиями, своеобразный эскорт, по мнению дампира, был просто необходим. Дорога могла оказаться на удивление непредвиденной. — Хм, предлагаете посетить местную библиотеку? Что ж, захватим сумки побольше и можно отправляться, — пошутил он, замечая перемены в настроении наследника.
— Каким образом вы собираетесь добраться до замка, господин Октавио и в скором ли времени вы планируете осуществить поездку?
В приокрытую дверь тихо постучали, после чего в дверном проеме появилась несколько взмыленная голова служанки. Заметив мимолетный взгляд Жака, она шустро проникла в помещение, держа в руках хорошо замотанный сверток с тренировочными шпагами. Удовлетворенно кивнув, мужчина принял из ее рук оружие и бережно поместил под мышкой.
— Вы готовы, господин? — в глазах дампира промелькнул страстный огонек.

Отредактировано Брат Дженнитиви (12.01.2011 16:45)

В ответ мужчина сдержанно улыбнулся, чуть прищуривая свои хитрые миндалевидные глаза. Несомненно, эта маленькая дискуссия, не слишком удачно начавшаяся в самом начале дня, пригрозила Жаку, что без внимания он не останется, как бы не старался увернуться. Дампира захватили странные и противоборствующие друг с другом чувства. Одна их половина говорила, что, проводя осторожные мини споры с мальчиком, в накладе не остаться, чему-нибудь да можно научиться. Другая же принимала эту идею в штыки: как так! чтобы меня учил какой-то зеленый вампирыш! Но Уолтер к своему первоначальному удивлению заметил, что Октавио хоть и молод, но зеленым его никак не назовешь. И это было весьма интересно, чтобы позволить себе сблизиться с мальчишкой и выяснить его другие, может, далеко не положительные стороны. Дампира не покидала уверенность, что не все так просто, как кажется.
— Характеристикой, господин Октавио, — дампир перевел заинтересованный взгляд на мальчика, затем, не задерживаясь на нем слишком долго, рассеялся по комнате. — Шпага непредсказуема. Она гибкая и эластичная, как пружина, и если отнестись к ней предвзято и расслабиться, можно получить колющий удар оттуда, откуда его не ждал. — Лицо дампира на мгновение посветлело. — Так и вы... — Мужчина запнулся. — Вот с мечом совершенно другая история. Он прямой и довольно предсказуемый, но в ловких и быстрых руках приобретает смертоносную силу. — Весь свой поток мыслей Уолтер попытался свести к одному общему знаменателю.
Только что сказанное было своего рода откровением, правда, довольно сильно упрощенным, однако давшееся мужчине с некоторым усилием. Не потому, что он боялся задеть чувства мальчика, а потому, что не хотел говорить всех ассоциаций, с ним возникающих. Жак еще не слишком разобрался в натуре Октавио, чтобы в лицо заговаривать его неоспоримыми фактами. Пока что он только присматривался и делал выводы.
Мужчина оторвался от стены, как только юноша направился переодеваться. Скрестив руки на груди, дампир, чуть покачиваясь, начал вышагивать по периметру комнаты. Резкая остановка Октавио в дверях заставила Жака поднять голову.
— Да, из Дракенфурта, — мужчина остановился недалеко от мальчика, видя лишь его исчезающий в дверях силуэт. — Прекрасное место, в полной мере обогащенное культурными памятниками, роскошными парками и аллеями, по которым приятно пройтись вечером при легком свете фонарей.... Однако в этом городе всегда происходят какие-нибудь нелепицы, господин. Его готические шпили, своевольно вонзающиеся в небо, мистическим образом притягивают неприятности: то гулей, то ищущих наживы наемников, то прочий нелицеприятный сброд, с которым денно и нощно приходится бороться стражам порядка... Как ни как крути, такова участь столицы. — Дампир усмехнулся. — И сколько бы полисменов, клириков и прочих в нем не находилось, разбои и несчастные случаи все равно будут повторяться. Жить в Дракенфурте не легко, но так увлекательно. — Дампир перевел взгляд на замершего в дверях мальчика. — Когда вырываешься из этого улея в тихое место, сразу ощущаешь давящую на уши, такую непривычную, тишину.
Мужчина вновь неторопливо зашагал по комнате, не выпуская из рук свертка со шпагами. Однако поняв, что дело с переодеванием может... хотя оно уже затянулось, пристроил пакет столе господина, предварительно расчистив для него немного места.
— Вы меня не принуждаете. Просто я подумал, что совмещать приятное с полезным будет весьма уместно. Еще раз благодарю вас за такое приглашение, господин. — Жак прислонился спиной к стене, недалеко от приоткрытой двери. — Осмелюсь спросить, кроме нас с вами и кучера едет какая-нибудь прислуга? — Однако дампира тут же перебил вопрос мальчика, которого Жак никак не ожидал. — Думаю, черный будет уместен. — Дампир не весьма понял, спрашивали ли его о цвете рубашки или штанишек, но остановился на более нейтральном варианте. Все-таки фехтование потерпит и без нарядности. — Не смею нарушать ваших планов, так что готов отправиться в путь сегодня же. Полагаю, почти сразу же после занятий?
Услышав напряженное и задумчивое молчание, дампир тихо усмехнулся и уставил взгляд на выбеленный потолок, запрокинув голову. Он никак не ожидал, что вопрос с переодеванием может затянуться, а тем более вызвать какие-то проблемы.
— Я вас подожду, — успокаивающим голосом проговорил дампир, прикрывая глаза. Он хотел было предложить свою помощь мальчику, чтобы хоть как-то ускориться, но оставил свою идею, решив, что это будет не слишком уместно.

Отредактировано Брат Дженнитиви (16.01.2011 16:11)