Кто есть кто
Автор: Билли МакМайер.
Примечание: несколько лет назад со знакомой написали небольшой рассказик. Поэтому на фанфик немного не тянет, а точнее, совсем не тянет. И даже не претендует на серьезность.

Гэвин сын Дункана МакЛауда... или по крайней мере его жены. Бабник и оборотень. Знаменит роскошной рыжей косой и постоянным ношением килта. 19 лет.
Князь Игорь княжич по имени Игорь с одной дальней планетки. Оборотень и циник. Появляется и исчезает внезапно и совершенно независимо от авторов, которые за его слова и действия никакой ответственности не несут. 16 лет.
Лилит Папельоне (Дикая Бабочка) дочь Влада Дракула, президента Солнечной Системы. Очень скованная, стеснительная и инфантильная девушка... во всяком случае, такой её запомнили родители. Как бы вампир.
Арика Маранта её 14летняя племянница. Знойная метиска, любитель животных и Джулий, вампир. Если ситуация безвыходна — выход известен одной Маранте. Поэтому особо отчаянные могут попросить совета.
Виктор брат Лилит. Бабник, вампир. Друг Гэвина. 18 лет.
Вася Андреев как истинный Вася, успевает побывать везде. Просто русский паренёк 19и лет.
Лёша Лу просто очень крупный Лёша. Любит покушать и обидеться. Возраст на взгляд не поддаётся идентификации.
Мик Ру бойкая юная пеллианка (очень продвинутая очень воинственная раса вампиров — бродячих торговцев). Подружка и одноклассница Лилит. Несмотря на кажущуюся покорность подружкезаводилой в этой паре чаще всего оказывается именно она. Кроме того, исполнение технической части чаще всего также на её плечах.
П. Г. Херулли туземец, учитель химии, завуч. Оборотень со всеми вытекающими. Известен также как Прости Господи, Препод Грозный и Спасайся Кто Может. Обожает дисциплинированных учеников.
Дир директор Супер Лицея на планете Телур, учитель истории. Классный дядя. Как водится, работает прямиком на Службу Безопасности Телура.
Горилл Кефирыч то есть, извините, Кирилл Гаврилыч. Просто учитель физры и основной блюститель нравственности. Русский. Несмотря на грозное прозвище, довольно мелкий, хотя и бойкий старичок.
Флорен электронная бабочка-телепат, игрушка Лилит.

Дикая бабочка, или Принцесса без башни
Автор: Билли МакМайер.

Глава № 1. Побег из-под матраса
Дождавшись, пока в ночном замке всё затихнет и успокоится, я выскользнула из-под тёплого одеяла и начала быстро набивать рюкзак всем необходимым для качественного побега: бельё, носки, майка, паспорт, комиксы, шпроты и мой главный секрет: потёртый кожаный кошелёк с наличными деньгами. Секрет-то был мой, а кошелёк не очень... Ничего, папа мягкий, он простит... Надеюсь...
Гордо подумав, что настоящие вампиры отлично видят в темноте, я выключила ночник и двинулась к двери. Тут же обо что-то споткнулась, и оно с шумом и грохотом покатилось по полу. Предвидя, чем это закончится, я юркнула в постель, спрятав рюкзак под кровать, и через секунду в комнату вошла мама. Не включая свет, она поставила рыцарские латы (теперь я сообразила, что это были они) как они стояли раньше и спросила:
— В туалет ходила?
Я закивала, натягивая одеяло чуть не на подбородок. Мама подошла и поцеловала меня в лоб:
— Спокойной ночи, солнышко...
— Спокойной ночи, мам...
Выждав для верности минут пять, я выползла из постели, вынула из-под подушки электрический фонарик и приступила к побегу.
Ну, замок я знаю как свои пять пальцев... четыре... пять... как все свои пальцы. Да. Вот за этой картиной, изображающей обмякшую девицу в объятьях старого и лысого вампира в чёрном плаще на красной подкладке — другими мы, естественно, не бываем, — мой секретный ход.
Как говорила незабвенная Бритни Спермз: «Oops!»
Здесь меня постигло жестокое разочарование. В совершенно ранее пустом, более того, вычищенном мной проходе теперь хрустели под ногами обломки костей, а в одной из ниш два прикованных цепями скелета явно иллюстрировали «Кама Сутру». Видимо, отец обнаружил забытый ход и решил декорировать в одном стиле с интерьером замка. Ну что ж, в готовности к обломам наша сила...
До отцовского флаера я добралась без приключений. Конечно. Я была предельно осторожна и неуловима. Я сумела покинуть замок, не потревожив ни одной летучей мышки... Правда, наступив пару раз на крысу.
— Минуточку, кузина!
Бог ты мой, Арика! Вот не повезло-то! Ладно, мало ли зачем я вышла. Воздухом подышать. Облегчиться на природе. В конце концов, имею я право на романтику?
— Ты что же, думала так просто убежать? Не сказав мне ни слова?
Ну да, чтоб она меня заложила.
— Я что, похожа на стукачку? У тебя есть основания мне не доверять?
Ну... если вспомнить сегодняшнее утро... когда отец отвёл у меня с лица чёлку, обозрел открывшееся и заявил: «Если б я не знал её почти пятнадцать лет, я мог бы поклясться, что вместо левого глаза у неё всегда было огромное пигментное пятно!»
— Или ты обиделась на фингал?
Ладно, меня это достало. Она что, мысли мои читает? И вообще, как она заметила мой уход?
— Не, ну ты совсем тупая. Устроить побег ночью из замка вампиров. Тебе не пришло в голову вспомнить, что здесь ты одна, кто спит по ночам? Или для тебя это новость?
Oops и ещё раз oops. Вот этого я действительно не сообразила.
— Ладно. И что ты предлагаешь? — поинтересовалась я.
— Садись во флаер. Полетели.
— ?!
— А кто заметит? Предки твои нежно дружатся. Мой папаша опять с бутылём. Павло в лаборатории, Виктор уже на Телуре, а Янош ворует на кухне пирожные. Ладно, не стой как пень, загружайся, с днём рожденья!
— ?!
— Полночь уже есть, тебе пятнадцать исполнилось. Па-ехали!
И мы па-ехали. Ты уверена, что это и есть конспирация? — уточнила я, рассматривая себя в зеркальце. Мои белокурые косы Арика только что осколком стекла превратила в подобие каре, на нос была наклеена пластилиновая горбинка, а над верхней губой чернели намеченные тушью усики. — Знаешь, выглядит несколько... эмм... подозрительно. По-моему, даже ничего не маскирует. По-моему, даже привлекает внимание. И хорошо, если только со стороны «голубых»...
— Что тебе знать о «голубых» и конспирации! Ты же в жизни за пределами Вотчины не бывала! Лучше помогла бы смыть эту гадость, — прокряхтела Арика, согнувшись над толчком. Как раз сейчас она поливала свою голову «Фантой», препровождая хну в унитаз. Кабинка была тесная, бутылка большая, и ей действительно, пожалуй, приходилось нелегко. Но легче, чем её крысе — та отмывалась прямо в унитазе, сидя под струями льющейся сверху газировки, и вряд ли кайфовала.
— Не могу, ты меня своей zdц к двери пришпилила. И не пойму, зачем тебе понадобилось красить крысу?
— Сама подумай — ведь в моих приметах наверняка указана белая крыса. А так она красная и совсем меня не выдаёт.
— А не легче было сунуть её в сумочку?
Племяшка возмущённо фыркнула:
— Ну знаешь... Она, знаешь ли, тоже покакать любит, а у меня там много чего небесполезного лежит. Посмотри, у меня на плече татуировка не смылась?
— Татуировка? Какая татуировка? Тут только здоровенный чёрный синяк...
— Ну ёжкин кот, ну что ж ты будешь делать то...
— Знаешь, ты поосторожней. А то твоя крыса стала такого цвета, что от нормального содержимого унитаза уже не отличается. Ещё забудешься...
— Да ладно, нормальная крыса... И где ты видела kakashk’у в малиновых разводах?
— Ты винегрет ела когда-нибудь?
Арика задумчиво поглядела на крысу:
— Ну да, логично... Хотя не эстетично...
Некоторое время мы в молчании занимались своими делами. Через несколько секунд я призналась:
— Что-то есть хочется.
— От каких странных тем у тебя аппетит просыпается, — удивилась Арика. — Вот у меня от вида винегретной kakashk’и только тошнота.
В дверь за моей спиной, а следовательно, и по моей спине конкретно задолбились:
— Ну таки уже сколько можно, бесплатный туалет один на весь космопорт, а они там винегретничают?
— Мы сейчас, — не очень уверенно крикнула я, поглядывая на то, что творилось у племяшки на голове. Оно было неоново-рубиновое, липкое и, кажется, шевелилось.
-Что значит «сейчас», приличные люди вот уже сорок семь минут стоят под дверью с билетом на космолёт, а они никак не определятся, кому есть, а кому что, — возмущался голос. — Выходите немедленно, я позову милиционера!
— ...,- сказала Арика и выпихнула меня наружу, выскочив следом. Толстый низенький господинчик уставился ей на голову:
— Шо, у него на вас случился энурез или винегрет не пошёл?
— Пошёл, — сказала племяшка. — Пошёл по’kak’ал, дядя!
И сделала лицо. Что-что, а делать лица она умела. Одним движением мимических мышц четырнадцатилетняя Арика могла привести в любовный трепет красавца мужчину... или вызвать дрожь в коленях у самого отчаянного смельчака.
— Хулиганьё, — взвизгнул господинчик и скрылся в кабинке. — Ещё и фекалии, извиняюсь, не смыли...
Послышался шум воды.
— Крыса, — сказала я.
— Что? — спросила Арика.
— Теперь она тебя точно не выдаст... Путешествие прошло без приключений. Действительно, довольно трудно найти таковые, сидя в большой картонной коробке без возможности поесть и помочиться... Арике было хорошо, она просто впала в анабиоз, как и любой нормальный вампир на её месте... Но я-то нормальным вампиром не была! Я спокойно обходилась без крови, хотя за компанию могла и выпить немного, отвратительно видела в темноте, тормозила на каждом шагу, у меня до сих пор не прорезались крылья и, главное, мне просто необходимо было писать никак не реже двух раз в сутки!!! Промучавшись четырнадцать часов, я вырезала перочинным ножиком один бок, так, что он теперь откидывался наверх, подползла к клетке какой-то собачонки с поддоном, втиснулась меж прутьев и с непередаваемым удовольствием напрудонила там. Собачонка — преклонных лет здоровенный ньюфаундленд — не возражала, меланхолически глядя на меня поверх скрещённых лап. Обнаглев окончательно, я встала на карачки и принялась уплетать из пластиковой мисочки собачий корм (шпроты племяшка слопала ещё в аэропорту, верная своей традиции никогда не оставлять целой еды в пределах её досягаемости), попила и умылась из миски с водой. Так я и провела две недели на борту космолёта. Утверждая, что я нигде, кроме своей Вотчины, не бывала, Арика, конечно, говорила неправду. Раз в году мы всей обширной семьёй вылетали на дачу в Австралию. Тем не менее, происходило это на личном самолёте отца, которому, как Президенту Всея Солнечной Системы, не приходилось проходить таможню, и потому общение с внешним миром у меня происходило исключительно через Интернет и пропущенные строгой отцовской цензурой фильмы и книги.
Приина заключалась в том, что, когда моя мать была мною беременна, она стала жертвой терракта — её облучили сильной дозой радиации прямо внутри летящего флаера. Флаер шлёпнулся в негостеприимные волны Атлантического Океана, оба маминых телохранителя и шофёр, все вампиры, скончались на месте... мама осталась невредима. как предположили врачи, весь удар каким-то образом принял на себя плод, то есть я. Не зная, какой уродец после такого может вырасти, медики предложили моему отцу устроить аборт. Но папа, страстно влюблённый в мою мать, и слышать об этом не хотел: «Этот ребёнок спас моей жене жизнь, и было бы подлости лишать жизни его!».
Как ни странно, я родилась внешне нормальным ребёнком. Странности начали проявляться чуть позже. Я ни с кем не говорила до трёх лет, моя реакция намного медленнее вампирской, а иногда и человеческой, мои повадки напоминают звериные, у меня нет инфракрасного зрения, я не способна впадать в анабиоз и у меня так и не прорезались крылья, каковые обычно появляются у вампира в 9-12 лет, предзнаменуя начало полового созревания. На самом деле, это, конечно, не крылья в прямом смысле этого слова, а могущая стать видимой часть энергетического поля, которое у вампиров очень мощное, похожая на одноименные ангельские атрибуты формой и свечением и, действительно, позволяющая летать и даже формировать защитный кокон-скафандр. Но у меня, видимо, и с аурой были нелады. одним словом, я была умственно и физически неполноценным вампиром. Кроме того, лет до семи меня мучили такие тяжкие боли, приходящие словно из ниоткуда, что меня постоянно держали под обезболиванием... что не помешало мне научиться читать раньше, чем говорить, в чём большая заслуга моей мамы. Моё сердце и дыхательная система постоянно давали сбои, и я подолгу бывала подключена к различным аппаратам. Но, когда я начала заниматься йогой, мне, наконец, удалось справиться с этими проблемами. Короче, Майлз Форкосиган отдыхаетВпервые оказавшись в Москве, я проявила умеренное любопытство, поскольку много знала об этом городе из книг, из фильмов и из Интернета... но никогда я почему-то не залезала на сайты, рассказывающие о других планетах Галактического Содружества! Неудивительно, что, оказавшись на Телуре, я начала вовсю вертеть головой. Это было не похоже ни на Вотчину, ни на Россию. С бездонного синего неба палило чуть не добела раскалённое солнце. От космопорта, находящегося в кратере давно умолкшего вулкана, вниз, к морскому берегу, сбегали кривые и узенькие утопающие в зелени улочки. Из тёмной кудрявой листвы выглядывали белые стены и разноцветные крыши двух-трёхэтажных зданий, похожих отсюда на нарядные игрушки.
— Смотри, там, за забором, скопище зданий — это Лицей Телура! — сказала племяшка, привлекая моё внимание так усиленно, что у меня оторвался рукав.
— Девочки, набор окончен, — заявила секретарша, едва мы переступили порог. — Не берём даже с рекомендациями.
— А мы к сеньору Бруни по личному вопросу, — нахально заявила Арика.- По очень срочному.
Как раз в этот момент дверь открылась, и в приёмную вышли какая-то тётка и жизнерадостный усатый дядя, бронзово посверкивающий лысинкой. Проводив тётку до двери, он повернулся к нам и сказал:
— Ваши Сиятельства, вы ко мне?
Вот тебе и конспирация.
— Да, сеньорима, вы меня поразили, — удовлетворённо потирая руки, заявил сеньор Бруни.- В нашем досье указано, что в результате облучения у вас, извиняюсь, умственная отсталость и полная зависимость от специальных препаратов-аппаратов... но ваши тесты... IQ и физподготовка... да и ваша племянница... да... А ваши рассказы... Девушки, да за каждый из них вы можете получить «Золотое Перо»! Какая реклама для Лицея! Да, но проблема в том, что набор окончен, классы укомплектованы, общежитие заполнено, да и вы ведь в розыске... Кхм... Кхм...
Он остановился, задумчиво похлопывая ладонью по столешнице. Приняв какое-то решение, включил коммутатор и сказал:
— Аргенти, подготовьте два эдемских паспорта на имена Лилит... кхм... Папельоне и Арики... кхм... кхм... Маранты. Данные пришлю через полчаса. Да...
Ещё через час в Супер Лицее Телура появились две новые ученицы. Одна — симпатичная блондинка с хвостиками-метёлочками, желтоватым загаром и томными карими глазами, кончики ресниц позолочены, и золотые звёздочки наклеены над уголками глаз и на пупок, другая — рубиново-рыжая, с оливковой кожей, тату во всю левую щёку и серёжкой в пупке, обе на платформах, в ярких топиках и широченных «колоколах». Мы были неузнаваемы! Когда я зашла в аудиторию, всё было практически переполнено. Дойдя обречено до третьего ряда, я остановилась, чувствуя себя крайне неловко. Это заметила девушка, похожая на Наталью Орейра в молодости. Подвинувшись, она шлёпнула по скамье рядом с собой:
— Приземляйся.
Неловко усевшись, я представилась:
— Лилит. Эдем.
— Катрина, Земля, но здесь меня чаще зовут Милагрос. А это, — кивнула она в сторону стройной зеленокожей девушки рядом с собой, — моя напарница Кцехур. Её никто никак не называет. Она гиа. А тебя, думаю, будут звать Бабочкой.
Она указала на Флорена, вцепившегося лапками мне в волосы.
— Детям Эдема горячий привет, — раздался над моей головой резкий весёлый голос. Обернувшись, я увидела очень бледную девушку с короткими встрёпанными волосами, чуть старше меня. Длинные пушистые ресницы, застывшие в полуулыбке губы, чёрные волосы — даже никогда не видя пеллийцев, я догадалась, что это одна из них. Честно говоря, я была рада увидеть рядом ещё одного вампира, в обществе смертных я чувствовала себя неуютно с непривычки. Подвинув ещё раз обитателей скамейки, я сделала приглашающий жест.
— Мик Ру, — сообщила вампирша, плюхаясь рядом.
Лекция по истории отличалась поразительным занудством. Аккуратно записывая слова преподавателя, я в душе желала размять косточки на каком-нибудь зверском тренажёре. Моё настроение передалось Флорену. Он забеспокоился, зашевелился и начал медленно переползать на моё ухо, а оттуда свалился мне на плечо.
Почувствовав, взгляд, я подняла голову.
— Оно... Она... Он живой, — сообщила мне шёпотом Милагрос, расширив глаза. Она медленно, как зачарованная, подняла руку и коснулась ручкой чёрного крылышка. Флорен дёрнулся, свалился мне за ворот блузки и затрепыхался на груди.
Не выношу щекотки!
Взвизгнув, я вскочила на ноги и, вытащив подол, затрясла им. Но бабочка, как последняя сволочь, уцепилась внутри за ткань. Тогда я стянула блузку через голову и принялась выколачивать её о парту. Но Флорена там уже не было. Он выпал на Катрину и вцепился лапками ей в ухо. Та тоже завизжала и вскочила. Рядом со мной встала Мик и заорала:
— Скорпион!
Тут завизжали уже все близсидящие...
На то, чтобы утихомирить аудиторию, историчке понадобилось не менее пятнадцати минут. В результате на мне вновь оказалась блузка, в моём табеле нарисовался нуль по поведению, а Флорен исчез в обширном кармане шёлковой учительской накидки...
— Ты извини, но я думала, что он — заколка, — шепнула Милагрос. — А он шевелится...
— Он живой... почти, — буркнула я, вспомнив объяснение отца. — Квазиживая электронная сенситивная бабочка. Его Флорен зовут. Отец подарил.
— Ой... Он, наверное, дорогой, — опечалилась Катрина.
— Не ssы, Лилит, — вставила Мик. — Он скоро снова будет наш!
Прозвенел звонок. Ученики заспешили к выходу. В середине бокового прохода остановилась Кцехур и, запрокинув голову, стала поглощать содержимое некой бутылочки. Сила гиа была известна всем, и потому толпа безропотно обтекала её. Но пеллийцы славились силой не меньше. Неудивительно, что Ру не стала терпеть подобной наглости.
— Эй ты, ящерица волосатая! Какого дьявола припёрло тебе лакать болотную жижу на дороге у высокоразумных существ!
— Этуо ктуо здесь высуокуоразумный?! Ты чтуо ли, уобезьянка с клыками? — обиделась Кцехур.
— Уобезьянка?! Да мои предки разжигали звёзды, когда твой дедушка ещё щипал задницы юным крокодилихам в своём болоте!
— Муой дедушка — двуорянин!!! — возмутилась гиа. — И если бы твуои пальцы знали, чтуо такуое эфес меча, я бы дуоказала, чтуо и я принадлежу к касте вуоинуов!
— Мои пальцы прекрасно знают, что такое оружие, и осиновый кол мне в zdc... — Мои пальцы прекрасно знают, что такое оружие, и осиновый кол мне в zdc...
— Минуточку! Остыли горячие... звёздные девушки! — рядом со спорщиками материализовалась историчка. — Что здесь происходит?
— Эта жаба зелёная...
— Ктуо жаба?! Этуо ты... ты... личинка мвухи круао!!!
— Лилит и Ламагра! — взревела Мик, опуская крепкий костистый кулак на нежно-зелёную челюсть собеседницы. Та без труда увернулась, но обрызгала салатовой жидкостью накидку учительницы. Всё вокруг охнуло и застыло.
— Э... Я не хотела, — осторожно произнесла Ру. — Я не в вас вовсе метилась, осиновый кол мне в zdc...
— Пруостите, — виновато пробулькала Кцехур.
— Позвольте, сеньора Ирена, я её быстренько замою, пять минут буквально, — заискивающе пролепетала Милагрос. Историчка безропотно дала с себя снять перепачканную накидку и только бросила Мик и Кцехур:
— Сеньорима Ру, сеньорима Спада, нуль по дисциплине.
Едва она скрылась за дверью учительской, мы с Мик и Кцехур дунули в туалет, где нас ждала Катрина.
— Его нет, — побледневшими от волнения губами сказала Милагрос. — Нет!
Следующий урок, алгебру, я сидела как в тумане. Флорен был единственной памятью о доме и, до сих пор, моим единственным другом, и вот...
От печальных размышлений меня оторвал резкий тычок в бок. Мик давала мне знать, что препод уже некоторое время пыталась наладить со мной контакт. Я поднялась. Сеньора Еуеха терпеливо повторила вопрос:
— Как вуас зуовут, сеньуорима?
— Лилит Папельоне, — уныло ответила я.
— Бабочка? — переспросила она, поджав губы.
— Бабочка, покажи стриптиз, — протянул откуда-то сзади юношеский голос. Я вспыхнула, сняла ботинок на тридцатисантиметровой платформе и, не глядя, отправила назад. Судя по гневному вскрику с тем же гортанным акцентом, попала. На мгновение в классе установилась абсолютная тишина, затем всё тот же голос вежливо сказал:
— Простите, сеньорима, вы обронили.
Всё так же, не оборачиваясь, я спокойно нагнулась, и ботинок засветил прямо в лоб землянке с горделивой осанкой. Ошарашенно похлопав глазами, девушка, не говоря дурного слова, выхватила из руки соседа смачный пятислойный бутерброд и отправила обратно. Судя по девичьему визгу, попала. Но не в того. Предвидя дальнейшее, я тихонько сползла под парту. И правильно сделала. Через несколько секунд по классу проносились на околосветовой скорости тетради, ручки, диктофоны, бутылки с газировкой, обувь, пеналы и даже плюшевый медвежонок. Сердитое бульканье гиа, гортанный эльверский акцент, картавый эдемский говорок, стаккато аборигенов и просто русские матюки сливались в единый гвалт, способный поднять мертвеца из могилы, причём в соседней планетарной системе. Кто-то дёрнул меня за рукав, и голос Мик Ру проревел:
— Отходим!!!
То по-пластунски, то на четвереньках, с кульбитами и перекатами мы втроём — я, Мик и сеньора Еуеха — выбрались из класса. Математичка тут же скрылась по направлению к учительской, Ру испарилась в сторону столовой, а я подумала и поползла в туалет, привести себя в порядок.
Из зеркала на меня смотрел кошмар с улицы Вязов. На волосы налипли бутер и кусочек шоколада, топ разорван, одна нога на тридцать сантиметров короче другой. Стянув одежду, я склонилась над раковиной и принялась плескаться. Меня отвлёк присвист сзади. Обернувшись, я увидела знакомое лицо. Это был сын папиного премьера, Гэвин МакЛауд. Мы с ним сталкивались, когда он прилетал в гости к брату. А знакомство наше началось с того, что я его укусила. Случайно. Совсем случайно. Но сильно. В руку. А он меня тоже укусил. В ответ.

Глава № 2. Фотоохота или Приключения туалетных ангелов
Мой трудовой день начался как всегда.
Едва войдя в Жёлтый Корпус, я влетела в туалет.
Первое, что бросилось мне в глаза, было отсутствие половины кабинок.
Второе — ряд сверкающих как искусственная челюсть писсуаров и застывший над одним из них Херулли, наш химик.
— Извините, забыла сменить пол, — буркнула я и поспешила сменить. Обстановку. На женский туалет, разумеется.
За дверью с буквой Жо было не протолкнуться. Здесь была Мекка и Медина наших лицеисток. Едва выдавалась свободная минутка, любая девчонка считала своим долгом совершить паломничество в это святое место. Здесь девочки курили, обменивались новостями и даже подправляли личико, хотя угадать нюансы своего отражения сквозь клубы разноцветного дыма можно было только интуитивно.
Мои цели были куда прозаичней. Нет, не то, что вы подумали, мне и в голову не пришло осквернить белоснежный мундир своего фаянсового друга.
Зайдя в кабинку, я принялась с умным видом изучать раздел местнопланетной газетёнки «Работа. Другие объявления», извлечённой мною из правого набедренного кармана «хулиганок».
Нет, ни одному... эмм... человеку не понадобилась пятнадцатилетняя землянка с единственным, зато неисчерпаемым талантом находить неприятности на своё нижнее полушарие мозга.
А мне нужны были деньги.
Много денег!
Очень много денег!!!
Срочно.
Первым уроком была контактология. Поскольку моя напарница-вампир Мик Ру с утра пропадала где-то, а занятие проходило в Большом лекционном зале, я решила присоединиться к паре Марина-Кристина... просто нагло вклинившись между ними. Марина начала было что-то возражать, но, увидев мою задумчивость, передумала. Когда я DOOMаю, это, как правило, кончается чем-то страшным.
Время шло. Ученики учились. Лекторша распиналась. Я украшала тетрадь портретами Флорена. Поскольку это выражало у меня крайнюю степень задумчивости, неудивительно, что до меня не сразу дошли тычки и призывы со стороны Кристины. Проследив, наконец, в моём лице какую-то реакцию (оно стало угрожающим), она поспешила задать вопрос:
— Ты ведь вроде хорошо знакома с МакЛаудом?
Упоминание Рыжего заставило меня согласно скривиться. Ещё как хорошо!
— Достань мне его фото. Пожалуйста, Бабочка!
Как большинство лицеисток, Крис была ярой поклонницей Гэвина и наверняка отдала бы душу и пенни в придачу за одну только карточку его ухмыляющейся смазливой rozhи.
Минутку... минуууточку...
Вот оно!
Если бы Флорен умел смеяться, он бы точно присоединился к моему бурному восторгу по поводу собственной гениальности. Правда, идея была так гениальна и вместе с тем проста, что я была удивлена, как это она не пришла мне в голову раньше. И вот так я удивлялась до тех пор, пока до меня не дошло, что мой дикий ржач уже некоторое время является единственным звуком в зале, а все взоры прикованы ко мне далеко не с восхищением.
— Эмм... это мне Мик вчера убойный анекдот рассказала, — попыталась я выкрутиться. — Пойду, что ль, МакЛауду перескажу...
И, запхав канцпринадлежности в левый набедренный, я устремилась к выходу, поднимаясь прямо по столам. Время от времени кто-то не успевал среагировать, и под моей ногой хрустело — если это был диктофон, ноутбук или ручка — или шуршало — если тетрадь или «Плейбой».
Уже у самой двери меня настигло запоздалое:
— Лилит! Ты куда? Вернись!
Но я, как ни в чём не бывало, продолжала свой путь. А что с меня взять? Шея длинная, может, назавтра дойдёт. Тогда и вернусь.
По моим расчётам, Рыжий должен был быть у себя в комнате, в общежитии, поэтому, обнаружив нежелание двери открываться, я просто прошла сквозь неё.
Где-то внизу на вахте взвыла сирена.
Несмотря на все шумовые эффекты, МакЛауд героически досматривал сто семнадцатый сон, раскинувшись по кровати в очень откровенном виде.
Старательно отводя взгляд, я гаркнула ему в самое ухо:
— Проснись, нас обокрали!!!
— А?! — во всю силу молодецких лёгких гаркнул в ответ Рыжий, сваливаясь мне на ноги.
Спасаясь от этого неожиданного счастья, я отпрянула и повалила самодельную этажерку. На пол полетели книги, техника, канцтовары. Замаскированный под Коран магнитофон заорал дурным голосом: «Любить умеют только парни» и заткнулся, прихлопнутый полным собранием сочинений какого-то графомана по кличке Толстый или что-то вроде. Получилось нетихо. В смысле, во входной дыре, произвольно пародирующей мой силуэт, появилось штук десять недовольных лиц, в том числе и охранника, интересующихся, где землетрясение.
— Эмм... да вот, МакЛауд совсем одичал: на людей телешом кидается, мебель ломает, pipiskой машет, — попыталась я прояснить ситуацию. Лица в проёме мгновенно испарились. Не потому, что кто-то испугался МакЛаудской... эмм... её, родимой, а потому, что меня узнали.
— Ну, Бабочка... у тебя вообще ген совести присутствует? — хмуро поинтересовался Гэвин, сиротливо кутая бёдра в простынку.
— Местами, — усмехнулась я без тени смущения.
— Хотел бы я посмотреть на эти места... Тебе чего?
— Я старый солдат и знаю немного приличных слов... Короче, Рыжий, будь ласка, одолжи мне безвозмездно своё фото.
МакЛауд мгновенно насторожился:
— Зззачем?
— Ну... в рамочку вставлю, в туалете повешу, чтобы было, на что приятно поглядеть во время тягостных раздумий... Так дашь?
После короткой паузы Гэвин мотнул головой:
— Не дам. Спекулировать будешь.
Несмотря на абсолютную верность предположения, я оскорбилась до глубины души.
— Жмот, — сказала я, пылая неправедным гневом. — Жаба. Жадина. Жадоба. Жадюга.
— Эй, постой...
— Жлоб... и он вещал о поруганной чести шотландцев, об ошибочном стереотипе! Ппрезираю!
— Минуточку! — вскинул руки МакЛауд. Простыня не преминула воспользоваться ситуацией и совершила попытку побега, но была оперативно перехвачена. — Мы тут с ногами посовещались и решили — фото мы тебе дадим. Но с условием.
Настала моя очередь насторожиться:
— С каким?
Гэвин лучезарно улыбнулся:
— Поцелуй меня!
— Эмм... — я попыталась подумать, но не преуспела и попробовала разбить предложение на части.
— Поцеловать?
— Да!
— Меня?
— Нет, меня!
— Эмм... — я обдумала обе части по отдельности, но так и не увидела подвоха.
— Поцеловать. Тебя. Куда?
— Ну... куда хочешь. Я весь — большая эрогенная зона! — с этими словами МакЛауд приглашающе развёл руки и предстал передо мной, блистая всеми своими достоинствами. Я почувствовала, как загорается моё левое ухо. Прямо под ним задёргался Флорен, совершая движения, бабочкам вовсе не свойственные.
— Ну, так пришей себя к слону и станешь маленькой эрогенной зоной! — бросила я и гордо покинула сцену. Впечатление портил только Флорен, продолжавший любить моё левое плечо.
Первым, кто подвернулся мне под руку, оказался приятный молодой человек британской наружности. При взгляде на него в моём мозгу родилась очередная гениальная идея. Вооружившись ею, я решительно бросилась на перехват.
— Эй, Майк, душка...
— Я не Майк — флегматично отозвался юноша.
— Извини, Джон... не мог бы ты мне подарить своё фото?
— Нет.
— Почему?
— Я не Джон.
Я мысленно заскрипела зубами. Вот ведь белорусский партизан! Так трудно сказать сразу: «Я не Майк, я Ник»? Виртуально взяв себя в руки, я спросила:
— А ккто?
— Шон.
— Мило, — попыталась быть любезной я. — Слушай, Шон, так как насчёт фото?
— Погода сегодня хорошая — безо всякого выражения заметил мой собеседник.
Я захлопала глазами:
— что?
— Погода, говорю, хорошая. Солнышко, — повторил Шон.
Я тихонько позеленела — так нагло воспользоваться моим же собственным приёмом!
— Хороший тты парень, Шон, но... шотландец, — резюмировала я и отправилась на поиски более сговорчивого субъекта.
С МакЛаудом мы встретились только во второй половине дня. Я отыскала его в лицейском кафе в обществе смазливой аборигенки.
— МакЛауд, солнце, твоё фото с тобой, любимым? — медовым голосом поинтересовалась я. Рыжий с надеждой вскинул зелёные глазища:
— А что?
— Меняю качественное мужское фото на другое мужское фото. Твоё сладкий!
— Ккакое фото? — тихо спросил Гэвин, меняя окраску на глазах.
— Эмм... — я сверилась с надписью. — Арджаш Ави, Эдем, 8 лет. Снимок головы.
— Кккакое фото?! — взревел МакЛауд, поднимаясь с места. — Я что, ппохож на ггомика?!
— Ну... в этой вашей национальной юбочке... с твоей-то косой... очень!
— Убирайся!!! — заорал Рыжий, окончательно остановившись на багровом оттенке. — И сппрячься так чтоб я тттебя в жизни не нашёл!!!
Я обиделась и не подходила к нему целых 10 минут. Увидев портрет моей согруппницы Скарли (характерная кауанка: чешуйчатая кожа и всё такое), Гэвин перекосился в лице и разбил об меня сахарницу.
Да, пожалуй, бартер был неудачной идеей.
— С тем, чтобы войти, проблем не предвидится, — инструктировала я Мик Ру перед операцией. — Всю основную задачу я беру на себя. Твоя роль — стоять на шухере. В случае появление Рыжего или Вика постарайся задержать их как можно дольше. Только без лицебитий и порнографии!
— Не ssы, прорвёмся! — блеснула клыками Ру. Её улыбка заставила меня поспешно добавить:
— И никого не убивать! Слышишь?
— Не ssы...
— Прорвёмся, — я вздохнула. — Ладно. Почапали.
Пробраться в мужское общежитие вечером для девочки нереально... если, конечно, она заходит не через окно туалета.
— Не боись, пацаны, мы не вас идём соблазнять, — приветливо улыбнулась Мик, спрыгивая на пол.
— Не глядите так. У нас вообще-то абонемент, — добавила я, спрыгивая следом. — Мальчики.
Мальчики — два шкафа с трёхдневной щетиной и тумбочка с усиками — запоздало застёгивали ширинки, пылая милыми радаровидными ушками. Мне стало их искренне жаль.
— Не волнуйтесь, мы ничего не успели увидеть, — утешила я их, проходя мимо.
— Ага. Там действительно трудно было что-либо разглядеть, — поддержала меня Мик. — Разве что в лупу.
До второго этажа, где обитался Рыжий, мы добрались без приключений. Мелкие уже спали, крупные ещё тряслись на дискотеке. В коридорах было пусто.
— Здесь? — спросила Мик, указывая на одну из дверей... на её останки.
— Угу. Давай, — с этими словами я нырнула в темноту МакЛаудской комнаты.
Под ногой тихо хрустнуло. Судя по звуку, диктофон.
Я постояла, переходя на ночное зрение.
В комнате царил хаос. Этажерка весьма талантливо имитировала Пизанскую Башню. Весь пол был усеян ручками, книжками, карандашами, тетрадками, бутылками, презервативами... бывшей техникой... На кровати Рыжего была горой навалена одежда, увенчанная парой хорошо так, любовно поношенных кроссовок, источавших романтический запах молодых крепких ног. А на тумбочке лежал прекрасно выполненный портрет лорда МакЛауда в плавках.
От будущего богатства меня отделяло каких-то три шага. И я сделала их, забыв, что на халяву сыр сервируют только в мышеловке.
Едва мои пальцы коснулись фотографии, как груда вещей словно взорвалась, выпуская из своих недр Гэвина класса «кровать — Бабочка — пол». В результате я оказалась в положении лёжа. Мои запястья были крепко притиснуты к полу железными руками МакЛауда, а поскольку сидел он на моём прЭссе, понятно, почему я не только не могла ни вздохнуть, ни охнуть, но и чувствовала, что лежу в огромной луже. Из коридора послышался мат-перемат, что в примерном переводе означало нахождение моей напарницы в аналогичном положении. Действительно, через несколько секунд в проёме показался Вик, держащий завязанную в невообразимый узел Мик, верещавшую на шести языках нечто такое, отчего завяла маранта в кашпо у двери. Обидевшись ещё и за неё, я плюнула в наглую рыжую морду. За пару сантиметров до цели плевок передумал и украсил мою футболку. Я заплакала.
— Ж... Ж... — просипела я, силясь вспомнить свой утренний монолог.
— Жаба? — с улыбкой, ласковой, как у Сталина на портретах, подсказал Рыжий, приподнявшись, чтобы грозно нависнуть надо мной. Моя левая нога не преминула этим воспользоваться. МакЛауд отреагировал мгновенно: с болезненным охом перелетел через меня, уткнувшись носом в пол. Вскочив, я схватила фото и ринулась к выходу. Но Вик не собирался так просто сдавать позиции, и в коридор мы вылетели втроём, единым копошащимся клубком.
Прямо под ноги Херулли.
— Так, — протянул он, копируя недавнюю улыбку Гэвина, что придало ему вид интеллигентного удава. — Виктор? Отлично. Мик-Лилит? Просто замеча...
Не дожидаясь логичного вопроса, Ру схватила препода за ноги и резко дёрнула. Теперь на полу лежали Вик и Херулли, а мы на конкретном турбо неслись к туалету с намерением поскорее покинуть это нехорошее место.
Когда мы вошли, нам навстречу, не прерывая процесса, повернулся охранник.
— Девчонки, — обалдело пролепетал он, — вы что здесь делаете?!
— Да вот, — старательно избегая наступающей лужицы, начала Мик, — шли мимо, а Лилит приспичило. Мы и зашли. Но, кажется, не успели...- она выразительным жестом указала на мои мокрые спортлеры. — Мы пойдём?
— А... Ага... И... Идите...
Уже в коридоре мы услышали его крик:
— Девчонки! Там же закрыто!
Переглянувшись, мы с Мик единодушно ответили:
— Не ssы. Прорвёмся!
Всю ночь мы колдовали над компом в директорском кабинете, и наутро имели на руках по пятьсот фотографий МакЛауда без финикового листочка и по тысяче — тоже без, но в женском обличье. Наутро все экземпляры были распроданы в течение какого-то часа, а мои «хулиганки» так отяжелели от прибыли, что их приходилось придерживать руками. В результате я стала счастливым обладателем ноутбука, фотоаппарата и гоночного велосипеда, что даже превышало мои планы подзаработать на концерт любимой группы.
Но для полного удовлетворения оставалось проделать ещё одну небольшую операцию.
Входя в туалет мужского общежития, я улыбнулась единственному посетителю:
— Здорово, Князь.
— Забыла здесь свою мужскую сущность? — лениво поинтересовался Игорь. Его было трудно смутить, на то он и Князь. Не отвечая, я аккуратно наклеила над ближайшим писсуаром «женский» портрет Рыжего с весьма игривой надписью. — Да, не хотел бы я перейти тебе дорогу, — протянул Игорь, разглядывая плакат. — Бо мстя твоя ужасна.
С утра у Гэвина были лекции, поэтому он не сразу понял, почему все со смехом повторяют его имя. Но, вернувшись в общежитие и навестив туалет, он, наконец, прозрел, а, прозрев, дико закричал.
И, конечно, я была уже ооочень далеко...

Глава № 3. Преступление и наказание или про ёжиков
А я ёжиков люблю,
Я от ёжиков тащусь,
Я от ёжиков шизею,
Хоть они по рубль двадцать...

Трудовой день начался как обычно.
Влетев в мужской туалет, я криво улыбнулась и пробормотала:
— Место можно не уступать, — после чего подкорректировала курс и добралась до женской версии.
Здесь, как всегда, было не протолкнуться. То, что было незанято девичьими телами, оккупировал сигаретный дым. Благодаря ему, видимость оставляла желать лучшего, что стирало все расовые и национальные различия. Тем не менее, моё появление не прошло незамеченным и было встречено бурными аплодисментами. Вчерашняя распродажа Гэвиновых фото весьма ощутимо повлияло на мой рейтинг. С трудом добравшись до одной из комнат приятного запаха, я присела на унитаз, прислоняясь к стенке... и моментально погрузилась в сон — естественная реакция на бессонную ночь. Не уверена, сколько времени прошло — минута или час, — но проснулась я оттого, что в дверь остервенело колотили. Я открыла.
— Только не говори, что я тебе kakashkу спугнула, — усмехнулась Арика, сверкнув клыками и вытаскивая меня из кабинки. Возразить мне было нечего. Подхватив рюкзак, набитый исключительно едой, я поплелась к фонтану Семи Нимф. Я только сейчас сообразила, что у нашей группы «пустой» день.
Едва я устроилась на пустой скамеечке, под тенью местных «лип», над моим ухом раздалось:
— Мяу!
Обернувшись, я увидела симпатичного аборигена моих лет. Зазывающе улыбаясь, он повторил:
— Мяу!
— Знаешь, сладкий, — задумчиво проговорила я, рассматривая в упор прыщи на его носу, — у меня дома было очень много кошек. Невероятно много.
Ободрённый началом, мальчик снова мяукнул.
— Когда я приходила домой...
— Мяу!
— Они бросались ко мне...
— Мяу! Мяу!
— И громко мяукали. И слыша это...
— Мяу!
— Я чувствовала, как во мне разгорается...
— Мяу!
— Бешенное...
— Мяу!
— Дикое...
— Мяу!
— Неукротимое...
— Мяу! Мяу!
— Желание...
— Мяу! Мяу! МЯУ!!!
— ПРИДУШИТЬ ИХ К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ!!!
Ошеломлённый концовкой, абориген невольно отпрянул, ударился затылком о дерево и с жалобным мяуканьем умчался в заросли «шиповника».
— Здорово туалетным ангелам! — приветствовал меня Князь, плюхаясь на скамейку рядом со мной. Хлопнув меня по подставленной ладони, он поинтересовался:
— Хочешь заработать?
Полагаю, понятно, что вопрос был чисто риторический. Однако общение с МакЛаудом помогло мне понять, что выгодные и безопасные сделки с оборотнями — нечто из области фантастики ненаучной. Поэтому, не меняя позы, я ответила весьма лаконично:
— Гуляй.
— Ладно, — подозрительно легко согласился Князь. — Но прежде, чем я уйду, позволь мне назвать сумму...
От названной цифры зазвенело в ушах, и с полного одобрения Флорена я поспешила согласиться:
— Кого убить?!
Зайдя в класс, где вот-вот должен был начаться зачёт по синглишу, я без труда отыскала свободное место и плюхнулась рядом с долговязым аборигеном. Тот вытаращил на меня глаза:
— Ты кто?
— Твоя совесть, — буркнула я. Парень успокоился.
— Мефисто, — представился он, подставляя для хлопка руку. — Слушай, а я думал, тебя нет.
— Ты ошибался.
Мефисто принял озабоченный вид.
— Слушай, совесть... С тобой можно посоветоваться?
— Валяй.
— Понимаешь... Я изменяю девушке... А она не знает... Может, и не узнает... Но всё равно как-то нехорошо получается... Совесть, что мне делать?
— Убить. Топором.
— Кого?!
— Девушку. Из жалости.
— Эй, молодёжь! Кто там уже отвечает сам себе и любимой парте? Прошу к доске! — возвысила голос учительница. Мефисто сделал испуганное лицо, и я поспешила выскочить из-за парты.
— Что-то, сеньорима, я вас не помню... — прищурилась подозрительно экзаменаторша. — Вы посещали?
— Ну как же не помните? Я Лёша Лу... ну вспомните — такой... крупный, высокий и в очках!
— А, ну да, как же... Но разве вы... Лёша?!
— Конечно! — глядя на неё честными глазами, воскликнула я. — Я просто усики сбрил... центнера так пол... усиков...
Какой же это тяжкий процесс — открывать дверь собственной головой!
Проскользив пару метров по паркету с подобными рассуждениями, я затормозила о чьи-то ноги. Приподняв тело и взгляд, я выдохнула:
— Упссссссссшшшшшшшш...
Вы когда-нибудь заглядывали шотландцу под килт? И не стоит. Могу вас заверить, что под юбкой из белья они носят только невинность... и ту далеко не всегда.
Моя нервозность была понятна тем более, что эти ноги имели все основания меня пнуть.
Сглотнув, я заелозила в обратном направлении.
— Здравствуй, Лёша, — осклабился Рыжий, приветственно ставя мне ногу на плечо. — Как прошёл зачёт?
Я задохнулась от внезапной догадки:
— Ты... Ты...
— Я, я, натюрлих, — вдавливая меня ногой в паркет, согласился Гэвин. — Тебе не кажется, что с тебя причитается? — спросил он, указывая на нос, где белел крест-накрест наклеенный пластырь. Я судорожно сглотнула. В коридоре было пусто, и если сейчас МакЛауд примется отрывать мне лишние, по его мнению, детали, помешать будет некому: никого, кроме меня, Рыжего и Фло...
Флорена!
Подчиняясь мысленному приказу, бабочка сорвалась с моего плеча и в крутом вираже взметнулась ввысь, метясь металлическими усиками в... ну, если б килт был колокольчиком, то Флорен целился бы в язычок.
Звону было!..
Сорвавшись с места, как заправский спринтер, я понеслась по коридору. Сзади донёсся топот погони.
Хватая за крыло нагнавшего меня Флорена, я нырнула в открытую дверь химкабинета и забилась под самую среднюю парту.
— Ты кто? — шепнул, заглядывая под стол, серьёзный мальчуган лет двенадцати.
— Твои ноги, — прошипела я. — Тишшше!
В класс ворвался одичалый МакЛауд, и одновременно с этим из подсобки вышел Херулли.
— А, господин лорд! — воскликнул он. — Неужели наконец решились сдать хвосты по хи... МакЛауд, куда же вы?!
Но за дверью уже затихло перепуганное тыгыдым.
— Не нужно быть Ше Холмсом, чтобы догадаться, что сей славный юноша охотился здесь на Дикую Бабочку... Итак, Лилит, где вы?
Я сжалась в комочек и задержала дыхание. Этот ласковый тон не предвещал ничего похожего на подарки к Рождеству.
— Ах да, вы же такая скромница... Но, должно быть, вы, милые мои, подскажете мне, где она у нас прячется?
Ответом ему послужило испуганное молчание.
— Всех вниз головой повешу, чтобы моча в рот стекала!!! — заорал вдруг химик. Орущий оборотень, надо заметить, способен напугать Терминатора, поэтому я не вижу вины моего невольного защитника в том, что мне пришлось спасаться бегством от потопа... прямо в лапы врага.
— Какое интересное собрание... — окидывая нас взглядом, заметил директор.
Мы стояли перед ним нестройным рядком: взъерошенная я, заспанная Мик, злой подмокший Херулли, злой и сухой МакЛауд и довольный Игорь Князь.
— Подведём итоги трёх последних дней, — вздохнул директор. — Лилит: тебя неоднократно видели в мужском туалете — тот же Игорь. Ты торговала порнографией на территории Лицея, к тому же без лицензии... МакЛауд... кхм... свидетель. Кстати, МакЛауду ты сломала нос и... кхм... нанесла ожоги. Уронила... кхм... кхм... авторитет господина Херулли на глазах у целой группы. Испортила две двери. Стальные. Прогуливала занятия... Опять же мужское общежитие... Стыдно!
Я потупилась, скрывая гордость и самодовольную улыбку.
— Мик... Ну, практически то же, что и Лилит... Включая уроненный авторитет преподавателя.
Ру фыркнула, но тут же закусила губу и потупилась вслед за мной.
— Гэвин... на твоей совести многочисленные гематомы на теле Бабочки и глупый розыгрыш.
— И сахарница, — вполголоса заметил Князь.
Рыжий равнодушно поднял глаза на директора. Он всё ещё был в килте, и можно было видеть, что его бёдра по колено закутаны бинтами. Флорен не довольствовался малым.
— Игорь... — игнорируя посторонние реплики, продолжал дир, — участие в розыгрыше, сломанный стул.
Князь изящно поклонился. Директор вздохнул, провёл рукой по лысине.
— Ребята... а ведь всё это время вампиры — Мик и Лилит — сталкивались с оборотнями... может, здесь замешан какой-то межвидовой конфликт?
Переглянувшись, все пятеро замотали головами.
— Там ведь и Вик был, — заметила я. — А он вампир.
— Да... Трудно с вами, ребята. И ведь так не первый день. Помните начало занятий?
Мы с Мик и Князем переглянулись и заулыбались. ТАКОЕ забыть невозможно!
— Совершенно зря смеётесь, милые вы мои, — подал голос Херулли. — За такие дела любого другого ученика давно бы выкинули: гуляйте где хотите! А с вами нянчатся, как с детсадом.
— Минутку, — вмешался Игорь. — Объясните придурку. Вот мы с МакЛаудом — дети правителей, так? Мик у нас пеллийка, так? А вот за какие такие достоинства такое же обращение получает и Лилит?
— Игорь, не должен бы я этого говорить... но у СБТ на Лилит свои виды, — сказал директор. — Так что выгонять мы никого не будем, но... Бабочка, Гэвин и Мик отправляются убирать территорию G под присмотром...
— Отлично, у меня как раз сегодня занятий больше нет, — быстро проговорил Херулли, кровожадно поглядывая в мою сторону.
— Сеньора Херулли,- закончил дир.
И мне отчего-то стало не по себе.
Территория G находилась у северной ограды, прилегающей к кладбищу. Мы с Мик частенько гуляли между нарядных склепов, без труда пролезая между прутьями решётки и исчезая в зарослях кустарника подобно привидениям.
Увидев знакомый пейзаж, мы с Мик переглянулись и поняли друг друга без слов. Мы схватили мётлы и принялись сосредоточенно вычёсывать траву у самой ограды. Рыжему ничего не оставалось, как взять пакет и с тихими стонами — под килтом, видимо, всё ещё болело — собирать туда крупный мусор. Припоздавший Херулли подумал, что Гэвин сам отнял у нас более лёгкую работу, и с довольным видом покрикивал:
— Работаем, девочки, работаем! Спинки прямее, движения грациознее, носочки тянем!
Стараясь выглядеть несчастной, я «работала, девочки, работала».
К месту нашей «работы» подтягивались девчонки, сопровождающие каждый наклон МакЛауда тихим коллективным охом. Когда ох перешёл в бурлацкое ух, Херулли не выдержал, повернулся к девушкам и принялся их утихомиривать, приводя такие убедительные доводы, что некоторые побледнели и поспешили испариться.
Наговорившись, препод повернулся и тут только обнаружил, что испарились девушки не только с той, но и этой стороны... Гэвин всё ещё исправно нагибался за бутылками и презервативами, но там, где только что подметали две вампирши, только сиротливо валялись в траве мётлы.
Сидя в кустах, я не могла видеть его лица, зато голос слышала просто отлично.
— Куда?! Они?! Делись?!
Последовавшую за этим тишину прорезал голос любимой племяшки:
— Кто?
— Они!!! Мик — Лилит!!!
Видимо, Херулли указал на мётлы, потому что ответом ему было невинное:
— Но там никого нет.
— Я знаю, что НЕТ!!! Но они БЫЛИ там!!!
— Но там никого не было, — настаивала Арика. — Я никого не видела.
— Да, да, никого не было, — поддержал её разрозненный хор. — Никого...
— Что вы мне голову морочите, прости Господи, детишки-полудурочки! Шаг вперёд, в глаза глядеть, отвечать по одному! Ты! Как звать?
— Джулия.
— Был здесь кто-нибудь?
— Конечно. МакЛауд.
— Нуль по дисциплине я тебе гарантирую. Ты! Как звать?
— Джулия. Конечно. МакЛауд.
— Издеваться?!
— Никак нет!
— Нуль по дисциплине. Ты! Как звать?
На четвёртой Джулии он поутих, на шестой призадумался. Ну откуда ему было знать, что Арика всё время ходит в компании восьми-девяти Джулий?
— Отходим, — дёрнула меня за рукав Мик.
И мы побежали.
— Ну, вы, глядите, куда летите! — воскликнул нормал (как на нашем жаргоне звались не-лицеисты), поднимаясь с травы и помогая подняться спутнице. — Можно подумать, они привидение увидели!
— Может, и привидение, почём тебе знать? — огрызнулась я, потирая шишку на лбу.
— Дикая, что ли? Привидений не бывает...
— Ха! А спорим? Тут недалеко есть полянка, так и называется — лужайка духов; там из надгробий только ржавый ангел сохранился. Так там каждую полночь духи умерших вылезают из-под земли. Ещё ни один человек не смог остаться там до утра. Пугаются и убегают.
— Ха! А спорим, мы не убежим? — встряла девчонка.
— Нее, я не спорю, когда знаю результат...
— А мы всё равно проведём эту ночь на поляне! — заявил нормал. Зная туземный гонор, можно было поручиться, что именно так всё и будет. — И вас приглашаем!
— Нее, я не дура, к привидениям соваться...
Нормалка презрительно фыркнула, и парочка удалилась.
— Этой ночью будет хаха, — оповестила я Мик, заDOOMчиво провожая их взглядом. — Ладно, пошли.
— Куда?
— Как куда? Ёжиков собирать!
Ползая на карачках, мы обшаривали кусты и складывали отловленных зверьков в мою ветровку, подвешенную на ветку дерева. Дюйм за дюймом, ярд за ярдом... пока наконец мой взгляд не упёрся в знакомые кроссы. Не спеша поднять глаза — всё-таки заглядывать под юбку парню не совсем прилично — я замерла.
— Так-так-так, птичка-бабочка, — протянул Рыжий, опасливо косясь на Флорена. — И чем это мы здесь занимаемся?
— Эмм...
— Я не изверг, можешь встать, — последовало милостивое разрешение. — Так что ты делаешь?
Глядя честными и невинными глазами, я ответила:
— Ёжика ищу.
— Ёжика?! Какого такого ёжика?!
— Ну, какие бывают ёжики... Маленького такого, серенького, с иголочками...
Гэвин выглядел озадаченным.
— А зачем тебе ёжик?
Я вздохнула. Иногда так трудно объяснять очевидные вещи!
— Чтобы раскрасить, разумеется.
МакЛауд был сражён моей логикой и, понятное дело, заинтригован.
— Ага... Кажется, здесь назревает большая хаха. Можно, я тоже поищу ёжиков?
— Ну... в Уголовном Кодексе об этом ничего не говорится... так что, я думаю, можешь.
— Это становится уже интересным, — произнёс Игорь, рассматривая наши... эмм... ну, не лица. — Рыжий, ты что это делаешь?
Ответ Гэвина был краток и по существу:
— Ёжика ищу.
— Ёжика? Какого ёжика?
Дальнейший диалог создавал эффект дежавю. Результатом этого сумасшествия стало присоединение Князя к нашей рабочей группе.
Следующим нашим компаньоном стал известный по Лицею граффитчик Штырь.
— Ну, если сама Дикая просит... А что мы здесь будем граффитить? Склепы?
— Да нет же, ёжиков, — удивлённые такой недогадливостью, хором объяснили мы.
— Уж полночь близится, а парочки всё нет, — пробормотала я, напряжённо всматриваясь в прогал между кустами.
— Мы кого-то ждём? — шёпотом осведомился Штырь. — Я в том смысле, кому-то же мы должны показать наших красивых ёжиков!
— Тихо! — подняла руку Мик. — Они идут.
Мы затаили дыхание. На поляну беспечным шагом вышли нормалы, болтая всякую чепуху. Присев на могильный холмик, они некоторое время нервно озирались, но затем успокоились и решили провести время с пользой. Послышались чмоки, шуршание снимаемой одежды, ритмичные вздохи...
— Обратный отчёт, — объявила Мик, глядя на часы. — Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два... Пускай!
Гэвин вытряхнул из моей ветровки сверкающих серебром и зеленью зверюшек, и те, подгоняемые ультразвуковыми сигналами Ру, бросились к ангелу. Однако увлёкшаяся парочка ничего не замечала. Ежи вертелись вокруг них, как собачки; некоторые сворачивались в клубки и катились так по траве.
Один такой клубок ткнулся в смуглое девичье бедро, и тут раздался ВИЗГ... ДВА визга. Обнажённые тела мелькнули в лунном свете и тут же исчезли в зарослях «шиповника».
Мы смеялись. Мы хохотали. Мы хихикали и ржали вплоть до мужского общежития. Здесь нас остановил Горилл Кефирыч, наш физрук.
— В чём дело, молодёжь? Что за звуки джунглей после полуночи?
— Гори... Кирилл Кефи... Горилл Кириллыч, вот скажите, — давясь смехом, произнесла я. — Вот если кто-то выглядит, как ёжик, бегает, как ёжик, и фыркает, как ёжик, кто это?
— Это что ещё за намёки? — побагровел физрук.
— Кефир Гаврилыч, это ЁЖИК!!!
И мы опять загоготали.
— Ерунда какая... Давайте, расходитесь по комнатам. И смотрите у меня, завтра чтоб ни в одном глазу!
Ответом ему был дикий ржач.

Отредактировано Билли (27.10.2010 11:15)

Дай мне... гуля
Автор: Сини де ля Троэль.
Участники: Элисс Квайтстеп и, собственно, Я.
Краткое содержание: истина где-то рядом.

В одном королевстве, в одном государстве, вообщем где то там, но точно не в реальности. Солнечный зайчик мягко постучался в окошко, проникая сквозь тяжелую парчу штор, и, особо не раздумывая, тут же поспешил запутатся в черных, как крыло вороны на соседнем дереве, волосах сладко спящей вампирши. Юная вампиресса возмущённо фыркнула во сне, прошептав в никуда, что солнце вредно её белоснежной коже и вообще забанит солнце надо как ненужный источник света, она и без него хорошо все видит, а потом попыталась повернуться на другой бок, но... это оказалось невозможно сделать. Рядом, растянувшись, спала ещё одна вампиресса, длинные чёрные волосы которой, казалось, впитывали в себя яркие лучи солнца.
Она поморщилась от лёгкого толчка со стороны партнерши и, неосознанно, обняла её за талию и пододвинула ближе, как любимого плюшевого мишку, хотя она скорее предпочла куклу-вуду или кошку-зомби. Солнышко обиженно попыталось разбудить их, нарушить странный покой, но видя, с какой властью вторая девушка придвинула вампирессу похожую на ворону, лучик резонно подумал, что тут делать нечего и лучше смотаться изучать гобелен на стене, чем быть в центре предстоящей разборки.
Элисс резко открыла глаза, зажмурилась, чуть-чуть приоткрыла правый глаз и тихо застонала:
«Так не бывает...», — подумав это, она начала осторожно выпутываться из холодных, белоснежных рук, стараясь ничем не выдать волнения, вот только слишком участилось дыхание, а в голове заметалось множество мыслей.
— М-м-м, — Троэль почувствовала сквозь сон охвативший сердце Элисс страх и инстинктивно усилила объятия, зарылась лицом в её волосы, пряча улыбку, да сладко что-то мурлыкнула той на ушко.
«Чёрт, чёрт, чёрт, — лицо на миг заалело, став под стать широко распахнутым глазам. — Что происходит? Почему мы оказались вместе? Этого не должно ни в коем случае произойти, ведь если она узнает... почувствует... проснётся, увидит, то... конец. Так, Элисс, держи себя в руках!»
Едкий внутренний голос тут же предложил альтернативный вариант:
«А лучше держать в руках её...»
Низ живота наполнило приятное тепло, стоило только подумать об этой возможности. Сердце застучало где-то в висках, и Элисс почувствовала, что залилась румянцем до самых ушей.
«Ах, это так... так... Так нельзя! Спокойно, выползаю, пока не поздно...»
Элисс высвободила одну руку, осторожно отстранилась, преодолевая сопротивление нечаянных объятий:
— Так нельзя... нельзя... — почти вырвалась, даже удалось повернуться спиной, но... — ну, почему я?
Троэль каким-то образом почувствовала нехитрый манёвр (алхимия духа и все такое) и, плавно переместившись вслед за Элисс к краю кровати, снова обняла.
«Да что ей такое снится?!» — лицо хоть и приобрело снова нормальный оттенок, но тело, остро жаждущее ласки и нежности именно от этой девушки, похоже, сегодня решило установить диктатуру власти.
— Элисс, ну-у-у, отдай мне этого Гуля... — сладко начала шептать Троэль несчастной Элисс на ушко. — Отдай... по-жа-лу-й-ста... Мне так скууучно...
Чтобы не застонать, пришлось до крови прикусить губу — только так исчезающий самоконтроль над сознанием смог вернутся.
Ладонь легла на плоский живот, начала поглаживать, постепенно всё выше и выше задирая ночную рубашку, коснулась разгорячённой кожи...
— Ах-х-х, — не смогла она, просто не сдержалась, не устояла сила воли под столь откровенными прикосновениями.
Но когда, помимо всего прочего, Троэль решила добить остатки сопротивления юной вампирши самыми, на первый взгляд, обычными словами:
— Эли-и-ис-с-с-с, я хочу... хочу... отдай... моего Гуля! — томно так, что внутри всё взорвалось огнём. — Хо-чу...
И укусила за кончик ушка...
— А-а-а-а! — Взревела вампиресса и загребя в охапку одеяло сбежала из локации стерев её из памяти форума...

***
Троэль скучающе сидела в таверне и «Дядюшки Флуда» и взглядом провожала закат. Одна. Потому что Элисс спряталась в админской, дуя губки и не решаясь показатся на глаза черноволосой особе, что бы не выдать себя, и пытаясь припомнить как она вообще оказалась в кровати этой бездарной, эгоистичной особы., а другие дракенфуртцы просто незнали как относится к этой вечной обитательнице таверны.
— Ничего, — предвкушающая ухмылка, — в следующий раз никуда ты не сбежишь, трусишка.
Троэль откинула голову назад, чтобы посмотреть ясными озорными глазами в предзакатное небо и рассмеялась, окончательно вогнав в депрессию обитателей Дракенфурта.
— Эх, может, стоит сделать вид, что мне снится клубника со сливками... напоив её перед этим сывороткой правды?

Отредактировано Cини Де Ля Троэль (04.11.2010 08:18)

Без названия
Автор: Куба де Матье.
Участники: граф, некто, два секунданта.

Сердце бьется так громко и тревожно, словно набат, оглашающий своим гулким боем встрепенувшиеся окрестности. Меня пробивает мелкий озноб. Я дрожу, словно осиновый лист на ветру, с трудом удерживая в своих побелевших от напряжения руках перчатки. Сильно волнуюсь, часто сглатываю слюну и до рези в глазах напряженно вглядываюсь заволоченную туманом даль. Черт, ничего не разглядеть! Я ерзаю от нетерпения в седле, стараясь глубоко дышать и ни о чем не думать. Но как бы я не старался, навязчивые и пугающие мысли проникают в мой разум и проводят мировую революцию. Волнение нарастает. Я чувствую, как предательски вспотели ладони.
— Едет! Едет! — слышу пронзающий вязкую тишину голос и невольно вздрагиваю, тут же оглядываясь по сторонам. Перевожу взгляд и пристально смотрю вперед, на заволоченную туманом лесную тропу. Слышится глухой лошадиный топот и протяжное ржание.
Сейчас все решится.
Пришпориваю коня и, переглядываясь с моим секундантом, медленным шагом направляюсь навстречу изрядно опаздывающему графу. Запыхавшийся и взмыленный, он спешно извиняется и ловко слезает с коня. Он готов, а я не тороплюсь. Чувствую нарастающую неуверенность и бешено колотящееся в груди сердце. Я... Я готов бежать! Сейчас! Быть покрытым позором, но спасти свою шкуру! Секундант трясет меня за руку, хмуря брови и презрительно заглядывая в мое побледневшее от страха лицо. Он все понял — мне никуда теперь не деться.
Неохотно перекидывая ногу через седло, я с шумом опускаюсь на шуршащую под ногами осеннюю листву кроваво-красного цвета. О, святая Роза, помоги мне пережить этот день! Вытирая ладонью струящийся из-под котелка пот, иду навстречу графу и пожимаю его массивную руку. Он чувствует мою неуверенность и слабо улыбается, буря меня своими хищными соколиными глазами. Мы оба знаем, что не достойны обходительности, мы не заслуживаем приличий. Но делаем это только потому, чтобы покойнику в земле спалось спокойнее... Нет, это абсурд — он меня никогда не простит!
— ... пятнадцать шагов от моей печатки. На счет три сходитесь, — слышу обрывок объяснений секунданта графа и ощущаю, как по спине струится пот. Нам выдают пистолеты. Раньше я любил оружие, но теперь... теперь, клянусь, никогда к нему не притронусь. Я не смогу простить себе убийство равного мне! Охота на людей, о, Роза...
Начинаю вместе с секундантом отсчитывать шаги. Чувствую, как трясутся колени, и перехватывает сбившееся от волнения и холодного воздуха дыхание. Хоть бы не грохнуться в обморок. Тринадцать... Четырнадцать... Пятнадцать... Я на своем месте. Мой соперник теперь тоже. Кричит грозным и убедительным голосом секундант: «Сходитесь!» Его громовой напев разносится молниеносным эхом по затянутым молоком окрестностям.
На счет три я поворачиваюсь и замираю, парализованный липким животным страхом. Взгляд моего противника, несмотря на театральную учтивость, грозен и решителен, как никогда. Я чувствую, как тяжело поднимается его рука, как вздымается широкая грудь. Я готов принять наказание и зажмуриваю слезящиеся глаза. Выстрел. Дуракам везет — я не ранен. Мой противник неистово чертыхается и, пронзая меня ненавидящим взглядом, замирает на месте, отводя назад правое плечо. Ему тоже страшно, я знаю... Моя рука наливается свинцом. С трудом вытягиваю ее вместе с подрагивающим пистолетом и в нерешительности останавливаюсь. Святая Роза, помоги мне! Выстрел. Граф живой. Он облегченно вздыхает и встает на исходящую позицию, без малейших сомнений поднимая на меня заряженный пистолет. Я не слышу выстрела... Может, промахнулся? Нет, попал.
Сердце. Яростно сжимается. Бешено пульсирует, разгоняя по моему умирающему телу кипящую жидкость. На моей холодной дрожащей ладони густая алеющая кровь. Я судорожно захватываю губами воздух, словно рыба, выброшенная на скалистый берег во время прибоя. Мое тело глухо падает на шуршащую багряную листву, кажущуюся мне осколками стекла. Я чувствую, как из груди выходит кровь, а вместе с ней утекает моя короткая, никчемная жизнь. Со всех ног ко мне бежит испуганный секундант и хватает за холодную, начинающую синеть руку, что-то кричит... Нет, друг милый, я тебя уже не слышу! Все медленней и тяжелее вздымается моя грудь. Тяжело глотать воздух, он стал мне как отрава. О, милая моя графиня, прости, что я ушел, практически не поборовшись и уступив тебя твоему мужу, прости!
Я беззвучно открываю рот, хочу что-то сказать и не могу. Вокруг меня все трое. Их лица, даже графа, безрадостны. Смерть — всегда тяжело. Последний вздох, и все вокруг меня плывет, медленно гаснет солнце на горизонте — его заволакивает тьма.
И больше никогда не будет сердце биться, как встревоженный набат.

Отредактировано Куба де Матье (20.01.2011 19:31)

Запах счастья
Автор: Дэлеомэль фон Дуартэ.
Участники: Пауло фон Розенг и Дэлеомэль фон Дуартэ.

Молчаливо опускаюсь в, пожалуй, слишком мягкое темно-гранатовое огромное кресло, откидываюсь, прикрывая уж уставшие за день глаза. Стук-стук-стук — легкие шаги, которые выдает лишь характерный, такой привычный и постоянно ожидаемый мною звук ударов стали Ваших каблуков по поверхности пола. Ощущаю осторожные касания Ваших теплых пальцев на своей щеке, еле заметно улыбаюсь, но все же делаю вид, будто бы сплю. Пауло, уважаемый, Вы всегда мне верите, что крайне удивительно. Хотя, пожалуй, думаю, Вы не против смиряться с этой моей маленькой ложью, ведь я и так никогда Вам не лгу. Постоянная правда, Вам еще не надоело?
Еле слышные шаги — стараетесь не шуметь, дабы не потревожить мой сон. Забавный Вы, граф. Клянусь перед Розой, действительно забавный — Вы все еще воспринимаете меня, словно маленькую девочку, которую, укачав, ежели потревожишь, она непременно начнет хныкать и капризничать. Потягиваясь, и, как обычно, изгибаясь, словно кошка, приоткрываю один глаз и уголки моих губ невольно поднимаются.
— Добрый вечер, Пауло. — Киваю в знак приветствия и неуклюже, с еще сонными глазами и почти несоображающим мозгом спускаюсь с кресла.
— Добрый вечер, миледи. — Улыбаетесь, будто бы ради тому, что я проснулась, — Как спалось?
— Риторический вопрос. — Хмурясь, капризничаю, словно дитя, желая уже в который раз испытать Ваши нервы на прочность.
— Великолепно. — Присаживаетесь в то кресло, где обычно распологаетесь, возле самого камина, будто заранее знаете, что я непременно пристроюсь возле Вас, хоть и не люблю распаляющийся жар камина.
— Так не честно. — Смеюсь, подсаживаясь на подлокотник Вашего кресла и с невероятным любопытством оглядываю лицо.
— Моя милая Дэль, — дарите мне очаровательную улыбку и я, не сдерживаясь, улыбаюсь в ответ, — Вас вовсе никто не принуждает садиться у самого огня.
— Ошибаетесь. — Возражаю, качая головой, — Вы своим присутствием принуждаете меня здесь садиться.
Улыбка, осторожные касания ниспадающих на мои казалось бы хрупкие плечи светлых локонов, и граф снова отводит взгляд.
— Ну и молчите. — Хмурясь, казалось бы, с простой, глупой причины — Вашего молчания, и, опустившись в соседнее кресло, закрываю глаза.
Даже сквозь веки чувствуется свет огня, карминово-кораллового цвета. Жмурюсь, но, понимая, что не поможет, отворачиваю голову в сторону, прикрывая часть лица рукою. Шаги, опускаетесь на край кресла — делаю вид, будто ничего не чувствую. Сладкий, терпкий запах заполняет легкие, и, кажется, даже не могу дышать. Воздух уже не важен, только бы чувствовать этот сладкий запах. Лакрица... Вы говорили, что пахнете лакрицей. А я... Я пахну морем. Странно, два таких категорически несовместимых запаха, но мы почему-то вместе. Причина этого события мне не известна...
Делаю частые, глубоко-длительные вдохи и коротенькие и быстрые, будто рывками, какими-то небольшими порциями выталкивая из себя воздух. Пытаюсь не выдыхать, дышать лишь той горьковато-сладкой терпкостью, но легкие отказываются принимать мои идеи и безщадно заставляют тратить бесценные доли секунд на выдохи. Прячу большую часть лица в шарф Пауло, делая попытки вдохнуть, утонуть и не высвобождаться из пут того очаровывающего запаха, но увы... Тот лазурный платок пахнет всего лишь кровью да чужими духами.
Тело невольно расслабляется под действием сна, хоть мозг и вопит, что еще рано.
Тихий, еле слышный, ласково-нежный голос, напевающий что-то, но я уже не слышу. Из чувств остается лишь обоняние. Как у животных. Но ведь мы и являемся животными...
И знаете? Я рада... Рада, что могу ощущать его. Этот запах счастья.

Отредактировано Дэлеомэль (27.02.2011 19:50)

Всего лишь кукла
Автор: Сини де ля Троэль
Участники: Сирените и опять Я.
Краткое содержание: решила я однажды поиграть в куклы...

Она похожа на призрак. Прекрасная женщина созданная из лунного света. Ее волосы сейчас рассыпаны на каменном столе, как мерцающий свете свечей. Неосязаемые, как первая сумеречная дымка. Я беру тонкие нитки из серебра и прошиваю ей спину. Я решила, что на её спине будут вышитые крылья. Она похожа на богиню. Жаль только, это кукла, которой я должна. Должна дать жизнь.
Игла ловко прокалывала кожу, оставляя маленькие стежки. Ей больно. Боль будет пронзать ее тело еще несколько дней. Она не будет шевелиться и только терпеть. Творение гения. Я превзошла возможно саму себя. Ей доступны будут боль, ощущения, слезы и даже возможность пить, есть, желать...
Я добавила искорку огня в твои зеленые глаза. Девушки будут завидовать, а мужчины оборачиваться вслед. Бель надует губки, но будет молчать, Элисс наверняка будет ругаться про себя, а Кошка... Кошка будет наблюдать за всем с любопытством. Я ужасна. Хотя нет. Коварна, да. Завязывая подкожный узелок на ее спине, под ребрами, я понимаю, что похожа на монстра. Но это ощущение приходит только на миг и растворяется так же быстро, как жидкий яд в воде.
Реснички короткие. Придется сделать их пышнее, лучше, мягче. Нам с ней не нужен румянец, не нужны розовые оттенки на ее коже, её кожа красива своей белизной. Не такой мертвой как у меня, но мне и не нужна копия.
Прокалываю свой пальчик и на нем выступает капля рубиновой крови. Чистой. Вампирской. Аккуратно собираю эту «жизнь» в хрустальный шприц. Прокалываю куклу, меж лопаток, а она начинает ворочаться от боли. Терпи, девочка. Терпи, ангел, ведь после этого ты когда-нибудь скажешь спасибо.
Я вновь ввожу тебе наркоз и продолжаю свою работу. С твоим теперь уже плоским животом пришлось долго работать. Хорошо ребенку было лишь пару недель. Ты, будучи живой и настоящей, захочешь убить меня. Уверена.
Но сейчас не время пытаться учиться сожалеть утратам. Никогда не делала этого и не буду. Снова смотрю на твои прикрытые веки и пышные ресницы. Нужно бы начать подбирать тебе наряд...
Я оставила тебя лежать на холодном каменном столе, а сама вышла в другую комнату, где хранились лишь ткани и нитки. Это будет пышное, черное платье. Я уже решила, что это будет классический контраст. День и ночь. Сила и нежность.
Я провозилась практически всю ночь с этим нарядом, протыкая иглой свои белоснежные и такие холодные пальцы. Моя кукла проснулась перед расветом и с вызовом смотрела по сторонам. Истинный воин, способный растерзать, искалечить и убить, не поведя и носом, отражался в блеске этих зеленых глаз. Я даже удивлялась, зачем она.
А кукла, все еще находясь в злом недоумении, вертела красивой головкой. Волосы пришлось собрать в пучок и завязать лентой так, чтобы ни одна прядь не вылезла. Пышная прическа это будет отвлекать взгляд от её глаз. А мне не нужна некрасивая кукла. Вуаль- вот лучший вариант.
Косметика, вечный татуаж на ее лице никогда не позволит усомниться в ее совершенстве. Никто не посмеет назвать ее иначе, как богиня.
Я подняла ее еще безвольное тяжелое тело и начал одевать: рукава, пояс, тесемки. Она дико смотрела на меня и ничего не понимала. Голос не прорезался и не появится еще несколько часов. А ее пронзённое болью тело будет податливым.
Образ куклы в платье казался завершенный. Задумалась. Взляд остановился на шкатулке. Пальчиками перебирала «хлам» хранившийся там. Это подойдет. Два элегантных наручника до локтей, защелкнулись на руках куклы, они напоминали длинный манжеты, но в них спрятались лезвия. Причудливая резьба и черно-красная отделка, делает их трудно различимыми для непосвященных.
Я сидела в кресле, наслаждаясь чаем, когда ее пальчики схватили меня за шею, когда охрипший, то ли шипевший от злобы, а может еще не привыкший к разговорам голос прошептал у самого уха.
— Я убью тебя, тварь, — сколько злости, яда и ненависти в ее словах. Будь воля Св. Розы, она убила бы меня словами за мои грехи, но... Легким движением пальцев я поставила ее ровно перед собой. Как кукла дернулась она. Но почему как?
— Не кипятись, я убила тебя первый, — шок, страх, ужас. Я не держала ее больше обволакивающими нитями алхимии духа, и кукла, как марионетка, рухнула на пол. От удара о каменные плиты она стиснула зубы...
Кукла. Мне жаль ее, наверное, жаль. Поднимая за хрупкие плечи, я посадила ее на свое место и ушел, сверкая темным плащом с красными облаками.

Cини де ля Троэль, Дэлеомэль, девочки, за что (весело смеется)?! Я просто не ожидала, что меня в фанфики включат... Спасибо вам, могла бы — каждой по тысячи кредитов поставила. Но у нас в ходу демократия, а не деспотизм. Так что только кредиты, но заслуженные. А также по кошечке.

Отдельно спасибо Сини, что хоть ты меня на тот свет отправила. Если что, буду знать, к кому обращаться.
А ты, Дэль, даже не думай болеть, а то я тебя лечить буду.
Поздравляю!

Скарлетт Остин, кредиты и заслуженная кошечка за прекрасный фанфик. Поздравляю! 

Игральные чувства
Автор: Сини де ля Троэль.
Участники: Сини де ля Троэль, Алик Риверо.
Краткое содержание: прошел не один год после ярмарки, и можно пуститься в фантазию. 4 простых разговора, которые, надеюсь, вызовут улыбку.

— Алик Риверо, зачем ты привел меня сюда?
— Потому что ты должна вспомнить, как все началось! Гадалки утверждают, что в 70% случаев это помогает реанимировать отношение! Им нужно второе дыхание. Сини де ля Троэль, оглянись, ты не помнишь это место? Здесь когда то я хотел преподнести цветок. Вспомнила?
— Герцог Риверо на вас в последнее время не падали? Головой нигде не ударялись?
— Не надо все сваливать на меня! Лучше признайся, что ты совершенно перестала уделять мне внимание!
— О, Магот, начинается...
— Да, начинаеться! Вот скажи, когда последний раз ты врывалась фурией в мою спальню, предварительно высадив дверь? А обвиняла во всех смертных грехах? Я уже забыл, когда последний раз ты поднимала меня подобнее куклу в воздух!
— На прошлой неделе, кажется...
— Ты дала мне лишь пощечину!
— Но ведь заслуженную!
— Я назвал твоего кавалера «голубком»!
— Вообще, в твоих словах был здравый смысл...
— О! Св. Роза, ты уже соглашаешься. Это конец!
— Да не расстраивайся ты так, все через это происходят. Просто наши чувства уже не те, что раньше. Но зато со временем они могут перерасти во что то другое... равнодушие, например.
— Ни за что!

***
— Алик, что ты делаешь?
— Ворую твое белье! И не в первый раз, между прочим.
— Зачем?
— Какая разница зачем? Ты меня слышала вообще? Я признался, что краду твое белье, вот эти стринги, например.
— Просто если они тебе нужны для фетиша...
— Троэль!
— Да ладно, мне всегда говорили, что надо делиться. Только давай договоримся, не более двух десятков в неделю, кружевные и с подвязками не брать. Да в нагрузку бери платья, только не черные, а то у меня скоро будет гардеробная в этаж, может благодаря тебе там станет свободнее.

***
— Алик, что тебе еще?
— Я сказал твоим друзьям, что мы занимались сексом.
— Что?!
— Сексом. Таким грязным и жестоким. Я описал им в красках, как прошлой ночью ты ворвалась в мой особняк и буквально изнасиловала меня. Пять раз!
— Пять раз? Да я маньяк. Спс за рекламу.
— Что? Я тебя унизил, опозорил! Ты должна меня за это побить! Давай, Госпожа, не сдерживай себя! Я даже вот за инструментом могу сбегать?
— Ты их не нашел?
— Да. Тебя и так все считают исчадьем ада.
— Я так и думала.
— Но ты все равно должна меня наказать! Давай, я очень плохо себя вел. Госпожа, ну хоть в угол на гречиху меня поставь, а?

***
— Сини, Сини! Троэль, проснись!
— А? Что? Кто здесть? Алик? Какого Магота ты делаешь в моей опочивальне... В три часа ночи?
— Нам надо поговорить.
— До утра это, конечно не могло быть отложено?
— Нет. Потому что я понял, в чем наша проблема — мы слишком много времени проводим вместе!
— Да, неужели?
— Не надо сарказма, любимая. Подумай сама. Мы вместе появляемся на одних и тех же мероприятиях.
— Точнее ты щеголяешь новыми пассиями каждый вечер.
— Мы вместе ходим по главному проспекту...
— Точнее я хожу в кафе, а у тебя такое ощущение, что абонементы во все бары Дракенфурта.
— Ты приглашаешь меня в гости...
— Скорее ты вламываешься ко мне.
— Сини де ля Троэль, чем больше будешь меня перебивать, тем дольше я буду сидеть здесь и лицезреть твою едва прикрытую грудь.
— Алик, там ничего нового.
— Так вот, мы много времени проводим вместе и слишком привыкли друг к другу. Признай, тебе уже не так сильно хочется меня...
— Хм... Ты прав.
— Вот и я об этом, поэтому нам нужно отдохнуть друг от друга. Согласна?
— Алик, я соглашусь на что угодно, только дай поспать. В моем воздухе очень важен сон.
— Это значит, да?
— Да-да-да, и еще раз Да!

***
— Герцог Алик Риверо!
— Троэль? Ауц! Это же раритетная ваза! А в этой был прах моего дедушки!
— Я тебе сейчас покажу, Эрос ты мой недоделанный!
— Сини, я, конечно, тоже рад тебя лицезреть, но я вернулся в город лишь полчаса назад. Я же еще ничего не успел сделать! Даже обидно...
— Ты где был все это время?! Я тебя спрашиваю, мерзкий ловелас, где тебя носило?! Я, по твоему, должна что делать? Все твои пассии ходят мрачнее тучи, мне не с кого срывать довольную улыбку! А перед кем мне щиголять «угловатыми» кавалерами? М! Кто мне будет портить аппетит? Я из-за тебя набрала 5 кг!!!
— Подожди, я хочу внести ясность. Сини де ля Троэль Вы обвиняете меня в том, что я уехал и оставил тебя одну?
— Да!
— Не хочешь ли ты сказать, что я тебе нужен?
— Да! То есть, не в том смысле, в котором ты думаешь! Мне просто нужен кто-то, на ком я буду срывать свое плохое настроение и... соперничать в парах...
— Ты по мне скучала.
— Ничего подобного. И кстати, в твой дом я заходила каждый вечер просто так, а не потому, что ждала тебя!
— Значит, ты совсем не хотела меня увидеть?
— Ни в коем случае и прекрати ко мне подкрадываться, а то я...

Отредактировано Cини Де Ля Троэль (19.05.2011 12:56)

Что-то пошло не так...
Автор: Сини де ля Троэль.
Участники: Котэ, Изабелла фон Рей, Драго Бладрест, Камилла Девон, Сирените, Скарлетт Остин, Теодор Дем Ренд, Балтиир Солай Нодаш, Фрейя Эйлмер, Элисс Квайтстеп, Алик Риверо, Афина Линтон-Тинес, Кадалинн Райнер, Лила Пугливая, автор и многие другие.
Краткое содержание: — Бал? Бал! Бал!!!

Небо над Дворцом Хастиса полыхало тысячами разноцветных искр, в темном мареве ночи бухали огнистые залпы, эффектно взрываясь высоко над Шпилем. (все дружно вспомнили замок из Диснея). Королева Изабелла фон Рей давала Бал.
Хозяева и гости наблюдали всю феерию из Тронного Зала, хрустальный свод добавлял сему зрелищу непередаваемую игру света на бесчисленных гранях. Золотовласая коронованная леди гордо застыла на кипельно-белом троне, увитым тысячью и одной розой. Неправдоподобно синие глаза с ленивым интересом оглядывали присутствующих.
Фрейлины и те, кого принято называть подругами, стайкой вились вокруг трех покорителей сердец: атласно-апельсиновая, а может просто золотистая Скарлетт строила глазки белобрысому Драго и одновременно набулькивалась красненьким; а упакованная в стильное кроваво-красное и жутко декольтированное платье гордость Венгазы на пару с уже зеленоватой и пошатывающейся от выпитого Лили допекали смазливого Теодора, чем вызывали нездоровый и явно преувеличенный интерес, перемазанной по уши в креме, Сирените, которую прямо-таки разрывало между Балтиир и не менее симпатичным ее душе Солайем, а также желанием раскровить верным соратницам их прелестные личики, без одного изъяна. Угловатый гомункул душевно беседовал (хм, а такое в принципе разве возможно?) с Теодором, который из последних сил пытался не выйти за рамки этикета, из-за поведения двух умниц-разумниц. на какие-то свои сугубо алхимические темы. Балтиир, приходилось хуже всего: Сир прочно вцепилась в его правую руку, почти оторвав рукав от щегольского смокинга, что ей в принципе не мешало дергаться из стороны в сторону — травля вокруг страшно бесила затянутую в пышное бело-розоватое платье блондинистую особу. Изабелла фон Рей скривилась. Поведение всех утомляло и слегка приводило в нервозное состояние.
Приглашенная аристократическая верхушка Нордании вела себя намного иначе. Они что-то бурно обсуждали, в районе столов с горячими закусками, с гостями с Айзы. Жители восточного континента пытались научить Готичную элиту их местным приветствиям, но от частого повторения солога —Ня, редкий вампир, что либо понимал.
За угловым столом шушукались Фрейя и свободолюбивая Элисс, облаченные в полупрозрачные ниспадающие одеяния; тем не менее, нескрывающие положенных округлостей; тоновая расцветка радовала глаз — темно-сереневый нарядец у Эйлмер, и искристо синий у Квайтстеп. Обе неспешно потягивали абсент, незабывая, однако, про широкий ассортимент представленной закуси. Подруги дружно поглядывали на Алика, который наводил последней мостик с Афиной Линтон-Тинес. Чуть задержавшись взглядом на фигуре Кошки, которая нежилась на подоконнике, Изабелла продолжила фэйс-контроль.
Чуть в стороне, сидела странная парочка, которая то ли миловались, то ли строили планы по захвату власти. Кто из оставшихся гостей налегал на закуски, а кто то обложился спиртным и уже лыка, не вязал. К поздней ночи, поняла Королева, нажрутся в прах.
Королева, удовлетворившись осмотром, пригубила бокал сухого вина. В этот момент чудовищный по силе залп разорвался неожиданно близко от стен — серебряные и золотые огни буквально бросились на штурм Дворца. В то же мгновение в Зале началось что-то весьма интересное, привлекшее внимание всех остальных: весь немаленький Тронный Зал стало заливать холодным синим светом. В центре светопреставления лихо закручивался белесый водоворот открывающегося неизвестного портала, яркая секундная вспышка, ослепившая, заинтересовавшуюся происходящим, публику... и четко в середине Зала стояла фигура.
Незваной гостьей оказалась Сини де ля Троэль. Статная, длинноногая и ослепительная в своей нечеловеческой красоте, а мрачное платье давало такой сильный контраст с белоснежным залом и праздничными нарядами окружающих, что казалось представительницей другого мира.
Несмотря на вполне миролюбивый вид странной, но ставшей уже привычной особы. Королеву не отпускало внезапно появившееся нехорошее предчувствие. Присутствовавшие гости тоже неожиданно насторожились, и было с чего — непонятная Сила незримыми тугими кольцами вилась вокруг Леди.
Фрейлины недоуменно уставились на новоприбывшую: Сир выпучила глазищи и придушенно икнула, одновременно прижавшись к своему «лыцарю»; мигом, протрезвевшая Камилла тревожно вглядывалась в лица незнакомок; Скарлетт скрылась за своим веером и незаметно подобралась поближе к обожаемому Драго; Лили беспокойно ерзала на стуле; невозмутимая Элисс чуть приподняла голову; а Алик, задумчиво приоткрыв глаз, рассматривал темноволосую, будто вспоминая кого-то... Исходившая Сила, была жесткой, злой и пугающей, хотя присутствие кошачих чар немного смягчала ее, но все-таки... все-таки...
Сини де ля Троэль с любопытством озиралась вокруг, разглядывая замерших людей.
— Я не опоздала? — Высшая неприязненно оглядела высокое собрание, и мимоходом отметив удивление почтенной публики, фыркнула.
За прозрачными стенами бухали залпы. Тишина стояла — гробовая.
Королева, с улыбнулась лишь кончиками губ:
— Ты как раз вовремя, а то могла бы и не застать тут многих в своем сознании. Проходи, садись и не обращай внимание..., — Изабелла покосилась на молчаливую сцену у её трона и во взгляде было столько холода, что вполне хватило бы на небольшой заводик по производству холодильников, если бы они конечно существовали в Дракенфурте..
— Мерси, — поблагодарила гостя по орлейски и пошла к подоконнику с Кошкой, но дойти она так и не успела.
— Вы!.. Вы испортили нам бал! Это Магия!.— От избытка чувств Сирените как всегда немного передергивало, а объяснять ей законы физики и химии бесполезно. Для Средневекового человека это навсегда останется магией— Я! Я! Т-то есть мы покараем Вас во имя Св. Розы!!! Да, девочки?!!
Блондика обернулась, ища поддержку. К ее удивлению девочки с места даже не двинулись, Сир посмотрела на Кошку: в глазах которой во весь рост стояло непонимание с большой буквы «Б». Белла только злобно зыркнула на подопечную, кусая губу и матеря про себя прогрессирующию болезнь Блондинки.
— Да по фигу мне твоя Св. Роза. — Лениво заметила Троэль, демонстративно беря Кошку на ручки. — И ты вместе с ней. Я на век с МарКОТом.
Недовольство синеглазой колдуньи потихоньку перетекало в легкое раздражение.
Кошка, наконец оторвалась от созерцания салюта и сосредоточилась на назревающем конфликте, и теперь с повышенным вниманием переводила взгляд с подруги на двух коронованных и по всему недолюбливающих друг друга персонажей. Поскольку она не первый день общалась с этой компанией, Котя знала, что может последовать дальше... последствия не заставят себя долго ждать.
Стремительно багровеющее личико Сир с вытаращенными глазами, постепенно расплывающее в улыбки холеное лицо Королевы; огоньки понимания в глазах Драго, хитрые — мелькнувшие у ехидно ухмыляющегося Алика, пристальные — у всей женской компании, изучающие — у Фреи и Элисс.
Троэль лукаво улыбнулась и взяв бокал у официанта, невозмутимо пошла смотреть на салют, который казался будет вечным.
Сиренити не выдержала:
— Да как ты смеешь так разговаривать со Мной, чернь?!!! — Взвилась сладкоежка рода человеческого.
Да, к слову сказать, за всей перепалкой следили все кому не лень. Гостям было интересно, сядет ли Сирените в лужу или же нет, а Кошке с Изабеллой же было интересно узнать, как долго продержится без «выяснения отношений» эта самая «миролюбивая» из особ..
Сини де ля Троэль удостоила её таким взглядом, который мог оставить лишь горстку пепла, но как говориться в Дракене запрещена магия...
Троэль еще утром знала, что денек будет, хм... прямо скажем, непростой. Она это чувствовала, когда писала с утра заявку и болтала с Эдгар Лоран де Вирр. Такого Сини не ожидала, она давно отвыкла от повышенных тонов в её адрес, но Сир продолжала бушевать, крепко держась за локоть своего спутника, и явно вознамерилась вершить собственное правосудие за столь грубое и явное не-политкорректное отношение к её особе.
― Кем ты себя возомнила! Если ты сейчас же не принесешь мне и гостям, то я сгною тебя в тюрьме!
― В каком пункте я нарушила правила появления на балах. Точную ссылку — спокойно улыбнулась обнажая клыки, ― Возвания о том, что это написано там, где я не могу это прочесть не имеют никаких юридических прав. Если есть какие либо вопросы, то милости прошу к моему адвокату. Эдгар Лоран де Вирр. Вы его должны знать. Прекрасный адвокат из Орлея.
— Хватит болтать! — рявкнула белокурая особа, кинула в черную фигуру колючку.
Несколько ошарашенные выходкой Сирените, девчонки из массовушки на автомате повыхватывали свои звездочки, готовые последовать примеру главной забияки (а как еще назвать поведение трактуемое страхом, ах да Лучшая защита —нападение.). Гости зашевелились, предвкушая драку.
― Хм?.. ― Сини де ля Троэль удивленно приподняла бровь, смотря как колючка дикого растения, которое скорее всего было ядовитом и по задумки должно было отравить эту леди, на её груди превращался в орден, за заслуги перед государством.
― Они без распальцовки не умеют нападать, — Уверенно заявила Изабелла, опустив устало голову на ручку, — Да и можно ли это считать нападением? — тихо рассуждала про себя Королева.
Фраза, которая прозвучала из уст блондинки, смогла сделать так, что бы челюсти всех присутсвующих устремились к полу.
― Я ― Борец за Добро и Справедливость! — Тонко пропищала Сир и, набрав в грудь побольше воздуха продолжила: — Я Вечная Сирените (ну напоминает мне она Сейлор Мун) Вы нарушили наш праздник, оскорбили Присутствующих и вообще вели себя неподобающе! За это мы покараем вас во имя Святой Розы!!!
― Да-да-да. Все претензии в письменном виде в трех вариантах на листах А4 заполненый Microsoft Office Word шрифтом Times New Roman размером 12 отправленые в ЛС с дубликатом в таверне у Дяди Флуда, так как мне скрывать от народанаселения нечего.
Сини де ля Троэль перевела взгляд на застывших фрейлен, со странно вывернутыми руками и... дико расхохоталась, запрокинув голову.
Ошарашенные такой реакцией оппонентки неуверенно застыли. Лицо Королевы озарилась улыбкой, а Кошка прикрыла мордочку лапкой, а вот лицо Сирените перекосила целая гамма чувств, а на лицах присутствующих отразилось сначала недоумение, потом и непонимание.
Тут Королева второй раз за вечер взяла ситуацию в свои руки.
― А может не надо? М... ― но голос исчез в бархатной тишине, так и не оставшись услышанным...

(Продолжение следует...)

Отредактировано Cини Де Ля Троэль (26.05.2011 00:30)

Притча
Автор: Сини де ля Троэль.
Участники: Фрейя Эйлмер, Розмари Бантон, Дэлеомэль; игроки мужского пола.
Краткое содержание: истина где-то рядом.

Радостное изумление овладело молодым Лопухом, когда он впервые в жизни увидел Розу так близко рядом с собой, что мог бы даже дотронуться, но боялся испугать ее своим несуразным видом. Она не реагировала на его соседство, потому что еще находилась в чуткой дреме перед пробуждением. Он долго созерцал нежное создание, неизвестно как оказавшееся в этом месте.
Она была грациозна в своем ажурном наряде из нежных, как крылья бабочек, лепестков и от этого вокруг неё ложилась легкая полутень. Даже ветер замирал, чтобы не потревожить ни один стебелек на кусте.
Когда, наконец, ее бутоны раскрылись, Роза осмотрелась вокруг.
— Какое пустынное место! Это лунный пейзаж? — спросила она.
— Должен вас огорчить, милейшая соседка. Это обыкновенный пустырь — заброшенное место на земле, — пояснил такой неуклюжий верзила.
— Вы кто — пугало? — догадалась красавица.
— Нет. Я — Лопух.
— Это в смысле «неудачника»? Простите, люди называют их «лопухами». Надеюсь, это к вам не относится?
Увидев, что собеседник обиделся, она переменила тон и спросила:
— Чем вы тут занимаетесь?
— Просто живу...
— Место культурных растений на дачах, в оранжереях, на грядках.
— Я не культурный. Лопухи относятся к сорнякам. Нас не пускают на дачи, на огороды. Наше место обитания — пустыри, овраги, подальше от людей.
— Значит, вы — изгой. За что такая немилость? — полюбопытствовала Роза.
— Люди думают, что мы отнимаем пищу и воду у огородных культур, затеняем их. Только зря они все сваливают на лопухи. Ведь на грядке, как солдаты в строю, жмутся друг к другу сотни растений. Им явно тесно, на всех не хватает пищи и влаги, но люди их подкармливают, поливают, рыхлят землю.
— А в чем секрет такого отношения к ним?
— Огурцы, помидоры, капуста и все другие овощи съедобны, их люди едят в больших количествах, потому и заботятся только о них. Все остальное с грядок удаляют тяпками или просто выдергивают с корнем.
— Как хорошо, что я не съедобная! Значит, не попаду на стол прожорливого человека,- обрадовалась Роза своему открытию и счастливая заблагоухала, источая тонкий аромат. — Мне очень повезло. Ведь я отношусь к семейству Розоцветных. Нас насчитывается в мире около трехсот видов, существует 25 тысяч сортов. Наша ценность заключается не только в красоте, но и в содержании эфирных масел, используемых в духах!
Роза с явным превосходством смотрела на Лопуха, такого серого на фоне её яркой красоты. Его невзрачные синефиалетового оттенка цветки блекли рядом с ее раскрывшимися бутонами.
— А у вас богатая родословная? — спросила Роза.
Лопуху не хотелось рассказывать красавице о своей родословной, чтобы не вызвать у нее чувство жалости к неудачнику, изгою, лопуху в царстве растений. Пока он собирался с духом, прилетели пчелы и засуетились на его не приметных цветках, лакомились нектаром. Они совершенно не обращали внимание на изумительной красоты цветки Розы, как будто ее здесь не было. Розе, привыкшей к всеобщему вниманию и постоянной заботе, стало обидно за такое безразличное отношение к её особе, да еще в присутствии какого-то Лопуха.
Когда он уже собрался рассказать, что он родом тоже из достойного семейства Сложноцветных, что лопухи представлены десятью видами, что они тоже являются съедобными и в ряде стран их возделывают как огородную культуру, — в небе громыхнуло и хлынул дождь с крупным градом. Он безжалостно терзал листья и цветы испуганной Розы. От ударов стихии негде было укрыться, ведь пустырь — не оранжерея, в которой всегда тепло и безопасно. Лопух, не раздумывая, раздвинул свои широкие листья и как зонтиком укрыл Розу от неожиданного градобоя.
Град был кратковременным, но он успел пробить несколько дыр в самых крупных листьях. Израненные и отяжелевшие, они безвольно опустились на куст Розы, ища поддержки. Но, по-своему поняв намерение Лопуха, Роза разъяренно и грубо оттолкнула своего спасителя:
— Я не потерплю такой наглости! Прекрати грязное домогательство!
Она энергично действовала всем своим существом, используя острые шипы и еще больше ранила ими листья Лопуха, не проявляя никакого сочувствия. Она боролась за свое место под солнцем. И была довольна тем, что купалась теперь в его лучах.
Летнее солнце быстро просушило все вокруг. Пустырь преобразился посвежевшей растительностью.
— А вот и лопушок! Приготовим мы из его корней отварчик, полечимся, — услышала Роза голос женщишы-травницы и позавидовала неожиданно открывшимся новым свойствам Лопуха. Увидев Розу, травница нарвала большой букет цветов и сказала, что будет очень приятно украсить ими обеденный стол. Больше этот букет ни на что не годился. Куст Розы с осыпавшимися лепесками неожиданно потерял свою былую привлекательность и сиротливо стоял на пустыре.

Алый лепесток
Автор: Вираг.
Участники: герои, персонажи;
Краткое содержание: У любой легенды когда-то была «жизнь». Словно подбитые лебеди, из историй выдирают души, складывая их на алтарь осуждений. Позвольте поведать Вам об алом лепестке...

Тишина. Так забавно слушать её детские шажочки, ступающие по одичавшему цветочному саду, который когда-то мы вместе вырастили... Наша любовь. Любовь, которая убивала все преграды, встававшие на пути на протяжении тысячелетий. Ты помнишь это, милая?
— Помню, жизнь моя. Я помню тебя так же четко, как и тогда. А эти цветы... Взгляни на них. Красные розы, красивые... Наверное, это твое тепло вырастило их.
Нет. Не моё...Не тепло, любимая. Я помню, как что-то колючее вонзилось в мое сердце, раскалывая его на тысячи кусков. Меня знобило, безумно знобило и трясло так сильно, что впервые за всю жизнь хотелось плакать. Я плакал, и слезы мои капали на сырую землю, из которой через мгновение вырастали рубиновые сапфиры-цветы, на которые ты сейчас смотришь. Молчишь? Ну молчи, душа моя. Все хорошо, вот только не помню, кто проткнул мне душу. Как странно, наверное, я боялся этого существа, раз не могу вспомнить. Тишина, моя бессердечная госпожа, что ты скажешь об этом? Видела ли ты, могла ли ты видеть убийцу, превратившего меня в заросшее поле прекрасных цветов?
— Я видела. Я знаю, любимый... Ведь истина совсем рядом, тебе лишь нужно до нее до коснуться. — дрожащие нотки в любимом голосе разрезали воздух, подобно острым шипам, которые... только и умеют, что убивать. Неужто я, глупец, так сильно мог полюбить монстра, что не заметил момента, когда его когти вонзались в плоть мою... Грешно, грешно любить. И теперь я, совершенно отчужденный и одинокий, расстилаюсь по земле миллионами алых лепестков. Но, с чего же все началось?
О, я помню этот день. Знойное апрельское солнце грело уставшую молодую траву, по которой ступали её ноги. Юная Богиня, она порхала по всему миру тысячью тысяч алых лепестков, а губы её, то и дело — кривились мне в причудливой полуулыбке. Аранель, мой рыжий ангел. Встретив её, я окончательно потерял рассудок, забывая о значении времени.
Она была невинна и чиста, как капля колодезной воды, но все, что мне казалось милым — оказалось ловушкой. Узнав её чуть ближе, я попал в сети странного чувства, от которого бежали мурашки по спине. Кровь, много крови своей проливал я, чтобы еще одно мгновение провести рядом с ней. Мы встречались каждую ночь посереди разваленной церквушки, рассказывая друг другу о небылицах и сказках, которые пережили за день. И вот, в один такой вечер, её тонкий голосок начал медленно нашептывать мне на ухо невиданную историю, от которой по всему телу начали бегать болезненные мурашки.
— Говорили раньше, что жил на свете молодой садовник, который жил среди цветов и любил только их. Днями напролет мальчик поливал свои творения водой, наслаждаясь их благоухающим видом. Но однажды в долине, где он жил, случилась засуха. И тогда цветы — один за другим — начали увядать и чахнуть. Сколько не пытался заслонить цветы своим телом садовник — ничего у него не получалось, а смерть подбиралась все ближе, забирая с собой крошечные цветочные души.. — на этом Аранель осеклась, немного отстранившись от меня. Завороженный, не то её видом, не то историей, я лишь обессилено сглотнул, желая услышать продолжение. И это было моей главной ошибкой... Преобразившись в нечто прекрасное, но слишком кровожадное, моя любовь продолжила свой рассказ иным голосом, больше похожим на скрежетание ржавых поручней.
— Горю юного садовника не было предела. Сад умирал, а все красное становилось серым и невзрачным. И вот, когда на поле остался последний алый лепесток, этот человечишка, наконец, начал умолять... «Спаси мой сад, Смерть! Я сделаю все, что ты захочешь!».. И Смерть смиловалась. Она бережно высосала из мальчишки всю его кровь, поливая ею засохшее поле. Мертвая земля начала буреть, обретая новую жизнь. А на утро, когда первые лучи солнца коснулись её рыхлой глади, весь сад вновь блистал своим рубиновым блеском, созывая к себе живых тварей... — глаза, которые я так сильно любил, превратились в едва заметные щели. Тело, к которому я так хотел прикоснуться, начало обрастать изумрудными шипами, по которым алыми струйками текла кровь. О, Аранель, не в силах оторваться от этого зрелища, я, напуганный и изумленный, стоял перед тобою в немом оцепенении. А ты лишь глупо улыбнулась, двигаясь на меня своей совершенной красотой... Ах да, теперь я вспомнил, кто проткнул шипами мое сердце, превратив в сад все те чувства, что я пытался тебе подарить. Ты — Тишина, которая приняла меня за глупого садовника... Да, теперь я это вспомнил. Но почему? Почему именно здесь?
— Когда ты высохнешь, — продолжала безликая ныне тень, — я приведу другого юношу и пролью его кровь на это поле. Ведь это я обещала сохранять сад до тех пор, пока последний алый лепесток не падет на сухую земь...

Легенда об алом цветке:
Ходят слухи, что на окраине Дракенфурта есть разваленная церковь, по периметру которой растет чудесный сад. Розы в нем ясного рубинового цвета. Но никогда, какая бы засуха не приходила в те земли, они не умирают от жары, продолжая дарить миру свою первозданную красоту. Пару веков назад на этом месте нашли юного мальчика, одетого в плетеную панаму, да хлопковую рубаху. Вся кровь его была высосана, а цветы вокруг трупа в несколько раз превосходили остальные побеги по своей красоте. Тогда все решили, что виной смерти пришелся «кровавый упырь», разгуливающий по округе. Однако, маленькие мальчики, живущие вблизи злополучного места, часто говорили о странном «алом лепестке», зовущем к себе в снах. Он молил о помощи, прося, чтобы поле могли полить. Люди принимали эти сны за глупые фантазии, продолжая обходить сад стороной. А буквально пятьдесят лет назад на том же месте был найден еще один труп — молодого юноши, сына главного купца. Юноша был обескровлен, а цветы вокруг него расцвели с такой небывалой красотой, что, каждый пришедший на место гибели мальчика, пускал слезу восхищения. И вновь маленькие детишки начали говорить о странном «алом лепестке», который звал его полить.
С тех пор родилась легенда, прекрасная, но очень непонятная. Сад этот старательно обходят все мужчины, считая, что это поле — обитель дьявола, которому нужна кровь непорочных юношей.
Так или иначе, но сейчас это место по-прежнему впечатляет своей совершенной красотой и обширностью всех существ, которые по чистой случайности проходят мимо.
Интересно заметить, что, кроме алых роз, в саду ничего не растет. Наверное, другие цветы просто не выдерживают борьбы за воду, а может быть, все дело в лепестках, унесших жизни прекрасных юных особ...

Добить их!
Автор: Людвиг фон Мессе.
Участники: полковник К. Гюзо, офицеры его штаба, молодой командир бригады хастианских гренадеров.
Краткое содержание: порой исход битвы способна решить доблесть единственного командира.

Кони нервно перетаптывались, кавалеристы молчали, лишь взгляды их выдавали волнение. Скрыв восемьсот своих кирасир за покрытой виноградниками горой, Гюзо не опасался быть замеченным. Как и его закаленные в боях солдаты. Но, тем не менее, отдаленный гул пушек, рокот литавр и крики людей вперемешку с конским визгом, ввергли бы в нервозное состояние даже самого хладнокровного воина. Кирасиры являли собой всю мощь конного войска, его главную ударную силу. Облаченные в блестящие стальные кирасы и каски, эти статные мужчины на рослых тяжелых конях частенько шли в лобовую атаку. И его полк не раз доказывал сей факт на деле. Сколько раз они, под огнем пехотинцев и артиллерии противника галопом неслись вперед, не считаясь с потерями и пеной на губах коней. Сколько раз его отборнейший полк входил в строй противника, как нож в масло, рассеивая пехоту и продвигаясь все дальше и дальше, к сердцу вражьего войска. Немало было моментов в жизни Гюзо, когда он со своими кирасирами бился в полном окружении. Клемент до сих пор помнит павших в те дни: умиротворенные, спокойные выражения на мужественных лицах, крепко сжатые в хладных ладонях палаши и исцарапанные кирасы, съехавшие набок каски. Порой полковой командир жалел о загубленных жизнях солдат, но лишь в недолгие моменты затишья перед боем. В минуты сечи же его душа пела. Ничто не могло заменить для него того прилива адреналина в кровь, когда стремительно несешься в седле на врага, когда отблеск стали твоего палаша слепит глаза, а пыль клубится позади. Когда лошади неистово ревут, претворяя сход с неприятельской конницей или пехотой. Когда рядом верные делу и преданные Республике солдаты, разящие ее врагов нещадно и стремительно. А еще Клемент обожал звуки битвы: звон мечей и сабель, оглушительные выстрелы, предсмертные крики.
Как сладостен был бой для Гюзо, так и отвратительно было для него ожидание. Их поставили сюда на случай критических обстоятельств, и сейчас они наступили. Позволить двум тысячам хастианских гренадеров добить полк майора Визе? Ну уж нет. Он и так принял командование после смерти полкового командира, ему и без подкрепления хастианцев несладко. Полк майора обескровлен долгим сражением и вымотан отступлением. Моргот бы побрал тех уланов, что не давали покоя Визе до подхода пехотных частей. А сейчас они готовятся пробить брешь в орлесианской обороне именно здесь, именно сейчас, когда Дюбуа наконец выровнял положение в центре. Рассеяв полк Визе, вернее, его остатки, южанам откроется правый фланг республиканской линии обороны. Проклятым кавалеристам Хастиаса останется лишь с улюлюканьем спуститься с холмов и ударить по флангу. А смяв фланг, им не составит труда ввести свои внушительные резервы и докончить дело, ведь боевые порядки центра к тому времени будут нарушены конницей. Нет, допустить этого ни в коем случае нельзя. Сегодня Орлей победит!
Клемент Гюзо, побывавший за свои сорок пять лет во многих сражениях, предвкушал кровавую бойню с каким-то детским восторгом. Несмотря на то, что командир был человеком, его уважали все без исключения солдаты и офицеры. Своей отвагой и дерзостью в бою он заслужил почет и признание в армии. Его не раз отмечали наградами, не меньше же его отмечали пулями и шрапнелью. Что уж говорить о порезах и переломах. Опытный и мудрый командир, но не менее опытны и его ветераны. Закаленные в пожарищах сражений, эти кирасиры не ведали страха и боли. Невероятная выучка и беспрекословное подчинение полковому командиру делали пять эскадронов, укрытых за горой, силой великой и могучей, способной в одиночку изменить исход сражения.
— Ну, говори же, не томи! — нетерпеливо поторопил Гюзо своего адъютанта.
— Там, там... — запыхавшись, начал юноша, — они не имеют представления о нас, идут колоннами на марше, их можно застать врасплох!
— Ха-ха, не зря разъезды восьмого королевского нашли вечное пристанище у западного леса! — хохотнул майор Дален. Командиры эскадронов одобрительно загомонили.
Одарив заместителя снисходительной улыбкой, Гюзо выглянул из-за кустов винограда и посмотрел на пылящую по предгорью пехоту противника. Да, великолепный шанс опрокинуть гренадеров южан. А эффект неожиданности сведет потери к минимуму, что так же немаловажно. Нет, нельзя сказать, что Гюзо всегда заботился о сохранении жизней солдат, это не так. Он, прежде всего, заботился о победе, но и сохранность подопечных занимала не последнее место в его стратегии. А сейчас... сейчас он просто обязан был выступить. С их стороны было бы непозволительной роскошью упустить момент и позволить хастианцам выиграть сражение. Этого не будет, или же он не Клемент Гюзо.
Командир спустился с горки и вскочил на коня. Офицеры штаба последовали его примеру. Кирасиры, расположившиеся у подножия невысокой горы, с интересом устремили взоры на Гюзо.
— Солдаты! Вы слышите гул вдали? Это идут две тысячи хастианских гренадер! Идут, чтобы добить полк Виза! Пехота обескровлена продолжительным сражением, и не способна дать достойный отпор врагу. Вы же видите, они в любую минуту готовы дрогнуть и побежать, открыв фланг корпуса вражеской кавалерии! Пока царица полей будет подставлять спины под гусарские сабли, хастианцы сомнут правый фланг и нарушат боевые порядки центра. А это уже — неминуемый конец. Слушайте же мою команду! Кто еще, как не мы — доблестные кирасиры Республики — способны предотвратить поражение! Кто, как не мы, способны выскочить из-за горы и вцепиться в глотки ненавистным южанам! — Его силуэт на фоне закатного солнца обретал божественный вид в глазах кавалеристов. — Вперед, сыны Республики, помните, за кого мы сражаемся сегодня! Седлать коней!
Зазвучали трубы и восемьсот наездников запрыгнули в седла, готовясь к бою. К еще одной кровавой бойне, коих они повидали немало.
— Наша честь называется «верность»! — выкрикнул их девиз Гюзо, размахивая палашом. Кавалеристы подержали командира нестройным криком, а лошади нетерпеливым ржанием. Затем, по команде литаврщика, конница двинулась рысью в обход горы. Развернувшись в клин у подножия ее и перейдя на галоп, кирасиры, ведомые Гюзо, ринулись на ничего не подозревающих хастианцев. Клемент несся впереди всех, орлиным взором сверля врагов. Они с ужасом глядели на приближающуюся армаду всадников, а командир тщетно пытался построить солдат в каре. К счастью для орлесианцев, опешившие южане так и не скомпоновались в боевые порядки. Железный кулак кавалерии со свистом врубился в ряды неприятеля. Крики и топот лошадей заглушили все вокруг, звон палашей и сабель, хаотичные выстрелы пехотинцев заполнили слух каждого. Кирасиры не останавливались, они двигались дальше, топча и изрубая врагов. Пороховые газы, дым и пыль резали глаза воюющих. Бесполезно пытался хастианский командир взять своих гренадеров под контроль. Никто его не слушал. Пехота пустилась бежать. Яростные кирасиры Гюзо продолжали преследовать их, одаряя ударами палашей и тяжелых сабель любезно подставленные им вражеские спины. Беглецы же, отчаянно ища спасения, сминали шедшие позади себя подкрепления, создавая полнейшую неразбериху на этом вроде бы мирном участке фронта.
— Не останавливаться! Добить их! Добить! — срывая голос, орал Гюзо. Он с одним из эскадронов увяз в беспорядочно носящихся мимо пехотинцах, стараясь срубить как можно больше голов. В пылу битвы командир не сразу заметил сражающегося неподалеку предводителя хастианцев. Тот рубил орлейских кирасир с неистовой жестокостью, уподобляясь безжалостнейшим мясникам. Впрочем, в бою каждый был мясником. Два командира сошлись в битве стремительно, но первый звон стали не решил ничего. Развернув коня, дабы повторно схлестнуться, Гюзо на миг взглянул в глаза противника. В них не было ни страха, ни сожаления. Лишь безудержная ненависть в голубых очах молодого вампира. Кровь, кипящая в хастианце, придавала ему уверенности в победе. Несомненно, он был готов убить наглого человека. Но Гюзо разочаровал визави. Хрипящий конь под седлом будто бы говорил об опасности предприятия, ведь молодой вампир казался виртуозным фехтовальщиком. И верно, на глазах у Клемента тот саданул саблей по шее случайно вклинившегося в дуэль ротмистра Лакруа. Бедняга исчез в клубах пыли под копытами скакуна. Но это происшествие не смутило соперников, более того, оно их даже не остановило. Когда приближающийся на скорости хастианец уже вскинул руку для проведения диагонального рубящего удара, хитрый Гюзо ушел в противоположную от удара сторону, так что сабля врага просвистела над ухом. Одновременно с этим Гюзо вывернул вытянутую правую руку и направил палаш подмышку врагу. После такого маневра Клемент вынужденно упал, не удержавшись в стремени, и пронзительно закричал от хруста в руке. Хастианец же, выронил саблю и продолжил путь, стеная и хватаясь за окровавленную руку. Да, хитрость Гюзо возымела действие, и, ценой сломанной конечности, он перебил плечевую артерию молодого вампира. Мимо пронеслась чья-то лошадь, чуть было не снеся полковому командиру голову копытом. Гюзо перекатился и увидел изрубленные тела гренадеров, а потом обнаружил, что сам лежит в луже крови. Благо, кровь принадлежала не ему.
На устах командира орлесианских кирасир заиграла довольная улыбка, несмотря на поврежденную конечность. Ведь он одержал победу. Обрек вампира на гибель от потери крови. К счастью для хастианца, он промучился недолго. Не имея возможности сражаться, высокомерный кровопийца стал добычей одного из кирасир Гюзо. Сам же полковой командир вскоре потерял сознание от нахлынувшей боли. И уже не мог видеть, как его кавалеристы возвращаются из погони за рассеянной бригадой южан, не слышал радостных криков и пальбы.
Он очнулся в полевом госпитале спустя несколько часов после окончания битвы, и с ухмылкой на усталом лице узнал о победе Республики. Наблюдая раскинувшееся под светом Луны поле боя, усеянное трупами и рытвинами от снарядов, Клемент смеялся. Смеялся от того, что исход сей битвы решил его полк.
Позднее Гюзо писал в донесении: «Я доверился офицерскому чутью. Увидел момент и воспользовался им. Для того, чтобы решиться на атаку, мне на самом деле потребовалось меньше времени, чем для написания этих нескольких строк».

Отредактировано Людвиг Фон Мессе (20.07.2011 18:06)

Как все планировалось в самом начале
Автор: Морган Фест.

Небольшое отступление к прошлому:
Праздная жизнь, людей, вольных делать то, что им только вздумается. Так проводили время пираты, поднявшие свои суда высоко в небеса. Воды великого океана стали для них слишком тесными, столь жаждущий наживы народ хотел большего, гораздо большего. Юный механик, Морган, был одним из родоначальников нового будущего. Он не по своей воле стал пиратом, но и они его не заставляли, просто обычный люд его больше не принимал и выхода не оставалось. Время проведенное с командой он считал самым лучшим в своей жизни, именно тогда он понял то, чего хочет от жизни и как этого достичь. Первым шагом было исполнение первой своей мечты, подняться высоко в воздух. И она была выполнена, не без помощи остальных. Тогда он по настоящему подружился с Балтииром, помощником капитана. По сути две противоположности, ум и сила, сдержанность и вспыльчивость.
В погонях за ветром:
Корабль был в воздухе уже больше недели, двигаясь по проложенному курсу. Команду уже начинало тошнить от общества друг-друга, да и осенний воздух наверху был гораздо холоднее, чем на земле. А все ради наживы, страсти всех небесных пиратов. Ради богатств они могли пойти куда угодно, даже спуститься прямиком в ад. На этот раз целью пиратов был бронированный поезд, перевозящий драгоценные металлы из Дракенфурта в Бругге. Крепкий орешек, находящийся под юрисдикцией правительства, что делало его еще более лакомым кусочком. Доставить неприятности представителям закона, тоже было одним из любимых развлечений. Правда когда закончился алкоголь, то всем стало не до веселья, ведь на трезвую голову управление кораблем не доставляло никакого удовольствия, никаких тебе неожиданных поворотов и потоков воздуха разбрасывающих плохо стоящих на ногах пиратов по палубе. Морган как всегда возился с двигателем, не принимая участия в общем сумасшествии, не зря когда-то капитан в шутку предлогам ему перенести свою каюту в машинное отделение.
— Отгадай кто пришел и что с собой принес! — со смехом заявил Балтиир заваливаясь в комнату без предупреждения. Он обнял механика за плечи и сунул бутылку своего поила ему в лицо.
— Самый лучший ром, что можно достать на земле — дохнул он жутким перегаром.
— Тебя обманули, этим и матросов та поить стыдно — заявил Морган выпивая пол бутылки залпом, прямо из горла. Наверное только с ним он мог спокойно выпить в свое удовольствие, а потом пытаться набить друг-другу морду, от избытка дружеских чувств.
— Не хочешь-не пей! — обиделся Балти и облокотился на панель регуляции хода двигателя. Корабль содрогнулся от мощнейшего удара и два балбеса с диким смехом завались на спину.
— Капитан меня точно убьет! — выдавил Балтиир сквозь смех.
— А я ему помогу — недовольно изрек механик, поднимаясь на ноги. Подойдя к панели он проверил состояние двигателя, с ним все было в порядке, работал стабильно, так же, как и прежде. Значит причина была вовсе не в этом.
— Поднимайся, что-то по серьезнее случилось! — Морган дернул друга за руку, поднимая того с пола.
Шатаясь и опираясь друг на друга они двинули к главной палубе, а Балти не забыл поднять опрокинутую бутылку, в которой осталось еще немного поила и опрокинул его себе в глотку. Теперь им стали слышны крики боцмана, отдающего команды. Кажется он орал что-то про то, где шатается проклятый помощник капитана. Вывалившись через дверь на свежий воздух, они поймали одного из матросов, что бы выспросить у него о том, что произошло. Их нагонял еще один пиратский корабль, превосходящий их по вооружению. Видимо когда-то они успели насолить их капитану, что было весьма неудивительно, если учесть сколько проблем они доставляли окружающим. А удар, сотрясший корабль, был ничем иным как попаданием из орудия.
Капитан выразил общее желание, приказав надрать этим наглецам седалище. Корабль развернулся левым бортом к противнику и прогремел пушечный залп. Пороховым дымом заволокло палубу, перекрывая обзор, впрочем ветер быстро разогнал завесу. Атака по противнику была гораздо более успешной, одна из мачт накренилась, грозясь упасть, а в корпусе зияли дыры. Правда Морган еще не успел оценить масштабы повреждениях их собственного корабля. Еще один поворот руля и судно пошло прямым курсом на противника. Команда пришла в бешенство от возбуждения перед предстоящей битвой, всем стало понятно, что они идут на абордаж. Минуты томительного ожидания и яростные крики разрывающие тишину. С глухим звуком щелкнула тетива, это выстрелила абордажная баллиста, призванная зацепить копье с привязанной к нему веревкой за борт вражеского корабля и притянуть его вплотную. Команда взялась за массивную лебедку, натягивая канат. Кто то схватил кошки поменьше и тоже зацепил их за вражеский корпус. Морган не выдержал первым, выхватив два верных ледоруба, он разбежался по палубе и прыгнул через бездну воздуха под ними. Оставляя на корпусе две длинные царапины, он остановился где-то в районе оружейной палубы, зависнув на высоте нескольких тысяч километров. В глубине сознания промелькнул стах, ведь стоило бы только разжать руки и он полетел бы вниз. Раскачавшись молодой пират запрыгнул на третью палубу через дыру проделанную одним из ядер. Корпус тряхнуло от страшного столкновения, капитан пошел на таран, вгоняя бронированный нос своего корабля в борт противника. Морган сумел удержаться на ногах, что нельзя было сказать о канонирах, разбросанных по помещению. Не размениваясь на жалость он вогнал свой ледоруб в череп одного из людей. Кровь из проломленной головы хлынула во во все стороны, омывая пол в красивый красный цвет. Пользуясь замешательством и контузие пират убивал матросов одного за другим. Паника продолжалась недолго, их было много, а он один против всех. Моргана притесняли к одной из дыр в корпусе. Крики наверху усилились и кто-то мощным ударом сапога выбил дверь на оружейную палубу. Балтиир в бешенстве проревел что-то нечленораздельное в адрес обнаглевшего механика, забирающего его славу и выстрелил из своей портативной пушки. Грохот заполнил все помещение, помощник капитана любил мощные орудия. К великому разочарованию Моргана, он прибыл к нему на помощь совершенно один. Балти поступил преглупейшим образом прорвавшись к своему другу, вместо того, что бы отвлечь их всех или привести еще людей. Теперь они, конечно, стояли спиной к спине, но это мало что меняло. Дав пьяному помощнику капитана затрещину он схватил его и выпрыгнул в дыру, хватаясь рукой за свисающий абордажный канат. Проносясь по инерции через весь корпус, они подлетели почти до самой верхней палубы, зацепившись за торчащий деревянный брус. Сбросив на него Балтиира, механик схватился руками за борт и подтянувшись залез на самый верх. Первая в истории воздушная битва была выиграна.

Путешествие из Равены в Филтон
Автор: Деспенсеро.
Участники: Даниэл Ортего.
Краткое содержание: восприятие мира главным (и единственным) героем вскоре после личной трагедии.

А темнота уже укрыла город до самых крыш. Стуку сердца юного Ортего вторил стук колёс по булыжникам, а стрёкот насекомых накладывался на тиканье часов. «Как-то больно быстро они идут», — подумал человек, прежде чем ступить на каменную мостовую главной улицы, глядя в узенький косой переулок, освещаемый лишь редкими свечками в редких выходящих на него окнах. Шаг, другой, он между домов. Обернулся — повозки нет. Пожал плечами и быстро пошёл вперёд.
Дом, другой, третий — посреди переулка куча мусора. Или не мусора. Мусор ведь не шевелится и не догоняет. «Дом 6, дом 8, дом 10, налево, двор, роща, дом 3, дом 5, канава, дом 7, — проговаривал про себя Даниэл. — Дом 9! Я бегаю по кругу!»
— А зачем ты вообще от меня бегаешь? — раздался голос из-за угла шестого дома. — Быть может, я не причиню тебе вреда.
Полуистлевшая, но смутно знакомая, рука о пяти пальцах вышла на центр переулка.
— А, быть может, и причиню, — добавила она, готовясь к прыжку.
Серебристый отсвет — и всё исчезло. Отсвет тоже был родным и знакомым. Но Ортего уже побрёл прочь, во дворы.

***
Садик в этом дворике отличался от других таких же лишь особо меткими ветками, целившими прямо в глаз случайному прохожему. Похоже, что-то всё-таки поменялось вокруг, ведь через этот двор шли люди. Или вампиры. Или оборотни. Кто-то, в общем, шёл. Шли туда же, куда пошёл бы Даниэл, если бы не остановился. Впрочем, возможно, что в ином случае они бы пошли обратно. А может быть и остановились бы. Остановились бы и спросили, к примеру, как пройти к Орлессианскому Университету.
— Прошу прощения, вы не подскажете, как пройти... — юноша попытался задать вопрос первому встречному.
— А ты вообще кто? — отозвался тот.
— Понятия не имею, — искренне отозвался человек. Он как-то не задумывался над этим вопросом, но ответ был верен, — А ты?
— И я не имею. И иметь не хочу. А тебе вон туда. В Филтоне вообще всегда надо идти туда. Можно, конечно, идти обратно, но это тоже туда.
Незнакомец указал в сторону, откуда пришёл Даниэл. А сам Даниэл обрадовался, поблагодарил незнакомца и собрался уж идти, но тут вспомнил, что не знает зачем ему, собственно туда идти.
— А что там? И почему туда никто не идёт, если надо? Или, если что-то надо, то, в сущности, никому оно не надо?
— Там сердце города. Иди уже, никто кроме тебя здесь ничего и никогда делать не будет, — возмутился тот, зашёл за дерево и растворился в воздухе.

***
Путь обратно завершился там же, где начался путь туда. Ступеньки вели к ярко освещённому прямоугольнику входа в параллелепипедное каменное здание, украшенное странными рюшечками, рунами, вензельками и черепами. С черепашьей скоростью юноша поднялся вверх. Ступеньки были чуть короче чем надо, чуть выпуклей чем требуется, чуть выше чем обычно, так что подниматься было тяжело.
Внутри — постамент. Внутри было светло, тепло, но немного шумно. На постаменте билось человеческое сердце. Вокруг него бились две фигуры — полуистлевшая женщина и костюм в шляпе и с серебряным эстоком.
— Мама! Папа! — радостно закричал Ортего. Узнавание пришло не сразу, а когда пришло — захлестнуло теплой волной.
Но увы, они были заняты своими личными делами, до сына им дела не было. Плоть ударялась о серебро, серебро о плоть, зазубрин и царапин и там и там становилось всё больше. Они всё кружили и кружили вокруг постамента, стукая друг друга под стук сердца, и танец этот завораживал и приковывал взгляд.
Как-то совсем некстати, боковым зрением, Даниэл заметил, что у них у всех посреди груди зияет дыра. Зияет — мягко сказано, чёрные лучи прямо-таки изливались из этих дыр. Неизвестность смотрела на него тремя своими глазами, которые суть один. Вот уже медленнее становилось время, протяжнее движение, и тогда юноша медленно протянул руку к сердцу на постаменте, уклонившись от скрестившихся меча и руки, и...

***
— Милсдарь, мы приехали!
Утреннее солнце било в глаза. Ортего отсчитал нужное количество монет, спрыгнул с повозки и зашёл в гостиницу. «Чудесно, ещё успею заскочить в университет до обеда», — отметил он, глянув на часы, и пошёл к стойке. Ему ещё предстояло обустроиться на новом месте, подготовиться ко вступительным экзаменам и ещё куча неотложных дел.