Дорогой брульон,
Давно уже жаждал я поведать тебе небольшую историю об отроке, который повстречался мне туманным апрельским утром в лесу. Всем своим видом незнакомец напоминал мне любимую дочь, скончавшуюся несколько лет назад. Тогда я просто стоял и смотрел на него, пытаясь тщетно разгадать скрытые мотивы его души...

1) Имя и фамилия персонажа:
Когда я спросил его имя, юнец лишь необлыжно ухмыльнулся, стараясь не терять при этом своего иного, мертвого очарования. Чуть позже мне довелось узнать, что дорогого «гостя» зовут Альма фон Трамплтон — достаточно необычное сочетание титулов, если учитывать, что сим именем обычно нарекают девушек. Слава Святой Розе, с хастианского Альма означало душу, а значит, что-то бессмертное. В мою голову тогда проникли разные воспоминания, а потомок Трампов лишь понуро вздохнул, будто мои раздумья заставили вспомнить его что-то ненужное, печалящее.
Чтобы не давать моей дырявой голове поводов для лишних дум, молодой человек попросил называть его Алым. Поначалу я не понял столь странного прозвища, но вскоре прознал, что алый — любимый цвет моего нового знакомого. О, черновик, даже и не знаю, что удивляет меня сильнее — увлеченность этим ребенком или то, что я сейчас рассказываю все это тебе.

2) Раса:
Мой знакомый был вампиром. Это нас роднило, если можно так выразиться. Пожалуй, единственная черта в нем отличалась от меня и выдавала чистокровного аристократа — осанка. Я же, будучи полукровкой без гордости и титула в крови, мог лишь завидовать Альме, как друг.

3) Пол:
Признаться честно, я не сразу заметил в этом существе юношу. Утонченность и одновременная отрешенность, царившие в его белоснежном лике, куда больше приобщали Альму к слабой половине общества. Тем не менее, он был мальчиком, что нисколько меня не разочаровало.
В его глазах я заметил искорку похоти, но лишь на мгновение. Видимо, он не признавал во мне кандидата на пассию, да и вряд ли заметил бы оную в ком-то еще. Как сказал мне сам Альма, он относил себя к числу «незаинтересованных» господ.

4) Клан:
Я также узнал, что Альма относился к числу уже прославившихся Трампов. Та деловитость, появлявшаяся в его походке, жестах, мимике, не могла принадлежать какому-то другому семейству...

5) Дата рождения, возраст:
Альма был молод. Изначально я приписал ему не более семнадцати лет, а когда узнал, что юноше почти сто тридцать, долгое время не мог в это поверить.
Да, он был рожден седьмого мая, тысяча семисотого года под знаком Арамадуса. Тогда я, кажется, понял, почему этот ребенок был таким красивым и артистичным.

6) Внешность:
Когда я увидел Альму впервые, душа моя судорожно затрепыхалась. Среднего роста (около шести футов) юноша был похож скорее на живую алебастровую статую, которая вот-вот могла распасться в пыль. Это был совершеннейший альбинос. Миловидное, слегка округлое лицо с ярко выраженными скулами блестело на солнце, словно его измазали белилами. Длинные линии пухлых губ изогнулись тогда в полуулыбке, позволяя мне изучать их цвет — розовато-лавандовый, кажется. Маленькие трещины, покрывавшие их хрупкую гладь, показались мне ностальгическими — казалось, будто Альма нарочно прикусывал их, тем самым создавая иллюзию волнения. Когда же вампир улыбнулся, я увидел два ровных ряда белоснежных зубов, которые сверху и снизу были украшены острыми клыками-лезвиями. «Святая Роза, что он такое?» — лезли мысли в мою голову, но глаза, не отвлекаясь, жадно рыскали по лику мальчика.
Была заметна небольшая асимметрия, из-за которой образ Альмы выглядел необычно — все дело в округлом подбородке, следующем почти сразу же за ртом, внизу. Лоб юноши от этого казался слишком большим, но тот умело завуалировал сей недостаток под достоинство, закрыв часть лица вьющейся челкой. Кстати, о челке. Зная особенность Трампов, я был немало удивлен «богатой» шевелюре моего знакомого — длинные локоны, специально не расчесанные на концах, струились вниз, уходя ниже линии плеч. Они отблескивали серебром, хотя основной их оттенок варьировался, скорее, между бежевым и цветом плода папайи. Общий образ аристократа был схож с личиной молодого убийцы, который собирался раскаяться в свершенных преступлениях. Почему?
Пожалуй, все дело в небольших, но очень выразительных глазах Альмы. Тускло-белого цвета, они прожигали все, чего могли «коснуться». Неестественно яркий ободок радужки, дугой озаряя основной — дьявольски белый — цвет очей вампира, создавала странное впечатление: казалось, этими глазами на вас мог смотреть лишь обладатель звериного разума. Этот мальчик... он что, был воспитан волками? Тонкие светлые ресницы, которые, как признался сам Альма, юноша любил красить и удлинять, закрывали глаза своей ненадежной пеленой. Тогда я думал, что очеса этого мальчика способны сверкать даже в кромешной тьме, да и что там — в самом аду.
Чуть ниже век располагалась достаточно широкая переносица, не свойственная женским чертам, но слишком смягченная для мужских. «Раскрываясь» в ноздрях, контур носа резко сужался на кончике, плавном, но незаконченном. С левой стороны была небольшая, едва заметная вмятина — я, правда, не знаю, как Альма смог ее заполучить, да и правила этикета не позволили мне тогда поинтересоваться сим чудом.
Лишь в самый последний момент я смог заметить почти невидные на фоне фарфоровой кожи брови. Признаться, заслуга в этом только Альмы — он нахмурился, устав слушать мое безмолвие, но даже при этом ни единой складочки на его лбу я не заметил. Широкие линии его бровей, отсвечивая русыми нотками, изгибистой линией восседали над веками. Они не имели четкой формы и даже на концах своих заканчивались широкой, немного неухоженной «точкой». Однако ж когда я заметил эту изюминку в лике Альмы, его образ был для меня закончен. Я был вынужден признать его неправильно ангельским, но все же человечным. Поздоровавшись и представившись друг другу, мы молча пошли по лесной тропинке, и все это время я исподлобья пытался оценить его... тело.
Если честно, я был одновременно удивлен и расстроен — даже скрывшись под одеяниями, этот мальчик был похож скорее на юную мазель с еще несформировавшимися формами. Его головка держалась на длинной шее, резко переходящей в узкие, слегка угловатые плечи. Не знаю, торчали ли кости, обтянутые нежной кожей, но даже на вид юноша был неестественно худощав. Я также заметил, что его руки были хрупкими. Слишком хрупкими, чтобы заниматься какими-то тяжелыми делами. Его небольшие ладони, украшенные такими же аккуратными пальчиками, были щедро снабжены едва заметными шрамами, затянувшимися в белые полосы. Хотелось узнать, что послужило причиной таких зверских «следов», но Альма лишь вздохнул, давая мне понять, что вопрос будет далеко не к месту. Наш немой разговор продолжался, а я тем временем стал осознавать, что не поспеваю за раскидистыми шагами дорогого знакомого. Да, кажется его торс явно уступал своими размерами нижней части тела. Длинные и худые, словно спицы, ноги неосознанно подвигли меня на рассуждения — «мог бы я с таким „сокровищем“ танцевать в кабаре?». Несомненно, Альма смог бы. Удивляло и то, что он ходил на высоких каблуках.
Когда мы, наконец, остановились, мой знакомый заговорил. Тональность голоска была близка к женскому сопрано, но умерщвляющее спокойствие делало его на октаву ниже. Размеренно и неспешно смаковал он каждое слово, заставляя меня засыпать в нежных нотах его монолога. Когда же настало время прощаться, мой милый друг протянул руку, в которой покоилась небольшая книжка в кожаном переплете. Забирая ее, я заметил две вещи: неестественный цвет кожи вокруг большого пальца мальчика и необычную серьгу, которая прокалывала основание ногтя насквозь. Что это было за украшение? Не знаю. Возможно, придет время, и этот секрет откроется мне сам.

7) Характер:
Когда мой дорогой друг скрылся за горизонтом из древ и кустов, я нерешительно присел на иссохший пень и открыл маленькую книженцию, облаченную в кожу. Спустя примерно пятнадцать минут весь лес озарился моим хриплым смехом — а мальчик-то с сюрпризом оказался..!
Да, это был его формуляр, который чудным образом превратился в маленькое собрание отрывочных мемуаров — Альма писал поверх клише темно-алыми чернилами, отчего любые помарки казались мне лужицами крови в биографии чистокровного. Его шрифт был схож, разве что, с каракулями совсем еще маленького ребенка, но даже такие загогулины вампир писал с огромной аккуратностью; было видно, что малец попросту шутил над своим первым формуляром, но через эту шутку я смог распознать секреты, таившиеся в его еще юном сердце.
Прежде всего, Альма предстал передо мной в роли заядлого шутника и любителя курьезов. На одной странице подробно было описано, как юноша переоделся в сексапильную мазель и пошел на переговоры с торговыми поставщиками. Кажется, он и впрямь любил смех. Только вот не все его шутки были смешными — читая между строк, я начал пронизываться какой-то безысходностью, отрешенностью от мира сего. Мне казалось, что белокурый ангел примерил не свою долю, а чью-то еще. Я словно бы знал, как дрожала его рука во время очередной писанины, как он хотел выгнать из себя скуку, одиночество и шутил, шутил, шутил... «Бедняга» — подумал тогда я и не ошибся.
Почти в середине книги рассказывалось о похоронах его покойных родителей, которые умерли ужасной смертью. Тогда, как писал сам Альма, он не проронил ни слезинки — но почему же бумага в некоторых местах так набухла и изогнулась? Он плакал, но, видимо, вдали от всех. Образ этого светлого ребенка представал передо мной все сильнее, но внешнее давление сильно корежило милые черты. Стараясь не хмуриться, я перевернул страницу.
В книге рассказывалось о любви Альмы к Альме. Странно. Только потом до меня дошло, что у него была сестра, которая скончалась при рождении. Кажется, тогда разум моего милого знакомого немного помутился, отчего некоторые решения юноша принимал весьма необычным способом. «Светлой памяти, сестра. Твой образ для меня вечен.» — эти строки я прочитал во время очередного его описания какого-то делового переговора. Видимо, мой ангел лишился ума, только вот прятал все это очень тщательно.
Мне также был понятен тот факт, что юноша очень любил рисовать. Он мечтал стать известным художником, но после смерти родителей вынужден был взять бразды правления семейным бизнесом в свои еще неокрепшие руки. Как выяснилось, Альма возглавлял предприятие по изготовлению фарфоровых изделий. Он писал в книге, что не смог устоять перед статуей лебедя и украл ее, хотя та была не закончена. Ох, да мальчик был ценителем красоты, каких только можно поискать..!
Трамплтон младший — так я стал его называть — был обещан в мужья какой-то состоятельной дамочке, вот только злой рок судьбы согнал ту в могилу. На полях я заметил заметку: «Моя серьга действительно оберегает!». Думаю, к любви мальчишка относился с холодком — он был слишком молод, чтобы чувствовать это, и слишком занят, чтобы жениться по расчету. В тот миг от сердца что-то отлегло — а не влюбился ли я?
Бизнес, в который был вовлечен Альма, заставлял ежесекундно врать и льстить. Мальчик писал об этом без тени смущения, отрыто и ясно. Ему нравились лживые комплименты и обманы, которыми юный предприниматель был едва ли не болен. Каждый день, будь то встреча с секретарем или заседание с уважаемыми господами, Альма вешал лапшу на уши, виртуозно бросаясь громкими фразами. Он даже писал, как чуть не был соблазнен спонсором. «Да, с его-то внешностью...» — досадливо думал я.
Тем не менее, надежду на его неиспорченность мне внушали строки с отношением Альмы к его семейному древу. «Я был, есть и буду верен Трампам. До последнего вздоха, до последней капли крови.» — даже не знаю, что растрогало меня сильнее — самоотверженность мальчика или его внезапно улучшившийся почерк.
Некоторые сноски в его формуляре оставляли меня в замешательстве — он писал, будто ненавидит все, что связано с постоянством (семьей, отношениями и прочим), но буквально через мгновение признавался, что хотел бы иметь двух сыновей и дочь. Сказать честно, под конец чтения я даже испугался — что это за многогранная личность? Неужели Альма действительно сумасшедший до последней капли крови?
А строки летели, заставляя меня удивляться все больше. В высшем обществе Альма проявлял себя крайне вяло, зато в небольшой компании быстро занимал место ее «души». Он мог кокетничать с подвыпившим плотником, сюсюкаться с дамой преклонных лет, а в особо индивидуальных случаях позволял себе пылкие поцелуи и женатыми мужчинами. И все это на виду у их жен!
— Провокатор! — через смех процедил я, подсознательно желая оказаться на месте одного из поцелованных.
К секретам отрок относился с трепетом и умел хранить их на протяжении долгого времени. Я не стал утверждать, что Альма не раскололся бы под пытками, но уверенность в этом юноше была... откуда-то.
Так же, как и хранение секретов, меня поразила верность и самоотдача Альмы любому делу. Если он хочет разводить собак — он узнает все о сим ремесле. Если сказал, что сделает — то сделает. В тот момент хотелось было поаплодировать, но очередная сноска повергла меня в шок. Он был мстительным мальчиком и не умел прощать. Да, мог сделать вид, что забыл об обиде, но эта ноша в его сердце оставалась на протяжении всего дальнейшего существования.
Немного обескураженный и опустошенный, я открыл задний форзац книжки и устало провел глазами по цитате: «Напрасно не веришь ты, что справедлива воля Розы». Мог ли я думать тогда, что это была любимая и основная фраза-девиз Альмы..?

Альма не зря отдал эту книгу первому встречному — юноша просто начал новые письмена, которые теперь покоятся в его сейфе. Что же скрывает в себе очередная книжка Алого

8) Псионические способности:
Эмпатия на уровне подмастерья (в силу возраста).
Телекинез развит очень хорошо. Почему? Альма любил пугать слуг.

9) Биография:
Начало книги разбито на черные и красные чернила. Хм, мальчик постарался красиво задокументировать свою жизнь...

Как и в любой жизни, будь то жизнь человека, оборотня или вампира, есть определенное вступление, «с чего все начиналось». И очень часто от оного зависит весь остальной рассказ. Что ж, свой «старт» я почтенно завалил.
Эта ошибка началась около полуночи, седьмого мая тысяча семисотого года. Моя горячо любимая мать тогда в агонии тужилась, вся спальня сотрясалась от ее протяжных всхлипов и стонов — я появлялся на свет обетованный. Толпы нянек-работниц, как пчелы, окружили умирающую матку, которая окрашивала собственный трон в багровые тона. Только мой истерический рев позволял королеве-предводительнице держаться, но... я был не единственным. Следом за мной шла сестра. Сестра-близнец, которая должна была стать лучшей, но не смогла — ее глаза так и не раскрылись, а грудная клетка не решилась содрогнуться от первого вздоха.
— мазель! мазель! Ваша дочка, она мертвая! — суетились прислуги вокруг Нэостразы, очи которой от ужаса готовы были выпрыгнуть из орбит.
— Как... мертва... моя девочка? — детский голосок, пронзивший накалившийся воздух, заставил моего отца ворваться в спальню.
— Вы что, совсем страх потеряли?! Как она могла умереть?!

* * *
Только спустя неделю доктор смог огласить моим родителям истинную причину смерти второго ребенка.
— Вы же родные брат и сестра. — сухо спрогнозировал старикашка, обрызгав Дио (моего папеньку) вылетевшей изо рта слюной, — Не справилась твоя женушка, не выкормила. Она мертвого ребенка под сердцем носила не одну ночь. Я вообще поражен, почему тело не начало разлагаться и не отравило второй приплод.
— Черт, Моргота Вам в ухо! — заскрежетал хозяин семейства, швырнув деньгами в сторону лекаря, — Моя Нэостраза лишилась рассудка из-за этого! Вы должны были знать!
— Поблагодарите Святую Розу, что у вас хотя бы один ребенок есть. — холодно прошипел дед, после чего развернулся и ушел прочь.

Что ж, мое детство было безрадостным — так считала Нэостраза, а потому всячески пыталась подсобить своей теории — примерно в три месяца она вбила мне в палец рубин. Хорошо, что косточки были еще совсем слабенькими, и металл прижился. Я уже не помню, как он делала надрезы на моих руках. Чем? Клыками. Бедняжка не верила, что ее сынок реален, все поцелуи заканчивались укусами — эти крошечные отметины до сих пор украшают мои ладони. Но я рад.

В шесть лет я, как и все дети, пошел в школу. Если быть более точным — школа пошла ко мне. Отец нанял репетиторов, вместе с ними к нам в поместье приходила другая детвора, желающая учиться. Каждое утро я просыпался в надежде встретиться с ними и поиграть. И каждое утро моя мать рыдала в подушку до тех пор, пока я не обнимал ее. Уже тогда я стал понимать, что Нэостраза хочет отразить во мне сестру. Я ходил в девичьих нарядах, мои волосы крайне редко подстригали, даже имя мое изначально предназначалось девочке. А я, глупый, был рад грустным улыбкам женщины, которая стала для меня всем. Такая идиллия продолжалась примерно до десяти лет. Однажды я подслушал ссору между родителями, и моя жизнь после этого приобрела скучный, обыденный смысл.
— Глупая, у нас сын! Ты до скончания веков будешь наряжать его в платья?!
— Но...
— Ты не можешь смириться с потерей дочери, но кто же просил тебя залетать, как это делают продажные бабы?! Разве не ты тогда проскользнула в мою спальню совершенно обнаженная?!
— Но...
— Никаких но! Ты виновата в том, что мы вместе! И только ты нужна своему сыну! Он откажется от меня, а с тобой пойдет даже в ад!
Ответом были тихие всхлипы, уносящие меня в страну забытья. Мы с родителями жили в просторном особняке, находившемся возле леса, но в тот момент, казалось, все звери слышали нас — мне стало стыдно. Кажется, тогда я тоже сошел с ума.

Все свое оставшееся детство я только и делал, что совершенствовался. Во всем: в правописании, счете, умении общаться, знании правил, в умении хорошо шутить и отстаивать свое мнение. Не спорю, приходилось пользоваться другими людьми, ведь большинство «апгрейдов» достигалось за счет общения. Мама с тех пор относилась ко мне холодно, сдержанно, но показательно-обрацово. Я был для нее примерным сыном, имя которого она позабыла. Ужасно понимать, что она ни разу не назвала меня Альмой. Кажется, ее мирок рухнул после осознания действительности.

* * *
В пятьдесят лет я был завещан одному спонсору, как особо ценный подарок-жених. Старой профурсетке на тот момент было уже за шестьсот, но алчность и стремление к красоте заставили эту женщину желать меня. Увидев ее в первый раз, я плакал. От смеха, естественно. Воспользовавшись удобным моментом, я подвинул к ее пушистому манто подсвечник, и та вспыхнула. Никто ничего не понял — мои способности телекинеза на тот момент действительно поражали. Лишь потом я смог признаться отцу в содеянном, после чего получил подзатыльник.
Через несколько месяцев после нашей встречи с мадам Лестроу я узнал радостную новость — моя невеста пала смертью храбрых. Как? Я не был в курсе, но целую неделю после этого целовал свой рубин, восхваляя Святую Розу.

Пожалуй, уже тогда на меня точили зубы многие предприниматели — для своих юных лет я был очень смышлен, а необычная, утонченная внешность заставляла их едва ли не истекать слюнями с каждой нашей встречей. Отец лишь хихикал и пожимал плечами. «И в кого ты такой красавец уродился?» — через смех шептал он мне на ухо, и я заливался вместе с ним.
Но идиллия не продлилась долго. В девяносто лет мне доверили первую крупную сделку, и я был вынужден покинуть родной дом, уехав далеко оттуда. До сих пор помню, как сокрушался из-за того, что не смогу попасть на бал... идиот. Моя дорога шла в Верналис, там я должен был договориться о поставке сырья на нашу фабрику по изготовлению фарфоровой утвари. И вот, девятого января, когда я лег спать, пронзенный рубином палец бешено вспыхнул в адской боли. Клянусь, я не мог уснуть всю ночь, а под утро отправился домой... домой.
На месте знакомого поместья оставалось лишь пепелище, обглоданное уже тлеющим огнем.
— Как... — прошептал я, роняя первую свою осознанную слезу. Вокруг меня суетились слуги, старавшиеся затушить остатки пламени, а я лишь сидел на корточках и плакал, писал все пережитое в первый формуляр...
Тогда я, кажется, заранее знал, что родители погибли. Уже позже мне сказали, что они задохнулись от дыма и не почувствовали боли. Я же оставался совершенно один, никому ненужный и оставленный.

Лишь спустя месяц мне удалось унять боль, что царила в сердце с момента гибели родителей. Я захоронил их на месте дома, а сам переехал поближе к центру столицы. Благо, уже тогда я мог как-то манипулировать собственным настроением. Мой секретарь, Руфус, заявлял, что я не должен бросать фамильный бизнес. Тяжело было отказаться от рисования, которое мне так полюбилось на тот момент. И все же... я смог. Зная, что все спонсоры и союзники за спиной сеют мифы о скором затухании бизнеса Трамплтон, я решил устроить им сюрприз. Наведавшись к знакомому стилисту, я ненадолго преобразился — отрастил ненастоящую грудь, облачился в сексуальное платье, накрасил глаза и... вышел в главный зал переговоров со словами «А вот и я, господа-с!». Тот миг запомнится мне на всю жизнь — челюсти старых пердунов бесшумно шмякнулись на пол, у некоторых из носа пошла кровь, а кто-то даже осмелился начать раздеваться.
Пожалуй, первые мои официальные переговоры прошли в объяснениях — я тщетно пытался доказать, что стоявшая перед ними леди — мальчик, который решил рассмешить своих коллег. Лишь после того, как я сорвал с себя корсет с пуш-апом, мне поверили. Этот опыт послужил прекрасной возможностью для меня. Какой? Я начал осваивать актерское мастерство, изредка выходя в свет не Альмой-юношей, а Альмой-миледи.

В высшем свете я заработал не самую лучшую репутацию — мое отталкивающее, вызывающее поведение слишком привлекало мужчин и отталкивало женщин. Бывало даже, что мне приходилось беспардонно целовать женатого сира на виду у его жены и детей — ох и влетало же потом за это... ему. Хех, я был бел и пушист, за мной стояла армия богатеньких предпринимателей, спонсирующих фабрику фарфора по делу и без.
Пожалуй, бизнес — главная отрасль, где я смог себя зарекомендовать. Еще ни один договор, составленный мной, не срывался — это не могло не радовать высших Трампов, я даже получал несколько писем от их имени.

Сейчас главной моей задачей является продвижение бизнеса и обустройство личной жизни — недавно я вновь съехал, поселившись в многокомнатной квартире, в Дракенфурте. Да, до фабрики далековато, зато переговоры вести проще. Я стараюсь не вспоминать об отце и матери, но каждую ночь меня душат расплывчатые сцены из детства — я все еще хочу, чтобы меня обнимали и любили. Все еще хочу...

10) Откуда вы узнали об игре?
Хм, стыдно не знать о такой ролевой.

11) Связь с вами:

12) Пробный пост:
— Милс... ээ... Маз... черт. — Замешкался перепудренный насмерть дворецкий, увидевший в дверном проеме широкий подол пестрящего платья. Силуэт человека, который заведомо должен был быть юношей, неумолимо возрастал в размерах, приближаясь к трясущемуся от волнения слуге. Да, это был наш герой — Альма фон Трамплтон, которого рискнули пригласить на очередное сборище зажравшихся дамочек с бородавками на подбородке. Шуршащая материя платья едва касалась пола, оставляя за собой едкую бразду цветочного аромата. И без того утонченная грудная клетка была намертво затянута пафосными объятиями бежевого корсета, местами украшенного всевозможными рюшечками и пайедками. Как бы парадоксально не звучала эта фраза, а груди у персоны-Альмы не было. Зардевшийся дворецкий тщетно пытался понять наличие хоть какого-то признака мужского пола у стоящей перед ним куклы, но не мог.
— Ох, дорогу-у-усик мой, — Почти пискнул Альма, вплотную приблизившись к вздрогнувшему деду, — Я Альма фон Трамплтон, и ты, — договорив свою фразу, юноша показательно тыкнул указательным пальцем в грудь прислуги, — Должен представить меня обществу. Или я за себя не отвечаю, — на вздохе пролепетал накрашенный андрогин, проводя ноготком по адамову яблоку бедного мужчины.
— К-к-конечно, господин! — Промямлил помидор-встречающий, прилипнув к стенке, — Вс-с-с-станьте п-жалуйста на место, я сейчас же Вас представлю..!
— То-то же, — хохотнул белокурый юнец, поправляя уже развалившуюся прическу. Длинные локоны из пучка постепенно перебирались на плечи, уходя в свободное плавание. Образ пафосной мадамы без комплексов особо сильно радовал Альму-юношу, заставляя того все чаще прибегать к природной женственности.
А убитый наповал дворецкий тем временем приоткрыл позолоченные двери дрожащими руками, набрал в трепещущую грудь побольше воздуха и, неожиданно для всех, пропищал, словно то был не дядька пятидесяти лет, а мальчишка из начальных классов.
— Позвольте, э... представить. Господин-на Альму фон Трамплтона, который решил скрасить эт...
— Большего не стоит, — игриво засмеялся андрогин, приложив к пальчик к высохшим губам дворецкого, — И не нервничай так, тобой я тоже займусь... чуть позже, мм.
Состроив гримасу неудовлетворенной принцессы, наш герой оторвался от первой своей жертвы, вольным шагом ворвался в накуренный зал, битком набитый толстяками и дамами преклонных лет, увидел первое знакомое ему лицо и тут же «раскрылся», протягивая свои ручонки в сторону оного.
— Месьё Рогбайт, — приветливо улыбнулся Альма, пафосно преклонившись перед ничего не подозревающим мужчиной, — Наша последняя встреча была очень плодотворной, я так много узнал... о правильном ведении бизнеса, — переходя на четкий шепот, соврал Трамплтон младший, украдкой поглядывая на реакцию жены своего знакомого. Та покраснела, нахмурилась и показательно двинулась в сторону распахнутого окна. Ох, если бы пышные дамы не ходили в длинных платьях, если бы их самовлюбленность не была ущемлена парой стройных ножек... В общем, всеми уважаемая госпожа Рогбайт споткнулась о подол платья и упала на земь, пылко поцеловавшись с бархатистым ковром. Не сумев сдержать смех, Альма прямо-таки залился очаровательным тенором, заставив всех находившихся в зале посмотреть в его сторону. Граф Рогбайт, едва отошедший от курьеза, приключившегося с его «душенькой», удивленно посмотрел на зачинщика беды. Его лицо распрямилось в дружественной улыбке и, покорно приклонившись, мужчина поприветствовал белокурого, нежно поцеловав его руку.
— Да-да, наша встреча действительно не прошла даром. Вы оказались ценным вкладом для меня и моих... товарищей. — легкий румянец, проступивший на худощавом лице, заставил Альму изобразить детскую невинность, — Как Ваше самочувствие? Вижу, что Вы опять решили шокировать здешнее общество своим эффектным поведением... или, может быть все эти старания для меня? — неподдельная надежда в голосе бородатого аристократа послужила маячком к бегству.
— О, светлейший мистер Рогбайт, я бы ни за что не позволил себе такую дерзость, — отшутился юноша, норовисто тряся головой, — У Вас такая милая жена, я ни в коем случае не хотел бы с ней соперничать, потому что обязательно проиграл бы!
Одернув руку, Альма как бы невзначай «поправил» локоны, заставив тех полностью выбраться из оков шпилек. Копна золотистых волос заструилась по плечам, прикрывая оголенные места. Это действо немало разочаровало Рогбайта, но мужчина воздержался от комментирования.
— Я прибыл сюда, чтобы познакомиться с новым коллегой, — исконно женским голосом пропел мальчик, скрестив ручки в замочек, — Нужно знать человека в лицо, поэтому...
— Ах да, новенький, — с некоторой ревностью пробурчал собеседник, но в тот же мир выпрямился, выставив руки в стороны, — Он стоит во-о-он в том углу, видите? Ох, я совсем забыл о моей женушке. Извините. Рад был повидаться, милый Альма. Жаль, что не увижу Вас в деле. Когда Вы погружаетесь в проблемы бизнеса, эм... Вы очаровательны, клянусь Святой Розой!
— О, Вы мне льстите! — хохотнул белокурый, в который раз собирая на себе чужие взгляды, — Но да, я был крайне рад с Вами свидеться! И поверьте, наша следующая встреча будет очень скорой!
Не дав ответить пожилому аристократу, Трамплтон пулей вылетел из душного зала, укромно присев на бордюрчик балкона. Все эти пирства казались слишком утомительными и однообразными — хотелось снять маску пафосного мальчика-девочки, перестать ломать дамам судьбы и тютрнюры, найти какое-то уединенное место и остаться там до тех пор, пока дурь из головы юного вампира не выйдет с концами. Увы, антиманеры этого заядлого фарфорового «магната» должны были просачиваться в свет всякий раз, когда Алому становилось скучно. В толпе незнакомцев, выискивающих оптимальные дороги до дома, он потерялся бы. Но не там. Эти залы, смрад от смешения духов, пьяные морды тамошней знати, стали главной средой обитания некогда спокойного Трамплтона. Ожидая скорого конца так называемого бала, юноша без доли эмоций взглянул на потемневшее небо и обреченно вздохнул.

13) Локация, с которой вы начнете игру:
Игра так и не была начата.

14) Согласны ли с правилами ролевой?

Отредактировано Альма фон Трамплтон (20.01.2012 18:01)